Работа над “курсовой” была трудной, если не сказать, что тяжёлой. Отсутствие какого- либо критического материала сделало своё “не доброе” дело. По- этому я позволю себе в этой работе (точнее попытке) ряд замечаний - возможно, нестройных, сбивчивых и могущих озадачить вас своею бессвязностью. Однако количество времени, отпущенное мне на то, чтобы собраться с мыслями и сама моя профессия защитят меня, надеюсь, хотя бы отчасти от упреков в хаотичности. Ибо как однажды сказал известный Иосиф Бродский: “Человек моей профессии редко претендует на систематичность мышления; в худшем случае он претендует на систему. Но это у него, как правило, заемное: от среды, от общественного устройства, от занятий философией в нежном возрасте. Ничто не убеждает художника в случайности средств, которыми он пользуется для достижения той или иной - пусть даже и постоянной - цели, нежели самый творческий процесс, процесс сочинительства. Стихи, по слову Ахматовой, действительно растут из сора; корни прозы - не более благородны.”
Итак, в путь…
ВВЕДЕНИЕ (о жанре деревенской прозы в наши дни)В современной русской литературе жанр деревенской прозы заметно отличается от всех остальных жанров. В чем же причина такого отличия? Об этом можно говорить исключительно долго, но все равно не прийти к окончательному выводу. Это происходит потому, что рамки этого жанра могут и не умещаться в пределах описания сельской жизни. Под этот жанр могут подходить и произведения, описывающие взаимоотношения людей города и деревни, и даже произведения, в которых главный герой совсем не сельчанин, но по духу и идее, эти произведения являются не чем иным, как деревенской прозой.
В зарубежной литературе очень мало произведений подобного типа. Значительно больше их в нашей стране. Такая ситуация объясняется не только особенностями формирования государств, регионов, их национальной и экономической спецификой, но и характером, “портретом” каждого народа, населяющего данную местность. В странах Западной Европы, крестьянство играло незначительную роль, а вся народная жизнь кипела в городах. В России издревле крестьянство занимало самую главную роль в истории. Не по силе власти (наоборот - крестьяне были самыми бесправными), а по духу - крестьянство было и, наверное, по сей день остается движущей силой российской истории. Именно из темных, невежественных крестьян вышли и Стенька Разин, и Емельян Пугачев, и Иван Болотников, именно из-за крестьян, точнее из-за крепостного права, происходила та жестокая борьба, жертвами которой стали и цари, и поэты, и часть выдающейся русской интеллигенции XIX века. Благодаря этому произведения, освещающие данную тему занимают особое место в современной литературе.
Современная деревенская проза играет в наши дни большую роль в литературном процессе. Этот жанр в наши дни по праву занимает одно из ведущих мест по читаемости и популярности. Современного читателя волнуют проблемы, которые поднимаются в романах и рассказах такого жанра. Это вопросы нравственности, любви к природе, хорошего, доброго отношения к людям и другие проблемы, столь актуальные в наши дни. Среди писателей современности, писавших или пишущих в жанре деревенской прозы, ведущее место занимают такие писатели, как Виктор Астафьев (“Царь-рыба”, “Пастух и пастушка”), Валентин Распутин (“Живи и помни”, “Прощание с Матерой”), Василий Шукшин (“Сельские жители”, “Любавины”, “Я пришел дать вам волю”) Борис Екимов, творчеству которого данная курсовая работа посвящена и многие многие другие. Несомненно классиком современной русской деревенской прозы является Василий Шукшин.
Исследование русского национального характера, складывавшегося на протяжении столетий и изменений в нем, связанных с бурными переменами ХХ века, составляет сильную сторону творчества не только Шукшина, но и других писателей, в частности Бориса Екимова.
ЕКИМОВА “НЕ ЛЮБЯТ” КРИТИКИ (критические заметки о творчестве Бориса Екимова)Творчество Екимова (как, впрочем, и других современных писателей) практически не удостоено вниманием современных литературных критиков, хотя он широко публикует свои произведения в таких популярных журналах как “Новый мир”, “Нева”, “Дружба народов”. Его рассказы появляются на страницах газет. Однако из того очень скудного критического материала, что мне удалось найти по творчеству Бориса Екимова мне показался интересным взгляд современного литературного критика Андрея Немзера. Его критические заметки были напечатаны в журнале “Дружба народов” во втором номере за 1997 год. Позиция критика неоднозначна и порой субъективна, мне кажется, что она просто однобока и рассматривает творчество Екимова с одной стороны на примере всего лишь двух рассказов: “Возле стылой воды”, “Чикомасов”. Приведу несколько выдержек из этой критической статьи, помогающие всё же осветить основные достоинства пера Екимова, уведенные острым взглядом литературного критика.
“Простой и, кажется, всеми, включая жёстких идеологических антаганистов, всеми любимый Екимов не так прост.” Да, достаточно несколько екимовских фраз, чтобы почувствовать естественную и благодатную гармонию Божьего мира. “Приметный, с жёлтым кузовом “газик” районной рыбохраны катил от райцентра по замёрзшему Дону, шершавому белесому льду его. Катил и катил,
Не торопливо, но без остановок, другой уже час. (Ж-л “Новый мир” № за 199 год “Возле стылой воды”). Незачем было останавливаться. Много страшного случится в рассказе “Возле стылой воды”: рыбинспектор, которому нужно для отмазки от начальства оштрафовать хоть кого, накажет за браконьерство несчастного безумного беженца, а тот, переменив вершки на льду, направит “газик” с изрядно набравшимися в гостях инспектором и шофёром в воду, на смерть, убийство окажется прологом к возможной катастрофе в далёких горах, где в кровавой усобице погибла семья горемыки. Случится, ты ужаснёшься, а помнить- сквозь явленный воочию ад- будешь зимний покой, мерное движение, неназванную и неприметную красоту. Блеклый пейзаж, обычный холод: не было в той поездке для будущих утопленников никакой особой радости- просто жизнь. Кончилась, а ты, всё зная, по-идиотски той жизни радуешься.
В рассказах прямо присутствуют каждодневные кошмары сегодняшней России. Лучший хуторской рыбак Чикомасов (рассказ “Чикомасов”) соблазнился “пирамидальной” афёрой и заразил сыновей, родных, односельчан. Теперь, когда банки с красивыми “русскими” названиями лопнули, он, мечтавший на шальные деньги преобразить родной хутор- не для себя, для людей, должен от этих самых людей прятаться на другом береги протоки. (“Стояло жаркое лето. Месяц прошёл, тянулся другой. Чикомасов всё надеялся: может, забудут. Не забывали. Орали что ни день:-Чикома-а-ас! Чикомаси-и-на!- Чикомасов!”) В “Котёнке на крыше” отец семейства от неприглядного безденежья едва не завербовался на чеченскую войну. Беженки из Душанбе, пережившие “грабежи, убийства, слёзы, кровь”, отдают шалой попутчице, что готова свою дочь продать в Америку, едва не последние деньги- берут девочку в свою разорённую семью (“Продажа”). Горько, страшно, сердце заходится, кулаки сжимаются, а отчаяния нет.
И не в том только дело, что жена из рассказа о котёнке успевает крикнуть ( и ты кричишь вместе с ней): “Не-ет..Не поедешь! Нет!”,- а у душанбинских беженок хватило души (и денег) на выкуп. Могло выйти иначе. Екимов знает, что люди- разные. И что по-разному один и тот же человек себя может повести, знает. Никакой “народнической” сусальности в его строгой прозе нет. В Чикомаса вполне могут пальнуть, хотя он в банки никого на аркане не тянул. Бедный безумец пустил машину под лёд после неосторожного словца доброго и рассудительного бригадира Михалыча: “Погань…Топить их надо”. И он же, случайно заговорив о том, что далёкая плотина (картинка в старом журнале) может рухнуть, получил в ответ: “Всем им тогда конец… И тем, кто стрелял, и тем, кто не стрелял… И кто резал, и кто посылал их… Никто не спасётся”. Вскоре исчез узнавший “свою” плотину безумец. Теперь Михалыч слушает новости. “Слушает и боится. Вот-вот объявят. Не объявляли, слава Богу. Пока…”.
А если? Кто виноват будет? Те, кто резал? Обезумивший отец? Михалыч, обранивший слово? Те, с чьих привлекательных слов начинаются гражданские и национально-освободительные войны? И кто повинен в смерти “рыбнадзорников”? И кто будет виноват если пришлёпнут Чикомасова? Магическая власть слова, к сожалению, не выдумка. Как и желание превратить “ничто” в “нечто”, поминаемое “умственным” героем Буйды. (Мечты Чикомасова о будущей красоте хутора- язык не поворачивается назвать из “маниловскими”- странно рифмуются с опрокинувшей хуторскую жизнь “новой” и такой знакомой чичиковщиной). И умей мы противостоять этим соблазнам, может, не вгрызались бы писатели так часто в “свои внутренние проблемы”.
Есть за что ненавидеть сегодняшний мир и мстить тем, кто сделал его ненавистным. Без апологий возмездию мы не умеем. С плотоядным (и патологически легкомыслием) азартом живописует, к примеру, “справедливое воздаяние” Евгений Богданов. Это сравнение Екимова с Богдановым в данном случае нужно для того, чтобы понять образы героев рассказов Екимова. В финале его “Разборки” (ж-л “Москва” № 3-1996год) исстрадавшийся герой, бывший афганец, заливает дерьмом пирующую новую знать и улетает на верной “Яве”. “…Таким его и запомним- распятым на руле стремительно летящего мотоцикла”. Фильмец что надо- “настоящая Америка”. Как и вся повесть, чётко дублирующая образцы клятого масскульта.
В отличие от Богданова Екимов (вместе с виноватым Михалычем) страшится мести осиротевшего отца. Знает, что она безумна. Уберегает от безумия (и / то есть мести) своего осиротевшего героя Азольский. Уберегает, как помним, мечтой о чуде “второго рождения”, созвучия которой слышатся и в тоске по увезённым пасынкам (“Продажа”). Это инстинкт сохранения рода- рода человеческого. Инстинкт любви, не отделимый от приятия этого- грешного- мира, от веры. Потому, не забывая о страшном (что никогда у Екимова не становится “страшилкой”), разделяя с писателем его тревогу, печалясь о тех людях, что стали екимовскими персонажами,- помнишь мерное движение машины по льду, тёплые летние вечера, котёнка на крыше, хозяина донских омутов- сома (“лобастая голова, усы, глаза маленькие, ни дать ни взять- водяной”), осенние заботы селян, южноамериканские сериалы, которые нужны донским бабам. “Вроде всё нарочное: любовь, измены, радости, беды,- а всё переживаешь и сразу о своём думаешь. И жизнь становится как-то видней, словно со стороны. И оттого- дороже”. Вот именно. Любовь к жизни главное в рассказах Екимова. Её-то и помнишь, с нею-то и останешься. После каждого рассказа.
Сквозное чтение Екимова предполагает естественные и радостные паузы между рассказами. Обычно такие интервалы нужны для “продыха”, для хоть временного высвобождения из-под давящей власти писателя (к примеру, Фолкнера или Платонова, или- если о современниках- Дмитрия Бакина). Не то у Екимова: писатель совсем не давит, а отложив рассказ, ты словно не оставляешь. Не хочется спешить- хочется остаться в этом доме, оглядеться, обжиться.
При завидной работоспособности Екимов творит всякую свою вещь самодостаточной. При верности донскому краю, писатель не поддался типичному соблазну “йокнапатофизации”, конструирования “эпоса в рассказах”: ни сквозных героев, ни общей мифологии, ни акцентированных мотивных перекличек. Его сборники- это не “выстроенные книги”, а именно сборники самодостаточных рассказов, ритмично выходящих из-под пера прозаика, верного жанровому императиву: рассказчик не может довольствоваться одиноким шедевром.
Мне приходилось отмечать, сколь чужд нашему писательскому сословию ( важные исключения кроме Екимова- Людмила Петрушевская, Фазиль Искандер, Асар Эппель) этот самый жанровый имперетив. Оппоненты сделали вывод: “заушает” рассказы. Если на то пошло, то в отношении дискуссии согласен с М.Л. Гаспаровым: сперва появились два слова- русское и иностранное- для обозначения одного жанра, а потом пошла теоретико-идеологическая мутотень.
А если без теорий, то проблему рассказа (романа, элегии, трагикомедии и басни) не решить ни порицанием злокознённых критиков, что не туда смотрят, ни астрологическими выкладками о предпочтительности того или иного жанра в конце, начале и середине столетия, тысячелетия или эона. Никто её не решит. Кроме писателей. Таких, как Екимов, который чисто делает чистое дело, не хуже других зная о нынешних бедах, но сердцем чувствуя и каждым рассказом утверждая: конец века- это не конец света.”
НАЧАЛО ТВОРЧЕСКОГО ПУТИ ЕКИМОВАБорис Екимов родился в Калечевском районе Волгоградской области. Всё детство и юность провёл в деревне, да и по сей день этот отрезок земли остаётся его родиной и отрадой для сердца. В течении первых десяти лет писательской деятельности Екимов опубликовал несколько десятков рассказов, и среди них вдруг резко выделился и заставил заговорить о себе один- “Холюшино подворье” Вокруг него на страницах “Литературного обозрения” даже разгорелся спор. Он засвидетельствовал, что художник избрал многообещающий путь. “Холюшино подворье нуждается в серьёзной писательской поддержке”,- так, адресуясь к Екимову, писал публицист Г. Лисичкин. Екимов не оставил без внимания издания критиков, и первое, что он сделал, откликнувшись на них,- дал новое название столь горячо обсуждавшемуся рассказу. Вместо подчёркнуто объектного- “Холюшино подворье” явилось заглавие откровенно субъективное, как вызов всем оппонентам: “Золотой хозяин”.
Одно из значений слова “золотой”- превосходный, то есть такой, лучше которого не бывает. И оказалось, что новое заглавие “Холюшино подворье” как нельзя ярче и лучше высветил цель, к которой постоянно устремлён Екимов, ради которой и ведёт он свой непростой поиск, постигая внутреннюю природу человека, помыслами и делами которого управляет не только личный интерес, но и нечто куда более жизнестойкое и жизненно необходимое. А именно: нравственная потребность в труде. “Богатырям певцы нужны под стать”,- писал критик о героях Екимова и действительно, истоки своих образов Екимов берёт ещё из тех времён, когда у земли были настоящие “золтые” хозяева. Именно они имели всё, но они это и заработали натруженными руками. Холюша- это и есть тот самый “пришелец” из прошлого, потому-то он и выделяется так сильно на фоне своих односельчан. Именно таким людям (“кулакам”) всегда была свойственна потребность в труде. Это во многом благодаря ей человек чувствует себя хозяином своего положения- именно хозяином, а не рабом и жертвой обстоятельств!- в любых, даже крайне неблагоприятных для него ситуациях.
Не сразу Борис Екимов смог выписать такой глобальный по масштабу образ. К своему Холюше Екимов шёл долго. В рассказе “Синие горы”, вошедшем в его книгу “У своих” (1976 год) он ставит рядом девятнадцатилетнего солдата Сашку и бывалого старшину Каргина- человека мастеровитого и хозяйственного. Никто так глубоко не понял, что творится в душе Гошки, тяжко переживающего внезапную гибель своих родителей, как старшина Каргин: это он помог Гошке справится с жестокой и бедой, предоставив ему возможность заниматься в свободное время любимым делом. Скуп старшина Каргин на старшина Каргин на красное слово, а вот на красное дело, нужное и полезное людям, он необычайно щедр, тем и утешил сердце Гошки. Старшина Каргин- это первые робкие шаги к образу Холюши.
А вот двадцатипятилетняя Шура из рассказа “Офицерша”, но сердце у неё не менее тяжкое, чем у Гошки, горе-человек, которому она доверилась подло обманул её и обрушилась на Шуру незавидная доля матери-одиночки. Но что помогает ей нести эту долю с гордо поднятой головой? Далеко не в последнюю очередь и её неугомонное трудолюбие: “…Шура своё дело знала: и потому работала, как играла. Хватало ей дел и после работы: и сына искупать, обстирать и огород хозяйкин полить. Уставала, конечно, но держалась- не хотела, чтобы люди подумали о ней, будто она ленива…”
Вся история “офицерши” Шуры, как преподносит её нам Екимов- это добрая притча о том, как привыкли к труду и бесстрашию перед его тяготами формируют в человеке сознание собственного достоинства, не позволяющее ему идти на компромисс с мелкими негодяями и подлецами.
Очень близок к офицерше рассказ “Весёлый блондин Володя”. В нём автор размышляет о проблемах, возникающих перед молодым человеком в пору его вступления в “большую” жизнь. Конфликт семнадцатилетнего слесаря Володи со старшим мастером Пановым показывает, как не надо работать с молодёжью если хочешь из неё что-нибудь получить путное. В рассказе мы видим противостояние Бабурина- влюблённого в своё дело человека, педагога, и Панова- высокомерного и бездушного погонялы. Володя для Екимова в этом рассказе как бы творческая лаборатория, внутри которой Екимов ставит следующие вопросы: “Кем он будет, за кем пойдёт?” В разведке рассказа Екимов сумел убедить читателя в том, что Володя не перестроиться на волну Панова, ведь на его стороне Бабурин уже научивший его утверждать своё достоинство прежде всего трудом и только трудом.
Чем ближе к “Золотому хозяину”, тем глубже постигает Екимов внутреннюю связь между укоренившийся в человеке привычкой и труду бескорыстием, душевной щедростью. Тому подтверждение рассказ “Переезд”. Тесновато живётся в городе недавнему сельчанину Степану (проблема урбанизации, конфликт города и деревни), к тому же год назад умер его отец. Вот и задумал Степан, посоветовшись с женой, вернуться в родной хутор, поддержать уже не молодую мать и бабушку. Есть ещё в Степане тяга к земле, ведь никакая тьма, кроме сметной не скроет от глаз человека ту пядь земли, что зовётся его родиной. Но это рассказ не о Степане, явно не выдержавшем испытания сельским трудом (пагубное влияние городского образа жизни), а о его матери. Жить по- хозяйски в её представлении- это успевать во всём: “Наша работы невозможная тяжелее не найдёшь”,- говорит мать Степана. Но она вовсе не жалуется. Она к работе привыкла, и иной для себя жизни не ищет и не представляет. Мать Степана- это предшественница знаменитых екимовских старух, которые не мыслят себя в отрыве от земли, деревенской “почвы”.
Вот из таких герое и “вырос” Холюша. Кто же он это герой, на долю которого выпала столь огромная известность? Что за редкостное имя и что скрыто за ним? Подлинное имя- Варфоломей Максимович Вахленцев- сам Холюша почти забыл, но хуторяне вспоминают о нём только тогда, когда возникает нужда попросить в долг. Ну, разумеется, фигурирует оно и в официальных бумагах, которыми щедро расплачивается государство за Холюшину продукцию и которые владелец их хранит в самом укромном месте, в гармошке. Этот обобщённый образ, вобравший в себя всех предыдущих героев-тружеников, отсюда и такое имя, которое выделяет его на фоне всех остальных людей. За долгие годы жизни Холюша свыкся со своим новым именем, стало оно ему родным и близким. Многое стёрлось в памяти Холюши, да и годы уже не молодые- 70 лет от роду. Но несмотря на это, воспоминания Холюши занимают особый стиль повествования. Это как бы постоянная жизнь, та, которая была в прошлом. Ведь раньше в Ванхленцевском доме жила крепкая семья: отец, мать, трое сыновей, дочь. Все в ней трудились (идеалы крестьянина-труженика Екимов всегда искал в прошлом). Холюша осколок этого прошлого, продолжал трудиться, вёл огромное хозяйство. Всякие были времена, были и такие, когда одно запрещали, другое ограничивали. Но при любых обстоятельствах никогда никто не сумел не известить Холюшу. Может, потому и терпели его, что всегда и во все времена он был первым во всём.
Вот здесь то и разгорелся между критиками настоящий спор. Одни говорили так: “тащит Холюша свой тяжеленный воз ради наживы” (советская психология, богатый, значит, “враг народа”). Другие им противостояли, этой точки мнения придерживаюсь и я. Холюша не швыряет деньги на ветер, но он и не жаден. Если Холюша и жаден до чего-то, так только до труда. У него такая жадность к труду, что всё другое просто отброшено, об удобствах жизни и мысли нет, как нет у него мысли о богатстве и безделии. Для Холюши нет и не может быть иной жизни, кроме извечного крестьянского труда. Кульминацией рассказа является желание Холюши, если и умереть, то не в городе, в новом доме, за который он вложил пять тысяч, и “ткувшись в землю почернелым лицом, выпустив из рук цигарку…”
Герои Екимова сродни Пилагеи Ф. Абрамова, Катерине В. Белова, старухе Анне из “Последнего срока” В. Распутина. Они принадлежат к тому же социально-психологическому типу, который является излюбленным объектом художественного исследования. Борис Екимов ищет в своих героях, взращённых деревней, крестьянским трудом, те нравственные качества, которые особенно велики в наше время. Тему старости и старух Екимов продолжает в рассказе “Последняя хата”. Как и Холюша баба Поля- плоть от плоти деревни. Даже больная она сама обрабатывает огород, чтобы было “своей рукою, по-хорошему”, хоть ей и пришлось потом целую неделю пластом лежать, да ползком ползать. Как и у Холюши, так и у бабы Поли есть, выражаясь высоким слогом, свою оппонент и не один, а целая семья её дочери Марии, решившей вернуться на постоянное жильё в деревню. Ни для того, чтобы трудиться, а для того, чтобы насладиться деревенской тишиной и покоем. Экспозицией к рассказу является вся прошлая жизнь бабы Поли- старый дом, могилка сына Ванечки. Затем идёт развитие действия- во время неё обостряется конфликт между старой женщиной и её дочерью (зять и дочь ещё более оттеняют нравственные основы психологии бабы Поли). Им ничего не стоит погубить и кусты смородины, которые так лелеет баба Поля, и начавшую цвести картошку.
“…Ишь какие, - думала она, - ничего не надо, всё брось, всё кинь, привыкли на Севере на своём деньгами раскидывать…”. Кульминацией рассказа стала смерть бабы Поли, вместе с ней умирает и старый дом, уклад жизни, любовь к земле. Завязки в рассказе нет, она просто не нужна. Екимову больно думать, что с этой землёй сделают Мария и её муж. Само название “Последняя хата” говорит само за себя. Последняя- в значении “окончившее старое бытиё”. Екимов показывает, что когда деревня заразиться городом, она погибнет. В рассказах Екимова особым теплом согреты люди, нашедшие в себе силы единожды встать над самими собою, над сложившейся обыденностью своего существования. Надо обратить внимание на то, что с самого начала екимовская проза не отличается острой фабульностью, событийной усложнённостью. Её эстетический заряд заложен в напряжённо-психологическом сюжете, центром которого обычно является нравственный конфликт, столкновение родных, зачастую диаметрально противоположных морально-этических норм, жизненных позиций. Эти противоположные жизненные позиции- это чаще всего позиции истинно городского писателя и коренного деревенского, который вырос на земле и прочувствовал её до самых глубин своей собственно души. Естественно, чаще всего это старики, поэтому Екимов и обращается та к часто к теме старости на протяжении всего своего творчества.
Бытует мнение, что не всё написанное Екимовым равноценно, что на ряду с яркими полнокровными рассказами есть бледные, явно неудачные. Я считаю, что это вполне нормальное явления для творческого человека и количество так называемых неудач не должно смущать. Борис Екимов честно стремиться разобраться в нашей нелёгкой действительности. Тут неизбежны утраты и издержки. Отличительные черты Екимова, писать то, что рядом, под рукой- сейчас, сегодня. Если и нет в его прозе возвышенных интонаций, развёрнутых пейзажных описаний, многословного холюшеского пассажа, нет особо занимательных сюжетных построений, к которым нынче так привык искушённый читатель, композиционных ухищрений. Если письмо его сдержано, порой скупо, лаконично, то уж, что точно берёт за душу, так это достоверность изображаемого и совестливое отношение автора к правде жизни как бы она не была неприглядна и горька. Старая мысль о том, что правда жизни и правда литературы не одно и то же, творчество Екимова как бы подвергается сомнению. Ему ближе мысль Л. Н. Толстого: “Художник, только потому и художник, что он видит предметы не так, как он хочет их видеть, а так как они есть”.
Конечно, Екимову как и всякому единожды взявшемуся за перо, хотелось бы населить свои книги только хорошими людьми. Однако хочет он того или нет- ему приходиться быть летописцем своего времени и своего клочка земли. Время, как впрочем, и родину не выбирают. Екимов описывает все недостатки нашего времени, а для каждого периода эти недостатки свои.
РАСЦВЕТ ПИСАТЕЛЬСКОГО МАСТЕРСТВА ЕКИМОВА В 80-ЫЕ ГОДЫПроза Екимова 80-ых годов пронизана тревогой за судьбу человека, за его нравственное начало, за его будущее. Ведь прямо на наших глазах рушилась вековечная людская традиция- преемственность забот, обязанность перед землёй, семьёй, домом, будущем. Рушится их непрерывность- и это, пожалуй, самое большое зло. Отсюда, возможно, и некоторая полярность екимовского мировосприятия, деление на доброе и злое начало. Скорее всего это от убеждённости, что необходимо сохранить, сберечь доброту от всякой грязи, потому что на ней по-прежнему держится земля. Трудны, тяжелы, порой даже тяжкие будни екимовских крестьян, но что поделаешь- изначальна такова была жизнь. Лучшие екимовские герои помнят, что он ни чем не лучше и не хуже своих предшественников и что не гоже отмахиваться о заветов предков: непокладая рук трудиться во имя завтрашнего дня (это очень схоже с героями раннего В. Распутина: Анна, Иван Егоров и другие).
У лучших героев Екимова и радость и горе в труде (эта особенность прослеживается на протяжении всего творчества писателя) Отними у них право трудиться- они и людьми-то перестанут себя чувствовать. Таковы и тракторист Тарасов из одноимённого рассказа и Николай Скуридин (“Путёвка на юг”, “Челядинский зять”) и Наталья (“На ферме казачьей”) и многие многие другие. Набирается вполне солидный ряд, но героев, органически связанных с землёй не так уж и много. Да к тому же все они в основном преклонного возраста. Где же последующие поколения? Чем они заняты? Ответы на эти и многие другие вопросы писатель ищет чуть ли не в каждом своём рассказе.
Ещё одна линия в творчестве Екимова в 80-ых годах- это линия исследования, она. Кстати, сохраняется и в рассказах 90-ых годов. Писатель хочет понять, почему деревня пришла к такому развалу, что этому способствовало. И чаще всего ответ на эти вопросы он находит в так называемых “сталинских” временах, в периоде раскулачивания зажиточных крестьян, которые добро своё заработали, трудясь как каторжные. Например, эта тема прослеживается в рассказе “На ферме казачьей”. Автор описывает нам ситуацию, когда в деревне царит форменное самоуправство. Коровы все отняты у дворов и теперь принадлежат государству, а доярки, которые всю жизнь проработали на “дядю”, даже не имеют права взять баночку молока домой для детей, для внуков. Это уже “воровство”. Главная героиня рассказа Наталья с болью в сердце вспоминает о том, как в сталинские времена посадили её мать только за то, что она взяла мешочек зерна и спрятала его на груди, чтобы накормить детей. И Наталья боится, что самоуправство вернётся, она боится повторить судьбу матери.
Всё написанное Борисом Екимовым о деревенских жителях естественно складывается в одну большую непрерывную книгу с конкретным временем и местом действия- хуторами. Это нужно в определённой степени для элементарной ясности, для цельности читательского восприятия, да и все герои, населяющие книги Екимова связаны между собой родственными, добрососедскими и прочими узами.
Переходя из рассказа в рассказ, уступая место друг другу на переднем плане повествования они образуют своеобразную общность- мир Бориса Екимова. Он, этот мир, этот хутор, уже обрёл в читательском сознании довольно устойчивые черты. Здесь, в своём хуторе, Екимову удалось выявить и поведать о многих “больных точках” нашей жизни. Екимов отвечает на все вопросы не покидая хутора. Новизна прозы Екимова в конкретных приметах времени, то есть в тех потерях и обретениях, которыми характерны именно наши дни. Он по возможности укрепляет эти приметы останавливает на них внимание, стараясь при этом не исказить живой действительности.
Вообще рассказы Екимова при всей видимой их простоты требуют от читателя большого умственного и душевного напряжения. Бессмысленно искать в них готовые ответы на интересующие вопросы. Лучше из даже не возможно пересказать, настолько они многоплановы, неоднозначны. Возьмём учительницу Марусю. Приехав из города героиня обнаружила, что дед Путей, который подрядился на лето попасти скотину, ушёл- это вроде бы основная сюжетная линия. Мария всё время допытывается у мужа, от чего ушёл дед Путей, близкий ей человек, сосед её деда и бабки, к которым она часто наведывалась, пока они были живы. Не менее важно в рассказе то обстоятельство, что Мария закончила педучилище, учится заочно в институте, но школу в хуторе закрыли и работать ей негде. Она так соскучилась по школе, по урокам, по ребятам. Она так завидовала институтским своим подругам, их рассказам. Их жалобы ей казались смешными. Все мелочи: детские шалости, придирки начальства- это мелочи, если есть главное- работа, школа. Вся эта неустроенность- это как бы вторая линия рассказа. Есть в рассказе тётка Таиса немножко жадная, немножко ненасытная, но она не может забыть, как работали раньше. Она требует от близких людей не сниматься с места, заработать по больше денег, чтобы обеспечить свою будущую жизнь. По-своему, она права, у неё тоже есть своя правда, взращённая на тяготах прошлой и беспокойной лёгкости, даже празнечности, если хотите, нынешней жизни. Стало быть, её линия в рассказе достаточна весома. А тут ещё судьба одинокого деда Путея, одинокого человека. Тут и муж Марии Костя, малость легковесный, недалёкий, но ухватистый парень. Тут и лесничий Керинский- “царь и бог”, на чьё место метит Костя- это собственно и является драматическим центром рассказа, тем, соприкосновение с которым выявляет нравственную суть каждого из героев. Но и этим всем рассказ не исчерпывается. Каждый из этих людей живёт и действует в силу своего характера, взглядов, совести, памяти- словом все они живые люди со своими достоинствами и недостатками., и всяк из них, разумеется, волен распоряжаться своей судьбой. Но есть земля… впрочем, лучше прислушаться к правильной интонации писателя.
“…Внизу осенние воды реки, шершавые от тугого ветра и слепящие глаза солнечной чешуёй. А там, за Доном, ещё зелёное займище с жёлтой осенней проседью, поляны, белый песчаный берег, а позади и вокруг- вдаль и вдаль уходящая холмлённая земля и небо. Немереная даль, пронзить которую не в силах глаз человеческий, но лишь душе…”, а людей раз-два и обчёлся- и выходит, что решить кто прав- тот кто уезжает, или тот, кто остаётся на этой земле- занятие почти праздное. Несогласие между героями не более чем столкновение характеров, взглядов и потребностей во имя элементарных жизненных удобств. Истинный, не глубинный конфликт рассказа заключён в другом- в наличии ничем не оправданного разрыва между общей нашей жизнью, в целом благополучной (лишь бы не было войны!), и жизнью запущенного, покинутого екимовского хутора, в котором нет никаких условия для нормальной жизни.
Мотив этот ошеломляюще пронзителен в другом рассказе “Солонич”. Неистовый труженик и хозяин поставлен перед неразрешимым обстоятельством дочь его, школьница, хочет учиться дальше, у неё намерения серьёзные: “педагогический институт или педучилище, на худой конец. Однако, учителя математики, считай, весь год не было. Вот и поставили в дневниках вместо отметок лишь чёрточки. Одна учительница уехала, а другая вовсе убежала. Вот им и не вывели…” А дочь мучается, ревёт, она не виновата, что учителя убегают из хутора. Что делать- Солонич не ведает. А правда в том, что учителя хутору не нужны, а нужны доярки. Вот она горькая правда хуторского уклада жизни. Писателем в данном рассказе затронута проблема первостепенной важности, и думаю, что какой-либо комментарий здесь излишен. И Солоныч решает бросить хутор и уехать в район. Зашедшему управляющему Чепурину кажется, что случилось что-то странное, необычное. “Ведь только оно могло Солонича, самого Солонича, не кого-нибудь, а Солонича с хутора поднять”. Хочется воскликнуть: куда уж ещё необычнее, страшнее! Самые надёжные, самые крепкие, самые лучшие люди не по своей воле покидают всё нажитое, обжитое, привычное, покидают родную, отцовскую, дедовскую землю- и уходят в неизвестность. Ими управляет не выгода или нужда, не забота у куске хлеба. Герои Екимова, о которых здесь идёт речь обеспечены хорошо, если не сказать, что очень хорошо. И не от трудностей бегут эти люди, напротив, ни кто из них не желает расставаться с родными местами. Их забота всецело о завтрашнем дне своих детей. Стало быть, неустроенность жизни заставляет людей делать выбор помимо своей воли.
“Солонич”- жёстко, беспощадно написанный рассказ, вселяющий в душу смятения и тревогу за будущее, перерастает в рассказе 1996 года “Фетисыч”. Фетисыч- это прозвище девятилетнего мальчика., но как он рассудителен. “Фетисычем его звали за стариковскую разговорчивость, за рассудительность, которая приходилась то кстати, а то и совсем наоборот”. Это маленький мужчина, это маленький Солонич. У Фетисыча тоже проблема, как и у дочери Солонича- ему негде учиться. Вернеее, школа-то есть, но умирает учительница. И что же делает Фетисыч? Этот мальчик, этот “мужчина с ноготок” сам остаётся за учителя, отвергнув предложение переехать в районную школу и там учиться. Получается, что Фетисыч более сознателен, чем предавший хутор Солонич. Но некоторые исследователи отмечают, что Фетисыч- совсем не реален, это как бы мысль не самого Екимова, сливается с горькой правдой- недостатком школ и учителей на хуторе. Фетисыч- это утопия, но это и чудо. “Снег среди грёз, как прощение”. Если Солонич вызывает у учителя горькие чувства, то отраден в этом смысле рассказ “Озеро Дербень”. Он вызывает светлые оптимистические чувства. Герой его Алексей двадцатилетний кандидат наук с блестящим будущем, перед самым отъездом на стажировку за границу неожиданно отказывается и от поездки и от всей прошлой жизни и начинает работать в хуторской школе учителем. Поступок, прямо скажем, не обычный, если не сказать, из ряда вон выходящий. В данном случае ситуация обратная: новое поколение стремится к земле, а старое пытается его оторвать (родители Алексея). Алексей с детства впитал в себя все радости вольной деревенской жизни и душой сросся со всем несметным богатством щедрой родины. Дед Тимофей за 80 лет вплоть до смерти, проработавший в школе учителем открыл глаза Алексею на истинные и мнимые ценности. Дед Тимофей показан писателем непринуждённо, свободно. В нём нет старческого маразма и брюзжания, стремления поучать, наставлять, не вызывать воспоминания о жизни. Он невольно открывает внуку подлинную красоту жизни- в чём собственно и смысл её.
Образом Алексея Екимов как бы восстанавливает разорванную цепь преемственности поколений и тем отраднее это сознавать, что в рассказе нет ни одной фальшивой нотки, ни один из персонажей не кажется им выдуманным. Все они живыми, полнокровными, взяты из жизни чуткой рукой художника, а сколько сокрытой, душевной, нравственной чистоты открывает писатель каждом из них, какой лад и первородн