Содержание
Введение 3
Глава 1. Исторические аспекты развития наследования по завещанию в России.
8
§ 1. Наследование по завещанию феодального строя. 8
§ 2. Наследование по завещанию в русском дореволюционном наследственном праве. 10
§ 3. Наследование по завещанию в советский период до издания ГК РСФСР 1964 года. 26
§ 4. Наследование по завещанию по ГК РСФСР 1964 г. 44
Глава II. Общие положения о наследовании 64
§ 1. Понятие наследования и основные понятия наследственного права 64
§ 2. Принципы наследственного права 83
§ 3. Законодательство о наследовании 89
Глава III. Наследование по завещанию после введения в действие 3 ч. ГК РФ
95
§ 1. Новеллы, плюсы и минусы современного законодательства о наследовании.
95
Заключение 124
Список литературы 127

Введение

Желает того человек или нет, но он практически хотя бы раз в жизни сталкивается с наследственным правом. Это либо принятие наследства, либо подготовка к передаче принадлежащего ему имущества близким ему людям или другим лицам.

Наследственное право традиционно занимает в системе гражданского права особое место. В определенном смысле оно является «синтезом» гражданского права в целом. Предметом наследования, прежде всего, является совокупность имущественных прав и обязанностей, носителем которых умерший был при жизни.
В их числе главенствующее место, вне всякого сомнения, занимает право собственности. Мы видим неразрывную связь между наследственным правом и правом собственности. Как отмечает К. В. Храмцов «… наследственное право, обеспечивая переход имущества от минувших поколений к последующим, сообщает по праву собственности его конечный смысл, преемственность и максимум социальной пользы»[1]. Отказ от преемственности в правах и обязанностях имел бы весьма негативные последствия. Это внесло бы «… невообразимый хаос в правовые отношения, субъектом которых был умерший при жизни»[2].

Это неблагоприятно отразилось бы на близких умершего, которые бы зачастую были бы лишены необходимых средств к существованию. Это также привело бы к снижению деловой активности многих коммерческих предприятий, поскольку компетентное руководство ими было бы нарушено. Наконец. Не выиграли бы от такого положения вещей кредиторы умершего, чьи претензии не могли бы быть удовлетворенными.

Наследование имеет важное значение как для материальной заинтересованности граждан в осуществлении своих прав, так и с морально- этических позиций, служит стимулом к предприимчивости, труду, инициативе.
Каждому члену общества должна быть гарантирована возможность жить и работать с сознанием того, что после его смерти все приобретенное им при жизни, воплощенное в материальных и духовных благах с падающими на них обременениями, перейдет согласно его воле, а если он ее не выразит, то согласно воле закона к близким ему людям. И лишь в случаях, прямо предусмотренных законом, согласно сложившимся в обществе правовым и нравственным принципам, то, что принадлежало наследодателю при жизни в соответствующей части должно перейти к лица, к которым сам наследодатель мог быть и не расположен (необходимые наследники). Проведение этих начал в жизнь призвано обеспечить интересы как самого наследодателя, так и всех третьих лиц (должников и кредиторов наследодателя и т.д.) для которых смерть наследодателя влечет те или иные правовые последствия.

Выше уже говорилось о тесной связи наследственного права и права собственности. Как замечает Ю. К. Толстой «… отказ от наследования противоречит самой природе собственности и права собственности, поскольку при таком подходе последнее превращается в срочное право – ведь наступление смерти неизбежно»[3].

Несомненно, что направленность наследования на поддержание стабильности в обществе, способствование деловой активности, сохранению семейных устоев, обеспечение материальной базы для новых поколений, защита интересов должников и кредиторов наследодателя представляются положительными моментами наследования. Но вместе с тем есть и оборотная сторона медали.
Нередко наследование создает предпосылки к социальному неравенству и появлению паразитической прослойки в обществе. Данные негативные тенденции, особенно опасные в период первоначального накопления капитала, возможно смягчить путем реформирования законодательства о наследовании, путем прогрессивной системы налогообложения.

Наследственное право является наиболее консервативной отраслью гражданского права. Оно непосредственно связно с традициями быта, семейными отношениями, отношением общества к семье. Но жизнь не стоит на месте.
Радикальные социально-экономические образования, произошедшие в нашей стране за последние годы не могли не затронуть гражданско-правовые отношения, в том числе это отразилось и на отношениях наследования.

Вплоть до недавнего времени законодательные акты с наследованием не были современными и не в полной мере обеспечивали права и законные интересы граждан. Речь в первую очередь идет о разделе VII Гражданского кодекса
РСФСР, принятого еще Верховным Советом РСФСР в 1964 г. В то время, в нашем законодательстве не было таких категорий, как частная собственность, недвижимость, участие граждан в предпринимательской деятельности, а были только личная собственность, предназначенная исключительно для потребительских целей, и всеобъемлющая государственная собственность на все и вся. При всем при этом данный законодательный акт с некоторыми изменениями и дополнениями действовал до 1 марта 2002 г. Однако последние
10 лет его применение осуществлялось наряду с действующей Конституцией
Российской Федерации и современными законами: первой и второй частями
Гражданского кодекса Российской Федерации, Семейным кодексом Российской
Федерации, а также рядом других законодательных актов. Такое положение весьма затрудняло правоприменительную практику.

Необходимость реформирования наследственного права, которое не обновлялось почти сорок лет, была очевидна сточки зрения развития положений ч. 4 ст. 35 Конституции РФ, установившей, что право наследования гарантировано, и положений ГК (ч. 1 и 2), направленных на регулирование имущественных отношений, в первую очередь отношений собственности.

Среди существенных изменений, закрепленных в Конституции РФ и ч. 1 и 2
ГК, следует также назвать значительное расширение круга участников гражданско-правовых отношений, укрепление начал собственности и равенства частной собственности по отношению к другим формам собственности, существенное уменьшение законодательных ограничений в отношении видов, объема и стоимости имущества, которое может принадлежать гражданам.

За последнее десятилетие произошли значительные изменения в составе имущества гражданина, которое может включать недвижимость, ценные бумаги, предприятия и т.д. На основе фундаментальных положений ч. 1 и 2 ГК законодательство дополнило и детализировало механизмы перехода и распределения наследственного имущества.

Отметим, что в ч. 3 ГК РФ законодатель не первый план выдвигает наследование по завещанию, поместив соответствующий раздел перед разделом нормы о наследовании по закону.

Вопросам наследственного права посвятили свои труды многие цивилисты.
Среди дореволюционных авторов можно выделить труды К. Н. Анненкова, Д. И.
Мейера, К. П. Победоносцева, И. А. Покровского, Л. И. Гуднева, В. И.
Синайского, В. М. Хвостова, Гю Ф. Шершеневича и ряда других. Многие их теоретические конструкции были восприняты и вошли и в современное наследственное право.

Из авторов более позднего периода при написании данной работы использовались сочинения Б. С. Антимонова, М. В. Гордона, К. А. Граве, В.
К. Дроникова, О. С. Иоффе, З. Г. Крымовой, А. М. Немкова, П. С. Никитюка,
В. И. Серебровского, Г. М. Степаненко, Ю. К. Толстого, Р. О. Халфиной, Э.
Б. Эйдиновой, Е. А. Флейшиц, К. Б. Ярошенко и ряда других.

Несмотря на научную значимость сочинений данных авторов многие из них теоретические построения не соответствуют сегодняшнему дню. Вместе с тем, можно констатировать недостаток литературы, посвященной современному законодательству о наследовании по завещанию. Хотя появляются работы и по этой проблематике, в частности, Т. И. Зайцевой, П. В. Крашенинникова (он, кстати, являлся одним из разработчиков Проекта ч. 3 ГК РФ), С. П. Гришаева,
Р. М. Мусаева, К. В. Храмцова и других. Возможно, что с прошествии времени у авторов появится больше материала, в т.ч. и по правоприменительной деятельности, для анализа современных тенденций современных тенденций развития законодательства о наследовании по завещанию.

Целью данной работы является проведение историко-правового анализа эволюции норм о наследовании по завещанию. С этих позиций рассмотрены также некоторые теоретические вопросы института наследования по завещанию, а также проведен анализ современного законодательства о наследовании, отмечены некоторые его недостатки и перспективы дальнейшего совершенствования.

Целями данной работы продиктована и ее структура. На наш взгляд, достаточно подробное освещение исторического аспекта наследования по завещанию представляется в этой связи целесообразным. Заметим, что вне рамок нашего внимания остались также вопросы, справедливо относимые П. С.
Никитюком к разделу наследственного процесса[4], как: охрана наследственного имущества; нотариальное оформление приобретения наследства; раздел наследственного имущества; наследственные споры; ответственность по долгам наследодателя.

Глава 1. Исторические аспекты развития наследования по завещанию в России.

§ 1. Наследование по завещанию феодального строя.

Пожалуй, первым источником, в котором мы обнаруживаем нормы, регулирующие наследственные правоотношения, является «Русская правда» (XI в.) «Русская правда» по сути дела первый письменный сборник норм феодального права Киевской Руси. Как отмечает Г. Ф. Шершеневич с более ранние указания договоров с греками «… Отражая в себе иноземные взгляды, не могут служить выразителем чисто русского порядка наследования»[5].

Наследство в «Русской Правде» носит название «остатка» или «задницы», т.е. того, что оставляется позади себя умерший. Среди вещей, переходящих в порядке наследования, упоминаются только движимое имущество, дом, двор, товары, рабы и скот. О землях не говорится ни слова, поскольку, не являясь еще частной объектом собственности, она не могла переходить по наследству.
Наследование по завещанию не различается еще от наследования по закону
(обычаю). В завещании допускалось назначение наследниками только тех лиц, которые и без того вступили бы в обладание имуществом. Завещание («ряд») имело своей целью не изменение обычного порядка, а лишь распределение имущества между наследниками и распоряжение по управлению таким имуществом.[6]

В случае смерти наследодателя «без ряду» (т.е. в случае если последний не оставил завещания), ему наследовали члены семьи и только они. «Русская
Правда» говорит лишь о наследовании после родителей. После отца наследуют дети от жены, а не от рабынь. Из детей сыновья исключали дочерей, которые вступают в наследство только за отсутствием первых. Дочери до замужества оставались в доме, а на братьев возлагалась обязанность снабдить их приданым «како си могут». Наследство, в случае отсутствия завещания, разделялось поровну между детьми без преимуществ старшинства. Более того, дом со двором переходил к младшему сыну.

Из наследственной массы часть выделялась на церковь («по душ»), а часть выдавалась жене, если в семье происходил раздел имущества: «… если жена после (смерти) мужа останется во вдовах, то ей дать выдел, она же является госпожой того, что ей завещал муж, но до (самого) наследства мужа ей дела нет».[7] Под «выделом» законодатель понимал возвращение жене ее имущества, находившегося под опекой у мужа. Муж не имел права наследования после жены.
В случае, если у умершего не оставалось ни сыновей, ни дочерей, имущество шло к князю, а после смерти смердов князь имел право и на имущество дочерей при отсутствии у умершего сыновей. Князь в этом случае обязан был обеспечить выходящих замуж дочерей умершего смерда приданым. После матери наследовали те дети, у которых она проживала. Таким образом, наследование ограничивается тесным кругом семьи и боковые родственники не имели никаких прав на наследство. Как отмечает Г. Ф. Шершеневич сущность исторического развития русского наследственного права состоит в изменении этого принципа в противоположную сторону и в расширении круга родственников, призываемых к наследованию.[8]

«Псковская судная грамота» (XIV-XV вв.) различает наследство, оставленное по завещанию («приказное») и наследство, переходящее без завещания («отморшина»). Прежнее отношение между обоими основаниями нарушается и каждое получает самостоятельное значение. Появляется в правах и ответственности тех и других наследников. Завещание, называемое
«рукописанием» или «поряной», составляется в письменной форме. Круг лиц, призываемых к наследованию по закону, расширяется путем включения в него боковых родственников – племянников («ближнее племя»). Наследственные права признаются не только за женой после мужа, но и обратно и притом на пользование всем имуществом. Грамота призывает к наследованию и восходящих родственников, отца и мать.

В дальнейшем, вплоть до периода царствования Петра I, мы видим дальнейшее развитие института наследования по закону, которое несло на себе отпечаток вотчинной, а затем и поместной системы землевладения. Но развитию наследования по завещанию законодатель практически не уделял внимания.

Указом о единонаследии Петр I в 1714 году установил переход всего имущества к одному сыну. Петром двигали прежде всего фискальные мотивы, поскольку раздробление имений при разделе наследства уменьшало их экономическую ценность, что в свою очередь приводило к уменьшению сумм податей, поступивших в казну. Вотчины им поместья сливаются в одно понятие недвижимого имущества. Если наследодатель не назначал сам наследника из своих сыновей, то имущество переходило к старшему из них. Таким образом, завещательное право возвратилось к исходному пункту – свобода завещателя состояла только в выборе члена семьи и завещания в пользу посторонних лиц не допускались. Встретив сопротивление в тогдашнем русском обществе, указ о единонаследии 1714 года был отменен Анной Иоанновной в 1731 году.

Издание в 1832-1833 гг. ч. 1 т. X Свода законов Российской империи
(далее - Свод) явилось итогом систематизации законодательства в области наследственного права за предыдущий период. На этом основном источнике русского дореволюционного наследственного права хотелось бы остановится подробнее.

§ 2. Наследование по завещанию в русском дореволюционном наследственном праве.

Легально определение завещания мы встречаем в т. X ч. 1. ст. 1010
Свода, где указывается, что завещание есть законное объявление воли владельца о его имуществе на случай его смерти. Уже в самом определении мы видим, что это воля должна быть выражена лично самим завещателем и поэтому представительство в завещательном акте не допускалось. В русской цивилистической науке завещание рассматривалось как односторонняя сделка[9], хотя некоторые ученые говорили о том, что завещание стоит на грани между односторонней и двусторонней юридической сделки, обосновывая свою точку зрения тем обстоятельством, что в данном случае требуется впоследствии согласие наследника на принятие наследства.[10]

Несмотря на то, что в указанной выше статье Свода говорится о том, что завещание есть предсмертное распоряжение об имуществе, закон допускал возможность наличия в завещании распоряжений, направленных на другие предметы: назначение опекунов к малолетним наследникам (т. X ч.1 ст. 227
Свода), назначение душеприказчика, распоряжение на счет похорон и т. п.
Допускалось, что содержание завещания могло исчерпываться распоряжением о назначении опеки.

Как уже отмечалось выше завещание признавалось распоряжением на случай смерти. Но основаниями открытия наследства в русском праве помимо смерти человека, понимаемого как «естественная» смерть (т. X ч.1 ст. 1222 Свода), являлись также обстоятельства, покоящиеся на фикции или презумпции смерти человека:

1) лишение всех прав состояния; (т. X ч.1 ст. 1222 Свода)

2) постриг; (т. X ч.1 ст. 1223 Свода)

3) безвестное отсутствие.

В первом случае моментом открытия наследства являлось объявление вступившего в законную силу приговора; во втором случае – день пострига; в третьем – первый день по истечении десяти полных лет со дня публикации и неявки лица.

Законность завещания зависела от следующих обстоятельств:

1) оно должно быть составлено лицом, имеющим право завещать;

2) распоряжение должно быть было сделало в пользу лица, имеющего право принять наследство;

3) содержание завещания не должно было противоречить праву распоряжения завещателя;

4) завещание должно было быть облечено в установленную форму. способность к составлению завещания зависела от наличия двух условий:

1) сознательности воли завещателя в момент составления завещания;

2) дееспособность завещателя в момент открытия наследства.

Законом определялось, что все завещания должны были быть составлены в здравом уме и твердой памяти (т. X ч.1 ст. 1016). Недействительными признавались завещания душевно-больных (безумных, сумасшедших, умалишенных), когда они были составлены или в момент помешательства (т. X ч.1 ст. 1017). Завещание душевнобольных было недействительным и в том случае, если последние не были признаны таковыми в установленном порядке. В этом случае впоследствии при основании законности завещания допустимо было ссылаться на свидетельские показания, другие доказательства, в том числе и на само содержание завещания. С другой стороны, помешательство, предшествующее или последующее составлению завещания не имели влияния на его действительность. Недействительными признавались также завещания самоубийц (т. X ч.1 ст. 1016, 1017), поскольку закон, испытывая влияние религиозных норм, связывал недействительность завещания самоубийц с ненормальностью психического состояния последних. Впрочем, судебная практика (Кассационное решение Сената 1892 г., №4) исходила из того, что недействительными признавались завещания самоубийц, составленные ими непосредственно перед самой смертью, если доказано будет наличие душевного расстройства, которое привело к лишению себя жизни

Действительность завещания предполагала также наличие дееспособности у завещателя в момент составления завещания (т. X ч.1 ст. 1018). Не обладали дееспособностью несовершеннолетние. Совершеннолетними признавались лица, достигшие 21 года. Исходя из толкования ст. 1018 Свода, признавались недействительными завещания лиц, достигшие 17 лет, даже и в том случае, когда завещания составлялись за подписью и с согласия их попечителей. Как справедливо замечает В. И. Синайский, это значительно ущемило завещательные права лиц, вступивших в брак до 21 года и призванных с 20 лет на военную службу.[11]

За отсутствием дееспособности признавались недействительными завещания лиц, лишенных по суду всех прав состояния (т. X ч.1 ст. 1019). Но здесь, как отмечает большинство русских цивилистов, существовали противоречия между гражданским, уголовным законодательствами и судебной практикой.
Согласно гражданскому законодательству моментом, с которого указанные лица лишаются права завещать является объявление приговора. Уголовное законодательство связывало наступление данных последствий со вступлением приговора в законную силу, а Сенат, в свою очередь, с обращением приговора к исполнению (Кассационное решение Сената 1878 г., №92).

Недействительными признавались завещания монашествующих низших степеней, как добровольно подвергшихся смерти в мире светских отношений. Данный результат наступает с момента пострига и до этого времени вступающий в монашество мог распоряжаться своим имуществом, в том числе и завещать его. (т. X ч.1 ст. 1223 Свода). Из общего правила о недействительности завещаний монашествующих было исключение в пользу монашествующих властей (архиереев, архимандритов и т.д.), которые с известными ограничениями могли завещать свое имущество (т.
X ч.1 ст. 1025, 1187 Свода).

Как уже отмечалось выше, лица в пользу которых составлялось завещание должны были быть способны к приобретению наследственного права, на завещанное имущество. Данная способность должна была иметь место не в момент составления завещания, а в момент принятия наследства.

Закон устанавливал несколько ограничений в способностях к принятию наследства по завещанию:

1) запрещалось завещать недвижимые дворянские имения лицам, не имеющим права владеть ими (т. X ч.1 ст. 1028 Свода);

2) не имели силу завещания недвижимого имущества в пользу евреев, полянов и других иностранцев тех местностях, в которых они не могли владеть недвижимостью или могли приобрести ее только в силу наследства по закону;

3) недействительными признавались завещания в пользу монашествующих, если по времени открытия наследства состоялся их постриг (т. X ч.1 ст. 1025, ст. 1067 п. 3 Свода);

4) всем служащим в карантинных учреждениях запрещалось получать какую-либо часть из имения умершего в карантине завещателя, если они не имели законного права наследования или если завещание не было составлено до помещения в карантин (т. X ч.1 ст. 1067 п.5)

Лицо, в пользу которого было составлено завещание, должно было уже родиться или быть зачатым к моменту открытия наследства (т. X ч.1 ст. 1026,
1106 п.2 Свода). Завещательные распоряжения в пользу лиц, которые могли родиться в неопределенное время признавались недействительными.

Г. Ф. Шершеневич поставил вопрос о возможности завещания в пользу еще не существующих юридических лиц (организация за счет средств наследодателя санатория, музея и т.п.). На основании анализа действовавшего в то время в
России законодательства он дает отрицательный ответ, поскольку согласно требованию закона лица, в пользу которых производится завещательное распоряжение, должны были быть четко обозначены (т. X ч.1 ст. 1026)[12].

Содержание завещания представляет собой внутреннее условие действительности завещания. Согласно определению законодателя, в дореволюционной России внутреннее условие действительности завещания составляла прежде всего точность его содержания (т. X ч.1 ст. 1026 Свода).
О точном указании лиц, которым завещается имущество мы уже говорили выше.
Отсутствие в завещании указания на конкретный размер наследственной доли каждого наследника не приводил к недействительности. В этом случае доли не признавались равными и их размер соответствовал размеру долей в случае наследования по закону.

В русском дореволюционном наследственном праве мы сталкиваемся с законодательным ограничением воли наследодателя. В условиях отсутствия в русском дореволюционном наследственном праве института обязательной доли интересы семьи охранялись с помощью института родовых имуществ, выступившего в качестве своеобразного суррогата обязательной доли. Суть этого института состояла в том, что родовые имения не принадлежали свободному распоряжению собственника ни по завещанию, ни по дарению.
Распорядиться родовым имуществом собственник мог лишь в двух случаях:

1) если он не имел ни детей, ни иных нисходящих по прямой линии родственников и в этом случае, минуя своих ближайших наследников м не взирая на степени родства, лицо могло составить завещание в пользу любого родственника, но лишь «того рода, из которого досталось завещаемое избранному или наследнику имущество» (т. X ч.1 ст. 1068 п.2 Свода);

2) при наличии нисходящих по прямой линии родственников, завещатель был вправе оставить свое родовое имение или часть его некоторым нисходящим и даже одному из них(т. X ч.1 ст. 1058 п.1 Свода).

Законодатель, впрочем, предусматривал возможность завещания родовых имуществ тем лицам, которые получили бы это имущество и без завещания.

Русское дореволюционное наследственное право не знало института подназначения наследника на тот случай, если бы лицо, призванное к наследованию в первую очередь, по каким-то причинам не приняло открывшегося наследства (субституция). Допускалось лишь назначение «добавочного» наследника на тот случай, если назначенное наследодателем в первую очередь лицо умрет раньше смерти наследодателя, т.е. до открытия наследства. Но в данном случае имела место не субституция в подлинном смысле этого слова, а назначение наследника самому себе. Небезынтересна мысль Г. Ф. Шершеневича о желательности фиденкомиссиарной субституции, когда в завещательном распоряжении наследнику дается поручение передать, на случай своей смерти движимость или недвижимость другому лицу, также указанному в завещании.[13]

Подводя итоги рассуждениям о содержании завещания с точки зрения его действительности в русском дореволюционном наследственном праве, мы можем отметить отсутствие законодательного запрета условных и срочных завещаний.
Возможность составления такого рода завещания подтвердилась и судебной практикой (например, Кассационное решение Сената 1888 г., № 63). Лишь в отношении родового имущества уловные и срочные завещания были недопустимы в силу того, что право на них принадлежало наследникам в силу самого закона.

Внешним условием действительности завещания является соблюдение установленном формы. До 1917 года мы видим следующие формы завещаний:

1) общая форма (нотариальные и домашние завещания);

2) особенная форма, которая являлась исключение из первой и допускалась лишь в установленных законом случаях при наличии определенных условий.

Во всех случаях признавалась лишь письменная форма и словесные завещания никакой силы не имели (т. X ч.1 ст. 1023 Свода).

Нотариальные завещания совершались в личном присутствии самого завещателя в конторе нотариуса или на дому у завещателя в случае болезни или при наличии других уважительных причин (т. X ч.1 ст. 1036 Свода). При совершении нотариального завещания должны были находиться три свидетеля, которые могли бы удостоверить личность самого завещателя. В особых случаях
(например, когда свидетелем был духовник завещателя) было достаточно двух свидетелей. Свидетели удостоверяли своей подписью два обстоятельства: подлинность завещателя и нахождение завещателя в здравом уме и твердой памяти при предъявлении им завещания свидетелям для подписи (т. X ч.1 ст.
1050 Свода). Присутствие свидетелей при составлении завещания не требовалось, свидетельством чему являлось допустимость составления так называемых «тайных завещаний». Права быть свидетелем лишались:

1) лица, в пользу которых было составлено завещание;

2) родственники этих лиц до четвертой степени и свойственники до третьей степени, если завещание делалось не в пользу прямых наследников;

3) душеприказчики и опекуны, назначенные по духовному завещанию;

4) лица, которые не имеют права завещать, за исключением монашествующих;

5) лица, которые по общим законам не допускались к свидетельству по делам гражданским.

Помимо указанных категорий, в числе свидетелей совершения нотариальных завещаний не могли быть и лица, не допускаемые в свидетели нотариальных актов вообще.

Проект завещания или завещателем или нотариусом и прочитывался последним. При наличии согласия завещателя с изложением акта, проект завещания вносился в актовую книгу и снова прочитывался нотариусом, но уже в присутствии свидетелей. После этого акт подписывался завещателем и свидетелями в актовой книге. Подлинными нотариальным завещанием признавалось завещание, внесенное в актовую книгу. Завещателю выдавалась выписка из актовой книги. Производство данного нотариального действия подтверждали свидетели своими подписями в реестре нотариуса. Выписка, выданная завещателю, была равносильно подлинному завещанию. Но в случае спора о несходстве между двумя этими документами преимущество отдавалось подлинному, если в нем не оказывалось в спорных статьях подчисток и поправок, не оговоренных надлежащим образом (т. X ч.1 ст. 1039, 1040
Свода). Вторичная и последующая выписки могли выдаваться только самому завещателю или его поверенному при наличии у последующего соответственной доверенности (т. X ч.1 ст. 1042 Свода). В обязанности нотариуса не входило рассмотрение и разъяснение законности завещательных распоряжений. Задача нотариуса ограничивалась удостоверением и установлением способности лица составить завещание.

Преимущество нотариальной формы перед домашней, о которой мы будем говорить ниже, состояло в том, что против подлинности нотариальных завещаний мог быть предъявлен только иск о подлоге и заявление в подлинности нотариальных завещаний не допускалось. Завещание, не признанное в силе нотариального, не терло силы домашнего, если при его составлении не были нарушены правила, установленные для домашних завещаний (т. X ч.1 ст.
1035 ч. 1 Свода).

Домашние завещания, составляемые без участия нотариуса, в силу своего характера были обставлены законодателем более строгими формальными требованиями.

Как уже говорилось выше, для удостоверения подлинности домашнего завещания требовались подписи трех, а в некоторых случаях двух свидетелей.
О том, кто не мог быть свидетелями уже упоминалось.

Свидетели своими подписями удостоверяли: а) подлинность воли (т.е. лицо, предъявившее им завещание являлось тем самым лицом, которым завещание было сделано и подписано); б) сознательность воли (при предъявлении свидетелям завещания в здравом уме и твердой памяти). (т. X ч.1 ст. 1050 Свода)

Таким образом, хотя закон прямо об этом не говорил, допустимо было, что содержание завещания свидетелям могло быть и неизвестно.

Если завещание было написано не самими завещателем, а другим лицом, то помимо подписи завещателя требовалась подпись того, кто писал завещание
(переписчика), а если завещатель был неграмотным, то и подпись того лица, которое за него подписалось (рукоприкладчик). Соединение в одном лице переписчика, рукоприкладчика и свидетеля не допускалось (т. X ч.1 ст. 1048
Свода). Завещания без подписи переписчика не принимались к утверждению.
Исключение составлял случай явки в суд самого переписчика (т. X ч.1 ст.
1049 Свода).

Домашнее завещание не должно было быть написано на отрывках листа или клочках бумаги – только целый лист любого формата, пусть бы даже он состоял из двух половинок (т. X ч.1 ст. 1045 Свода). Домашние завещания, написанные на нескольких листах не рукой завещателя, скреплялись подписями завещателя и рукоприкладчика на каждом листе (т. X ч.1 ст. 1035 Свода). Закон не оговаривал способ написания завещания, в том числе не было препятствий к использованию пишущей машинки. Выбор языка был предоставлен на усмотрение завещателя. Описей, подчистки и поправки должны были быть оговорены в подписи завещателя.

Домашние завещателя после его составления могли храниться у самого завещателя, у другого лица, а также могли быть переданы на хранение органу публичной власти, чаще всего нотариусу. Последний выдавал расписку в получении завещания на хранения на хранение или составлял нотариальный акт о принятии документа.

Помимо указанных общих форм завещаний Русское дореволюционное наследственное законодательство допускало и особые формы завещаний:

1. Военно-походные завещания, которые допускались в период нахождения войск в походе за границей для военных чиновников и лиц, служащих в армии.
Эти завещания составлялись и заверялись в военно-походных канцеляриях и получали силу нотариальных (т. X ч.1 ст. 1071 Свода). С окончанием похода данные завещания не теряли своей силы и были действительными неограниченное время в дальнейшем.

2. Военно-морские завещания, составленные на военном или другом казенном судне во время похода и отдаваемые на хранение корабельному начальству. Эти завещания получали силу нотариальных (т. X ч.1 ст. 1072
Свода). Данное качество не получали завещания, сделанные даже и в период военных действий, но на кораблях торгового флота, не принадлежавших казне.

3. Госпитальные завещания допускались в военных (сухопутных и морских госпитальных) для лиц, состоящих на военной службе и находящихся на лечении. Эти завещания подписывались помимо завещателя госпитальным священником, дежурным врачом или ординатором и дежурным офицером. Вместо последних завещание могло подписываться смотрителем госпиталя (т. X ч.1 ст.
1081 Свода). Данному виду завещаний не присваивалось сила нотариальных (т.
X ч.1 ст. 1035 Свода). Как справедливо замечает Г. Ф. Шершеневич, в данном случае мысль законодателя о выделении госпитальных завещаний в особую форму не совсем улавливается, поскольку фактически нет различий в порядке составления домашних завещаний в обычных лечебных учреждениях и госпитальных завещаний (в частности, обязательное наличие трех свидетелей, круг которых определен законодателем, в последнем случае)[14].

4. Заграничные завещания, допускавшие завещания, совершаемее русскими подданными за границей «по обряду той страны, где они будут писаны» (т. X ч.1 ст. 1077 Свода). Согласно этому определению допускались лишь письменные завещания, даже если законы другой страны допускали устные завещания. Для придания такому завещанию нотариальной силы требовалось зарегистрировать данное завещание в русской миссии или консульстве (т. X ч.1 ст. 1078
Свода).

5. Крестьянское завещание. Упрощенный порядок совершения данного вида завещаний состоял в том, что они совершались сельскими обывателями в волостном правлении, если стоимость завещаемого имущества не превышала 100 рублей. Завещательная воля объявлялась словесно самим завещателем в волостном правлении в присутствии его членов и двух свидетелей. После чего завещание записывалось в книгу сделок и договоров. На основании сходства дальнейшей процедуры (выписка из книги выдавалась завещателю и т.д.) с процедурой, совершаемой в отношении нотариальных завещаний, Г. Ф.
Шершеневия делает вывод о том. что фактически крестьянским завещанием придавалась сила нотариальных.[15]

В отношении порядка отмены и изменения завещания, сложившегося к 1917 году, можно отметить следующее. Все завещания, как в целом, так и в отдельных частях, могли быть изменены по усмотрению завещателя и любые обязательства лица не менять сделанного завещания, не имели юридической силы (т. X ч.1 ст. 1030 Свода). Допускалось полная отмена первоначального завещания путем составления о том нотариального акта, а в особых случаях
(нахождение завещателя в военном походе или в командировке) – путем письменного сообщения начальству (т. X ч.1 ст. 1030 Свода). Указание о полной замене первоначального завещания возможно было сделать и в новом завещании. Отмена завещания происходила и вследствие порчи или уничтожения завещания. Эти последствия наступали и в том случае, когда лицам, в пользу которых было составлено завещание, становилось известно его содержание.
Последствия отчуждения вещи, являвшейся объектом завещанного распоряжения.

При наличии двух форм завещаний – публичной (нотариально) и домашней – и учитывая возможность существования нескольких завещаний, в которых последовательно выражалась воля лица, налицо были определенные коллизии, которые разрешались следующим образом. Если одно лицо составило несколько завещаний и все либо в нотариальной, либо в домашней форме, то в этом случае последующее завещание отменяло предыдущее. Если же были составлены завещания как в нотариальной, так и в домашней формах, то закон отдавал предпочтение первому, как внушаемому больше доверия. Нотариальное завещание не могло быть отменено домашним, а только таким же нотариальным, тогда как домашнее отменялось или изменялось как нотариальным, так и домашним. (т. X ч.1 ст. 1030 Свода).

В случае отмены самими завещателем позднейшего из нескольких завещаний, юридическую силу приобретало предшествующее. В случае уничтожения завещателем при жизни нотариального завещания, оставшееся домашнее восстанавливалось в своей силе. (т. X ч.1 ст. 1030 Свода).

Последующее завещание, не отменившее целиком предшествующее не лишало последнее юридической силы, но оно действовало лишь в той части, в которой не противоречило более по