ПРЕДИСЛОВИЕ
Изучая иную культуру, мы глубже постигаем самих ебя и собственные
культурные ценности. Начиная с VI—XVII вв., когда первоначально
христианские и католические миссионеры, а позже путешественники и ченые
обратили взоры к Востоку, их поразило обилие еобычного и непривычного для
людей Запада в Поднебесной империи — Китае. Недоумение чувствуется в за
писках европейцев, освещающих мирное сожительств конфуцианства — по их
мнению, высокоморального учения — с «варварскими» даосизмом и буддизмом.
Нееньше поражали гостей и подкрепленные философскими рассуждениями странные
комплексы гимнастических пражнений, которые повсеместно практиковали жители
ородов и деревень вплоть до новейшего времени. Огромен был спектр таких
упражнений — от дыхательно-медитативных систем до боевых комплексов,
объединявшихся под единым названием у-шу.
Именно тогда возник проникший позже на страницы ападных массовых изданий,
на экраны кинотеатров и идеомагнитофонов миф о загадке китайской
цивилизации — воинских искусствах у-шу, дающих человеку верхъестественные
способности. Журналы запестрели ообщениями о различных оккультных таинствах
— о аправленном «выбросе» биоэнергии, об удивительной пособности без вреда
встречать удары меча и копья, робить ладонью камни, чуть ли не
«странствовать в облаках». Слухи подогревались еще и тем, что ни в одной
тране Запада нельзя было найти аналогов этой древней бласти знания.
Лишь в последнее время к у-шу стали подходить не ак к курьезу, а как к неотъемлемой части культурной радиции, столь же богатой и сложной, как китайская
Прекращение вражды и установление гармонии — кардинальная идея у-шу (с японской гравюры).
архитектура и живопись, философия и литература. А это означает, что у-шу
— уникальная «наука жизни» — требует внимательного научного рассмотрения.
Необходимо вновь «вернуться к истокам» — изучить китайские исторические
хроники, трактаты, жизнеописания полководцев, даосских и буддийских
подвижников.
Европейский ум, сталкиваясь с необычным феноменом, сразу же пытается
найти для него аналогию в рамках собственной культуры и очень неохотно
допускает, что инокультурное явление может быть во много крат шире и
глубже, чем все внешние представления о нем. Нередко у-шу называли
«гимнастикой», «методом самозащиты», «способом активной медитации»,
«китайским боксом», а то и «эффективной системой достижения успеха в
делах», то есть пытались «подогнать» под привычные понятия. И все же
придется согласиться, что у-шу — не та надуманная система, что возникает в
воображении наших современников под воздействием слухов, популярных книг и
кинобоевиков, а сложнейший комплекс методов психофизического тренинга,
который
веками формировался в Китае, захватывая обширные, порой неведомые области медицины, психологии и парапсихологии, этики я эстетики.
" Существует также исторический миф об у-шу китайского происхождения. В
Поднебесной империи считалось, что чем дальше в глубь времен отстоит от нас
то или иное событие или явление, тем оно ценнее для последующих поколений и
тем больше истины заключено в нем. В Китае бытовали представления о некой
«золотой древности» — эпохе порядка, справедливости и добродетели, когда
процветала культура и небесная гармония находилась в соответствии с земными
уложениями. Нередко в Китае знаменательные исторические события относились
в далекое прошлое, за несколько сот лет до реальной даты. И сейчас можно
встретить описания «зачатков» у-шу у синантропов, первобытных охотников,
вооруженных «оружием у-шу» — каменным топором и примитивным луком.
Реальность, однако, свидетельствует о другом — у-шу возникло на стыке
китайской натурфилософии и различных способов подготовки воинов в те
времена, когда и «гражданское начало» (вэнь) и «военное» (у) были
достаточно высоко развиты. Хотя в раскопках скальных пещер в Мавандуе были
обнаружены изображения людей в позах, отдаленно напоминающих современную
дыхательно-медитативную систему ци-гун, но вполне вероятно, что эти ранние
упражнения были не сложнее обычной утренней гимнастики.
Впервые термин у-шу можно встретить в памятниках начиная с III в., до
этого времени употреблялись названия лишь для отдельных конкретных видов
борьбы — шоубо, сянбо, цзяоли, чаншоу. Буквально у-шу переводится как
«воинские искусства», хотя полный смысл термина выходит далеко за рамки
этого дословного перевода. Первоначально у-шу, вероятно, представляли собой
структурно не оформленную систему чисто воинской практики, которой
занимались в основном на элитарном уровне китайской цивилизации — при
дворе, в среде знати или «людей просвещенных». Несколько позже методики
подготовки воинов проникают и в народную среду, где сливаются с широким
спектром народных верований, а также крупнейших религиозно-философских
систем Китая — конфуцианства, даосизма и буддизма.
У-шу в древности
Постепенно наметились основные центры развития у-шу, начали формироваться основные стили и направления. Этот процесс достиг апогея в XVII—XVIII вв., во времена маньчжурского завоевания Китая. Толчком к формированию стилей служили, вероятно, чисто внешние факторы — хотя бы такие, как нашествие чжурчжэней, монголов, а позже маньчжуров. Владычество иноземцев заставляло китайский народ укрывать свое воинское искусство в тайных школах и сектах, основным консолидирующим началом которых нередко и были именно занятия у- шу. Само у-шу начинало символизировать не просто набор приемов и хитроумных методик, но некое священнодействие, теургию, учение, которое передается лишь от учителя ученику в форме своеобразного «диалога душ». В тайных школах сложились ныне широко известные направления и стили у-шу — Шаолинь- цюань, Багуа-чжан, Хун-цюань, Танлан-цюань и ряд других. Закрытая школа, существовавшая в рамках тайного общества, обеспечивала передачу традиций у- шу в неизменном виде. «Передавая учение, преемствуем душу» — на этом принципе было построено все традиционное у-шу.
Помимо существования закрытых школ, были и широкие секты гуань или шэ, обычно связанные со школой. Собственно «академическая» школа называлась мэнь («врата») — символ того, что ученик, входя во «врата», оставлял все старое за ними, обретал качества «настоящего человека», после чего ему и передавались тайны учения. Однако все это было связано с огромной работой над собой и большой психологической нагрузкой, поэтому секты гуань и шэ нередко внешне дублировали основную школу, имитировали чисто внешний рисунок движений, не углубляясь в философские сложности. Такая структура традиционного у-шу, сохранившаяся вплоть до начала XX в., позволяла любому желающему практиковать это искусство в зависимости от своих физических и психических способностей.
Каждая школа обязательно восходила к первоучителю, «Отцу-основателю»,
легендарному мастеру, который придавал всем последующим поколениям учеников
статус каноничности и высокий социальный престиж. Создание стилей
приписывалось в основном легендарным личностям, поэтому подавляющее
большинство стилей у-шу соотносятся с героями китайской традиции: стиль
«Обезьяны» (Хоу-цюань) — с царем обезьян Сунь Укуном, стиль «Направленная
воля» (Син и-цюань) — с легендарным полководцем Юэ Фэем. Даже Конфуций (Кун-
цзы) и его ученики якобы занимались стилем Кунмэнь-цюань. Особенно много
стилей приписывается «молодцам с горы Ляншаньбо» — героям средневекового
романа «Речные заводи». Стиль «Пьяницы» (Цзуй-цюань) был разработан,
согласно легенде, бесстрашным монахом Лу Чжишенем, стиль «Пронзающие ноги»
(Чо-цзяо) —У Суном, «Потерянный след», или «Лабиринт» (Мицзун-цюань), —
бывшим воспитанником шаолиньского монаха Янь Цином. Все эти версии о
возникновении стилей у-шу формировали у занимающихся чувство единения с
традициями мастеров и героев славного прошлого, вводили в мир китайской
истории. Таким образом, у-шу становились своеобразным способом социализации
многих членов китайского общества — то есть приобщали к основным культурным
установкам, необходимым для существования человека как члена данного
общества. Не случайно в каждом стиле у-шу, помимо изучения чисто
технических действий, рассматривались и вопросы этики, житейской философии,
логики, способы обращения к старшим, общения с людьми, принципы поведения
как в экстремальной ситуации, так и в обычных условиях.
В средние века центром занятий у-шу становятся буддийские монастыри. В
них создавались идеальные условия для занятий — жесткая дисциплина,
замкнутое сообщество, позволяющее поддерживать высокий уровень духовности,
регулярность и непрерывность занятий. Особенно прославился монастырь
Шаолинь в Хэнани.
Хотя монастырь Шаолинь и считается центром всех буддийских видов у-шу, однако более вероятным представляется, что различные направления формировались независимо друг от друга, часто переплетаясь воедино или, наоборот, распадаясь на десятки стилей и подстилей. В результате такого долгого и взаимообогащающего развития сформировалось три крупнейших направления у-шу — шаолиньское, уданское и эмэйское.
Шаолинь-пай (шаолиньское направление) исключает в себя около 400 основных стилей, распадающихся на более мелкие подстили и школы. Решающее влияние на формирование Шоалинь-пай оказала буддийская «прикладная метафизика». Ряд эзотерических школ избрал тайные учения буддизма своей основной доктриной:
Цзинганчань цзыжань-мэнь (школа «Естественности алмазного Чань- буддизма»), Фо-мэнь (школа «Будды»), Лама-цюань («Ламаистский кулак») и некоторые другие. Из всех видов буддизма в системе у-шу, безусловно, решающую роль играл Чань-буддизм, повлиявший также на формирование всей китайской культуры, особенно в IX—XIII вв. Чань-буддизм не только создал своеобразное эстетическое отношение к миру как к Великому .символу бытия, за которым скрывается истинная сущность, но и разработал особые методики раскрепощения способностей самого человека. Не переоценивая буддийские догмы, Чань-буддизм учил находить радость бытия и возможность самореализации в любом творческом действии, в том числе и в занятиях у-шу.
Многие стили, которые сейчас причисляются к шаолиньскому направлению,
возможно, никогда не соотносились со знаменитым монастырем, однако в
названии стилей и движений как дань традиции встречались названия:
«восемнадцать движений рук архатов», «монах толкает врата», «богомол,
взывающий к Будде». Некоторые возникавшие в народной среде школы считали,
что они происходят от истинно шаолиньских стилей, а их руководители
приписывали себе учителей из шаолиньских монахов. Так складывалась легенда
о монастыре
Шаолинь — «центре всех у-шу в Поднебесной империи».
Уданское направление выпестовалось в лоне даосизма — религиозно- философского учения, ставящего своей целью постижение Пути-Дао, извечного закона, задающего -од всему механизму бытия. Считалось, что постигший Дао становился «настоящим человеком», то есть мог обрести «вечную весну» — бессмертие. Выйдя из ранних шаманистических ритуалов и натурфилософских верований, даосизм разработал учение о двух взаимодополняющих и взаимопротивоположных началах — Инь и Ян, первое из которых рассматривалось как темное, женское, негативное, пассивное, а второе — как светлое, мужское, позитивное, активное. Равновесие этих начал обеспечивало здоровье и долголетие человека. В среде даосских отшельников во II—IV вв. начали создаваться ранние психорегулирующие системы на основе методов дыхания в сочетании с гимнастическими упражнениями — даоинь.
В III в. знаменитый лекарь — даос Хуа То создал первую дошедшую до нас систему ци-гун, называвшуюся
Рождение «звериных» стилей (с корейской гравюры)
«Игры пяти зверей» (Уцинси). В IV—V вв. даосская секчта «Высшей чистоты» на горе Мао-шань детально разработала методики достижения здоровья и долголетия путем дыхательных упражнений (туна), психомедитативного проведения внутренней энергии ци по каналам внутри тела (синци), гимнастических упражнений, сексуаль-ной практики, диетологии. Сложнейший комплекс упражнений значительно трансформировался с течением времени. В упрощенном виде его практиковали для достижения «чистого и светлого» состояния сознания.
Наконец, в XVII—XVIII вв. возникают основные системы уданского
направления, названные так по месту их формирования — крупному даосскому
центру в горах Удан-шань в провинции Хубэй. Китайская традиция отнесла их
возникновение к IX—XIII вв. — «золотому веку» древности, тем самым утвердив
ценность учения, а прообразы «мягких» школ можно найти даже в I тысячелетии
до н. э. Все школы этого направления — Тайцзицюань, Багуа-чжан, Сини-цюань
и другие — должны были привести человека в состояние естественности и
спонтанности, когда он начинал ощущать окружающий мир как самого себя, а в
«его пустом и чистом сознании слышались отзвуки Пути-Дао». Этот принцип
«отзвука» внешнего мира внутри человека можно встретить и в китайской
поэзии, и в живописи, и в театральном искусстве.
'
Со временем уданские школы и стили превращались в сложные философские
учения, а позже в оздорови- тельные системы. Уданское направление считало,
что, помимо внешнего движения (вай-дун), существует и «внутреннее движение»
(нэй-дун). Начинающий пытается воспроизвести лишь внешнюю форму, опытный
мастер, наоборот, понимает, что суть стиля — это наиболее точное внешнее
выражение «внутреннего движения». Не случайно уданские системы иногда
называют «внутренним» направлением у-шу (нэй-цзя) в отличие от шаолиньского
«внешнего» направления (вай-цзя).
В XVIII в. в провинции Сычуань, в горах Эмэй завершилось формирование
стилей направления Эмэй-пай, включавшего около 60 основных школ.
Первоначально Эмэй-пай было достоянием буддийских и даосских монахов, но
затем стало преподаваться местным жителям, иные из которых достигали такого
мастерства, что служили инструкторами у-шу в императорской гвардии.
Эмэйские стили соединили шаолиньские северные и местные южные школы, связав их с важнейшими принципами «внутреннего» направления.
Различные виды у-шу проникли во все поры китайского общества, его
практиковали знаменитые поэты Ли Бо и Су Дунпо, художник Бада Шаньжэнь,
полководцы Ху Дахай, My Инь из ближайшего окружения императора Чжу
Юаньчжана, видные члены организованного Сунь Ятсеном «Союза возрождения
Китая» Чжэн Шилян и Ян Цюйюнь, а также миллионы простых китайцев, давших
миру мощный сплав философской традиции и методов психофизического
воспитания человека. Мастеров у-шу можно было встретить и среди монахов-
отшельников, и в тайных обществах, объединявших зачастую тысячи человек.
Именно ч тайных обществах появилось слово гун-фу для обозначения боевых
искусств. Гун-фу имеет очень широкий смысл (прежде всего «радение»,
«мастерство», «высшее умение»), выражая оттенок огромной ценности,
святости, который придавался в Китае занятиям у-шу. Понятие гун-фу можно
встретить обычно в философских трактатах об искусстве кулачного боя, там
оно часто употреблялось рядом со словом «учение» как величайшее внутреннее
откровение древних мудрецов. Придя на Запад вместе с потоком иммиграции из
Китая в середине XX в., оно стало звучать как кунфу. Исказилось не только
звучание слова, но и его содержание. У-шу, оторванные от того культурного
контекста, в котором они существовали на протяжении тысячелетий, стали
превращаться в спорт, гимнастику или рукопашный бой в оболочке восточной
терминологии.
Большое влияние оказали у-шу на сопредельные с Китаем страны — Корею,
Японию, Вьетнам, Лаос, Малайзию. Они способствовали созданию таких
известных во всем мире японских единоборств, как дзю-до, каратэ, айки-до,
сумо, корейского хваран-до и тэквон-до, вьетнамского вьетво-дао, однако,
может быть, ни в одной другой стране мира воинские искусства не были так
тесно вплетены в общий культурный контекст, как в Китае.
Наследие у-шу, являя собой пример соединения эстетико-философской мысли и
практики, располагает целым рядом философских трактатов, учебников.
Большинство народных романов, таких, как «Речные заводи», «Троецарствие»,
«У Сун убивает тигра», содержат колоритные примеры применения и изучения у-
шу. Всего известно более тридцати крупнейших литературных произведений,
посвященных различным аспектам у-шу.
Закономерен вопрос:
зачем же большинство населения старого Китая столь активно практиковало различные формы у-шу! Ради изучения приемов самозащиты или для обретения здоровья и долголетия? Китайские источники подсказывают парадоксальный, на наш взгляд, ответ: не существовало, да и не могло существовать какой-либо конкретной цели в изучении у-шу. Для миллионов людей у-шу становились способом реализации внутренних ресурсов человека путем психофизического совершенствования, вечно звучащим эхом, доносящим из далекого прошлого образы великих учителей и легендарных мудрецов. Вероятно, именно это сложнее всего понять представителям западной цивилизации.
«Учение»
Глава 1. ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ
Воинское искусство — это важное государственное дело, основа рождения и гибели, путь жизни и смерти, и его нельзя не изучать.
Сунь-цш (V-IV вв. по н.э.)
Проще всего повести линию развития воинских искусств от примитивных навыков охоты и боя, существовавших в первобытном обществе. Однако для того чтобы прикладные навыки сумели перерасти в стройную систему у-шу, которая дожила до наших дней, был необходим один немаловажный фактор — сочетание утилитарной ценности технических действий с сакральным внутренним содержанием. Ритуально-мистический характер ранних приемов боя позволил им впоследствии наложиться на религиозно-философские системы Китая — даосизм, буддизм и конфуцианство, вместе с которыми различные направления у-шу проникли в Японию, Корею, Вьетнам, Лаос, способствуя созданию там новых школ боевых единоборств.
Зачатки первых систем у-шу возникли еще до становления китайской
государственности отнюдь не только из способов самообороны или охоты. Их
истоки восходят и к первобытным танцам Такие танцы совмещали в себе ритуал
и практическую тренировку. Сюжетами танцев становилось изложение мифа в
форме набора движений. У-шу вырастают из конгломерата мифов и легенд.
Зачастую легенды — лишь сильно искаженное эхо далеких, но реально
происходивших событий, излагаемых особым мифологическим языком, очень
типичным для ранних
Демон-хранитель гробницы (с китайской скульптуры VIII в.)
форм сознания. Темой многих танцев становились битвы великанов или божественных правителей, обладавших неимоверной мощью. Эти битвы «сотрясали небо и поражали землю». Память о них продолжала жить в особых боевых плясках.
Однажды, как гласит предание, злокозненный князь Чию решил поднять
восстание против основателя Поднебесной империи и верховного владыки Хуан-
ди — Желтого императора. Хуан-ди обладал огромной силой и был непобедимым
воином. Он имел четыре лица, которые наблюдали за четырьмя сторонами света.
Однако и его соперник Чию был могуч, страшен на вид. У него было
человеческое тело, коровьи копыта, четыре глаза и шесть рук. На голове
росли острые рога, а когда волосы за ушами вставали торчком, они напоминали
мечи и трезубцы. Чию питался исключительно песком, камнями и кусками
железа. Своими руками он изготовлял копья, трезубцы, гигантские топоры,
крепкие щиты, луки и стрелы.
Чию поднял против Хуан-ди своих братьев — храбрых великанов с медными головами и железными лбами, а также народ племени мяо. Долго продолжался бой, оба противника прибегали к военным хитростям, сходились в рукопашном бою, пускали в ход мечи и копья, им помогали драконы и тигры. Лишь с большим трудом удалось Хуан-ди одолеть Чию. Чию был казнен, а его голову и тело захоронили в разных местах на расстоянии сотен километров, чтобы они никогда не сумели соединиться вновь. До сих пор в Китае красноватый туман иногда называют «кровью Чию» в память о ежегодных жертвоприношениях на его могиле. Во время церемонии поминовения из могилы пробилась струйка красноватого тумана и воспряла к облакам.
Память об этом легендарном сражении долго еще жила в народе. Она запечатлелась в одном из ранних боевых обрядовых танцев, распространенных на территории современных провинций Хэбэй и Шаньдун (в Шаньдуне, согласно легенде, и похоронен Чию). Специально подготовленные бойцы, надев на голову рога (маску
Боевой танец
Чию), по два-три человека нападали друг на друга, при этом иногда нанося довольно серьезные увечья. В III—V вв. танец был дополнен «играми Чию» — боевой ритуальной практикой. Этот комплекс упражнений стал называться цзюэди («бодание») и представлял самую раннюю форму слияния ритуала с рукопашным боем.
Системы единоборства всегда рассматривались в раннем Китае как привнесенные в этот мир богами или духами. В провинции Цзянси существовал танец «кайшань» («раздвинутые горы»), где главное действующее лицо — создатель мира бог Паньгу выполнял основные боевые движения с топором. Ряд танцев был посвящен воспеванию доблести Хуан-ди. Характерно, что и некоторые школы у-шу позже стали считать Хуан-ди своим основателем и покровителем.
Содержание и внутренняя сущность ранних боевых танцев весьма близки к мироощущению адептов у-шу. Это чувство единства с миром, приобщение через ритуал к высшему началу, переживание некой скрытой сущности бытия, недоступной взору простого смертного. Ореол святости, идущий от древних боевых танцев, у-шу сохраняли на всем пути своего существования.
В конце II в. до н. э. стало набирать силу Чжоу — одно из княжеств,
входивших в состав царства Шан. В конечном счете это привело к военному
конфликту между Шан и Чжоу. В решающем сражении солдаты-рабы в войске Шан
повернули копья против своих командиров, чем поддержали наступление воинов
Чжоу. Царство Шан пала под ударами своего бывшего вассала. Новые правители
Чжоу объявили, что они получили «мандат» на правление от самого Неба,
«мандат» же империи Шан был утерян. Для консолидации царства Чжоу среди
прочих мероприятий была проведена унификация танцев, в числе которых
выделялся комплекс «шесть плясок». Один из шести танцев был боевой танец
дау — «большое сражение», который в лицах воспроизводил победу Чжоу над
шанцами. Танец состоял из многих действий, а кульминацией была вооруженная
схватка на мечах и копьях. Несколько безоружных воинов показывали также
упражнения рукопашного боя. Танец дау пользовался особой популярностью при
императорском дворе и даже был введен в программу обучения воинов.
Дау подразделялся на шесть частей, однако стабильной формы каждой части не существовало. Танец трансформировался, сохраняя при этом черты боевого тренин-
Мастер у-шу с мечом
га в сочетании с ритуальным осознанием выполняемого. Для участников действа важно было воспроизвести именно те события, которые совершались их предками, и таким образом стать их участниками, пусть даже это участие заключалось лишь в обряде, отстоящем от событий на сотни лет.
В ту эпоху не было разделения ритуала на танец и собственно боевую тренировку. К тому же и танец, и боевая практика обозначились сходными по звучанию иероглифами — у. Помимо большого риутального танца дау, существовал ряд малых танцев, воспроизводящих тренировку с различными видами оружия, например, «танец с мечом и трезубцем», «танец с мечом и щитом», которые представляли собой парную отработку упражнения. Для танцев отдельно обозначались жесты рук — у и приемы ногами — дао, что соответствовало требованиям боевой практики. Все эти танцы были позже выделены в разряд специальных боевых танцев — уу. Боевым танцам противопоставлялся комплекс «гражданских танцев» вэньу. Вэньу исполнялись с перьями фазана и флейтами, боевые танцы — с оружием. В ранних танцах отразилось деление всей идеологической базы китайского общества на гражданское (вэнь) и военное (у), сохранявшееся и в элитарных кругах, и в народе, и даже в среде тайных обществ вплоть до XX в.
Танцы уу регулярно исполнялись при императорском дворе. Для их
преподавания выделялись специальные инструкторы из профессиональных воинов.
Боевой танец превратился в важный вид воинской подготовки. Мудрец Конфуций,
однако, оценивал воспитательное значение боевого танца несколько ниже, чем
гражданского. «Учитель сказал о музыке шао (музыка гражданского танца,
посвященного Шуню, одному из основателей Поднебесной. — Авт.), что она и
очень красива, и весьма добродетельна, а музыка у (боевого танца. — Авт.)
очень красива, но недостаточно добродетельна».
В древнем Китае вплоть до III—IV вв., видимо, несуществовало у-шу в полном объеме — была лишь подготовка воинов, «воинское ремесло» (бинфа, цзюньши, сюньлянь), которое сначала имело вид танцевально-боевых упражнений, а позже приобрело статус военизированной учебы в специальных учебных заведениях. Но и в этом случае боевая подготовка носила сильно ритуализованный характер.
Боевая практика в ее чисто прикладном варианте была широко распространена в Китае уже при первых династиях Ся и Шан-Инь (XXII—II вв. до н.э.) В этот период были созданы специальные «курсы», где воинов обучали навыкам ведения вооруженного боя с копьем, мечом, трезубцем, алебардой.
Первые упоминания о «кулаке» — цюань как синониме кулачного боя можно
встретить в классической «Книге Песен» («Шицзин»), относящейся к эпохе
Чунцю (722—481 гг. до н.э.). Там говорится о тех, кто не обладает
искусством кулачного боя и не мужествен. В этот период многие приемы борьбы
с оружием и голыми руками, а также боевые танцы объединяются под названиями
шоубо, сянго, цзяоли, цюаньюн, или просто доубой, борьба.
При династии Чжоу (XII—III вв. до н.э.) существовал обычай турнирных боев
без оружия — сянбо, который вышел из искусства цзюэди. Сянбо включал в себя
захваты, кулачный бой, броски и удушения. Предание гласит, что Синь Чжоу
(XI в. до н.э.), последний правитель династии Инь, поддавшись дурному
Древнейшие прообразы у-шу c японской гравюры)
влиянию своей любимой наложницы Да-цзы, пустился в безудержный разгул и стал устраивать во дворце жуткие оргии, нередко кончавшиеся массовыми избиениями, истязанием челяди, притеснением простого народа. Однажды по просьбе Да-цзы он устроил во дворце «гладиаторские игры», перебив при этом всех слуг и даже часть видных сановников. Сам Синь Чжоу был необычно силен: мог кулаком убить девять быков, без помощи поддерживать крышу дома, заменяя опорные столбы. Любил он и поупражняться в воинских искусствах. Своих подданных Синь Чжоу заставлял бороться без оружия, причем победителей сталкивали в специально устроенный «винный пруд», где они тонули, захлебнувшись в вине, а побежденных ожидал громадный чан, наполненный змеями и скорпионами.
Несмотря на столь мрачные легенды, большинство состязаний по рукопашному бою проходили достаточно корректно. В III в. до н. э. сянбо было упорядочено для соревнований: бои происходили на специальном помосте, включали броски, а также удары руками и ногами. Эта система получила название шоубо. На одном из ранних изображений поединка шоубо можно видеть судью и двух бойцов, один из которых наносит прямой удар в горло из позиции гунбу — «стойки лука».
Широкого распространения боевая подготовка достигла в VI в. до н. э. —
III в. н. э., в период раздробленности китайского государства. Это были
века бесконечных войн и противоборства крупных государств. За 240 лет
существования периода Чуньцю было 480 войн, за 182 года периода Чжаньго
(Борющихся царств) более 100. Естественно, подготовка воинов становилась
одной из важнейших задач государства. Широкой известностью пользовались
кулачные бойцы из царства Ци. В «Речах царств» («Гоюй») — памятнике Х—V вв.
до н. э. — рассказывается о том, как правитель царства Ци возвестил: «Среди
умудренных познаниями в моей округе есть мужи, что сильны кулаком, крепки
телом и мастер ством выделяются меж прочих. О них следует докладывать
особо».
Конфуций (ок. 551—479 гг. до н. э.), создатель великого этического учения
Древнего Китая, придавал большое значение воинским искусствам и говорил об
обязательном пестовании как гражданских, так и военных добродетелей. В
сочинении «Суждения и беседы» («Луньюй»), записанном учениками со слов
Конфуция, можно встретить замечания о пользе изучения воинского искусства,
в частности о том, что чиновник должен иметь и гражданскую (вэнь), и боевую
(у) доблесть. «Между благородными мужами нет состязаний. Единственно разве
что в стрельбе...» Рассказывают, что отец Конфуция Шулян Хэ отличался
огромной силой и неоднократно участвовал в турнирах по сянбо. Однажды во
время взятия города Бияна в 563 г. до н. э. его жители применили военную
хитрость. Они приподняли ворота и впустили часть нападавших, а затем
отрезали выход. Но Шулян Хэ, участвовавший в сражении, сумел благодаря
своей физической силе приподнять ворота руками и выпустил тех, кто оказался
в ловушке. За это ему был присвоен важный чиновничий титул дафу. Вероятно,
от отца Конфуций и унаследовал уважение к военному делу.
Воинская подготовка получала философское осмысление, становилась предметом притч и исторических анекдотов. Истинный воин должен быть гуманен и человеколюбив, настоящий боец — это преломление важнейших конфуцианских понятий для экстремальных условий. Но и в такой ситуации принцип обороны должен превалировать над принципом нападения. Последователь Конфуция знаменитый философ Мэн-цзы (ок. 370—289 гг. до н. э.) говорил: «Тот, кто делает стрелы, далеко не столь человечен, как тот, кто делает латы. Первый боится лишь одного — что стрелы его не поранят человека. Второй же боится — как бы человека не поранили!»
В конце III в. до н. э., после многочисленных войн на территории Китая
возникает империя Цинь. Реформы Цинь Шихуана, первого императора династии,
которые ликвидировали политическую и экономическую раздробленность, привели
также к выработке единых систем воинской подготовки. В это время
большинство методов единоборства, циркового искусства, боевых танцев с
мечами, копьями, топорами и другим оружием, управление колесницами были
объединены в комплекс «ста игр» —байси или цзюэдиси (представления цзюэди).
Боевые искусства там были представлены борьбой цзюэди и шоубо. По цзюэдиси
в эпоху Хань (III в. до н. э. — III в. н. э.) стали проводиться крупные
соревнования, на которые съезжался народ из всех провинций. В «Истории
Хань» («Ханыыу») рассказывается, как в 108 г. проходили соревнования по
цзюэдиси, на которые народ приехал за три сотни ли (150 км). В условиях
бездорожья и сложности передвижения для того времени это был очень далекий
путь. Состязания были устроены китайским императором У-ди (157—87 гг. до н.
э.), который отличался не только талантом опытного администратора и
полководца, но и любил различные «воинские утехи». Часто при дворе
проводились представления с танцами, песнями сопредельных «варварских»
народов, с боевыми поединками.
Династия Хань пришла к власти в Поднебесной в результате стремительной, но кровопролитной гражданской войны. Политические и экономические реформы, предпринятые императорами династии Цинь, хотя и привели к известному улучшению, были слишком решительны для своего времени. Воспользовавшись слабостью положения наследника Цинь Шихуана, императором стал талантливый военачальник Лю Бан. Новая империя предприняла ряд военных походов на юг к границам Индии и Бирмы и на запад — в Тибет. Непобедимые войска ханьцев вторгались в Маньчжурию, Корею, в районы Центральной Азии. Методы психической и физической подготовки воинов стали залогом жизнеспособности и политической мощи империи. Начали восстанавливаться и переписываться старые классические книги, сожженные якобы по приказу Цинь Шихуана во время его гонений на конфуцианство, а вместе с тем составлялись новые компендиумы исторических хроник и практических занятий, среди них — первые, в то время еще весьма примитивные пособия по воинской подготовке.
В «Ханыпу» в разделе «Хроники литературы и искусства» («Вэнь и чжи») содержалось шесть специальных глав, посвященных воинскому обучению и боевым искусствам, в том числе цзюэди и шоубо. Эта часть хроник утеряна, однако известно, что в то время не только отрабатывались приемы с оружием, но и существовал специальный набор приемов боя голыми руками, а также способы защиты безоружного воина против противника, вооруженного ножом, копьем и трезубцем.
В эпоху Хань борьба цзюэди, или цзюэдиси, разделялась на два раздела:
цзюэди и шуайцзяо. Цзюэди представляла собой ритуальное единоборство,
фактически спектакль, разворачивавшийся по заранее заданной программе. В
цзюэди нашли отражение боевой танец уу, а также прикладные методы боя.
Шуайцзяо была обычной борьбой с использованием захватов и бросков и
практически в неизменном виде дожила до наших дней.
Глинянный воин в характерной стойке у-шу (со скульптуры из гробницы императора Цинь Шихуа- Жна)
В самой цзюэди эпохи Хань борьба велась без оружия и не было ударов, в
отличие от сянбо или шоубо, где использовались удары руками и ногами.
Первоначально схватки цзюэди — цзяоли и шуайцзяо сопровождались музыкой и в
III в. до н. э. распространились в народе. Цзюэди была введена Цинь
Шихуаном в качестве обязательной тренировки воинов. Каждый солдат и офицер
должен был пройти обучение фехтованию, бою на коне, в пешем строю и на
воде, а также разучить несколько технических действий голыми руками.
Нетрудно заметить, что для обучения солдат была выбрана весьма
ритуализованная борьба, которую можно было практиковать и в виде заданных
формальных комплексов упражнений — тао, и в виде свободного поединка.
В то время Китай страдал от регулярных опустошительных набегов кочевников сюнну (гуннов). Летописи отмечают, что сюнну, отличные наездники, прекрасно умели стрелять с лошадей, были выносливы и жестоки в бою. Ханьцы же (так в эпоху Хань стало именоваться этническое большинство) отличались умением сочетать различные виды оружия в поединке, и даже кожаные панцири сюнну не выдерживали их ударов. Но сюнну были многочисленны, и приходилось привлекать простой народ для защиты границ империи. Специальные воины инструкторы обучали часть мужского населения простейшим приемам владения копьем, но в основном — технике цзюэди. Уже в то время выделился некий тайный раздел в приемах, который знали только профессиональные воины высоких рангов.
В эпоху Хань несколько меняется отношение к военной практике. Если раньше
официальная доктрина советовала сочетать гражданское и военное обучение, то
правители Хань говорили, что «гражданское и военное идут разными путями».
Частично это можно объяснить взлетом культуры в эпоху Хань и невозможностью
серьезно заниматься сразу двумя различными направлениями. Новый подход
заставил обращать более серьезное внимание на воинскую подготовку,
воспитывать специальных инструкторов по воинским искусствам, создавать
школы военного обучения для воинов различных уровней — от простых
пехотинцев до военачальников, В то время бурное развитие воинской науки в
Китае позволило регулярно устраивать состязания по рукопашному бою с
оружием и без оружия. Однако то была лишь регулярная подготовка воинов
(цзюньши, сюньлянь), которую можно встретить в любом государстве древности,
например, в Греции, Риме, Парфии, а на Востоке в Индии и Вьетнаме.
Издавна существовала и так называемая индивидуальная подготовка воинов.
Это был специальный комплекс упражнений, направленный на укрепление силы и
выносливости, выработки хладнокровия и решительности в бою. Для развития
силы воины занимались поднятием тяжелого бронзового треножника-курительницы
за две боковых ручки. Отбор в специальные войска был весьма суров. Надо
было прекрасно владеть приемами боя с копьем, мечом, трезубцем, арбалетом,
борьбой без оружия. В эпоху Цзин (265—420) испытуемый должен был
помимо описанных выше навыков суметь пронести бронзовый треножник в 300 кг на 50 шагов, пройти за один переход 150 км, знать методы бесшумного передвижения, боя на воде, обезоруживания, связывания противника и конвоирования пленного.
Еще У-цзы (IV в. до н. э.), полководец, которому, по отзывам современников, «не был