Возможно ли предвидеть будущее?

Будущее. Оно манит и пугает. Прошлое уже свершилось. Его можно интерпретировать, переосмысливать. Но то, что было, не изменить. А будущее никем не запрограммировано. Оно — открытая страница. Не потому ли так широко распространено мнение о непредсказуемости будущего. «Нам неведом замысел Вседержителя», — утверждают богословы. «Невозможно предугадать напор жизненного потока», — заявляют социологи. «Нестабильный Универсум не дает оснований для сколько-нибудь обоснованных и точных предвидений», — уверяют ученые и философы.

Сомнения в возможности обозревать грядущее во многом опираются на негативный опыт множества футурологических изданий, появившихся в 50-60 гг. нашего века. Тогда возникла футурология — «наука о будущем». И когда в конце века обращаешься к ее предсказаниям, то видишь, что непредвиденного, неугаданного, непредсказуемого больше того, что оправдалось, сбылось.

Победы на одних участках обернулись изъянами и провалами на других. У нас есть ракеты и дальняя авиация, но не родился новый Шекспир или Достоевский. Люди стали информированное, но стали ли они моральнее, благороднее, милосерднее? Как мы уже говорили, налицо явное сближение всех народов Земли. Но вместе с тем гальванизируются давние страхи и противостояния, обостряются конфликты, замешанные на этнических предрассудках.

Так, может быть, отказаться от рациональных попыток заглянуть вперед и вернуться к гаданиям на костях, картах, кофейной гуще? И пусть новоявленные религиозные пророки, гадалки, толкователи снов сообщают нам о том, «что будет, чем сердце успокоится». Наверное, такая позиция недостойна мыслящего человека. Нельзя подобно страусу зарыть голову в песок и жить по принципу Швейка: «Будь, что будет, как-нибудь да будет, никогда не было, чтобы чего-нибудь не было».

Видимо, речь должна идти не о крайностях, а о взвешенном, оптимистичном взгляде в будущее. Осмысливая прошлое, пристально вглядываясь в актуальные события настоящего, мы можем видеть их перспективу, вероятность исхода наших намерений. Противоречивая связка тезисов «нет ничего нового под Луной» и «перед нами — открытое поле неизведанного» определяет деятельность прогнозиста, его находки и потери. Дело футурологов — это наука и искусство, результат размышлений и интуитивных вспышек, изучение опыта миллионов и индивидуальных проходов в то, что еще не свершилось. Поэтому не будем слишком суровы к тому, что не все оправдалось, что предсказывалось и намечалось.

Сейчас формулируется концепция «устойчивого развития», названная академиком Никитой Моисеевым стратегией человечества. В ее рамках и идет прогнозный поиск. В центре его находятся те действия, которые позволят землянам обеспечить сопряженное (коэволюционное) развитие Человека и Природы.

Необходимость такой стратегии вызвана тем, что биосфера планеты пришла в состояние неравновесия. Оно все более и более углубляется. Вот и появилась потребность в научно обоснованных ответах на такие, в частности, вопросы: Как восстановить паритет общества и биосферы? Как соотнести экологические, технологические и социальные программы, чтобы гармонизировать их в целостном единстве? Как утвердить мир и спокойствие на планете и в каждой стране? Как умерить и вовсе снять социальную напряженность?

До полного прояснения ситуации еще очень далеко, но уже сейчас совершенно очевидно, что людям Земли придется (хочется того или нет) умерить свои потребительские аппетиты, в первую очередь излишнюю комфортность господствующих элит. Нравится это благоденствующим верхам или нет, но без воцарения справедливости покоя на планете Земля не. будет.

Но как же всего этого добиться? Точного ответа на этот вопрос никто не знает. И ныне главная цель прогнозистов состоит в том, чтобы проанализировать альтернативы деятельности, хода и исхода глобальных процессов.

Мудрецы и поэты, политики и экономисты, правители и рядовые из рядовых — перед всеми стоит необходимость разумного выбора пути. Следует предусмотреть назревающие противоречия, возможные конфликты, препятствия для их преодоления. Нужна солидарность социальных сил всех стран. Насущно необходимо появление нетрадиционных идеологий и небанальных подходов.

Стратегия человечества на XXI в. — только в наметках. Глобальная ситуация в них предстает полем открытых возможностей. Поэтому все чаще звучит призыв: «Действовать локально, мыслить глобально». Жизнь континентов, регионов, отдельных государств сейчас соотносится с планетарной шкалой.

Мы глядим в лицо новой Цивилизации и задаем себе вопрос за вопросом: Как и какой она сложится? Расцвет или упадок? Торжество разума или бездумная и безвольная гибель? Экспансия в Галактику или замыкание в становящейся малонадежной биосфере Земли? Развитие в каких-то новых формах демократических установлений или торжество неорабовдадельческой мегамашины? Эти и многие другие вопросы решить можно только на уровне складывающегося общепланетарного интеллекта.

Специфика мировой ситуации конца XX в.

Классику читать полезно. Нет-нет да и найдешь в ней высказывание, поражающее свежестью и остротой. В хрестоматийно-известной повести Н. В. Гоголя «Вий» вдруг наталкиваешься на фразу: «Философ, пошаривши ногами во все стороны, сказал наконец отрывисто: А где же дорога?". И думаешь — ведь это о нас, философах конца XX в. И о всем сегодняшнем человечестве. Это и к нам вопрос. Камо грядеши? Куда же путь держишь, человечество? Что ожидаешь, род людской?

Ярко выраженная болезненность подобного вопрошания усиливается тем, что до 2000 г. осталось совсем немного времени. Эта дата притягивает и волнует. Даже те, кто не подвержен пифагорейской мистике цифр, не могут не считаться с мощным символическим воздействием, оказывающим на всех нас рубежом XX-XXI вв. Тем более, что сегодня уже никто не сомневается в том, что мы находимся на переломном этапе, на пороге нового исторического измерения, а потому старательно пытаемся предугадать свое обозримое будущее.

Так, с напряженным вниманием в 2000 г. от Рождества Христова всматриваются христианские богословы. Их апокалиптические умонастроения все чаще появляются на страницах печати. Они, в частности, актуализируют «философию конца света», пронизывающую Откровения Святого Иоанна Богослова, последнюю главу Библии.

Трагические предсказания звучат не только в христианских храмах, но и в мусульманских мечетях. Здесь из уст священнослужителей нередко раздаются тирады типа: «О, рабы Аллаха, я боюсь для вас ужасного наказания». Появляются многочисленные «пророки» и секты. Они ставят зловещие диагнозы, вроде того, что мир находится на одной из последних ступеней духовной нищеты и деградации, что вот-вот на головы людей обрушатся невиданные ранее жестокие войны, губительные для земли ураганы, землетрясения, что не менее 90 % землян будет испепелено, уничтожено и т. д., и т. п. Спасутся лишь адепты «учений», объявляющих себя единственно истинными.

Изотерики, наоборот, утверждают, что наши горизонты более ясны, ибо близится переход от Кали Юги («черного века») к Сатиа Юге («светлому веку»), что жесткая эпоха Рыб сменится эпохой мягкого Водолея. Наши нынешние страдания они объясняют энергетическим влиянием Плутона, который находится сейчас в самом сильном зодиакальном знаке Скорпиона. Не следует, говорят изотерики, особо беспокоиться: все неумолимо движется по зодиакальным путям. Человечество во избежание дальнейших страданий объединится, создаст общепланетарный дом. Только бы не упустить подходящий момент. Наше время — решающее. А что думают по этому поводу люди рационального мышления? Ученые и социологи полагают, что в грядущем веке возможны как взлет, так и упадок. Они говорят о будущем многомерном мире, возникновении неведомой еще модели мировой цивилизации. Ученые труды и средства массовой информации заполнены сентенциями: мир на изломе, на перепутье, он устремлен к новому глобальному порядку; впереди — развилка истории, необходим выбор дальнейшего пути.

При оценке глобальной ситуации конца века, видимо, не следует пренебрегать многополярной характеристикой современного мира, неисчерпаемым многообразием динамичных социокультурных форм. Высочайшие достижения общечеловеческого прогресса отражены в совершенно новых технологиях, эффективном промышленном и сельскохозяйственном производстве, разветвленной Информационной сети, мире утонченного искусства. И в то же время ряд регионов земного шара сохраняет реликтовые, архаичные социальные образования, не пользуется благами цивилизации, влачит жалкое существование.

А ведь, кажется, еще совсем недавно мы жили в «двухполюсном» мире: социально-экономическими идейно-политически друг другу противостояли страны развитого рыночного хозяйства (капитализма) и социалистического содружества. Большую часть землян причисляли к расплывчато неопределенному «третьему миру». Распад социалистического содружества и глубокие изменения, происходящие в нашем Отечестве, резко и неожиданно изменили всю панораму мирового сообщества.

Характеризуя сложившуюся ситуацию, известный немецкий политолог Ральф Дарен-дорф с растерянностью говорил: «Как будто огромный ураган разрушил политический пейзаж, уничтожив все ориентиры». Возникла многополярность, на первый план вышло противостояние, которое условно можно было бы обозначить «Север-Юг». С одной стороны, относительно небольшая группа высокоразвитых стран с устойчивой политической системой, новейшей информационно-компьютерной технологией, с высоким уровнем благосостояния, с другой, основная масса стран, технологически индустриальных, а то и доиндустриальных. Здесь наблюдаются бурный рост народонаселения, массовая бедность, нестабильность внутренней жизни. О глубине пропасти между «золотым миллиардом» и четырьмя миллиардами остального населения можно судить по таким данным. В 1992 г. 20 % наиболее богатых стран получали 83 % мирового дохода, а на долю аутсайдеров оставалось всего 17 %, в т. ч. удельный вес беднейшей части составлял всего лишь 1,4 %. США и Канада тратят на образование в расчете на душу населения в 90 раз больше, чем многие африканские страны. Индия дает миру 1/3 всех неграмотных, Китай — четвертую часть.

От этого противостояния никуда не уйдешь. На конференции ООН, посвященной окружающей среде и перспективам мирового развития (июнь 1992 г.), известный политический деятель Норвегии Гру Харлем Брундланд заявила: «Человеческая история достигла водораздела, за которым изменение политики становится неизбежным. Более миллиарда человек, не могущих удовлетворить основные потребности, наши собственные дети и внуки и. сама планета Земля требуют революции. Она грядет. Мы знаем, что у нас есть возможность предотвратить опасность, хаос и конфликты, которые в противном случае неизбежны».

Что и говорить, слова суровые и правдивые. Однако проходят годы, а никаких существенных изменений не наблюдается. Основная масса политиков да и рядовых людей не внемлют грозным предупреждениям, руководствуются в жизни так хорошо знакомым русским словом «авось». Авось пронесет, сами по себе рассосутся беды и печали, не грянет гром. Но надо смотреть правде в глаза. Тем более, определились те тенденции, которые порождают тревогу. Не случайно же пестрые концепции глобального развития подчас характеризуются как поиск «стратегии выживания». Речь идет уже не о том, как «жить», а о том, как «выжить». И это не может не вызывать глубокой озабоченности у всех мыслящих людей.

Человеческий разум и наука.

Из всех духовных творений человека в наши дни наибольшее внимание, пожалуй, привлекает к себе наука. Входе развития современной социотехнологической революции (информационно-компьютерной, биотехнологической, экологической) к ученым все чаще обращаются взоры миллионов людей, политических партий, хозяйственных структур и правительств. Вся общественно-экономическая, социально-политическая и культурная ситуация наших дней такова, что наука в мире приобрела несоизмеримую с недавним прошлым весомость и влияние.

О науке спорят, ее восхваляют и бранят, поддерживают и проклинают, на нее возлагают радужные надежды, ей же предъявляют счет за горести человечества. Спектр оценок науки многокрасочен: от безудержной апологии до призыва вешать ученых и объявить мораторий на научные открытия.

Сейчас в России резко падает. как престиж науки, так и статус ученых. Наша наука шагает вверх по лестнице, ведущей вниз. А мировая наука не стоит на месте. И во многих государствах она. поддерживается властными и иными структурами. Все же не будем терять надежды. Интеллектуальный потенциал Отечества могуч и еще далеко не исчерпан. Выскажем уверенность в том, что наша наука не только выживет, но и, как феникс, воспрянет из пепла, порадует всех нас новыми открытиями, прозрениями и свершениями.

Говоря о науке, поставим два вопроса (они сформулированы известным методологом науки наших дней Полом Фейерабендом): 1) ЧТО ЕСТЬ НАУКА — как она действует, каковы ее результаты? 2) В ЧЕМ СОСТОИТ ЦЕННОСТЬ НАУКИ? Действительно ли она лучше, чем космология индийского племени Хопи, теоретические построения Аристотеля, древнекитайское учение о Дао? А может быть, наука ничем не отличается от разнообразных мифов, являя собой их разновидность?

Примем во внимание, что сегодняшнее наукоучение (философская доктрина науки, ее единая теоретико-методологическая модель) исходят из толкования науки как некоторого исторически конкретного вида рациональности.

Понятие рациональности в истории философской мысли формировалось как производное от «рацио» — разума, т. е. определения того человеческого мироотношения, которое исходит в суждениях о мире и человеке из данных мысли, логических операций, проверяемых, достоверных расчетов. РАЦИОНАЛИЗМ — тот подход к миру, который усматривает в разуме высшую из способностей человека.

В самом широком смысле рациональность может быть истолкована как СПОСОБНОСТЬ РАЗУМА (ИМЕННО РАЗУМА) К ЦЕЛОСТНОМУ ОХВАТУ ПРИРОДЫ, ОБЩЕСТВА И СОБСТВЕННОЙ СУБЪЕКТИВНОСТИ.

Наука и выступает как рациональное зерно, ориентированное на добывание достоверной истины, расширяемой и обновляемой, той истины, которая предстает как логически организованная и доказуемая. НАУКА в собственном смысле слова, как сегмент человеческой культуры, ЕСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПО ПРОИЗВОДСТВУ НОВЫХ ЗНАНИЙ О МИРЕ И ЧЕЛОВЕКЕ, ОБЛАДАЮЩИХ ОБЪЕКТИВНОЙ ЗНАЧИМОСТЬЮ.

Она направлена на изучение действительности «объектно», в отвлечении от оценочно-субъективных моментов, разумеется, такая цель как получение «абсолютно чистого» образа изучаемого объекта невыполнима. На любом выводе науки лежит печать времени, принятой сообществом ученых научной парадигмы, особенностей личности исследователя. Но направленность науки именно такова — на объект «как он есть».

В современном обществе наука представляет сложное, со многими звеньями, глубоко внутренне расчлененное духовное образование. Своей вопрошающей, постигающей, испытывающей, исследующей стороной она обращена ко всему сущему. Когда-то было сказано об искусстве, что оно «не брезгливо», ему до всего есть дело. К науке это можно отнести в еще большей степени. Нет той стороны, грани, аспекта мироздания, которые не могли бы стать объектом научного исследования. Его возможности и границы определены возможностями и границами научной социальной практики (понимаемой в самом широком смысле слова). В конечном счете наука, будучи всеобщим продуктом деятельности, характеризует реальный уровень и возможности самой практики.

В техногенной цивилизации конца XX столетия научная рациональность обретает особую значимость. Отношение к миру с позиции научной рациональности утверждает уверенность человека в возможности осуществления контролируемых изменений себя и мира, достижения оптимального согласия человека с миром и самим собой.

«Знание-сила». Этот тезис Ф. Бэкона, ставший названием популярного отечественного журнала, известен давно. Но сила — опора власти. И не только власти политической, но и власти над природными процессами, над самим собой; это обладание и самообладание. Властная устремленность научных свершений поднимает достоинство человека, укрепляет его уверенность, дает твердую почву под ногами.

В современном обществе наука стала непременным социальным видом высоко специализированной, профессиональной деятельности. Подготовка ученого — наиболее длительный и наиболее дорогой процесс во всей системе складывания кадрового потенциала. Наука сегодня главный, а во многих случаях единственный, источник принципиальных инноваций в технику и технологию. Атомная или лазерная, компьютерная или биоинженерная технология «соскользнули» с пера ученых и не могли прорасти сами по себе из повседневного производственного опыта.

Разумеется, эти положения не следует истолковывать в духе однобокого, узкосциентического, гипертрофированного противопоставления науки другим составляющим человеческого духа. Как бы ни была важна наука, она не зачеркивает значимость нравственных ценностей, эмоциональных порывов, художественных поисков, религиозного опыта, эзотерических прозрений и т. д.

Сегодня очень остро встал вопрос о месте в панораме духа ВНЕНАУЧНОГО ЗНАНИЯ. Иногда его трактуют как нашествие мракобесия, антинауки, подмены подлинной рациональности шарлатанной паранаукой. Но дух человеческий не только заблуждается, но и «блуждает», мечется в поисках истины, не возводя себе никаких непроходимых преград. «Дух бродит, где хочет» — это библейское высказывание достаточно выразительно.

Разум многообразен. И потому не стоит высокомерно отбрасывать те линии поиска, которые имеют за собой многотысячелетнюю традицию. Герметическое эзотерическое знание, восходящее к Гермесу Трисмегисту, построение Каббалы (мистическое течение в иудаизме), тексты Библии и Корана, китайская «Книга перемен». Веды и Упанишады — все это выполнено и сохранено в веках. Это не наука. Но это иные формы освоения духовного мира, отворачиваться от которых было бы по меньшей мере опрометчиво.

И в наши дни мы сталкиваемся с ситуацией, о которой говорил такой признанный сверхрационалист, как Людвиг Витгенштейн. Он утверждал, что склонность к мистическому следует из того, что наука оставляет наши желания невыполненными. Мы чувствуем, что даже если на все научные вопросы будет дан ответ, наши человеческие проблемы останутся нетронутыми.

Не все то хорошо, что есть только наука. Однажды было метко сказано, что любовь, например, явно не наука. Ну и что? Разве от этого умалена ее значимость в душе каждого из нас? Сейчас возрождаются и рождаются АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ НАУКИ (например, трансперсональная психология С. Грофа, «уфология», восточные системы миропонимания и т. д.). Как к ним относиться? Мир огромен, и дух человеческий бездонен. Непознанного всегда больше, чем познанного. Места хватит всем формам освоения мира человеком. Человеку необходимо все, и ничем пренебрегать не следует.

Паука как таковая — сравнительно поздний продукт культуры. Многие тысячелетия люди жили, возделывая землю, строили жилища, любили и страдали, осмысливали и оценивали так или иначе свое присутствие в мире. А науки не было. Поколение за поколением входили в жизнь и уходили из нее, опираясь на традиции, эмпирический опыт, глядя на мир через призму мифологии или религии. А науки не было. Было знание, оно было всегда, без него человек не был бы тем, что он есть, не отвечал бы одному из фундаментальных его определений «хомо сапиенс» — человек разумный.

Однако многие тысячелетия знания человеческие облекались в иную форму, либо донаучную, либо вненаучную. Миф, магия, оккультная практика, герметические (замкнутые на мире субъективных переживаний), искусства, передача накопленного опыта внетеоретическим личным (т. н. «узуальным») образом, от мастера к подмастерью, от учителя к ученику, — все это века и века было достаточным для обеспечения условий человеческой жизни.

В европейском античном мире или древнем Востоке науки как таковой (безличного, теоретического знания о сущности вещей и процессов) еще не было. Те крупицы «наукоподобного» знания можно было бы полагать как преднауку. Нам неведомы имена тех, кто нашел способы объективировать знания, выражать их в безличной форме и передавать следующим поколениям. Первоистоки науки, ее праформы теряются в глубине веков. От палеолита до античности накапливались разрозненные предпосылки науки, еще не складываясь в целостность и не включаясь как абсолютно необходимый момент в общественную жизнь. Тот культурный и социально-экономический контекст, в котором наука уже сложилась и ответила на запросы эпохи, возник в Европе лишь в позднее средневековье и начале Нового времени.

Есть много ПЕРИОДИЗАЦИЙ в освещении истории науки, построенных на разных основаниях. Согласно одной из наиболее свежих периодизаций (А. С. Кравец, 1993), берущих за основу социокультурные параметры, можно выделить четыре периода социальной зрелости европейской науки:

ПЕРВЫЙ — от XV до XVIII в. — РОМАНТИЧЕСКИЙ, ювенальный. Это время становления рыночной экономики, раннего капитализма, первоначального накопления. Наука перестает быть частным, «любительским» занятием, становится профессией. Идет десакрализация познавательной деятельности, возникает опытное естествознание. Отстраивается дисциплинарная структура науки. Образование впитывает в себя ее выводы.

ВТОРОЙ — КЛАССИЧЕСКИЙ (XVIII-XIX вв.) связан с утверждением зрелых товарно-рыночных отношений, машинного производства, распространением ставшего на ноги капитализма. В это время создаются фундаментальные теории, наука ветвится и предстает как совокупность специальных теорий. Как правило, она становится на службу государству. Престиж ученых в обществе повышается.

ТРЕТИЙ — ПОСТКПАССИЧЕСКИЙ период (примерно вторая треть XX в.) — это тот, когда возникает т. н. «Большая наука», создают основные теории современного истолкования мира (теория относительности, новая космология, ядерная физика, квантовая механика, генетика). Идет фронтальное внедрение научных идей в технические инновации, в производство и быт.

И, наконец, ЧЕТВЕРТЫЙ — ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКИЙ период связан с развертыванием во всех ракурсах «Большой науки». Он длится поныне. В гносеологическом отношении данный период связан с формированием идей постнеклассической науки. В это время наука, как правило, становится предметом всесторонней опеки государства, элементом его системы. Характерным для такого состояния науки является реализация масштабных проектов типа атомной или космической программы, организация международных исследований типа «геном (совокупность генов) человека» или экологический мониторинг.

Разумеется, предлагаемая периодизация — это схема. И как всякая схема она не учитывает многих деталей, порой весьма важных. И все же она дает общее представление о социально-культурных ступенях восхождения науки.

Внутренняя организация, СТРУКТУРА НАУКИ являет собой многообразную и многоликую картину. Классификационных схем ее немало. Но сегодня возникла ситуация, о которой говорил В. И. Вернадский, когда успешный исследовательский поиск идет не через сусеки отдельных наук, а через узлы общих проблем.

Дело в том, что наряду со все более дробной ДИФФЕРЕНЦИАЦИЕЙ наук и научных направлений идет могучий процесс ИНТЕГРИРОВАНИЯ знаний. Возникают мегадисциплины. Сейчас разные авторы насчитывают от полутора до десяти тысяч самостоятельных дисциплин. Ученые перестают понимать друг друга, ибо каждая из дисциплин — это своя терминология, собственные методики, автономные исследовательские структуры.

Иногда говорят, что природа-де неделима, мы ее делим по рубрикам сообразно своим интересам. Это и так и не так. Мир целостен, но не монотонен. Он не являет собой безликую, сплошную, однородную пустыню. Мир целостен и многоцветен, разнокачественен, обладает богатой внутренней организацией, динамичной и претерпевающей те или иные метаморфозы.

Поэтому дисциплинарная организация науки оправдана. Но лишь при условии постоянного внимания к теоретическому синтезу. И в этом процессе особенно важна роль философии, выполняющей по отношению к духовному миру функции всеобщей генерализации знаний.

В современной науке часто применяют понятие «ПАРАДИГМА» введенное Т. Куном для обозначения совокупности общепринятых идеалов и норм научного исследования и той картины мира, с которой согласна основная масса научного сообщества. Смена парадигм — революционный сдвиг в науке, ее выход на новые рубежи. С середины нашего столетия обозначился парадигмальный сдвиг, резкое изменение видения мира и человека. Это связано с глубинными, подлинно революционными изменениями в науке, возникновением постнеклассического этапа ее развития, создания неоклассики.

Одна из главных линий становления данного этапа состоит в том, что в науку входит аксиологический (ценностный) момент. На месте чисто объективистского (натуралистического) видения мира выдвигается такая система построения науки, в которой обязательно присутствует в той или иной мере (не только в космологии, но и повсюду) «АНТРОПНЫЙ ПРИНЦИП».

Суть его, может быть, в резко упрощенном виде состоит в утверждении типа: мир таков потому, что в нем есть мы, любой шаг познания может быть принят только в том случае, если он оправдан интересами рода людей, гуманистично ориентирован. Для этого типа характерен поворот направленности научного поиска онтологических (сущностных) проблем на «человекоразмерные» бытийные проблемы.

Лишь та наука приемлема, которая обеспечит сохранение и будущее рода людей, не даст ему исчезнуть, раствориться в холодном, бездушном Универсуме. Наука должна дать средство для предотвращения Апокалипсиса, обеспечивать выживание человечества, продолжить его историю, уходящую в бесконечность. Это кардинальная задача современной мировой науки.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.filreferat.popal.ru/