смотреть на рефераты похожие на "Понимание религии Фрейдом и некоторые проблемы современности "

Министерство путей сообщения РФ

Уральский государственный университет путей сообщения

кафедра «философии»

Девиз: «религия – незаменимая иллюзия»

Понимание религии Фрейдом и некоторые проблемы современности.

Руководители: Исполнитель:
Чемякина А.В. студент группы ШС-210
Задорогина Л.В.
Лаптев Алексей

Екатеринбург, 2002

Содержание:

1. Актуальность религии.

2. Краткая биография З. Фрейда.

3. Работа З. Фрейда и оценка фрейдовской идеи.

4. Взгляд на религию с другой точки зрения (выдержки из статей

Касавина, Кураева, Миронова, Моисеева).

5. XX век. Религия сегодня.

6. В заключении.

7. Список используемой литературы.

Перед всяким человеком когда-нибудь встает выбор. И я совершил его решив взять эту тему. Эта тема интересна тем, что она никогда не перестанет быть актуальной. Люди на протяжении веков хотели знать, а есть ли Бог.
Пытались с ним подружиться, отвергали его, били (например, идолы). В человеке сидит непреодолимая жажда любопытства, ему надо все знать как, зачем и почему. Некоторую отдушину давала культура (религия). Но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. Человечеству стало мало того, чем его «пичкала» религия. В техническую эру человечество требует только одного: да или нет! Теперь его уже не интересует, что когда-то культура помогла людям выжить в этом суровом мире. Теперь, когда наука вроде бы открыла многие тайны, остался один вопрос: где же Бог. Если он осязаем, то религия была бы давно оправдана, если нет, то его наверное и не было вовсе.
Тогда зачем все эти ограничения «божественного» происхождения? Люди стали отдаляться от Бога. И некоторые люди, ученые помогают им в этом. Но это не правильно. В культуре (религии) можно найти очень много полезного, если знать как и что искать.

Фрейд несомненно принадлежит к той группе людей, которые отвергают религию и ее пользу. Конечно, он видный врач в своей области, но по моему мнению он переусердствовал делая такие критичные выводы. Читая его работы создается впечатление, что он в чем-то неправ, что-то пропустил. Да, эта проблема и теперь актуальна: верить или не верить в Бога, но не надо делать упор на то, что только наука сможет поставить нас на правильный путь.
Религия тоже в чем-то права, и не надо так скоро сбрасывать ее со счетов.
Даже его ученик и последователь Юн заметил: «мы стали богатыми в познаниях, но бедными в мудрости». Поэтому в своей работе я попытался представить контрдоводы в пользу религии.

Зигмунд Фрейд (родился шестого мая 1856 года во Фрайберге, Австро-
Венгрия, и скончался двадцать третьего сентября 1939 года, в Хемпстеде, близ Лондона) – австрийский невропатолог, психиатр, психолог, основоположник теории и метода лечения неврозов, названного психоанализом.

В молодости интересовался философией и другими гуманитарными дисциплинами, однако постоянно ощущал потребность в изучении естественных наук. Поступил на медицинский факультет Венского университета, где получил степень доктора медицины в 1881, и стал врачом Венской больницы. В 1884 присоединился к Йозефу Брейеру, одному из ведущих венских врачей, который проводил исследования больных истерией с помощью гипноза. В 1885–1886 работал с французским невропатологом Жаном Мартеном Шарко в парижской клинике Сальпетриер. По возвращении в Вену занялся частной практикой.

С середины девяностых разрабатывал психоанализ – психотерапевтический метод лечения неврозов, основанный на технике свободных ассоциаций и анализе ошибочных действий и сновидений как способе проникновения в бессознательное.

Самым загадочным в психоанализе является понятие «сублимация», отклонения влечения от своей цели, такая его «возгонка», когда эротические стремления становятся произведениями искусства.

Сублимация – центральное понятие у Фрейда в его психологической трактовке культуры, которое рассматривается им как результат неизбежного компромисса между стихийными влечениями и требованиями реальности
(«Неудовлетворенность в культуре»).

Психоаналитическое учение о культуре представляет собой способ истолкования знаков, семиотику или даже симптоматику культуры. Взгляд
Фрейда на искусство, религию, мораль – взгляд врача, определяющего по симптомам причины, характер и протекание заболевания.

Расширяя сферу применения психоанализа, Фрейд попытался распространить его принципы на сферу социальной психологии, различные области человеческой культуры – мифологии («Тотем и табу»), фольклор и другие, вплоть до истолкования религии как особой формы коллективного невроза («Будущее одной иллюзии»).

В 1900 году выдвинул общепсихологическую теорию строения аппарата как энергетической системы, в основе динамики которой лежит конфликт между сознанием и бессознательными влечениями.

В 1902 работы Фрейда уже получили признание, и он был назначен профессором невропатологии Венского университета; этот пост он занимал вплоть до 1938. В 1938, после захвата нацистами Австрии, вынужден был покинуть Вену. Побег из Вены и возможность временно обосноваться в Лондоне были организованы английским психиатром Эрнстом Джонсом, греческой принцессой Марией Бонапарт и послом Соединенных Штатов во Франции Уильямом
Буллитом.

Поиск причин невроза привел к наиболее спорной теории Фрейда – теории либидо. Теория либидо объясняет развитие и синтез сексуального инстинкта в его подготовке к репродуктивной функции, а также интерпретирует соответствующие энергетические изменения. Фрейд различал ряд стадий развития – оральную, анальную и генитальную. Разнообразные сложности развития могут помешать человеку достичь зрелости, или генитальной фазы, задержав его на оральной или анальной стадии. Подобное предположение базировалось на изучении нормального развития, сексуальных отклонений и неврозов.

В 1921 Фрейд видоизменил свою теорию, приняв за основу представление о двух противоположных инстинктах – стремлении к жизни (эросе) и стремлении к смерти (танатосе). Эта теория, помимо ее невысокой клинической ценности, вызвала невероятное количество интерпретаций.

Затем теория либидо была применена к изучению формирования характера
(1908) и, вместе с теорией нарциссизма, к объяснению шизофрении (1912). В
1921, в основном для того, чтобы опровергнуть концепции Адлера, Фрейд описал ряд применений теории либидо к изучению феноменов культуры. Затем он попытался использовать понятие либидо как энергии сексуального инстинкта для объяснения динамики таких социальных институтов, как армия и церковь, которые, будучи ненаследственными иерархическими системами, отличаются в ряде важных аспектов от других социальных учреждений.

К 1908 Фрейд имел последователей по всему миру, что позволило ему организовать 1-й Международный конгресс психоаналитиков. В 1911 было основано Нью-Йоркское психоаналитическое общество. Быстрое распространение движения придало ему не столько научный, сколько вполне религиозный характер. Влияние Фрейда на современную культуру поистине огромно. Несмотря на то, что в Европе оно пошло на спад, психоанализ остается основным психиатрическим методом, применяемым в США и (в меньшей степени) в
Великобритании.

Остановимся поподробнее на фрейдовском понимании религии. Он пишет: если долгое время живешь внутри какой-то определенной культуры и не раз принимался исследовать, какими были ее истоки и пути развития, то рано или поздно приходит искушение обратить взор в другом направлении, то есть какая судьба предстоит этой культуре в будущем.

Фрейд указывает, что подобное разыскание с самого начала оказывается во многих отношениях ущербным. Прежде всего, потому, что лишь немногие люди могут обозреть человеческую деятельность во всех ее разветвлениях. Во- вторых, потому что такого рода суждения субъективные упованиям индивида играют роль, которую трудно переоценить. Наконец, дает о себе знать то примечательное обстоятельство, что люди, в общем, и целом пережили свою современность как бы наивно, не отдавая должного ее глубинному содержанию: им надо сперва неким образом взглянуть на нее со стороны.

Человеческая культура – по Фрейду это то, в чем человеческая жизнь возвысилась над своими биологическими обстоятельствами, и чем она отличается от жизни животных, – обнаруживает перед наблюдателем, как правило, две стороны. Одна охватывает, во-первых, все накопленные людьми знания и умения, позволяющие им овладеть силами природы и взять у нее благо для удовлетворения человеческих потребностей, а во-вторых, все институты необходимые для упорядочения человеческих взаимоотношений и, особенно, для дележа добываемых благ. Оба эти направления культуры связаны между собой.
Во-первых, поскольку на взаимоотношения людей оказывает глубокое влияние мера удовлетворенности влечений; во-вторых, поскольку отдельный человек сам может вступать в отношения с другими по поводу того или иного блага; и, в- третьих, поскольку каждый отдельный индивид в принципе является врагом культуры, которая, тем не менее, должна оставаться делом всего человеческого коллектива.

Примечательно, что как бы мало ни были способны люди к изолированному существованию, они, тем не менее, ощущают жертвы, требуемые от них культурой ради возможной современной жизни, как гнетущий груз.

Так создается впечатление, что культура есть нечто навязанное противящемуся большинству меньшинством, которое ухитрилось завладеть средствами власти и насилия. Напрашивается предположение, что проблемы не в самом существе культуры, а вызваны несовершенством ее форм. Эти недостатки нетрудно обнаружить. Если в деле покорения природы человечество шло путем прогресса, то и вправе ожидать еще большего в будущем. Но все сложнее в деле упорядочения человеческих отношений.

Хочется думать, что можно переупорядочить человеческое общество, после чего иссякнут источники неудовлетворенности культурой. Спрашивается только, достижимо ли подобное состояние. Скорее всего, всякая культура вынуждена строиться на принуждении и запрете влечений. Надо считаться с тем фактом, что у большинства лиц присутствуют антикультурные тенденции.

В своей массе люди не отказываются от влечений и не слушают аргументов в пользу неизбежности такого отказа. И лишь благодаря влиянию образцовых индивидов они дают склонить себя к напряженному труду и самоотречению, от чего зависит существование культуры.

Но на это утверждение Фрейда можно возразить, что когда-нибудь новое поколение будет воспитано так, что добровольно принесут ей жертвы, трудясь и отказываясь от удовлетворения своих влечений. Но это зависит от того порядка, при котором человек формировался бы в нужном направлении, причем с детства.

Можно сомневаться в реализации этого плана, но нельзя оспаривать величие его; его значимость для человеческой культуры. По всей вероятности, определенный процент человечества – из-за болезненных задатков или чрезмерной силы влечения – навсегда останется асоциальным, но если бы удалось сегодняшнее враждебное культуре большинство превратить в меньшинство, то было бы достигнуто очень многое.

С осознанием того, что всякая культура покоится на принуждении к труду и на отказе от влечений, а потому неизбежно вызывание сопротивление со стороны объектов своих императивов.

Стало ясно, что сами блага, средства их получения и порядок их распределения не могут быть главным содержанием культуры. Ибо им угрожает бунт и разрушение части культуры. Рядом с благами выступают средства, способные служить защите культуры – средства принуждения. Эти средства второго рода можно охарактеризовать как психологическим арсеналом культуры.

Различные древние лишения – они общие для всех, они все еще действуют, все еще составляют ядро враждебных чувств к культуре. Речь идет об импульсивных желаниях: инцеста, каннибализма, кровожадности. Отношение культуры к этим древним импульсным желаниям не одинаково; лишь каннибализм всеми отвергнут.

Уже в этих древних отречениях дает о себе знать один психологический фактор, сохраняющий значение и для всех последующих. Человеческая психика прогрессировала: наше развитие идет в том направлении, что внешнее принуждение постепенно уходит внутрь и особая психическая инстанция, человеческое сверх-Я, включает в число своих заповедей. Это усиление сверх-
Я есть ценное психологическое приобретение культуры. Личности, в которых это произошло, делаются из противников культуры в ее носителей. Чем больше их число в данном культурном регионе, тем скорее она сможет обойтись без средств внешнего принуждения.

С изумлением этот выдающийся психолог обнаруживает, что большое число людей повинуются запретам под давлением внешнего принуждения, то есть там, где нарушение запрета грозит наказанием. Множество культурных людей отшатнувшиеся от убийства или инцеста, не отказывают в алчности своей агрессивности, не упуская случая навредить другому, если можно при этом остаться безнаказанным.

В отношении ограничения связей с классами Фрейд сталкиваемся с недвусмысленной ситуацией. Люди, обойденные привилегированными классами готовы на все, чтобы лишиться своей дополнительной доли лишения. Когда это невозможно внутри данной культуры пускают корни устойчивая неудовлетворенность. Нечего и говорить, что культура оставляющая столь большое число участников неудовлетворенными и толкающая их на бунт, не имеет перспектив на длительное существование и не заслуживает его.

Мера интериоризации предписаний культуры, не единственное духовное благо, которое надо принимать в расчет при оценке культуры. У нее есть и идеалы и творения искусства.

Удовлетворение, которое получают участники культуры, имеет тем самым нарциссическую природу, оно покоится на гордости достигнутых успехов. Для своей полноты оно требует сравнения с другими культурами и поэтому каждая культура присваивает себе право презирать другую.

Но не только привилегированные классы наслаждаются благодеяниями своей культуры, но и угнетенные могут приобщиться к этому удовлетворению.

Другого рода удовлетворение доставляет представитель того или иного региона искусство. Искусство дает эрзац удовлетворения, компенсируя древнейшие запреты культуры.

Если искусство для Фрейда является чудесным даром природы, на время облегчающим человеку тяжелую ношу бытия, то совсем иным было его отношение к религии. В своих работах он проводит аналогию между процессами в индивидуальной психике и в развитии человеческого рода. В книге «Будущее одной иллюзии» религия рассматривается как следствие «древнейших и сильнейших» человеческих желаний, в работе «Недовольство культурой» она расценивается как одна из «техник» примирения с тяготами существования.

Самая, может быть, важная часть психического инвентаря культуры это ее религиозные представления, иными словами – ее иллюзии.

Конечно, если отказаться от культуры и делать все, что хочется это, была бы прекрасная жизнь. Но как неблагодарно стремиться к отмене культуры.
Тогда нашей единственной участью, по мнению австрийского психиатра, окажется природное состояние, а его перенести гораздо тяжелей. Поэтому главная задача культуры, ее подлинное обоснование – защита нас от природы.

Как и для человечества, так и для одиночки жизнь трудна. Какую-то долю лишений накладывает на него культура. Последствием такого положения дел должны были бы стать грызущая тревога и тяжелая обида от оскорбленных чувств естественного нарциссизма.

Обращает на себя внимание то, что при характеристике культуры, Фрейд изначально пользуется отрицательно окрашенными понятиями и оборотами
(«культура – как гнетущий груз», «отдельный индивид враг культуры», «у большинства лиц присутствуют антикультурные тенденции и прочее»).

Такая оценка культуры, и религии в частности, содержащая негативные характеристики, логична в концепции Фрейда. Он ведь исходит из индивида, мотивация поведения которого подчинена активностью «либидо». Зоологический индивидуализм было необходимо обуздать, что и осуществляли и продолжают осуществлять механизмы культуры. Например, Фрейд пишет: «Если каждый будет следовать своим влечениям, начнется хаос, который мы сдерживали многотысячелетней работой культуры», «то, что культура выставила требование не убивать соседа, которого мы ненавидим, было в интересах человеческого общежития, на иных условиях невозможного».

Итак, по Фрейду у нас пересекаются два варианта оценки в существовании и переживании культуры (религии). Первый – негативный, связанный с невозможностью полного раскрепощения, самопроявлении индивида в условиях культуры, это оценка «оскорбленного естественного нарциссизма». Второй – позитивный, признающий необходимость механизмов религии (страх перед смертью) для совместного выживания индивидов. Эти два варианта представляют собой противоречивое единство, соотносящиеся как «желаемое» и
«необходимое». «Необходимое» оказывается нежеланно, а «желаемое» - невозможно.

Но правомерно ли точкой отсчета считать лишь биологического человека.
Когда и где он существует только как биологический?

Обратимся, например, к точке зрения российского академика Моисеева Н.Н.
Он признает, что «нравственность является только человеческим явлением. И ее вполне можно рассматривать как кооперативный консенсус человеческих общностей. Основной же принцип - «не убий» как представляется, родился вследствие труда, накопленных знаний, необходимость появления качественно новой формы памяти, не существующей у животных. Труд, искусственные орудия, знания и нравственность – узел, связавший воедино корни общественного развития человека. После того, как принцип «делай, как я» изжил себя: возникает система «Учитель». То есть особую роль, постепенно приобретают мастера и умельцы. Их знания должны быть переданы следующим поколениям. Но в первобытной орде властвует внутривидовой отбор, то есть право силы.
Поэтому орде однажды приходится изменить своим правилам. Так рождается основа основ человеческой морали, основное табу всех народов – «не убий».

Становление человеческой морали фактически прекратило совершенствование человека как индивидуума. Нравственность рождает чувство долга – это всегда система запретов, ограничений свободы выбора. Мораль и нравственность – новые принципы отбора, возникшие в процессе самоорганизации как эффективного средства адаптации формирующегося общества к изменяющимся условиям обитания.

Истоки культуры, возникновение культурной традиции Моисеев видит в той же мезолитической революции, породивший основной запрет цивилизации – «не убий»! Она возникает как потребность, как один из способов выхода из эволюционного тупика.

Может оказаться, что эта внутренняя логика развития приходит в противоречие с изменением реальности: традиция становится тормозом общественного процесса. Но «традиционность традиции», ее консервативность – необходимое для человека свойство его духовности.

Этика, мораль и нравственность – это не иллюзии порожденные биологией человека. Это особенности популяции homo sapiens тесно связанные со всем процессом не только, и может быть, не столько биологической эволюцией, сколько с процессом эволюции надорганизованной».

Как уже писалось выше, жизнь для человечества трудна, причем какую-то долю лишений накладывает на него культура.

Задача культуры здесь троякая: задетое самолюбие человека требует утешения, мир в целом и жизнь его должны быть представлены не ужасно; просит какого-то ответа человеческая любознательность.

Самым первым шагом являлось очеловечение природы. То есть человек подразумевает под силами внешней природы каких-то существ, управляющие людьми, он может общаться с ними, как с равными, это придает им характер отца, превращая их в богов.

Со временем делаются наблюдения за явлениями природы, обнаруживаются закономерности этих явлений, силы природы утрачивают, поэтому свои человеческие черты. Боги сохраняют свою троякую функцию: нейтральный ужас перед природой; примирение с грозным роком (прежде всего образ смерти), и вознаграждение за страдания и лишения.

Но постепенно люди замечают, что природные явления происходят сами собой. И лишь иногда посредством так называемых чудес они вмешиваются, как бы заверяя, что они есть. И чем более самостоятельной становится природа, чем дальше отстраняются от нее боги, тем в большей мере нравственность становится их подлинной сферой. Задача бога теперь – компенсировать дефекты культуры, следить за исполнением предписаний культуры, которым люди так плохо подчиняются. Сами предписания культуры наделяются божественным происхождением.

Общий смысл всего таков: жизнь служит какой-то цели, которая нелегко поддается разгадке, но подразумевает совершенство человеческого существа.
Все совершающееся в мире есть исполнение намерений какого-то непостижимого ума. За каждым из нас кто-то присматривает, и оно не позволит нам стать куклой в руках природы. Всякое добро вознаграждается, а зло наказывается, если не в этой форме жизни, то в последующих существованиях, начинающихся после смерти. И мудрость, управляющая этим процессом,- черта божественных существ, создавших нас и мир в целом. Или единого божественного существа, сосредоточив в себе всех богов архаичных эпох.

Люди говорят, что жизнь станет невыносимой, если религиозные представления утратят для них ту ценность, которую они им приписали. И вот вопрос, что являют собой эти представления в свете психологии, какова их действительная ценность.

Религиозные представления произошли из той же самой потребности, что и все другие завоевания культуры, из необходимости защитить себя от природы.
К этому присоединяется второй мотив, стремление исправить несовершенство культуры.

Фрейд утверждает, что религиозные представления суть тезисы, высказывания о фактах и обстоятельствах внешней реальности, сообщающие нечто такое, чего мы сами не обнаруживаем и что требует веры. Все подобные тезисы, таким образом, требуют веры в свое содержание, но допускают обоснование своей правоты. Получается, что нам приходится брать «на веру» многие знания, однако, чтобы удостовериться в чем либо надо самим увидеть, высчитать и другое.

Попробуем подойти с той же меркой к религиозным учениям. И можно получить три ответа, почему надо верить: потому что уже наши предки верили; мы обладаем свидетельствами, дошедшими до нас с древности; поднимать вопрос о доказательстве догматов веры вообще запрещено.

То есть если вникнуть в эти пункты, то понимаешь, что это беспочвенные притязания.

Если все доказательства, приводимые в пользу достоверности религиозных догматов, идут из прошлого, то не может ли и современность представить их.
Если бы удалось спасти от сомнений хотя бы один момент религиозной системы, то и все целое чрезвычайно бы выиграло.

Следует сказать еще о двух попытках, производящих впечатление судорожных усилий уйти от проблемы. Первая – «верую, ибо абсурдно» отцов церкви. То есть их истину надо чувствовать нутром, ее не надо понимать.
Вторая попытка – из области философии «как если бы». Утверждает, что в нашей мыслительной деятельности нет недостатка в таких допущениях, беспочвенность и даже абсурдность которых вполне нами осознается. Их называют фикциями, но по целому ряду практических мотивов нам следует вести себя так, «как если бы» мы верили в эти фикции. Так нам якобы следует вести себя и в отношении религиозных учений ввиду их уникальной важности для поддержания человеческого общества.

Фрейд подчеркивает психический генезис религиозных представлений. Выдав себя за знания, они не являются подытоживанием опыта или конечным результатом мысли, это иллюзии реализация самых древних, самых сильных, самых настойчивых желаний человечества; тайна их силы кроется в силе этих желаний. Мы знаем, что детская беспомощность побудила потребность в защите
– отец, но та же беспомощность продолжается в течение всей жизни, вызывая веру в существование могущественного отца. Добрая власть божественного провидения, смягчает страх перед жизненными опасностями. Исходя из этой системы предпосылок, вырабатываются ответы на загадочные вопросы, все вместе сулит гигантское облегчение для индивидуальной психики: никогда до конца не преодоленные конфликты детского возраста, коренящиеся в отцовском комплексе, снимаются с нее и получают свое разрешение в принимаемом всеми смысле.

Когда Фрейд высказывается, что все это иллюзии, то необходимо уточнить значение употребляемого слова. Характерной чертой иллюзии является ее происхождение из человеческого желания, она близка в этом аспекте к бредовым идеям в психиатрии. В бредовой идее можно выделить как существенную черту противоречие реальности, иллюзия не обязательно должна быть ложной. Итак, Фрейд называет веру иллюзией, когда к ее мотивировке примешано исполнение желания, и отвлекается при этом от ее отношения к действительности, точно так же, как и сама иллюзия отказывается от своего подтверждения.

Возвращаясь после этого к религиозным учениям, скажем: они все иллюзии, доказательств им нет, никого нельзя заставить считать их истинными, верить в них.

По мнению австрийского психиатра, будет той же иллюзией, если мы станем ожидать чего-то от интуиции или погружения в себя. Таким путем мы не получим ничего, кроме с трудом поддающейся интерпретации откровений относительно нашей собственной душевной жизни; они никогда не дадут сведений о вопросе, ответ на который так легко дает религиозное учение.

Критики настаивают на том, чтобы считать «глубоко религиозным» человека, исповедующего чувство человеческого ничтожества и бессилия перед мировым целым, хотя основная суть религиозности составляет не это чувство, а лишь следующий шаг, реакция на него, ищущая помощи от этого чувства.

Коль скоро Фрейд опознал в религиозных учениях иллюзии, то сразу же встает дальнейший вопрос, не аналогична ли природа остального достояния культуры, на которую мы смотрим снизу вверх и которой позволено править нашей жизнью. Не следует ли назвать иллюзиями также и предпосылки, на которых построены наши государственные институты. И имеет ли какое-то более надежное обоснование наша убежденность, что применение наблюдений и мышление в научной работе позволяет продвинуться вперед в познании внешней реальности. Мы можем направить луч наблюдения на наше собственное существо, здесь открываются возможности целого ряда исследований, исход которых должен был бы стать решающим для выработки «мировоззрения». Но эта обширная задача не под силу одному человеку, поэтому будем прослеживать одну иллюзию
– религиозную.

Но давайте предположим, что «если людей научат, что не существует бога, не существует божественного миропорядка и будущей жизни, то они почувствуют себя избавленными от всяких обязанностей подчиняться культуре. Каждый будет следовать своим влечениям, начнется хаос, который мы сдерживали многотысячелетней работой культуры. Множество людей находит в религиозном учении свое единственное утешение, и лишь благодаря ее помощи они способны перенести тяготы жизни».

Религия, несомненно, оказала человеческой культуре великую услугу, сделала для усмирения асоциальных влечений много, но недостаточно. На протяжении многого времени она правила обществом; но если бы ей удалось утешить, примирить с жизнью большинство людей, то никому не пришло бы в голову стремиться к изменению общества. Но мы видим, что большое количество людей недовольно культурой и несчастно внутри нее. Нам возразят, что эта ситуация обусловлена тем, что на классы воздействовал научный прогресс.

Сомнительно, чтобы люди в эпоху неограниченного господства религиозных учений были в общим и целом счастливее, чем сегодня. Действие божественного правосудия неизбежно пресекалось божьей благостью. Русская душа сделала вывод, что грех – это необходимая ступенька к наслаждению всем блаженством божественной милости, то есть в принципе богоугодное дело. На том и порешили: один бог силен и благ, человек же слаб и грешен.
Безнравственность во все времена находила в религии не меньшую опору, чем нравственность.

Очевидно, что религия не имеет того же влияния на людей, как раньше.
Дело в том, что в глазах людей ее обещания уже не кажутся заслуживающими прежнего доверия. Причина этой перемены – упрочение духа научности в верхних слоях человеческого общества.

Научный дух вырабатывает определенный род отношений к вещам нашего мира. Этот процесс нельзя прекратить, чем больше людей приобщаются к сокровищам знания, тем шире распространяется отход от религиозной веры.

От образованных и от людей духовного труда для культуры нет большой угрозы. Иначе дело с огромной массой необразованных. Пока они не знают, что не верят в бога, все хорошо. А если и поймут, то сдержать их от их же поступков сможет лишь земная власть.

Следовало бы считать, что в таком случае придется от чего-то отказаться, но приобретений взамен будет возможно больше.

То, что культура выставила требование не убивать соседа, которого мы ненавидим, было в интересах человеческого общежития, на иных условиях невозможного.

Выведем бога из игры и честно признаем чисто человеческим происхождение всех культурных установлений и предписаний. Тогда люди смогли бы понять, что законы созданы не столько для их порабощения, сколько для служения их интересам.

Фрейд неоднократно указывал на то, вплоть до каких подробностей прослеживается сходство между религией и навязчивым неврозом. Но истины, содержащиеся в религиозных учениях, все равно настолько искажены, что масса людей не может принять в них правду.

Не один верующий не позволит этим аргументам поколебать себя в своей вере. Но существуют и другие, которые не являются верующими в том же самом смысле. Они повинуются предписаниям культуры, потому что робеют перед угрозами религии, и они боятся ее. Они перестанут бояться религии, когда увидят, что и другие ее не боятся.

Но предположим, что человек в принципе не может обойтись без иллюзорного религиозного учения. Тогда надо делать упор на то, что, перестав ожидать чего-то от загробного существования и сосредоточить все высвободившиеся силы на земной жизни, он, пожалуй, добьется того, чтобы жизнь стала сносной для всех и культура уже больше не угнетала.

Религиозным учениям придется рухнуть, потому что ничего не может противостоять разуму и опыту, а религия слишком явно противоречит им обоим.

По Фрейду воспитание, избавленное от гнета религиозных учений, пожалуй, мало что изменит в психическом существе человека, и бог Логос может исполнить только часть того, что обещал. Но интерес к жизни и к миру мы не утратим. Фрейд верит в то, что наука способна узнать многое о реальности мира, благодаря чему мы станем сильнее и сможем устроить свою жизнь. Если это вера – иллюзия,- то мы в одинаковом положении с религией. Однако наука своими многочисленными и плодотворными успехами дала нам доказательства того, что она не иллюзия.

Фрейд верит, что наша наука не иллюзия. Иллюзией, однако, была бы вера, будто мы еще откуда-то можем получить то, что она неспособна нам дать.

Фрейд искусственно (что оправдано лишь теоретически) сужает существование человека, мотивацию его поведения до «естественного нарциссизма». Его властное существование нельзя отрицать, но нельзя и редуцировать человека к нему.

Богатейший мир культуры, тончайшие религиозные представления о мире человеческого духа не выводится лишь из стремления индивида выжить в человеческом сообществе. Фрейд признавал за искусством способность дарить человеку удовольствие, расширять сферу его чувственного удовлетворения, но функцию религии резко сужал до нормативно-регулятивной, основанной на страхе перед Богом (отцом).

Давайте рассмотрим одну из точек зрения. Я приведу высказывания исследователя естественных наук Миронова А.В.:

«Люди всегда пытались ответить на вопрос: что такое религия. Первые попытки дать определение религии относятся к 17 веку. Французские просветители (Вольтер, Дидро) утверждают, что религия есть следствие обмана и невежества людей; когда люди станут просвещенными, она исчезнет. Но русские мыслители и философы (Достоевский, Бердяев) видели в религии стержень культуры, конституирующую идею как основу и оправдание нравственности. Они первыми указали на то, что все до сих пор существовавшие культуры и цивилизации были религиозными по духу.

Но ни одно из приведенных определений религии не может быть принято как достаточное, как раскрывающее сущность религии. Но религию можно объяснить в контексте анализа духовной жизни общества, духовного производства. В данном контексте религия предстает в качестве сферы духовной жизни общества, группы, способа практически-духовного освоения мира. В таком качестве она представляет собой:

- необходимый результат становления общественных отношений, оказывает обратное воздействие на них;

- способ существования и преодоления человеческого самоотчуждения;

- отражение действительности;

- общую подсистему;

- феномен культуры.

Религия не случайное образование, навязанное людям жрецами, обманщиками, тиранами, как полагали многие мыслители прошлого. Не подтверждается фактами и тезис о ней как о самодовлеющем начале – надмирном, надисторическим. Она необходимо возникает и существует в обществе, включается в контекст всемирной истории и подвержена изменениям в связи с общественными переменами.

Более глубокое понимание религии станет возможно, если мы исследуем антропологическое основание религии. Таких оснований или первопричин, можно назвать четыре вида.

-Онтологические основания религии коренятся в отношении смертного человека к Вечности. Человек телесный смертен, и это очевидно, однако смертность человека духовного далеко не очевидно. Таким образом, противоречивая природа человека неизбежно порождает веру в личное бессмертие, являющуюся одним из признаков религии.

-Гносеологические основание религии коренятся в познавательном отношении человека к бесконечности, которое выражается в противоречии между потенциальной возможностью познать мир как целое и реальной невозможностью такого познания. Только религия объясняет мир как целое от его начала и до
«конца времен».

-Социологические основания религии имеют отношение к реальным условиям человеческой жизни, которая осуществляется в трех измерениях исторического времени: прошедшее, настоящее и будущее. Эти основания содержатся в противоречии между действительным и желаемым. Будучи всегда неудовлетворенным социальной действительностью, человек, как правило, видит желаемый, справедливо организованный мир либо в прошлом, либо в будущем.
Приближать желаемое будущее возможно двумя путями: внешними и внутренними средствами. По первому пути шли реформаторы-завоеватели (Наполеон, Гитлер,
Сталин), по второму – создатели религии, духовные учителя человечества
(Иисус, Будда, Мухаммед).

-Психологическое основание религии, внешне проявляющееся в чувстве страха, одиночества, неуверенности, мир человека не может быт понят, раскрыт в рамках человеческого общения. Нет собеседника, который все поймет, все простит, никогда не предаст. Разрешить противоречие между человеческой индивидуальностью и человеческим обществом, а также разрешить проблемы человеческого понимания возможно только в сфере религиозного сознания.

Именно здесь человек находит идеального собеседника. И таким собеседником является Бог. Не случайно поэтому у христиан молитва рассматривается как диалог с Богом.

Следовательно, эти факты не только свидетельствуют о сложности такого духовного феномена, каким является религия, но и доказывает, что потребность в религиозной вере заложена в самой противоречивой природе.

Религиозные идеи, основываются на вере в сверхъестественные силы и содержание Священных книг, являют собой стройную систему пред