Социальные перспективы и последствия компьютерной революции

смотреть на рефераты похожие на "Социальные перспективы и последствия компьютерной революции "

РЕФЕРАТ

ПО КУРСУ

ФИЛОСОФИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ

НА ТЕМУ

“СОЦИАЛЬНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ КОМПЬЮТЕРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ”

СОДЕРЖАНИЕ

1. Позитивные и негативные последствия компьютерной революции 3

1.1. КР как социотехническая реформа 3

1.2. Последствия информатизации в зеркале общественности 7

2. Модификация социальных структур 10

2.1. Уменьшение числа людей, занятых в сфере материального производства 10

2.2. Изменения в организации промышленного производства 14

3. Появление “компьютерных поколений” 18

3.1. Изменение темпов духовно-культурной жизни общества 18

3.2. Необходимость обучения компьютерным технологиям в России 21

4. Будущее вычислительной техники 25

4.1. Загадка человеческого мозга 25

4.2. Интеллектуальные робототехнические системы 26

4.3. Новые принципы организации вычислительных систем 28

5. Выводы для России 30

ЛИТЕРАТУРА 32

1. Позитивные и негативные последствия компьютерной революции

1.1. КР как социотехническая реформа

Информационно-компьютерная революция - исторический факт. Как и все великие социально-технологические революции, она подготавливалась исподволь. Но эта подготовка происходила в подводной части айсберга. Когда она стала заметна н начала оказывать влияние на ход исторических событий, экономику, культуру, промышленность, торговлю, сельское хозяйство и политику, общественное сознание восприняло ее как огромную неожиданность, почти как чудо. Одни приветствовали ее, возлагая на нее, как правило, несбыточные надежды спасения человечества от всех бед и несчастий, другие с первых же шагов осыпали ее проклятиями, видя в ней новый источник человеческих бедствий. Нечто подобное происходило каждый раз и с другими социально-технологическими революциями, вызывавшими к жизни крупные исторические изменения, сопровождавшиеся социальными потрясениями, предельной драматизацией общественно-политической жизни и личными трагедиями. Каждый раз в начале и на всплеске великих революций появлялись пророки-обличители, мечтательные утописты, прорицатели великих бедствий и избыточно счастливых реализации. Современникам таких революций трудно быть трезвыми, спокойными наблюдателями. История, можно сказать, “режет по живому”. Поэтому современники великих социотехнологических перемен оказываются не только их участниками, но и жертвами. А требовать от жертв спокойного, взвешенного, рассудочного отношения к реальности просто невозможно. И все же перед философской мыслью стоит задача по крайней мере попытаться очертить и нащупать хотя бы в самом общем виде перспективу и содержание грядущих изменений. Задача эта осложняется тем, что в разных странах и регионах ИКР происходит в несовпадающих формах, с различной скоростью и размахом. Для нашей страны, находящейся в глубоком кризисе, в условиях деформации и частичного распада общественно-политических связей, структур, институтов и отношений, прогноз и предвидение перспектив ИКР осложняется целым рядом дополнительных обстоятельств.

На социотехнологическую революцию, на научно-технологический прогресс накладываются политические потрясения, национальные и социальные конфликты, крушения ценностных ориентаций, девальвация идеологии, распад социально- исторических идеалов, углубляющийся разрыв между поколениями, изменения политической географии общества. В этих условиях нам приходится осознавать и осмысливать такое множество хаотически действующих причин и механизмов, такое переплетение страстей, эмоций, амбиций и страхов, что четкий и трезвый расчет, гарантирующий надежность прогнозирования, едва ли по- настоящему возможен.

И все же наш исторический опыт кое-что подсказывает и кое-чему учит. В истории России не раз предпринимались попытки крупных социально- экономических реформ и перестроек. Россия в силу ее хорошо известных особенностей накопила не только опыт реформаторства, но еще более значительный опыт “торпедирования” и усечения собственных реформ и идеалов справедливого социального устройства. Трудно сказать, пойдем ли мы сейчас по этому проторенному пути или впервые в истории сумеем подняться до реализации действительной социально-экономической перестройки. Ведь хорошо известно, что между лозунгами реальностью дистанция огромного размера. Но именно сейчас, когда общественная мысль почти целиком занята обсуждением политических вопросов и острых проблем «повседневной» экономики, перед философией встает ее собственная специфическая задача - сущностное осмысление более глубоких и далеких перспектив и фундаментальных изменений, порождаемых социотехнологической революцией. Из опыта истории известно, что политические потрясения рано или поздно кончаются и наступает эпоха трезвого расчета, нормального социального строительства. Вопрос лишь в том, возьмет ли эта эпоха свой старт на руинах или изрядно потрепанной, но все же жизнеспособной социально-экономической и технологической основе?
Ответить на этот вопрос нелегко, но при всех обстоятельствах ясно одно: если общество желает сохраниться, если народ стремится к дальнейшему развитию, если его историческое самосознание в состоянии хотя бы в самых общих чертах нащупать перспективы и цели дальнейшего бытия, то эти цели и перспективы будут осуществимы лишь на базе социального и научно- технического прогресса. Такой прогресс в современных условиях возможен лишь на базе информационно-компьютерной революции. Поэтому теперь следует обрисовать по крайней мере общие контуры тех перспектив и последствий, которые внутренне присущи всем сообществам, вступающим на путь ИКР. Но при этом нужно ясно понимать следующее: информацнонно-компьютерная революция охватывает очень широкий спектр предметной и социальной деятельности. В различных странах темпы распространения и охвата этих сфер деятельности средствами и системами современной информационной технологии различны. В первую очередь это определяется тем, каков уровень площадки, с которой стартует ИКР в данной стране, каково условие ее реального развития. Во вторую очередь характер последствий зависит от этноисторических особенностей каждого социума, от состояния культуры и цивилизации. Не секрет, что разные народы и общества по-разному относятся к научно- технологическому прогрессу, к технике труда, к современной форме и требованиям организации производственной деятельности. Эти различия находят объяснение в истории каждого народа, в том, как формировался его характер, его культура, его способ жизнедеятельности. Но какими бы ни были эти объяснения, они всегда приводят к некоторой констатации, некоторой экспликации существующего положения дел. Суть же проблемы заключается в том, что история немилосердна, и если мыслители народа, “духовная соль земли” способны объяснить, почему народ оказался отсталым, в силу каких исторических ошибок, просчетов или неудач, преступлений или тайных замыслов он очутился на обочине магистрального общечеловеческого прогресса, то это еще не означает автоматически, что положение в истории просто исправить.
Однако факт такого осознания уже достижение, уже возможность выбора правильного пути. Человек, сказавший в свое время: “Мы пойдем другим путем” и сделавший много для реализации этого лозунга, сыграл с нашим обществом дурную шутку. Мы действительно пошли другим путем, не тем, которым пошли нации и народы, вступившие на путь научно-технологического и социального прогресса и перешедшие к высокому уровню общенационального благосостояния, цивилизации, свободы, гарантии прав человека и конституционных прав личности и демократии. Что же удивительного, что, идя не по тому пути, мы и пришли не туда, пришли в болото, в ситуацию засасывающей социально- экономической трясины и общественно-политических потрясений, распада социальных связей, ценностей и идеалов?

И все же, трезво оценивая реальную ситуацию, я далек от безнадежного скептицизма и пессимизма. Опыт вечно скорбящего и недовольного Гесиода, плачущего и обличающего Гераклита, опыт отчаявшихся пророков и утопистов эпохи индустриальной революции убеждает в том, что потрясения, связанные с началом социально-технологических революций, свидетельствует не столько о ее бесперспективности, сколько об обреченности привычных социокультурных структур, норм обыденной жизни, о неустойчивости и неизбежном крушении устаревших рациональностей и об-щественно-политических институтов.

Сделав эту мысль достоянием общественного сознания, мы должны сосредоточиться на осознании сегодняшнего положения дел, реальных перспектив достижений и трудностей. Эффективная адаптация к нашим конкретным условиям будет зависеть от того, какой путь, какую историческую стратегию и какую тактику выберет общество. Если оно наконец сойдет с
“обочины” и ценой огромных усилий, а возможно, и жертв вступит во имя своего будущего на магистральный путь развития, путь социального и научно- технологического прогресса, то оно еще, быть может, станет демократическим, культурным, цивилизованным, процветающим и благополучным. Но безусловно, что цена это будет заплачена немалая. Если же оно замкнется в своем
“своеобразии” и предпочтет топтаться на своем “особом” пути, все больше увязая в болоте, то ему предстоит полностью испить чашу негативных последствий, но это будут не последствия информационно-компьютерной революции, а последствия распада и крушения общественной системы, отказавшейся от прогрессивного выбора.

Именно с этой позиции в понимании реальности и перспективы стоит обсуждать в данной главе последствия современной социально-технологической революции, имея в виду не конкретные проявления в каждой данной стране, а общее и фундаментальное содержание, которое по-разному реализуется там, где такая революция происходит.

В потоке литературы, посвященной последствиям компьютерной революции, привлекает внимание небольшая книга швейцарcкого исследователя К. Хессига
“Страх перед компьютером?”. Масштабы происходящей в Швейцарии информатизации в известном смысле пропорциональны размерам и возможностям этой небольшой страны, не менее все проблемы, которые обсуждали и переживали такие гиганты информатизации, как США и Япония, нашли свое отражение и преломление в сознании швейцарской общественности. Обобщая опыт своей собственной страны, сравнивая его с опытом великих информационных держав, Хессиг резюмировал все возможные негативные и позитивные последствия ИКР в виде весьма лаконичной и наглядной таблицы. Я приведу ее без всяких изменений (см. таблицу 1).

Таблица 1

1.2. Последствия информатизации в зеркале общественности

Эта таблица дает хорошее представление о спектре позитивных и негативных последствий ИКР. Правдоподобнее всего, что в истории каждой вступающей на путь информатизации страны будут встречаться и те и другие последствия, сочетаясь в различных пропорциях в зависимости от конкретных условий.

Наша страна начинает стартовать в направлении информатизации общества с площадки, находящейся ниже нулевого уровня. На сегодняшний день и в диапазоне нескольких ближайших лет информационная технология и программная продукция, аппаратные средства и системы связи, производимые в нашей стране, будут весьма значительно уступать средним мировым стандартам, не говоря уже о наиболее перспективных форсированных разработках. Тем не менее при выборе правильной стратегии и тактики информатизации, при правильном развитии лицензионного производства и организации значительного числа концессий в сфере информационных технологий мы можем повторить экономическое и технологическое чудо, совершившееся в Японии, на Тайване, в
Южной Корее, Сингапуре и Бразилии. По этому пути сейчас идет ряд развивающихся стран. Внедрение лицензионного производства и концессий, создание принципиально новых технологических колледжей для подготовки специалистов в области современной ИТ с широким привлечением (не менее 50% штатного состава) зарубежных, прежде всего американских, преподавателей - это наиболее реальный механизм для вывода наших программ и информатизации из тупиковой ситуации, в которой они находятся сейчас.

Естественно, что все это потребует гигантского напряжения сил, технических, экономических, финансовых и информационных ресурсов. Но других путей выхода из крайней отсталости, в которой мы находимся, не существует.
Надо попытаться вскочить в последний вагон уходящего поезда.

Перечень позитивных и негативных последствий информатизации общества, отмеченных в таблице Хессига, впечатляет. Детальное обсуждение каждого них заняло бы слишком много места. Однако большинство проблем, обозначенных в таблице, достаточно хорошо проработано и изучено, поэтому далее я сосредоточусь на более общих глобальных проблемах, которые отражены в ней частично или вообще не отражены. На некоторых из них лежит несколько даже фантастический отпечаток. Уж слишком грандиозны для человечества связанные с ними изменения. Однако опыт “осторожничающей” философии подсказывает, что в своих оценках и суждениях она ошибается чаще, чем философия, склонная всерьез воспринимать “фантастическое” предвидение будущего. С этой точки зрения один из самых фундаментальных вопросов социально-философского анализа ИКР—это вопрос о ее влиянии на социоантропогенез. В таблице
Хессига, как нетрудно заметить, он вообще не нашел своего места.

2. Модификация социальных структур

2.1. Уменьшение числа людей, занятых в сфере материального производства

Непосредственным следствием компьютерной революции везде, где она происходит, являет радикальное изменение социальных структур. В этом отчетливо обнаруживаются ее социогенные функции. Опыт стран, уже сделавших первые шаги на пути создания информационного общества и вступивших на его начальную стадию, которую можно было бы назвать индустриально- информационным обществом, позволяет довольно точно охарактеризовать основные направления и содержание этих изменений. В первую очередь они касаются соотношения так называемых традиционных промышленных и сельскохозяйственных отраслей и отраслей, относимых к сфере информации и услуг. Никакое общество не может обойтись без производства материальных благ: одежды, обуви, жилищ, медикаментов, транспортных средств, машин, аппаратов, приборов и т. д. Оно не может существовать без производства продовольствия. На всех стадиях развития человечества материально- производственная деятельность нуждалась в развитии информации и услуг.
Мощным потребителем информации и услуг является также сфера управления, в которой вырабатываются и принимаются решения, осуществляются контроль за их выполнением и все виды деятельности, обеспечивающей и поддерживающей их реализацию.

На начальных стадиях развития индустриального общества вплоть до периода расцвета промышленного капитализма сфера материального производства, охватывавшая добывающую и обрабатывающую промышленность, а также сельское хозяйство, требовала большого числа рабочих рук. Во многих странах люди, занятые в этих сферах, составляли большинство населения. У некоторых теоретиков социализма в 19 веке это даже породило иллюзию, что промышленный рабочий класс и вообще люди, занятые в материальном производстве, всегда будут составлять большинство трудозанятого населения и навеки останутся определяющей социальной силой общества. Жизнь показала, эта точка зрения была такой же иллюзией, как и многие ей предшествовавшие.
В обществах, вступивших на путь научно-технологического развития, про- изводителъность труда в сфере материального производства так велика, а рациональная организация производства столь совершенна по современным масштабам, что число непосредственно занятых в добывающих и перерабатывающих отраслях производства, а также в сельском хозяйстве непрерывно уменьшается. Одна из причин этого заключается в очень высокой степени механизации и автоматизации производства, другая же - в развитии индустрии информации и услуг, освобождающих участников материального производства почти от всех иных забот, кроме непосредственной трудовой деятельности. Поэтому в современных условиях стремительный рост численности занятых в cфepe услуг и информации оказывается принципиально важной предпосылкой совершенствования и развития материального производства. Этим объясняется и изменение количественных пропорций в социальной структуре развитых обществ.

В США сфера информации и услуг поглощает около 80% всех трудозанятых, чуть менее 20% приходится на традиционные промышленные отрасли и менее 3% - на сельское хозяйство. Примерно такая же картина наблюдается в наиболее развитых странax Западной Европы, где в сфере информации и услуг занято в среднем от 70 до 75% трудящихся. Это радикально меняет социальную структуру общества и существенно трансформирует жизненные установки, ценности, престижные паритеты и массовое об-щественное сознание. Традиционное для марксистской философии истории предположение о том, что классический промышленный рабочий является главной социальной силой общества, постепенно становится анахронизмом, так как сама фигура рабочего заметно меняет очертания, а его социальное положение, уровень защищенности и благосостояния принципиально меняют жизненные ориентиры и политические амбиции. Такой рабочий гораздо больше заинтересован в общенациональном и государственном процветании, чем в захвате политической власти, углублении классовой борьбы и в реализации других аксессуаров преписывающегося ему классового сознания. Таким образом, мощная перекачка трудозанятого населения в сферу услуг и информации вызывает целый ряд дополнительных социальных изменений в общественном организме и в сознании общества.

Естественно, что мало-мальски адекватное понимание истории должно обнаружить неизбежность аналогичных изменений и в российском обществе, так как, вступив, даже робко и неуверенно, со всеми неизбежными для сверхмонополизма и централизма деформациями, на путь научно- технологического прогресса, это общество сможет развивать свой технологический базис лишь при условии более или менее динамичных социоструктурных трансформаций. Тщательный анализ показывает, что подобные изменения начинают происходить уже сейчас. Однако, в отличие от западных стран, они сопровождаются скорее экстенсивными, но не интенсивными процессами в сфере производства. Подъем производительности труда носит часто фиктивный характер, а производство в ряде важнейших отраслей падает.
И все же если не прогнозировать полную деградацию и распад общества и допустить хотя бы в некоторой перспективе возможность социального и научно- технологического прогресса, то глубинные социальные трансформации в нашем обществе, в котором также, хотя и со значительным отставанием, начинает развиваться информационно-компьютерная революция, неизбежны. Заметить их в настоящее время мешают некоторые уникальные особенности нашей социальной статистики.

Долгое время статистическое наблюдение за социальными изменениями в нашей стране производилось на основе классового деления. Оно, как известно, было крайне простым и включало рабочий класс, колхозное крестьянство и интеллигенцию, получившую крайне уничижительное название “прослойка”. При этом сферы деятельности вообще упускались из виду. Так, например, машинисты, кочегары, сцепщики на железных дорогах относились к рабочим, а административно-инженерные кадры, без которых транспорт существовать не может, к интеллигенции. Доярка, работавшая на совхозной ферме, причислялась к рабочему классу, хотя ее способ деятельности и образ жизни совершенно не отличались от жизни и деятельности доярки, работавшей в колхозе. Стоило лишь первой доярке перейти в колхоз, как мгновенно менялась ее классовая принадлежность и ее отражение в зеркале статистики. Поэтому наши статистические справочники совершенно неадекватно отражают реальные процессы и социально-структурные сдвиги, вызываемые научно-технологическим процессом. Если же учесть проводимые сейчас экономические преобразования, развитие различных форм собственности, появление фермеров, арендаторов, арендных предприятий, частных предприятий, фирм и т. д., то картина оказывается еще более сложной и запутанной. Ученый, перешедший из академического института в научно-внедренческую или научно- исследовательскую фирму и продолжающий заниматься своей прежней деятельностью, буквально в течение одного дня может сменить свою классовую принадлежность, хотя никаких изменений в реальных формах деятельности и жизни при этом и не произошло. Поэтому сопоставление динамики изменения социальных структур в нашей стране и в индустриально-информационных обществах чрезвычайно осложнено несопоставимостью классификационных понятий. Тем не менее тщательный анализ позволяет утверждать, что в нашей стране, несмотря на крайнюю заторможенность и вялость научно- технологического прогресса, происходят определенные социально-структурные изменения. Какими бы ни были программы информатизации общества, если они все-таки будут осуществляться, более или менее заметные социальные изменения, ини-циированные ими, будут происходить и у нас. С этой точки зрения крайне важно представить опыт социально-структурных изменений, уже накопленный странами, вступившими на путь информатизации.

Компьютеризация, информатизация и медиатизация общества в целом, особенно если они проводятся решительно и последовательно, всегда ведут к радикальным и революционным изменениям социальных структур.

Внедрение роботов или “стальных воротничков”, гибких автоматизированных производств и автоматических линий в добывающей промышленности, на транспорте, погрузочно-разгрузочных и дорожных работах, в строительстве и в коммунальном хозяйстве колоссально повышает производительность труда. Даже при сохранении современных темпов модернизации технологической базы производящих отраслей промышленности для обеспечения всех материальных потребностей жителей Земли на уровне современных требований (за которые я принимаю средний уровень потребления западных стран) к началу будущего века потребуются усилия не более 1/4 трудозанятых при условии, что каждая страна сообщества будет располагать такой технологией. Если же этого не случится, а это наиболее вероятно в силу усиливающегося технологического разрыва между странами “первого”, “второго” и “третьего мира”, то и в этом случае меньшинство трудозанятого населения наиболее развитых стран мира будет в состоянии обеспечить жизненно важными промышленными и сельскохозяйственными продуктами не только все население своих собственных стран, но и значительную часть потребностей других стран и народов. Если же допустить
(а такое допущение весьма правдоподобно), что к концу этого и началу следующего тысячелетия темпы модернизации производящих и добывающих отраслей промышленности и сельского хозяйства, транспорта и т. д. на базе применения электроники, микропроцессорных систем, компьютеров, роботов, автоматических линий и т. д. сделают качественный скачок с точки зрения объема и уровня выпускаемой продукции, то для удовлетворения человеческих потребностей по современным западным стандартам потребуется еще меньше людей, непосредственно занятых в сфере материального производства. К тому же и сами эти люди по типу деятельности, квалификации, уровню образования и участию в принятии решений и обладанию собственностью будут достаточно радикально поляризованы. От 1/3 до 1/2 будет состоять из специалистов высшей квалификации, инженеров, техников, наладчиков и операторов автоматов, программистов и т. д. Лишь очень незначительная часть занятых в сфере традиционного промышленного производства будет состоять из так называемых “синих воротничков”, т. е. из рабочего класса в традиционном, классическом смысле этого слова.

Старое деление на “синие” (рабочие) и “белые” (служащие) воротнички не просто дополняется теперь “стальными воротничками” (роботами и автоматами), а происходит определенная смена тональности, так как значительная часть
“синих воротничков” становится “голубыми” и даже “светло-голубыми”. Можно, конечно, сослаться на то, что подобные метаморфозы характерны лишь для наиболее развитых промышленных капиталистических стран и что это не касается стран с переходной экономикой и стран “третьего мира”. Но это свидетельствует лишь о том, что по своей экономической и производственной структуре эти страны либо еще не вступили на путь информатизации, либо находятся на его начальной стадии, либо, наконец, окажутся неспособными вступить на этот путь никогда. Во всех трех случаях это означает лишь одно
- что эти страны, коль скоро они не в состоянии будут сделать решительного рывка в сторону информатизации и медиатизации, окажутся обреченными на необратимое отставание, социальную деградацию и нищету.

2.2. Изменения в организации промышленного производства

Само промышленное производство также претерпевает существенные преобразования с точки зрения своей социальной организации. В нем наблюдаются как вертикальные, так и горизонтальные изменения. Первые состоят в том - и это подтверждается опытом США, Японии, Германии, Швеции и ряда других стран, - что иерархическая структура управления резко упрощается. В результате компьютеризации вымывается среднее звено менеджеров низшего ранга, клерков и других промежуточных звеньев, осуществлявших передачу решений сверху вниз и сбор первичной информации, передаваемой снизу вверх. Заменяемые компьютером эти средние звенья во всех странах оказываются наиболее консервативной силой, препятствующей компьютеризации промышленных предприятий и фирм. С другой стороны, в отличие от вертикальных изменении, изменения второго рода, т. е. горизонтальные, связаны с созданием автоматизированных рабочих мест и компьютеризованных блоков производства и управления. С одной стороны, это влечет за собой некоторое сокращение рабочей силы, но, с другой, приводит к повышению творческой активности и общему повышению квалификации в группах на горизонтальной линии, на которую как бы нанизан жизненный цикл изделий.
Там, где применяемые автоматы и особенно роботы требуют индивидуальной наладки и настройки, вопреки мрачным предсказаниям начала 80-х гг., возникают, как показывают некоторые японские исследования, даже интимные дружеские отношения между роботами и высококвалифицированными рабочими.
Создается обстановка для творческого поиска, оптимизации автоматизированных процессов, разработки новых программ управления и т. д. Возникающие на этом горизонтальном уровне латентные неформальные творческие группы оказываются вовлеченными не только в процесс производства, но и в принятие решений, требующих консолидации, достижения консенсуса и встраивания в систему управления данного предприятия или фирмы. В этом как раз и проявляется
“поголубение” “синих воротничков” в условиях современной информационно- компьютерной революции. Традиционное для индустриального капитализма отчуждение производителя от произведенного им продукта и от участия в регулировании процесса труда постепенно уходит в прошлое, хотя и не изживается целиком, и это обстоятельство заслуживает особого внимания, так как социальные структуры, в которых такая отчужденность сознательно консервируется всей общественной системой, разделяющей общество на принимающих и контролирующих решения, с одной стороны, и выполняющих, с другой, оказываются неспособными адаптироваться к требованиям этой революции и становятся жертвами собственного стремления к стабилизации отживших форм производства и социальной организации.

Вместе с тем автоматизация, роботизация и компьютеризация традиционных производств создает несколько незатухающих, по крайней мере для ближайшего будущего, проблем. Первая из них - это так называемая компьютерная безработица, вызываемая сокращением штата работающих вследствие введения новых компьютеризированных и информатизированных технологий. Очевидно, это неизбежный этап на ранних стадиях компьютеризации и автоматизации производства. Опыт стран, далеко ушедших по этому пути, показывает, что на последующих этапах появляется компенсирующий эффект - острая нехватка высококвалифицированных специалистов, связанных с производством, программированием и эксплуатацией, переналадкой и модернизацией современных гибких технологий. Это выдвигает вторую социально значимую проблему, грозящую стать хронической на многие десятилетия. Она состоит в необходимости стремитель-ной, постоянной и массовой переквалификации работников средней и даже высшей квалификации. Уже сейчаc такие фирмы, как
“Боинг”, “Ксерокс” и некоторые другие, тратят от 200 и более миллионов долларов в год на переквалификацию своего персонала. В будущем непрерывное ученичество от школьной скамьи и конца трудовой деятельности станет, по- видимому, универсалъным всеобъемлющим явлением. Оно вклю-чит в единый образовательный процесс повышения и смены квалификации почти все работающее население - от бизнесменов до наладчиков, от политиков до пилота авиалайнера.

Быстрое устаревание накопленного производственного, профессионального и управленческого опыта если не во всех, то по крайней мере в ведущих отраслях, основанных на высоких наукоемких технологиях, радикально меняет структурные границы, делая их более гибкими и, я бы сказал, пористыми, выполняющими уже не роль традиционных демаркационных линий, отделяющих один социальный слой или профессиональную группу от других, но реализующими особую функцию социально-профессиональной и интеллектуальной фильтрации.
Эта функция интенсивно закачивает вверх все ценное и творческое, что есть в составе данной нации и социума в целом, так как такая закачка есть условие полноценного рационального функционирования общества и создания особой динамической стабильности, качественно отличающейся от стабильности традиционных обществ, таких, как, например, Древний Египет, которая была прологом к их исчезновению.

А. Тофлер настаивает на том, что образуется новая социальная структура общества, в основе которой лежит не отношение форм собственности, а интеллектуальная квалификация, приобщенность к интеллектуальной технологии.
Этот слой населения он называет когнитариатом и предсказывает ему роль структурного детерминатора будущего. Трудно сегодня сказать, в какой мере оправдается его прогноз. Несомненно лишь одно, что в обществах, основанных на знаниях с быстрой сменой технологических навыков и развитием новых технологий, вклад науки и научно-фундированного инженерного и технологического мышления должен не только расти, но и развиваться опережающим темпом. Поэтому недооценка интеллектуального страта общества, его интеллектуального и особенно научного потенциала, сведение этого слоя к рангу “прослойки” представляет рецидив глубоко провинциального и консервативного общественного сознания, вырастающего лишь на социально бесплодной почве.

К тофлеровской концепции когнитариата примыкает идея датакратии.
Согласно ей профессионалалы, управляющие информационной вообще и интеллектуальной в особенности технологией, со временем заменят профессиональных политиков в силу якобы своей бесконечно большей информированности и интеллектуальности. Однако мир человеческих отношений, каким он видится в исторической перспективе, никогда не управлялся теми, кто занимал ключевые позиции даже в профилирующих технологиях.
Профессиональные знания инженеров годятся для решения инженерных задач, знания бизнесмена или менеджера - для yправления экономикой или конкретным производством, знания программистов - вычислителей или изобретателей новых микропроцессоров - обладают высокой действенностью лишь в профессиональной области. Для управления обществом также нужны профессионалы-политики. Они могут вербоваться, в частности, из среды лиц, занятых созданием и эксплуатацией информационной технологии, но это еще не означает, что профессиональная политика когда-нибудь будет заменена программированием, а профессиональные политики - датакратами. Речь может идти лишь о том, что современные информационные, интеллектуальные технологии могут повысить уровень профессиональной политической информированности, расширить кругозор политика, гуманизировать или профессионализировать его мышление. Именно поэтому общество, не обладающее структурной гибкостью, а тем более сознательно консервирующее свои структуры, может оказать деструктивное влияние на прогресс информационной технологии, сдержать ее развитие и даже отторгнуть ее благодаря особому социальному иммунитету. Поэтому исследование трансформаций социальных структур в условиях информационно- компьютерной революции представляет серьезную социально-философскую проблему, от понимания и обсуждения которой во многом зависит укрепление или ослабление “отвергающего” ИT социального иммунитета.

3. Появление “компьютерных поколений”

3.1. Изменение темпов духовно-культурной жизни общества

Социально-структурные изменения в общеcтвах, решительно вступивших на путь ИКР, особым образом проявляются в духовно-культурной сфере. Эти изменения по-новому ставят вопрос о поколениях, но на этот раз не в технологии, а в самом обществе. В традиционных обществах проблема поколений была преимущественно лишь проблемой возраста, физической силы, способности к физическому труду, военной службе и т. д. Стабильность основных производственных систем и структур, стабильность образа жизни, общественного уклада, нормативно-ценностных установок общества, его ритуально символической системы приводила к тому, что духовное содержание деятельности различных возрастных поколений и когорт а протяжении столетий менялось чрезвычайно мало, и лишь последующие ретроспективно-исторические исследования обнаруживали и объясняли сдвиги в духовно-культурной деятельности различных поколений.

ИКР существенно меняет темпы духовно-культурной жизни общества. Вопреки довольно распространенным антисциентистским и антитехницистским клише, информатизация общества не о

Вернуться