Собственность, эксплуатация, равенство

Владислав В. Яцкевич

После распада СССР во вновь организовавшихся государствах процессы разгосударствления стали главной составляющей всех проводимых реформ. Оставляя в прошлом все то, что было неотъемлемой составляющей тоталитарного режима, мы пытались приблизиться к тому социальному благополучию, которым так привлекательны для нас многие страны Запада. Но поскольку у нас не было идейной основы, мы делали это эмпирически, полагаясь исключительно на "международный опыт".

Демократизация общества в сущности состоит в возникновении многообразия форм деятельности, которая в свою очередь предполагает многообразие форм собственности. Поэтому разгосударствление обязательно должно привести к появлению таких форм собственности, как кооперативная, акционерная, арендная, муниципальная, конкретных общественных организаций, частная и многих других форм. В идейном плане это прежде всего означает изменение отношения к частной собственности. В связи с этим возникает множество вопросов, поскольку значение и роль последней противоречива и не совсем ясна. И философия могла бы здесь очень многое прояснить. Однако сегодняшнее состояние этой науки может быть охарактеризовано как "бегство от прошлого", "бегство от настоящего", "бегство от актуальных проблем". Но не трудно показать, как тесно связано настоящее с прошлым, как нельзя уйти от прошлого, изменив род деятельности, “захлопнув книгу” или “выбросив ее в костер”. Тем не менее такого рода попыток - великое множество. Почти все мы сегодня делаем вид, что никакого "марксизма-ленинизма" и в помине не было. На тему частной собственности философских работ практически нет.

Но независимо от наших ощущений и переживаний наука не может забывать прошлого, поскольку, забывая, она теряет саму себя. Не может быть науки без ее истории. Тот, кто с этим не согласен, тот явно вне науки. Согласно диалектике всякое новое возникает из отношения к старому. И сегодня одна из главных задач философии состоит в том, чтобы выработать это отношение. Можно, конечно, эту задачу оставить потомкам. Но чем дольше мы будем "умалчивать", тем дольше продлится "эпоха застоя" в философии. И наоборот, опосредование противоречий, несоответствий, разрывов непрерывности всегда составляло ключевые моменты познания, с которыми связан подлинный прогресс. Ученые, которые размышляют над коллизиями (любого рода) - подлинные философы.

Кроме этого есть еще одно очень важное обстоятельство, требующее честного и беспристрастного анализа некоторых концепций, доминировавших в недавнем прошлом в нашей идеологии. Дело в том, что все сказанное ранее о частной собственности никогда не подвергалось критике и тем более никогда не опровергалось и поэтому до сих пор остается в силе. Если даже уничтожить все книги, изданные при Советской Власти, то это абсолютно ничего не изменит. Вот, что является последним словом философии по поводу частной собственности: "Социальное неравенство людей, позволяя одним (собственникам) присваивать труд других (несобственников), утверждает себя как частная собственность - производственного отношения господства и подчинения". Это составляет материальную основу "разделения людей на враждебные классы …"[1] [1]. Опубликовано это относительно недавно - в 1989 году.

С точки зрения этих утверждений все наши мероприятия, ориентированные на приватизацию и разгосударствление, нелепы, алогичны, антинаучны и даже абсурдны. Воспринимать наши реформы без внутреннего протеста может только совершенно необразованный человек.

Таким образом, проводя приватизацию, необходимо поразмыслить над весьма многими вопросами. Наиболее важными из них, на наш взгляд, являются следующие.

Что такое собственность вообще ?

Почему мы изменили наше отношение к частной собственности?

Почему мы были вынуждены отказаться от того, что ранее называли "величайшим завоеванием"?

Восстанавливая институт частной собственности сегодня, не восстанавливаем ли мы эксплуатацию человека человеком, не порождаем ли мы социальное неравенство?

Для ответа на эти и многие другие важные вопросы прежде всего необходимо проанализировать сущность собственности вообще и сущность частной собственности в частности. В связи с этим обратимся к определениям классиков. Основополагающие понятия обсуждаемого феномена разработаны Гегелем в его книге "Философия права" в разделе "Собственность". По его мысли собственность есть отношение, состоящее в проявлении неограниченной воли к конкретной вещи, которая лишена какой-либо субъективности. Она является внешней не только по отношению к субъекту, но и по отношению к самой себе [2] [2].

По Гегелю "лицо должно дать себе внешнюю сферу своей свободы"[3] [3], и эту сферу обычно составляют вещи, по отношению к которым не применимы понятия свободы и справедливости.

"Лишенным какой-либо субъективности" в абсолютном значении может быть только объект. Из всего сказанного следует, что собственность является частным случаем объекта. Это вытекает из следующего положения: " ... логическое определение объекта есть то, что тождественно в субъекте и объекте, их абсолютная связь, то, соответственно чему объект есть нечто, принадлежащее субъекту"[4] [4].

"Тождественной" здесь является та составляющая объекта, которая отражена в деятельности субъекта, непосредственно опосредована им. Она же составляет "абсолютную связь" между вещью и ее владельцем. Для передачи смысла субъект-объектного отношения Гегель прибегает к редукции, указывая на близкое по смыслу понятие "принадлежит". Иными словами: "... поскольку субъект как определенный в своей потребности соотносится с внешним и потому сам есть нечто внешнее или орудие, - он совершает насилие над объектом"[5] [5].

Другими словами, собственность - это абсолют в том смысле, что всякая ее особенность принадлежит внешнему отношению. Взятая сама по себе, она лишь действительность с набором самых разнообразных атрибутов. В то же время собственник является таким субъектом, который контролирует всякую ее особенность, и этим исчерпываются все его особенности как собственника. Оба эти абсолюта составляют замыкание (то есть, целое), поскольку все то, что составляет их в отдельности, принадлежит их отношению.

Личность как таковая не состоятельна как субъект без возможности ее проявления. Вещи, составляющие имущество, а также результаты его труда, - это и есть то необходимое пространство, в котором реализуется данное проявление. Гегель пишет:" Примерами отчуждения личности служат рабство, крепостничество, неспособность обладать собственностью, несвобода собственности и т. д."[6] [6]. То есть, в плане отчуждения личности рабство и неспособность обладать собственностью - сущности одного порядка. "Отчуждение" в данном случае понимается как отчуждение личности от самой себя, ее несостоятельность.

Так как "лицо есть в себе и для себя сущая бесконечная воля", то Гегель, видимо, не счел необходимым упомянуть о том, что всякая вещь, а значит и собственность, в силу объективной природы имеет ограничения. Например, недвижимость не может быть перемещена, орудия труда не могут быть транспортными средствами, обрабатывать землю можно лишь сообразуясь с временем года, и "бесконечная воля" вынуждена с этим мириться.

Природные ограничения, без которых не может быть качественной определенности вещи, обладают объективной положенностью и естественны. Они проявляют себя лишь в форме конечного, благодаря чему сохраняется возможность свободного пользования ею.

Естественные ограничения вещей и ограничения как моменты свободы человека - часто совпадают. Но совсем иное дело, когда ограничения созданы искусственно, например, политикой государства. С одной стороны, бывает очевидно отсутствие достаточного основания, и поэтому такие ограничения должны быть сняты.

Но с другой стороны, они могут долго по разным причинам сохранять свою силу. Возникающая в связи с этим двойственность положения не способствует общественному прогрессу. "Можно вообще быть собственником вещи, но не являться вместе с тем собственником ее ценности. Семья, не может продать или заложить свое имение, не является хозяином ее ценности. Но так как эта форма собственности не соответствует ее понятию, то подобные ограничения ... большей частью исчезают"[7] [7]. Подобный случай имел место в нашей жизни - понятие "колхозная собственность" ложно отражает общественные отношения, так как колхозники в действительности были только исполнителями внешней воли.

Благодаря активности владельца преодолевается отчуждение вещей, являющихся собственностью: "... овладевая объектом, механический процесс переходит во внутренний процесс, через который индивид так усваивает себе объект, что лишает его специфичности, делает его своим средством и сообщает ему ... свою субъективность"[8] [8].

Таким образом, собственность как частный случай объекта в соотношении с целью деятельности субъекта становится средством. Иными словами, конкретизируя свои потребности как цель, субъект полагает свое поведение, действия и самого себя в собственности как в средстве.

И, конечно же, нельзя не согласиться с Гегелем в том, что "средство важнее цели", поскольку в нем "цель уже снята"[9] [9]. Иначе говоря, при наличии соответствующего средства достижение цели уже не представляется проблематичным. И поскольку в обществе самые важные отношения - это производственные, то всякое социально значимое средство есть средство производства. А поскольку в нем накоплен труд, то оно является и капиталом.

Таким образом, собственность - это объект, по отношению к которому в рамках его естественных ограничений проявляется полная свобода деятельности. Благодаря чему она становится средством, средством производства, капиталом. Вне этих понятий собственность не может рассматриваться как нечто существенное.

Идеи Гегеля Маркс развивает следующим образом : "Итак, собственность означает принадлежность индивида к какому-либо племени (коллективу), означает иметь в нем основу для своего субъективно-объективного существования, а через посредство отношения этого коллектива к земле как к своему неорганическому телу - отношение индивида к земле, ... как к неотъемлемой предпосылке его индивидуальности, к способу существования последней"[10] [10].

Фактически сохраняя определения Гегеля, Маркс идет значительно дальше. Если первый акцентирует внимание на субъект-объектном отношении, то второй существенно углубляет представление о социальной значимости собственности. Он пишет, что отношение собственности слагается из двух составляющих: из отношения личности к вещи и отношения общества к личности, владеющей ею, определяющего в частности форму права. При этом собственность выступает как среднее звено, "средний член" между личностью и обществом, государством. Без этого звена положение личности в обществе неопределенно. Собственность может быть частной, но порождаемое ею отношение является общественным. Это важнейшее диалектическое противоречие - двигатель социального прогресса. В этом состоит одно из величайших открытий Маркса.

Он уточняет определения Гегеля, подчеркивая различия между терминами "владеть" и "иметь собственность". "Владеть" еще не значит обладать соответствующим правом. Это слово еще не выражает социального отношения. Оно - более простая по сравнению с собственностью категория, выступающая как отношение, свойственное простым семейным или родовым сообществам. Исторически владение перешло в правовое отношение по мере становления и развития обществ.[11] [11]

Обобщенно определения классиков можно представить в следующем виде: отношение собственности является частным случаем субъект-объектного отношения (Гегель) и отношение собственности закрепляется в цивилизованном обществе в виде правового отношения (Маркс). В первом положении выражена диалектика исследуемого феномена, второе - отражает одно из главных общественных отношений, которые им порождаются. Все остальные факторы и общественные явления, которые так или иначе связаны с собственностью могут быть дедуктивно выведены из этих двух положений.

В полном соответствии понятию, вытекающему из определений Гегеля и Маркса, собственность вообще и частная собственность в частности составляют материальную основу всякой деятельности и общественного производственного процесса (а значит и производительных сил) на любой стадии исторического развития общества. С позиций ее места в этом процессе она представляет собой средство производства. Наиболее часто - это земля, технические средства, предприятие, производящее общественно необходимые предметы, хозяин которого осуществляет организацию и управление всем производственным процессом. Как не существуют субъект и объект один без другого, так не существует собственника (хозяина) без собственности, составляющих одно целое.

То, что это действительно так, убедительно доказал "эксперимент", проведенный в нашей стране в первые послереволюционные годы. В результате проведения всеобщей экспроприации собственники были лишены своей собственности, и сразу же наступил паралич всей экономической и производственной деятельности.

К имуществу как к объекту управления применимо все то, что выработано в рамках кибернетического подхода. Здесь уместно говорить о планировании, прогнозировании, управляющих воздействиях, оптимизации и т. д. Собственности свойственно также и то, что называется инвариантами, то есть неизменяемыми величинами, ограничениями. В то же время она может быть капиталом, посредством которого собственник включается в общественные отношения существенным образом. Человек социален сам по себе, но реализуя себя в своей собственности, он становится подлинным творцом жизни своей и общественной. Как говорит Гегель, "лишь в собственности лицо выступает как разум".

Частная или любая иная, но подлинная собственность многократно усиливает производительную мощь человека и вместе с этим способствует проявлению и развитию его человеческих качеств. Оперируя средствами он оказывается тесно связанным с обществом, но с другой стороны, обладание средствами делает его свободным членом общества.

При условии подлинности собственности ее владелец является подлинным хозяином, средоточием всех общественных отношений, в которые он включен благодаря своей деятельности. Он обладает всеми критериями этой деятельности, знает их подлинную цену. Только он может быть рациональным, поскольку он связывает свою перспективу со своими материальными условиями в зависимости от собственности и ее состояния.

С точки зрения того, что отношение собственности существенно влияет на спектр всех общественных отношений особого внимания заслуживают следующие три аспекта.

а) Аспект первый (главный, ведущий). Все то, что объединяется понятием "собственность" как нечто существенное в системе социальных отношений является средством, от которого непосредственно зависит производительная и творческая способность человека, а также его свобода.

б) Аспект второй. Собственность еще более усиливает неравенство людей.

в) Аспект третий. В частных случаях собственность может быть основой эксплуатации человека человеком, хотя сам термин “эксплуатация” остается неопределенным.

Данные аспекты являются главными в том смысле, что прежде всего в них выражается социальная значимость феномена собственности, в них находят выражение все его свойства. Именно они непосредственно воспринимаются социальными отношениями, дают о себе знать и имеют значение.

Поскольку собственность есть отношение проявления “неограниченной воли” по отношению к конкретным вещам, то эта же неограниченная воля в принципе может проявляться и по отношению к людям, не обладающим собственностью. Последние могут оказаться в положении эксплуатируемых. Не трудно видеть, что эксплуататором может быть только обладатель средств производства, поскольку он является организатором и руководителем принадлежащего ему производственного процесса. Распространяя свою волю на собственность, он распространяет ее на процесс в целом и на всех тех, кто принимает в нем участие. Данный аспект весьма полно проанализирован в трудах классиков марксизма. Поскольку средства производства находятся в руках небольшой группы людей, то все остальные члены общества вынуждены продавать свою рабочую силу на рыночных условиях. В "Капитале" Маркс описывает многочисленные примеры ужасных условий жизни и труда рабочих. Все это в значительной степени верно.

К сожалению, философское учение, называемое "марксизм-ленинизм", не рассматривало феномен собственности во всей полноте его аспектов, идеалистически абсолютизируя только одно положение: частная собственность порождает эксплуатацию. Данная концепция возникла в давние времена, и к сожалению, Маркс-революционер сумел придать ей особо сильное звучание.

Лозунг об уничтожении эксплуатации человека человеком является одним из главных коммунистических лозунгов. Но что такое эксплуатация? Об уничтожении чего идет речь? Расхожее определение гласит: эксплуатация - это несправедливое присвоение чужого труда. После работ, опубликованных Марксом, оно стало научным, общепринятым. Но категория справедливости является морально-этической, она безусловно имеет важное значение в социальной среде, но сама по себе в рамках материальных отношений никакой роли не играет. Об этом есть соответствующие высказывания классиков марксизма. Точнее говоря, значение этой категории может быть обнаружено только после того, как будет проанализировано само отношение присвоения чужого труда. Оно первично.

Возражая тем “социалистам”, которые требовали уничтожения капиталистической эксплуатации на том основании, что она “несправедлива”, Энгельс указывал, что с точки зрения науки подобный довод несостоятелен. “Когда же мы говорим: это несправедливо, этого не должно быть, - то до этого политической экономии непосредственно нет никакого дела. Мы говорим лишь, что этот экономический факт противоречит нашему нравственному чувству”[12] [12] и не более.

Выражая ту же мысль, Ленин пишет о том, что “в марксизме нет и грана этики“. Иными словами, апелляция к нравственному чувству или к представлению о справедливости недопустима, когда речь идет о категориях, выражающих точный смысл.

Все это действительно так. Приведенные высказывания классиков являются вполне принципиальными в научном отношении. В этих высказываниях фактически опровергается необходимость пролетарской революции (поскольку говорить о несправедливости нет основания). И современные преуспевающие бизнесмены иногда цитируют эти положения, оправдывая свою не совсем справедливую деятельность. Тем не менее здесь уместны некоторые уточнения. Дело в том, что всякая экономика существует только в социальной среде. Вне общества не может быть экономики. А категория справедливости в человеческой среде атнюдь не лишена смысла и значения.

Понятие “несправедливое присвение чужого труда”, выражающее сущьность эксплуатации человека человеком, не является чисто абстрактным. Еще и в наши существует множество реальных явлений, соответствующих данному понятию. Еще и в наши дни имеют место случаи рабства. Однако, нельзя не видеть, что в историческом плане эксплуатация как массовое явление было обусловлено низким уровнем развития производительных сил общества. В связи с этим классовая структура общества, о чем пишут классики философии, - вещь вполне закономерная. И из этой закономерности следует, что никакая политическая акция (пролетарская революция) не может устранить этот порядок вещей. Но! Поступательное развитие производительных сил не только перестраивает наши производственные отношения, но устраняет фактор эксплуатации, устраняет содержательность соответствующего понятия.

Осознать в полной мере явление присвоения чужого труда можно лишь с позиций диалектики. Противоречие здесь состоит в следующем. Всегда есть основание полагать, что оно несправедливо - с одной стороны. А с другой - оно необходимо, поскольку составляет сторону всякого (без исключения) общественного труда. Каждый человек в обществе трудится не только для себя, но для другого. Поэтому “устранить эксплуатацию” принципиально невозможно. Все члены общества в неопределенной мере эксплуатируют друг друга. И в связи с этим можно толковать о справедливости или несправедливости неограниченно и фактически безрезультатно. Представление об этом - субъективно. Поскольку данная категория, как сказали классики, является нравственной, то объективных оценок справедливости не существует. Здесь каждый человек решает свои проблемы индивидуально сообразуясь со своими чувствами и представлением о справедливости. Общество же должно обеспечить свободу выбора условий труда, свободу выбора вообще.

Как и в любом подобном случае противоречие порождает логические проблемы и непреодолимую неопределенность. Дело в том, что что это “присвоение чужого труда” является самым главным общественным отношением. Все остальные отношения являются либо производными от него, либо зависящими от него. В связи с этим представляются важным проанализировать сам феномен присвоения чужого труда и рассмотреть следующие четыре положения.

а) Прежде всего заметим, что объективных критериев оценки живого труда не существует. Простейшие условия рассматривает механика, определяя механическую работу как скалярное произведение силы на длину пройденного пути. Кроме физики данная формула применима для определения меры труда, например, лошади. А для реального человека столь простых условий практически никогда не бывает. То, что в нашей политэкономии называется “живой труд”, не может быть бездуховным. Поэтому, всякая мера человеческого труда неопределенна, и значит объективной меры эксплуатации не существует. В качестве такой меры Маркс использовал величину затраченного времени. Однако, условность такой меры достаточно очевидна. Сущность в ней отражена не более, чем в мере затраченной механической энергии. Духовная составляющая труда вообще не поддается измерению. В связи с этим обоснованно говорить об эксплуатации человека можно лишь в крайнем (явном) случае, когда условия его труда влияют на состояние его здоровья и продолжительность жизни, когда у него нет возможности изменить эти условия. В прошлом столетии и ранее такие условия труда имели место весьма часто. Об этом справедливо пишет Маркс в I-м томе “Капитала”. Вне этих условий эксплуатация - суть мера объективной неопределенности.

б) Далее. Основу общественного бытия составляют процессы обмена продуктами труда или, выражаясь словами Маркса, процессы производства-потребления. Поэтому в обществе абсолютно всегда в любой без исключения общественно-экономической формации имеют место моменты "присвоения чужого труда" как необходимые составляющие указанного процесса. Соответствующая диалектика рассмотрена в трудах Маркса с исчерпывающей полнотой. Причем, настолько детально, что вряд ли можно что-либо добавить. Но поскольку отсутствует объективная мера труда, то отсутствует и понятие эквивалентного обмена. Можно абсолютно быть уверенным в том, что обмен и не может быть эквивалентным по причине принципиальной неустранимости указанной выше объективной неопределенности. В связи с этим все трудящиеся "эксплуатируют" друг друга в неопределенной степени. Развитие многообразия форм коллективного труда и кооперации усугубляют данную неопределенность.

в) В 1-м томе "Капитала" Маркс пишет о применении в труде машин. Из его анализа следует, что машины являются субъектами труда (несмотря на то, что сам Маркс этого не утверждает). Успехи в области механизации и автоматизации труда в наши дни убеждают в правоте данной идеи. То необозримое многообразие продуктов труда, которое было произведено еще в прошлом столетии, было бы просто невозможно без таких "рабов", как машины. Одна из сторон технического прогресса состоит в том, что со временем акцент эксплуатации все в большей степени переносится на них. Советский философ Вл. Афанасьев справедливо замечает, что создается впечатление "полного прекращения эксплуатации"[13] [13].

г) Вполне обоснованно капиталиста Маркс называет прогрессистом. Классики убедительно доказали, что в недрах капиталистического общества развиваются процессы обобществления. Причем имеет место прямая зависимость: чем более эффективно растет и развивается капитал, тем более эффективно и масштабно происходит обобществление, фактически выражающееся в росте количества собственников средств производства. В книге "Развитие капитализма в России" Ленин показал (видимо, сам того не желая), что в начале ХХ столетия относительное количество собственников возрастало быстрее численности населения. В этом процессе частная собственность по всем количественным показателям сначала возрастает, а затем начинают преобладать явления ее диалектического отрицания - возникают альтернативные формы собственности, например, такие, как арендная и кооперативная. Они порождены капиталистическим обществом. Таким образом, подтверждается известное положение Маркса о том, что прогресс капиталистического способа производства уничтожает частную собственность и связанную с ней эксплуатацию.

Эти четыре положения можно обобщить следующим образом. Поскольку объективной меры труда не существует, то не существует и эквивалентного обмена продуктами труда в обществе. "Присвоение чужого труда" имеет место абсолютно в любом обществе. В связи с этим словосочетание "эксплуататорское общество" выражает только социальную несправедливость и ничего более.

В марксизме есть фундаментальное понятие: “общественный труд”, отражающее важнейшее социальное явление. Диалектику этого явления составляют две стороны: а) интеграция физических и духовных усилий, производство общественно необходимых продуктов, их распределение, которое в сущности представляет собой “присвоение чужого труда” и иным быть не может; б) это “присвоение” всегда является эксплуатацией, поскольку несправедливость всегда можно предполагать. Данная диалектика в сущности совпадает с диалектикой труда, целью которого является производство необходимых материальных благ, т. е., воспроизводство самой жизни. Но этот же труд угнетает человека, поглощая его жизненные силы. Ни одна из этих сторон не может быть устранена. Для того, чтобы “уничтожить эксплуатацию человека человеком”, необходимо уничтожить общественный труд.

Человек только тогда стал человеком, когда стал изготовлять вещи для другого человека и когда сам стал пользоваться вещами, изготовленными другими людьми. То есть, через отношения взаимного труда он включился в общественные (человеческие) отношения и “вышел из стада животных”. И поэтому, если некий “злой волшебник” уничтожит это самое “присвоение чужого труда”, то общество превратится в стадо животных.

Не трудно видеть, что эксплуатация - это необходимая сторона общественного труда, сторона целого. Поэтому все люди в обществе в неопределенной степени эксплуатируют друг друга. Обмен результатами труда, как и все сущее, представляет собой диалектическое явление, имеющее две стороны. С одной из них связаны негативные моменты, поскольку в труде человек действительно расходует свои “жизненные силы”. Идеалистически преувеличивая эти моменты, Маркс предлагает уничтожить эксплуатацию, а вместе с ней и весь процесс обмена продуктами труда в обществе. Ему так хотелось произнести “уничтожить эксплуатацию”, что он утратил чувство реальности. В действительности же вся борьба с эксплуатацией может состоять только в том, чтобы предоставить человеку широкий выбор условий труда.

В строгом смысле, если процесс труда представлять только как трату человеческих духовных и физических сил и исключить случаи садизма или мести, то ни один рабовладелец, феодал или капиталист не задавался целью кого-либо эксплуатировать, поскольку это лишено смысла. Но подлинная цель состоит в получении прибыли, и это совсем другое дело. Всякий раз как только появляется новая более эффективная производительная сила, отношение к человеку изменяется коренным образом. Коль скоро мы апеллируем к науке, то необходимо помнить, что для нее имеет значение только строгий (точный) смысл. Поиск точного смысла и его выражение являются важнейшими составляющими процесса познания.

"Присвоение чужого труда" в сущности состоит не столько в присвоении, сколько в Гегелевском “распредмечивании”, а также в той интеграции человеческих усилий, которая объединила всех людей и породила социальные отношения. Процессы взаимного обмена результатами деятельности людей составляют самое главное общественное отношение для всех без исключения общественно-экономических формаций. "Уничтожение эксплуатации", как требуют того марксисты, означает уничтожение всех социальных отношений, поскольку все они базируются именно на использовании результатов коллективного труда, на их "присвоении" для удовлетворения личных потребностей и потребностей самого производственного процесса. С учетом этого обстоятельства марксово определение эксплуатации никак нельзя считать глубоко продуманным. Со всей очевидностью он находился под влиянием идеи, господствовавшей в средние века, о том, что собственность есть кража. Об этом убедительно пишет Ю. Латынина в замечательной статье "Собственность есть кража"?[14] [14].

Маркс утверждает: “ Капиталист является собственником произведенного продукта”. Это верно, но лишь в первом приближении. Истина не выражается буквальным смыслом данного высказывания. Дело в том, что капиталист не превращает продукт в сокровище. Это лишено смысла. Он его распределяет в обществе (на основе рыночных отношений), и вследствие этой деятельности он является самым активным членом общественных отношений. Здесь Маркс умалчивает то обстоятельство, что эта общественная деятельность имеет в своей основе собственность. То есть частная собственность является основой развития общественных отношений, и с ней связан очевидный социальный прогресс. Поэтому в этом утверждении Маркса лжи больше, чем правды.

Стремясь быть убедительным и желая придать понятию “эксплуатация” наглядность, Маркс прибегает к явной спекуляции. Он рисует отрезок, делит его на две части и изображает время необходимое и время прибавочное. С учетом высокой производительности труда, обусловленной применением машин, первая часть этого отрезка, очевидно, будет очень малой, и на этом основании можно говорить о высокой степени эксплуатации рабочей силы. Маркс-революционер не упускает этой возможности и вводит понятие “норма прибавочной стоимости” - отношение m/v, где m - величина прибавочной стоимости, v - величина переменного капитала; или иначе - это отношение прибавочного труда (времени) к необходимому. В результате применения машин и их развития данное отношение стремится к бесконечности. Используя введенное понятие, он тщится убедить читателя в том, что чем большая мера труда выполняется машинами, тем больше, якобы, степень эксплуатации человека, поскольку в этом случае больше норма прибавочной стоимости. Все это не делает ему чести. Фактически весь первый том “Капитала” посвящен обоснованию этого ложного утверждения.

Делить отрезок на две части можно абсолютно всегда. Ничего собственно капиталистического в этом нет. Но в действительности данная модель верна только по отношению к примитивному ручному труду (даже не к феодальному, а рабскому), поскольку только в этом случае понятие “абсолютная прибавочная стоимость” адекватно реальности, а понятие “относительная прибавочная стоимость” лишено смысла. Применительно же к высокоэффективному труду с применением машин она является основанием для софистических спекулятивных рассуждений, поскольку не отражает наличие источников энергии, отличных от человеческих мышц.

Маркс пишет: “Политическая экономия принципиально смешивает два очень различных рода частной собственности, из которых один основывается на собственном труде производителя, другой - на эксплуатации чужого труда”[15] [15].

Верно, смешивает, и вполне обоснованно, поскольку в накопленном труде, представляющем собой обобществление, авторство той или иной доли труда не столь существенно. Важное значение имеет лишь форма, вид использования этой собственности. Выражение “эксплуатация чужого труда” отражает в сущности массовое явление, общественный характер труда, возникший в новых социальных условиях.

Основу капиталистического производства составляет по Марксу "наемный труд", в котором отражается отношение между "эксплуататором" и "эксплуатируемым". Но, какая существует альтернатива наемному труду? Что такое ненаемный труд? Классики марксизма демагогически утверждали, что таковой в принципе возможен, что отношение найма должно быть изжито. Но никакого конкретного ответа на эти вопросы они не дали, не привели ни одного примера.

Акт найма на работу Маркс представил как в высшей степени антигуманное отношение капитализма. Когда человек поступает на работу с целью заработать средства существования, он совершает вполне естественный поступок. Если не прибегать к иллюзиям, то иные отношения между трудящимся и работодателем трудно представить.

Один из главных принципов реального социализма, о котором писали марксисты-ленинццы, это “распределение материальных благ по труду”. Но этот принцип в сущности представляет собой конкретизацию отношения все того же найма. С нашей точки зрения, ненаемным может быть только творческий труд, совершаемый на основе вдохновения. Всякий иной труд во всяком обществе является наемным, и иным быть не может. Здесь есть своя диалектика, раскрывающаяся в гениальном изречении А. С. Пушкина: "Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать". Эта диалектика оказалась несовместимой с политическими интересами Маркса и его неглубокомысленных последователей. Они ее не рассматривали вообще.

Но кроме этого путаница и непоследовательность состоит также в том, что посредством весьма туманных рассуждений (а иных быть и не могло) эксплуатацию Маркс связывает с частной собственностью. И сегодня можно встретить немало толкователей, которые “глубоко понимают” это Марксово положение. Не трудно показать, что эксплуатация независимо от смысла, вкладываемого в это слово, не зависит от формы собственности. Например, в СССР имело место бесчисленное множество случаев, когда за большой и содержательный труд (часто творческий) человек получал жалкие гроши, позоря и дискредитируя идею социализма. Применение в СССР рабского каторжного труда в условиях так называемой “общественной собственности на средства производства” - широко известное явление. Труд рабов применялся при строительстве дорог, каналов, новых типов самолетов, ускорителей элементарных частиц и атомной бомбы. Наших руководителей ничуть не смущало то обстоятельство, что рабство и социализм - вещи несовместимые. Это доказывает, что эксплуатация и собственность не имеют жесткой связи, как это пытается доказать Маркс.

Подчеркнем, что он не призывает уничтожить отношение присвоения чужого труда. Но он и не рассматривает имеющую здесь место диалектику. Это отношение безусловно диалектично. В нем действительно есть присвоение тех жизненных сил, которые были затрачены в процессе производства вещи, ставшей собственностью другого человека. В этом и состоит тот негативный момент, который принято называть эксплуатацией. В связи с этим все люди в обществе с необходимостью эксплуатируют друг друга. Но есть и другая сторона, и другой момент. Это присвоение чужого труда прежде всего представляет собой соединение (интеграцию) человеческих физических и духовн