Философия сознания Б.Рассела и аналитическая философия

А.С. Колесников

Философия ХХ века претерпела значимые изменения и в наши дни представляет собой множественную совокупность традиций, идей, методов, гипотез, теорий и моделей описания и отображения различных духовных феноменов и общественных реалий. Эволюция современной философии Востока и Запада была по преимуществу не линейной, а представляла собой многомерный, противоречивый и неоднородный процесс. Однако и здесь можно отметить "точки роста" или "революции парадигмального характера", которые инициировали методологические и контекстуальные прорывы в системе философского знания и способствовали появлению принципиально новых представлений о предмете философии и ее языке. Среди них особую роль играют аналитические программы и постмодернистские подходы к модернизации философии. Эти версии философствования - и теоретические альтернативы, и взаимозависимый продукт концептуального взаимодействия как философских школ и традиций, так и пограничных социогуманитарных дисциплин.

"Романтические" версии аналитической философии в начале прошлого века были такими точками роста. Философия сознания Б.Рассела в этом смысле сыграла важную роль в дальнейшем развитии этой темы. Метод логического анализа Рассела вел непосредственно к нейтральному монизму. На место материальных вещей им ставится конструкция из простейших частиц, которые в точности соответствуют непосредственным данным. Эти мотивы способствовали отказу мыслителя от понятий "субъект", "сознание", отождествлению чувственных данных и ощущений, замене "субъекта" и "объекта" конструкциями из непосредственных данных, что уже связано в свою очередь, с устранением возможности различения физического и психического.

Знакомство Рассела с теориями "новых реалистов" в Гарварде весной 1914 г. стимулировали изучение им "Анализа ощущений и отношений физического к психическому (1886) Э.Маха. Покорили Рассела работы Джемса "Существует ли сознание?" (1904) и "Эссе по радикальному эмпиризму" (1912). Своими впечатлениями по поводу этих работ он делится в статье "О природе знакомства" (1914), в которой признательно цитирует Джемса, а также "Анализ ощущений" и "Философские тенденции настоящего времени" (1912) Маха. Он также находит термин "нейтральные ощущения" в "Учебнике психологии" гегельянца Дж.Ф.Стаута.

Расселу по душе была "революция" неореалистов - переориентация философии со спекулятивно-умозрительных методов на эмпирические, с субстанционализма на феноменализм. Рассел, по сути, продолжил философию Джемса в борьбе против монизма и субстанционализма, утверждая плюрализм материальных свойств и подчеркивая отношения между вещами, а не отношения субстанций и атрибутов. Рассел принимает теорию внешних отношений, следствием которой было утверждение существования субстанциально - нейтральных элементов мира, при котором имеется функциональное различение субъективного и объективного. Сама теория была взаимосвязана с разделением бытия на "существующее" (физические вещи и содержание сознания) и "идеально существующее" (математические и логические объекты, отношения, прошлые и будущие события, заблуждения, иллюзии, кентавры, круглые квадраты). Эти идеи Мейнонга и Рассела неореалисты взяли за основу доказательства существования "нейтральных сущностей". Самому Расселу был близок философский нейтрализм, соединяющий вульгарный материализм с юмизмом и платонизмом, оригинально проявившийся у Р.Б.Перри, согласно которому различие между душой и телом относительно и функционально, а не содержательно.[369]

Но особенно повлияла на позицию Рассела статья Джемса о сознании.[370] Исходным пунктом учения Джемса этого периода, было понимание сознания как слитного, недифференцированного "потока непосредственных ощущений н впечатлений", возникающего на основе непрерывных нервных возбуждений. В зависимости от "внимания" и "интереса" человек разрывает этот исходный "поток сознания" на отдельные части и строит таким образом свой "чистый опыт" - материал для создания "реальности". Существование объективной реальности заменяется Джемсом извлечением из опыта произвольно скомбинированных "групп чувственных элементов", образующих вещи, причины, действия на основе "воли к вере" и в целях удобства. Изначальный материал опыта рассматривается как "нейтральное" вещество, которое лишь в процессе познания и поведения расчленяется на познающий субъект и объект познания. "Дух и материя", "душа и тело", пишет Джемс в своей статье, представляли собой вначале два ряда субстанций, совершенно "равноценных но достоинству и значению". Необходимость сознания была вызвана потребностью объяснить тот факт, что вещи не только существуют, но еще различаются и познаются

Допуская существование "мировой материи", или "чистого опыта", он объяснял познание как особый вид взаимоотношения, в который входят различные элементы этого опыта, образующие в одном сочетании мысль, а в другом - вещь. Итак, то, что кажется единой реальностью, в действительности занимает два места: одно - во внешнем мире, а другое - в уме воспринимающего субъекта. "Чистый опыт" оказывается местом пересечения этих двух процессов, связывающих его, соответственно каждому случаю, с различными группами явлений. Воспоминания, воображения - тоже есть "образцы чистого опыта", как и душевные состояния.[371] Если оставить совершенно в стороне восприятия, то любой не воспринимаемый опыт, подобно воспринимаемому, может быть рассмотрен в качестве физического или психического. "Чистый опыт" есть то, что всякое время является "непосредственной областью настоящего", в котором заключается потенциальная возможность стать субъектом или объектом. Основная мысль Джемса, приемлемая Расселом, такова: "Сознание указывает на известного рода внешние отношения, но не означает особого вещества или способа бытия"; [372] "общей материи чистого опыта" нет; материй столько, сколько природ воспринимаемых вещей. Адекватный мысленный образ любого протяженного объекта должен обладать протяженностью, свойственной самому объекту. "Различие между объективной и субъективной протяженностью заключается исключительно в отношении к контексту". Сознание-субстанция фиктивная, неопределяемая, а вот мысли, пребывающие в конкретном объекте, вполне реальны и "сделаны из той же материи, что и вещи". [373]

Таким образом, Джемс депсихологизирует сознание, выступает против его субстанциализации. Гносеологический дуализм лишает его возможности найти переход от сознания к действительности. Духовное, "чистый опыт", объявляется материальным. Это была попытка феноменалистического сведения психики к непосредственно наблюдаемому поведению, в котором она проявляется и объективируется. Знание об объекте действительности сводится к различного рода реакциям на внешние раздражители. Образы предметов внешнего мира, имеющиеся в сознании человека, трактуются как физиологические состояния, а не отражение объективно существующего материального мира.

Эти идеи легли в основу расселовской неореалистической концепции "нейтрального данного" как первичного элемента, имеющего свое особое логическое бытие. В то время его теория познания во многом не согласовывалась с концепцией Джемса и испытывала определенное влияние учения Витгенштейна. В статье "О природе знакомства" центром этой теории является "знакомство" - двойное отношение между субъектом и объектом, не нуждающееся в какой-либо общности с природой. Субъект относится к психическому, а объект - к физическому. Объект может быть в настоящем или в прошедшем, не быть во времени вообще, или быть ощущаемым, абстрактным логическим фактом. "Все познаваемые отношения - внимание ощущение, память, воображение, вера, недоверие и т.д. включают в себя знакомство".[374]

Эту концепцию Рассел защищает от трех конкурирующих с ней теорий: теории 1) Маха и Джемса, не признающей "знакомства", включаемого во все духовные факты Расселом; 2) "идеалистических монистов", утверждающих, что непосредственный объект восприятия является духовным, как и субъект восприятия; З) согласно которой между субъектом и объектом имеется некая третья духовная сущность, некое состояние ума, посредством которого субъект "схватывает" объект. С точки зрения Рассела, теория нейтрального монизма "наиболее интересна" и доказательна.

Сущность нейтрального монизма усматривается Расселом в том, что физические и психические части мира различаются, между собой не материалом, а его расположением и контекстом.[375] Так ощущение может становится то частью ума, то частью физического мира, и то, что, по словам Рассела, физиолог рассматривает как материю мозга, в действительности состоит из мыслей и чувств, а различие между духом и материей - просто различие упорядоченности. В этом случае каждый объект лежит в точке пересечения двух каузальных серий с различными законами, а именно психической и физической. "Мысли" по существу не отличаются от "вещей"; поток моих мыслей есть поток вещей, которые будут мыслится, а проще, поток мыслей есть закономерная последовательность, отличная от физических законов. Рассел пересказывает, правда с некоторыми изменениями, теоретико-познавательную концепцию Маха с его "функциональным" различением физического и психического и модифицирует ее в "Анализе сознания" (Analysis of mind, 1921).[376] Он отмечает пользу "нейтрального монизма" от вводимого им "достопримечательного упрощения", согласно которому пространство действительного опыта соответствует психологии, пространство геометрии - логике, а пространство физики колеблется между ними в "простом наряде рабочих гипотез".[377]

Большая часть аргументов за нейтральный монизм была представлена Расселом в полемике с положением о том, что познание внешнего мира происходит посредством "промежуточных идей", схватывающих предметы (Р.Б.Перри: познанные вещи "входят в разум"). Он соглашается с нейтральным монизмом в непосредственной данности составных частей физического мира, но считает духовное и физическое различными сущностями. Однако мыслитель замечает, что прежде чем опровергать нейтральный монизм, необходимо содействовать уменьшению разногласий между теориями Маха, Джемса и его собственной путем их интегрирования, а также подчеркиванием важности и трудности их решения.

В расселовских статьях 1914 -1919 гг. (вплоть до "Анализа сознания") происходит своего рода усвоение и видоизменение теории "нейтрального монизма. Так, в статье "Отношение чувственных данных к физике" он связывает метафизический статус сенсибилий (чувственных данных, которые не ощущаются субъектом и играют роль объекта) с психическим посредством "частности", которая становится "духовной", когда нечто осознается; факт будет назван духовным, когда он будет содержать в себе некую духовную частность как свою собственную часть. Вывод: психическое и физическое не являются неизбежно взаимоисключаюми сущностями, поскольку они "частично совпадают". Именно в этом факте Рассел видит точку совмещения своей теории с концепциями Маха и Джемса. "Совпадение" мира чувств и мира физики, по Расселу, достигается таким путем: познающий субъект, двигаясь в пространстве, замечает, что различные сенсибилии весьма подобны друг другу и объединяются в явление. Психолог исследует место наблюдения сенсибилий, а физик - место их размещения. Таким образом, знание о реальности оказывается комбинацией их чувственных данных. И задача состоит в том, чтобы "определить объекты физики как функции чувственных данных".[378]

В эссе о "Научном методе в философии" (1914) Рассел прямо заявляет, что он принимает взгляд Джемса относительно единства мира и цитирует выдержки из его работы "Некоторые проблемы философии" (1911). В статье "Составные элементы материи" Рассел обсуждает понятие материи, отмечая при этом, что он придерживается реалистической позиции, согласующейся с работами Александера и Нанна, которые принесли "ощутимую пользу" в решении вопроса соотношения физики и чувственных данных.[379] Они доказывали, что пространство и время, соединяясь, дают нейтральный материал" - "эмпирическое" пространство-время, в котором путем эволюционного процесса возникают материальные и духовные явления. Таким образом, материя оказывается вторичной, производной от пространства-времени, выступающего источником всех эмпирических качеств. Разумеется, здравый смысл прав, что физическое находится вне ума, но неверно считать воспринимаемое субъективным и постоянным.

Действительные данные восприятия, непосредственные объекты наблюдения, осязания или слуха, продолжает Рассел, не относятся к духовному, а являются чисто физическими, т. е. относящимися к составным элементам истории. Непосредственные данные находятся в состоянии вечного движения (потока). Мир состоит из некоей массы сущностей ("частностей"), расположенных в определенной последовательности и постигаемых не по аналогии с кирпичиками здания, а скорее, по аналогии с нотами в симфонии. Явления действительности подобны звукам симфонии, и потому вещь следует считать не более реальной" или "субстанциальной", чем, например, партию тромбона. Таким же путем признается "вполне реальным" и дух, определение которого Рассел дает через перечисление "несомненно духовных" случаев. Это - верования, сомнения, желания, волнения, получение удовольствия, страдания, а также видение, слух, обоняние, восприятие. Но то, что видится, слышится, воспринимается, - не духовно, а материально и находится вне человека.[380]

Избежать неверных выводов, по Расселу, можно посредством реконструкции всей концепции мира и радикального анализа причины, времени, пространства, в основе которых лежит "частность". Имеются два способа ее классификаций: по признакам "перспективы" и по различию аспекта рассмотрения той же самой вещи. Физики находят удобным классифицировать "частности" в вещи, тогда как психологи - по "перспективе" или по "биографии". Вот почему "одна “перспектива” может составлять моментальные данные одного воспринимающего, а одна “биография” - компоновать целое из данных одного воспринимающего через его жизнь". Таким образом, материя из "предела" чувственных данных в "Нашем познании внешнего мира", связанного с "внетеоретической верой" в бытие внешнего мира, становится "перспективой", в которой сходятся временные ряды группируемых "частностей".

В заключение этой статьи философ утверждает, что его "теория может быть истинной", хотя ей мешает "дискредитация чувственных данных", остающихся все еще единственным источником нашего познания внешнего мира.[381] В данном случае является помехой и невозможность определения предметов, которые могут и должны быть заменены логическими конструкциями. Предлагаемое им "нейтральное вещество" оказывается отличным от подобного у "чистых" реалистов и нейтральных монистов: в него он включает ощущения, образы и невоспринимаемые события, "частности" и логические конструкции. Эти составные элементы внешнего мира отражали расселовский естественнонаучный материализм и были основой его философского плюрализма.

В лекциях по логическому атомизму (1918-1919) Рассел, признавая нейтральный монизм Джемса, считает его логически связанным с бихевиоризмом Дж. Уотсона.[382] Сознание, память, психическое заменяются логическими конструкциями из ощущений, объясняемых чисто с бихевиористских позиций. Это было связано с отказом от традиционного для неореализма разграничения объекта и духовного акта, через который он распознается. Рассел приходит к отрицанию принципиальной разницы между материальным и духовным: физическое и психическое есть лишь разные аспекты поведения субъекта. Материя и дух оказываются частными случаями бытия, подходящими под "субъект суждения" вообще. Здесь Рассел как бы предупреждает появление в 7О-х годах концепций "функциональных" материалистов (Х. Патнэм, Дж. Фодор и др.).

В эссе "О пропозициях" он называет " весьма привлекательным"[383] взгляд Джемса в работе последнего "Эссе по радикальному эмпиризму". Рассел как бы убеждает себя в истинности теории Джемса, ощущения могут быть как ментальными, так и физическими, тогда как образы будут чисто ментальными . Как отмечает У. Стейс, нейтральный монизм был интерпретирован Расселом "как одобрение феноменализма", как отказ от реализма платоновского толка.[384]

Трудность восприятия Расселова учения в целом (еще до выражения его в "Анализе сознания" и "Анализе материи") состоит в том, что мыслитель пытается совместить все подходящее для его точки зрения теории: номинализм "Оснований математики", феноменализм и англосаксонский натурализм, взгляды неореалистов и рассуждения в духе Уотсона, Брентано, Мейнонга, Уайтхеда и раннего Витгенштейна. Его философию расценивали даже как новую разновидность "трансцендентального" реализма.[385] Однако у него все же доминирует логистика, утверждающая, что "чувство действительности бесполезно для логики", ибо для Рассела кроме логической какой-либо иной необходимости не существует.

К чему же приходит Рассел в работе "Анализ сознания", в которой, по общему мнению, он демонстрирует систему нейтрального монизма? Последний определяется им в духе Джемса: материя и дух формируются неким первичным "нейтральным веществом". Элементы, составляющие это вещество, выступают в виде логических атомов или идеальных элементов мысли и чувственных данных; притом каждый из них имеет двойственную духовно-материальную природу. В действительности, "нейтральные элементы" выступают как идеальные начала, поскольку вся материя понимается Расселом как "логическая фикция", "конструкция", позволяющая утверждать каузальные законы, использующиеся для упорядочения ощущений. Физический мир становится продуктом духовной деятельности человека; все "пространственно-временное бытие" выступает в качестве системы, составленной из "духовных событий", как "сложная логическая структура".[386]

Таким образом, можно констатировать, что Рассел выработал свою собственную версию "нейтрализма", отличную от имеющихся к тому времени подобных концепций. Изучение физического, психологического и физиологического контекстов "Анализа сознания" и "Анализа материи" доказывает это, поскольку именно здесь продолжается модификация неореализма.

В "Анализе сознания" Рассел в соответствии с замыслом "овеществления" сознания и его содержания обратил внимание на доказательство материальности психических процессов. В этом сослужило свою роль неверное истолкование им факта относительности противопоставления вещества и иных форм существования материи в современной ему физике,[387] как и утверждение, что психическое является продуктом материи. Конечно, Рассел не собирался доказывать материальность психического в духе У. Фогта и Я. Молешотта, а стремился примирить противоречащие тенденции современной ему мысли. С одной стороны психологи все больше подчеркивали зависимость психических явлений от физических, а бихевиоризм Уотсона (который изучал поведение человека в пространственно-временном континууме) обусловил считать физику основой психологии. С другой стороны, среди физиков проявилась тенденция к характеристике содержания "старомодного" материализма конструкцией из событий. Примирение этих тенденций вело к заявлению, что "физика и психология не различаются своим материалом",[388] сознание и материя являются конструкциями из нейтральных сущностей.

В ходе выработки нейтрализма Рассел отказывается от прежнего резкого различия между чувственными данными и их осознанием, считая последнее "не обязательным и фиктивным". Он также утверждает, что содержание мысли и есть сама мысль, и практически отклоняет не трактовку мыслительного акта" Брентано и Мейнонга, а сам реальный процесс порождения мысли. Последняя отрывается от порождающего ее субъекта и берется как существующая для наблюдателя, независимая и нейтральная, совпадающая с ощущениями непосредственного "опыта", в котором растворяется материальное. Различие между мыслью, сознанием и объектом ликвидируется, поскольку утверждается, что само содержание ощущений и является объектом, а вера в существование реального объекта мысли сводится к отношению между первоначальной мыслью и последующими, т. е. к другой мысли.[389] Продолжая традиции американских реалистов, Рассел объявляет данные физических наук психологическими данными, а психологию всеобщей наукой, по отношению к которой физика выступает как бы производной дисциплиной, ибо психология распоряжается основными составляющими первичной данности - ощущениями. [390]

"Анализ сознания" представляет собой антологию субъективно- идеалистической критики понятий сознания, интроспекции, инстинкта, чувства, воли, навыка, желания, ощущения, памяти, мышления, эмоций и психических явлений, посредством которой проводится концепция "нейтрального монизма" относительно всего содержания "духовного". При этой оценке психическое сводится, с одной стороны, к ощущению, а с другой - к поведению. К последнему сводятся желания как бессознательный акт человеческой психики, как некоторое выражение природы форм поведения и верования как различные комплексы ощущений образов, являющиеся первоосновой мыслительного процесса. Духовное - конгломерат ощущений, образов н отношений между ними. Образы как результат обусловленной детерминации, сводимой в итоге к физическим закономерностям нервных процессов, рождаются из ощущений. Ощущения оказываются основой в равной мере и духовного, и физического. Желания, инстинкты, навыки Рассел как бихевиорист, считает формой поведения. Вся остальная область психического объявляется им логическими конструкциями их нейтральных элементов - ощущений, из которых строится и мир физики. Ощущения выступают и результатом и элементом мыслительно-познавательной деятельности индивидуума. Они "в равной мере данные и для психологии и для физики" и являются некоей отчужденной сущностью.

При этом Рассел принял разделение "впечатлений", чувственных данных, предложенных Юмом, на сами чувственные данные и "страсти" (этические, эстетические и религиозные чувства). Не чуждо было ему и признание, как в физике Ньютона, "атомов" человеческой субъективности - "впечатлений". Логика последовательного феноменализма также приводит Рассела к нейтральному монизму, согласно которому события ассоциированы с нервной системой и становятся соединенными с ней. Это было своеобразным отрицанием психического и физического в теории познания - признание основой мира "нейтральных элементов", а "духа" - "ассамблеей частностей". Вслед за Махом Рассел пытается превратить все науки в ветви психологии ощущений, своеобразно сочетая последние с бихевиоризмом. Джемса Рассел поддерживает в его отрицании сознания как сущности и сам утверждает в духе сенсуализма Юма, что субъект "представляется логической фикцией вроде математических точек и моментов". [391]

Непоследовательность и противоречивость этой концепции проявляются в стремлении Рассела отвергать субъективно-идеалистическую версию интроспекционизма в понимании "значения" и критике бихевиористов за отрицание существования образов воображения или преуменьшения их роли, [392] и трактовке "факта" как состояния сознания познающего субъекта. Однако возобладали позиции сенсуалистического интроспекционизма, выраженные еще в "Проблемах философии".[393] Вопреки всякой научной теории познания Рассел объявляет "внутреннее зрение" основным методом психологии и познания вообще. Познание чувственного субъективно и исключает всякую возможность перехода к рациональной ступени познания, к познанию сущности, закономерностей явлений материального мира. "Конечные составные элементы материи, пишет Рассел, - это не атомы или электроны, но ощущения и другие факты, подобные ощущениям, как-то протяжения и длительность ... мысли, верования, желания, удовольствия, страдания и эмоции - все построено только из ощущении и образов воображения, и есть основания полагать, что образы по своему внутреннему характеру не отличаются от ощущений".

Ёще более противоречивые высказывания Рассел допускает относительно сознания, которое объявляется им то фикцией, то конвенцией, не имеющей аналогов в поведении, то посредством его им обозначаются ощущения и образы воображения. В конечном счете он заявляет, что бы ни означало "сознание" как термин, само сознание есть "сложная и далеко не универсальная характеристика умственных проявлений".[394] В эссе "Логический атомизм" (1924) Рассел пишет: сознание есть множество сосуществующих событий в такой области пространства-времени, где имеется материя, своеобразно подверженная склонности образовывать привычки. В "Анализе сознания" он недвусмысленно заявляет, что в психологии мы стоим ближе к "действительно сущему", т. е. ощущению, чем в физике. Как отмечает А. Куинтон,[395] Рассел склонен считать именно психологию "фундаментальной наукой", от которой физика является производной.

Один из критиков Рассела, У. Стейс, уверен, как и Коплстон, [396] что попытка устранить сознание окончилась неудачей, Рассел видит различие между духом и материей существующим только в отношении.. Это отношение не может быть сведено к физическим отношениям и не имеет места в материальной сфере, т. е. оно отнюдь не нейтрально, а субъективно. И Рассел приходит к дуализму, считая, против него нет ни одного разумного возражения, как и против того, "что данные ннтроспекции наблюдаемы".

Обозревая свое философское развитие, Рассел критично говорит об изменениях в его взглядах па сознание, ощущение, опыт. Ясно видна непоследовательность и противоречивость нейтрального монизма Рассела и в полемике с прагматистом Шиллером, который выступил против расселовской теории предлагаемой в "Анализе сознания".[397] Шиллер показал, что "атомистика" Рассела демонстрирует возвращение к юмовскому субъективизму и плюрализму. По Расселу, "все физические явления строились только из ощущений и образов".[398] С точки же зрения Шиллера, физические явления требуют особый строительный раствор, их связывающий. Та множественность, которую Рассел трактует как данное, в подлинном опыте не существует и является всего лишь искусственной конструкцией. Главный недостаток данной концепции в том, что Рассел не интересуется действительным источником психического развития, а только идеальными описаниями его продуктов. Правда, альтернатива, предлагаемая Шиллером, тоже далеко не нова. Ее суть такова: исследовать сознание как законченное целое, связанное с жизнью, целями и благополучием организма, совершающего разумный акт.[399]

Рассел отмечал, что теория есть дело философии, и без хорошей или плохой теории не будет никакой особого рода интеллектуальной деятельности. Философ, создающий систему в подражание "реальной жизни", ограничен: надо учитывать многие факторы, и в первую очередь связь философии с наукой, которая стала более абстрактной и аналитической. Получить знание иным способом, минуя научный, по Расселу, невозможно. Книга "Анализ сознания" и была посвящена, говорит он, "связующему раствору", описанию связей полноты психической жизни человека: "отношения и понятия существуют нераздельно".

Сложная структура "нейтрального вещества" не удовлетворяла не только критиков, но и самого Рассела. Он приступает к новой ревизии своей философии, которую проводит в противоречивой работе "Анализ материи". Эта книга не является простым продолжением предыдущей. Она представляет собой не только демонстрацию теоретико-познавательной доктрины нейтрального монизма, но и знакомит также с рядом достижений в области физики. Одно перечисление имен (Эйнштейн, Гейзенберг, Бор, Борн, Резерфорд, Йордан, Планк, Шредингер н др.) показывает, что автор пытается основательно разобраться в философских проблемах естествознания. Здесь были сделаны и интересные выводы в плане методологии науки. В этой работе анализируются такие понятия, как протон, нейтрон, теория квантов, а также специальная и общая теория относительности. Исследуется отношение восприятия к физическим явлениям, рассматривается природа эмпирического знания, структура физического мира, понятия гипотезы, теории, закона, субстанции, научного вывода. Не останавливаясь подробно на анализе научного аппарата данной книги, следует отметить серьезное отношение автора к данным науки и особенно современной Расселу физики. Он говорит о веществе мира, материи как пространственно-временном континууме, конструирует сознание из пространственно-временных элементов, рассматривает события как независимые от сознания и существующие вне его. Неотомист И. Фишл даже говорит о "материалистическом монизме" Рассела. Ю. Бохеньский в одной из своих книг рассматривает философию Рассела вместе с диалектическим материализмом. С точки зрения Э. Куинтона, правильнее было бы считать Рассела колеблющимся материалистом.[400] Это единство в оценках между различными авторами не случайно, а является результатом того факта, что "нейтральным веществом" провозглашается "событие", которое несет с собой сильную материалистическую интерпретацию.

Основная задача "Анализа материи" - "обнаружить философский смысл физики", так ее интерпретировать, чтобы отвести надлежащее место восприятиям. Рассел видит два аспекта этой проблемы: "приравнять физический мир миру восприятий и приравнять мир восприятий физическому миру. Физика должна быть интерпретирована в направлении к идеализму, а восприятия - в направлении к материализму". "Я полагаю, - пишет он, - что материя менее материальна, а дух менее духовен, чем обычно предполагают, и что, когда это представлено, то трудности, выдвинутые Беркли, почти исчезают". Другими словами, необходимо "перекинуть мост через пропасть между физикой и … восприятием".[401] В эссе "Что такое душа" (1928) философ пишет: "и сознание и материя являются просто удобными способами организации событий".[402]

Рассел избрал апробированный путь. Исходя из субъективно-идеалистической теории о "непосредственной данности" восприятий и вторичности выводимого из них мира, он различает непосредственное знание, относящееся к миру опыта, знание-знакомство, и выводное знание, принадлежащее к физическому миру. Однако выясняется, что пропасти между восприятиями и телами, с которыми имеет дело физика в отношении внутренниx качеств, не существует. Она существует только относительно наших знаний этих двух царств, но можно предположить, что восприятия являются частью физического мира, которую мы и познаем.[403] Рассел здесь ближе к наивному реализму, поскольку считает, как уже отмечалось, что запах, звук, вкус и пр. есть объективное свойство материальных вещей, но допускает ошибку, отождествляя с ними ощущения.

Выступая против Беркли и объективных идеалистов, Рассел утверждает, что психические события - часть материала физического мира, и "скептические аргументы феноменалистов о возможности существования чего-то еще, что мы не можем знать, заслуживают большего уважения".[404] Он выделяет три класса уверенности относительно знания: высший - мои собственные восприятия; затем- восприятия других людей, общающихся со мной; н низший- события, никем не воспринимающиеся, но имеющие такую возможность. Только те объекты, которые мы проводим через наши восприятия, дают нам основание верить в их существование. Чтобы избежать обвинения в солипсизме, который вытекает из этих положений, он предлагает "солипсизм момента": все мое знание ограничено тем, что я вижу в настоящий момент, а принципы недедуктивного вывода оправдывают нашу веру в существование внешнего мира и других людей. К этому выводу он был уже подготовлен, поскольку считал феноменализм промежуточным звеном между солипсизмом и обычным научным взглядом.[405]

Конечно, не надо сбрасывать со счетов и непризнание им материальной субстанции, к которому ведет его доктрина внешних отношений: признание субстанции ведет к допущению внутренней связи между этой субстанцией и ее атрибутами. Эта теория, как уже отмечалось, снимает активное отношение субъекта к познаваемому объекту и дает возможность якобы бесстрастно, без налета субъективности, объяснить действительную реальность посредством опыта человека. Рассел так и заявляет, что как категория здравого смысла субстанция играла огромную роль в примитивном мышлении, а в настоящее время выражает "эмоции узнавания" На примитивной стадии мышления не было различия между "субстанцией" и "вещью". Поскольку, согласно его версии, наука имеет дело с "событиями", "вещи" становятся бесполезными в науке. Место "вещи" занимает понятие "физического объекта" как восприятия группы событий, собранных вокруг центра в виде некоей "абстрактной возможности", заменившей собой понятие "субстанции". Нейтральным веществом становится "событие", т. е. нечто такое, что занимает небольшую конечную часть пространства-времени.[406]

В постметафизической философии ХХ века достаточно отчетливо выделяются три основных ориентации (стратегии), каждая из которых объединяет целый ряд философских школ и концепций. Во-первых, экзистенциально - феноменологическая, представленная феноменологией, экзистенциальной философией и философской герменевтикой. Во-вторых, аналитическая, подразделяющаяся на логико-аналитическую (воплощенную, прежде всего, в логическом позитивизме и ориентированную, главным образом на анализ научного знания) и позднеаналитическую (получившую развитие после так называемого "прагматического поворота" и охватывающую широкий спектр лингвофилософских концепций, ориентированных, прежде всего, на естественный язык). Наконец, в третьих, социально-критическая, представленная множеством концепций, развитых в западном марксизме; последний, как известно, не отличался идейным или организационным единством.

Выделение этих трех стратегий схематизирует пеструю картину западноевропейской философии ХХ века, но прагматически оправдано: схематизация позволяет выделить у этих различных стратегий философствования общие черты, которые характеризуют типологическое единство постметафизической философии ХХ века. Это единство состоит в том, что в метафилософском плане она принадлежит к "философии субъекта". Ее общая характеристика, изначально проявляющаяся во всех трех ветвях, это установка на изменение (человека, научного знания, общества) с опорой на суверенное критическое сознание, единственным носителем которого является философия.

В процессе эволюции всех основных стратегий постметафизической философии происходит внутренняя трансформация философствования, суть которой состоит в преодолении модели сознания. Так, в рамках экзистенциально-феноменологической стратегии она проявляется в переходе от субъектно обоснованной аналитики человеческого существования к философской герменевтике, которая, сохраняя пафос экзистенциального философствования, тематизирует производность субъективности от языка: язык это способ мироистолкования, предпосланный любому акту рефлексии; прежде всякой философски нацеленной критической мысли мир есть для нас всегда уже мир, истолкованный в языке. "Языковость нашего опыта мира предшествует всему, что познается и высказывается как сущее. Поэтому глубинная связь языка и мира не означает, что мир становится предметом языка. Скорее, то, что является предметом познания и высказывания, всегда уже охвачено мировым горизонтом языка" (Гадамер). Не существует такой позиции вне языкового опыта мира, которая позволила бы сделать его предметом внешнего рассмотрения.

Переход от модели сознания к модели языка в рамках аналитической стратегии философствования связан с "прагматическим поворотом" в анализе. Логико-аналитическая философия, нашедшая свое наиболее полное воплощение в эпистемологии логического эмпиризма, основывалась, вопреки внешней видимости, на модели сознания, которая проявлялась также в трактовке языка логическим эмпиризмом. Абсолютизация репрезентативной функции языка содержала анализ в