Подготовка к выходу в свет второй и третьей книг “Капитала”, открывших новый этап в истории развития марксистской политической экономии, - одна из главных исторических заслуг Энгельса. Хотя теоретическая деятельность Энгельса в сфере политической экономии капитализма находилась в единстве с “Капиталом” Маркса и была его продолжением, она вместе с тем имела самостоятельную высокую научную ценность. В истории политической экономии с его именем неразрывно связаны распространение, комментирование и защита наиболее существенных моментов содержания и метода “Капитала”, а также их развитие применительно к новому этапу истории капитализма. Энгельс еще при жизни Маркса подверг, как известно, детальному критическому разбору теорию стоимости, прибавочной стоимости и ренты Дюринга. Позднее в сфере его внимания оказались прудонистские теории, а также экономические взгляды Родбертуса. В процессе этой идейной борьбы Энгельс особо подчеркивал то принципиально новое, что внес в науку политической экономии Маркс. Вместе с тем, излагая в ходе полемики подлинные взгляды Маркса, Энгельс конкретизировал некоторые категории “Капитала” с точки зрения тех их форм, в каких они выступают в действительности и в результате исторического развития
Большое внимание в работах Энгельса уделялось рассмотрению, отправляясь от “Капитала” Маркса, заработной платы и законов ее движения, связанных с классовой борьбой пролетариата и ее перспективами. Реально, как показал Энгельс, заработная плата не сводится к лассалевскому “железному закону” минимума жизненных средств Действительные размеры заработной платы под влиянием ряда факторов могут быть выше или ниже стоимости рабочей силы. Такая трактовка закона заработной платы благоприятствовала борьбе против упрощенного и искаженного применения экономической теорий Маркса к решению практических вопросов рабочего движения. Важнейший фактор, определяющий действительный уровень заработной платы, Энгельс видел в борьбе против капитала рабочих, организованных в профсоюзы. Вместе с тем Энгельсом был раскрыт исторически ограниченный характер этой борьбы. Профсоюзное движение не упраздняет законов заработной платы, наоборот, как таковое оно является лишь средством их осуществления, поскольку не уничтожает систему наемного труда
В ряде произведений Энгельса позднего периода его жизни (таких, как “Англия в 1845 и 1885 годах”, “Рабочее движение в Америке” и некоторые другие) указывалось на различие материального положения рабочих на ранней и зрелой ступенях капитализма. Имея в виду изданную им в 1845 г книгу “Положение рабочего класса в Англии”, Энгельс в 1886 г. писал “Описанное в этой книге положение вещей, поскольку оно касается Англии, в настоящее время во многих отношениях принадлежит прошлому”.
Констатируя известное улучшение условий жизни определенной части английского рабочего класса, Энгельс связывал его с промышленной монополией Англии и указывал вместе с тем на то, что крах этой монополии приведет к потере английским рабочим классом своего привилегированного положения. Последующая история подтвердила правильность этого предвидения.
В “Капитале” соответственно его предмету исследование ограничивается рассмотрением отношений рабочих как продавцов рабочей силы с капиталистами промышленниками и торговцами, выступающими в качестве непосредственных эксплуататоров рабочих. Что же касается “вторичной” эксплуатации, которой подвергаются рабочие как покупатели и потребители необходимых жизненных средств, то эта сторона экономической действительности не получила в “Капитале” развернутого выражения, хотя Маркс и указывал на такого рода отношения.
Энгельс особо касается названной проблемы прежде всего в книге “К жилищному вопросу” (1872-1873), в которой критика прудонистских взглядов сопровождалась позитивным определением характера отношений между рабочими и “нетрудящимися классами”, не являющимися капиталистами. По отношению к розничному торговцу, домовладельцу и т. п. рабочий, писал Энгельс, выступает как покупатель, как владелец денег, а не как продавец рабочей силы. С этой стороны рабочий не отличается от других лиц, покупающих или арендующих жизненные средства, в том числе от мелкой буржуазии. По этому и жилищная нужда не является злом, затрагивающим исключительно рабочий класс. Отношения между рабочим и домовладельцем не являются сделкой между пролетарием и капиталистом. Рабочий как съемщик жилища выступает в качестве имущего человека. В этом своем положении он принципиально отличается от рабочего как продавца рабочей силы и созидателя прибавочной стоимости. “Сколько бы ни сорвал сдающий внаем у съемщика, это всегда лишь передача уже существующей, ранее произведенной стоимости, а общая сумма стоимости, которой обладают съемщик и сдающий внаем вместе, остается без изменений”. В этом случае, по определению Энгельса, имеет место обычная торговая сделка, которая совершается согласно экономическим законам, регулирующим продажу товаров вообще.
Попытка Прудона и его последователей отождествить отношения между съемщиком и домовладельцем с отношением между рабочим и капиталистом является, по словам Энгельса, полным извращением этого отношения. В связи с критикой идеи о превращении рабочих в рамках буржуазного общества в собственников жилищ и превращения их таким путем из неимущего в имущий класс “капиталистов” Энгельс писал: “Капитал есть господство над неоплаченным трудом других Домик рабочего становится, следовательно, капиталом лишь тогда, когда он сдает его в наем третьему лицу и присваивает себе в форме наемной платы часть продукта труда этого третьего лица. Но в силу того, что рабочий сам в нем живет, дом как раз и не может стать капиталом…”. Однако, не становясь капиталистом, рабочий, владеющий домом, “уже не пролетарий”, снижается сила его сопротивления капиталистической эксплуатации в процессе производства.
Значительное место в произведениях Энгельса отводилось критике юридических концепций объяснения экономических отношений. Научная разработка проблемы соотношения экономики и права связана главным образом с полемикой против прудонистов.
Большое внимание уделялось Энгельсом рассмотрению вопросов, связанных с применением диалектико-материалистического метода в экономическом исследовании. Интерпретация этого метода как при жизни Маркса, так и в особенности после его смерти оказывала существенное влияние на последующую историю политической экономии.
Энгельс, особенно после смерти своего друга, взял на себя заботу о разъяснении и распространении метода Маркса, и прежде всего в связи с полемикой против критиков “Капитала”. В таких крупных работах, как “Развитие социализма от утопии к науке” (1880), “Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии” (1886), он проанализировал философские истоки метода Маркса, особо подчеркивая значение революционной стороны гегелевской диалектики. “Материалистическое понимание истории, - отмечал Энгельс, - и его специальное применение к современной классовой борьбе между пролетариатом и буржуазией стало возможно только при помощи диалектики”. Он обращал внимание прежде всего на ту сторону диалектического метода, которая связана с рассмотрением экономических явлений в их историческом развитии. В историческом объяснении Энгельс, между прочим, видел одно из средств популярного разъяснения наиболее сложных диалектических связей. Необходимым условием исторического доказательства Энгельс считал изучение соответствующих фактов прошлого.
Особое значение имело самостоятельно развитое Энгельсом историческое доказательство необходимой связи между стоимостью, с одной стороны, ценой производства и равенством норм прибыли на капитал - с другой. Вскоре же после выхода в свет III тома “Капитала” возникла полемика вокруг вопроса о соответствии стоимости реальным явлениям экономической действительности. Некоторые, как, например, представитель итальянской вульгарной политической экономии Лориа, объявили стоимость, определяемую трудом, просто бессмыслицей. Другие пытались изобразить закон стоимости в исходном пункте “Капитала” “научной гипотезой”, “теоретической фикцией” (К. Шмидт) или “не эмпирическим, а мысленным, логическим фактом” (В. Зомбарт). Перед Энгельсом встала задача доказать, что понятие стоимости в “Капитале” соответствует исторически определенной реальности.
Когда Зомбарт высказал мысль, что закон стоимости есть специфически историческая форма, через которую в условиях капитализма проявляет себя производительная сила общественного труда, то Энгельс оценил такое определение как совершенно недостаточное. В одном из писем Зомбарту в марте 1895 г. он отмечал, что понятие стоимости обладает значительно большей реальностью, поскольку закон стоимости имел существенное значение и до капитализма, на первых этапах развития товарного производства, когда продукты обменивались приблизительно по их стоимости; стоимость тогда имела “непосредственное реальное существование”, но затем в условиях капитализма это непосредственное существование стоимости прекратилось. Поэтому задача заключается в том, чтобы обнаружить те “промежуточные звенья”, которые ведут от непосредственно реальной стоимости к глубоко скрытой стоимости при капиталистической форме производства. И несмотря на значительное ухудшение состояния здоровья,. Энгельсу удалось выполнить эту задачу. После выхода III книги “Капитала” он написал в мае-июне 1895 г. рукопись под названием “Закон стоимости и норма прибыли”. Рукопись впервые была опубликована вскоре после смерти Энгельса. В ней содержался анализ исторического процесса, приведшего к превращению стоимости в цены производства. В этом исследовании Энгельс опирался на сформулированное в “Капитале” положение, согласно которому стоимости товаров не только теоретически, но и исторически предшествуют ценам производства.
Это исследование вместе с изучением той части рукописи III тома “Капитала”, в которой речь идет об обмене по стоимости за пределами капиталистического способа производства, привело Энгельса к выводу, что в условиях исторически предшествующего капитализму простого| товарного производства обмен товаров осуществлялся по их стоимостям.
Для всего периода простого товарного производства, как писал тогда Энгельс, характерно то, что “цены тяготеют к определенным, по закону Маркса, стоимостям и колеблются вокруг них так, что чем полнее развивается простое товарное производство, тем больше средние цены за продолжительные периоды, не прерываемые внешними насильственными нарушениями, совпадают со стоимостями с точностью до величины, которой можно пренебречь” Энгельсом было впервые в истории политической экономии выдвинуто положение, согласно которому этот период всеобщего и непосредственного значения стоимости господствовал в течение 5-7 тысяч лет вплоть до XV столетия н. э.
Энгельсом были раскрыты и те исторические “посредствующие звенья”, которые привели к превращению простого товарного производства в капиталистическое товарное производство и соответственно этому - к образованию цен производства, не совпадающих со стоимостями товаров. В своем доказательстве превращения стоимости в цепу производства Энгельс дополняет имеющееся в “Капитале” теоретическое исследование показом исторического процесса образования общей нормы прибыли в результате превращения простого товарного производства в капиталистическое.
Особое внимание он уделил историческому периоду, связанному с развитием промышленного капитала, который привел к перевороту в ценообразовании Энгельс впервые выделил три основных этапа этого исторического процесса.
во-первых, превращение купца в раздатчика сырья, подчиняющего себе таким путем мелких мастеров. Это позволило купцу присваивать прибавочную стоимость сверх обычной средней торговой прибыли Возникшее при этом первоначальное неравенство норм прибыли исчезало по мере того, как в раздатчиков превращалось все большее число купцов;
во-вторых, распространение мануфактуры как формы промышленного капитала, при которой промышленная прибыль выравнивалась со средней торговой прибылью;
в-третьих, превращение крупной промышленности в господствующую форму производства, благодаря чему были устранены препятствия для перелива капитала из одной отрасли в другую и нормы прибыли в различных отраслях торговли и промышленности уравнялись
Таким образом, для всего процесса обмена завершилось превращение стоимостей в цены производства Общая промышленная норма прибыли и цены производства явились, как доказывал Энгельс, историческим результатом превращения простого товарного производства через посредство купеческого капитала в капиталистическое товарное производство.
В условиях, когда в Австрии, Англии, Германии, России все больше распространялась вульгарная теория предельной полезности, когда учение Маркса о стоимости объявлялось буржуазными и реформистскими экономистами “безнадежно устаревшим” и не соответствующим реальной действительности, развитая Энгельсом историческая сторона диалектического метода играла огромную роль. Примененный Энгельсом метод исторического доказательства оказал большое влияние на последующую интерпретацию “Капитала” и широко использовался в ходе полемики между защитниками и противниками теории стоимости Маркса
Наиболее значительный вклад Энгельса в развитие политической экономии капитализма после смерти Маркса заключается в исследовании новых явлений, которые не получили отражения в “Капитале” Маркса, но оказались в дальнейшем типичными для эпохи империализма. Энгельс пережил своего друга на 12 лет. К 1895 г. качественные сдвиги в развитии капиталистической экономики приняли уже довольно очерченные формы. Энгельс признает их настолько важными, что посчитал даже необходимым сделать ряд вставок и замечаний к соответствующим разделам “Капитала” Маркса.
В частности, в четвертом издании I тома “Капитала”, вышедшем в 1890 г., Энгельс сделал важное примечание о трестах в той главе “Капитала”, где Маркс говорит о пределах централизации в данной отрасли промышленности. Этой же теме о трестах посвящена обширная вставка, которую Энгельс поместил в III томе “Капитала” (вышедшем в 1895 г.) в XXVII главе, где Маркс касается роли акционерного капитала .
Представляет также интерес 16-е примечание Энгельса к VI главе III тома “Капитала”, в котором ставится вопрос об изменении природы протекционизма в последние десятилетия XIX в. Как видно из письма Энгельса Августу Бебелю от 24 ноября 1879 г., этой проблемой Энгельс заинтересовался еще в конце 70-х гг. XIX в.
Помимо этого после выхода в свет III тома “Капитала” Энгельс, как это видно из его письма Карлу Каутскому от 21 мая 1895 г., задумал написать дополнение к III тому “Капитала”, в котором намеревался рассмотреть значительное изменение роли биржи в последние десятилетия XIX в. Однако до нас дошел лишь краткий план-конспект задуманной рукописи “Биржа”.
Наконец, важные замечания о новых явлениях в развитии капитализма содержатся в дополнениях к четвертому немецкому изданию брошюры Ф. Энгельса “Развитие социализма от утопии к науке”, относящихся к 1891 г, а также в рукописи Ф. Энгельса “К критике проекта социал-демократической программы 1891 года”, написанной между 18 и 29 июня 1891 г. В этих работах Энгельс отмечает быстрый рост картелей и трестов и дает в сжатом виде описание этих монополистических объединений, раскрывая их цели, внутреннюю организацию, а также причины их образования.
Энгельс рассматривает тресты и картели как новые формы капиталистических предприятий, представляющие вторую и третью степень акционерного общества 14. Энгельс видит в этих явлениях свидетельство обострения основного противоречия капитализма, наглядное выражение возрастающей необходимости признания общественной природы производительных сил - того факта, что “быстро и значительно увеличивающиеся современные производительные силы с каждым днем все сильнее перерастают законы капиталистического товарообмена, в рамках которых должно совершаться их движение” 15. Стремительное развитие промышленности во всех передовых странах не сопровождается соответствующим расширением рынка. Следствием этого является общее перепроизводство, падение цен, снижение прибыли. В этих условиях, продолжает Энгельс, крупные промышленные предприятия определенной отрасли соединяются в картели с целью регулирования производства, а следовательно, и цены и прибыли. Картели устанавливают общее количество товаров, которое должно быть произведено, распределяют его между предприятиями, навязывают наперед установленную продажную цену.
С развитием картелей и трестов Энгельс связывает и изменение торговой политики, наметившееся в конце XIX в. Он отмечает новую всеобщую манию запретительных пошлин, которые отличаются от старой протекционистской системы тем, что под охрану ставятся как раз те продукты, которые способны к вывозу.
Энгельс отмечает возникновение наряду с национальными и международных картелей, подчеркивая затем, что и “этой формы обобществления производства оказалось мало”. В отдельных отраслях, где “это позволяла данная ступень развития производства”, развитие пошло дальше, к более высокой форме монополий - трестам, стремящимся объединить по меньшей мере все крупные предприятия той или иной отрасли в одно крупное акционерное общество под единым руководством “с фактической монополией”. Вслед за Америкой эта новая форма производства начала прокладывать себе дорога и в Европе.
Важно, однако, подчеркнуть, что Энгельс не ограничивается лишь простой констатацией этих фактов. Энгельс стремится теоретически осмыслить и обобщить новые явления в жизни буржуазных стран, выяснить их место и значение в ходе общей эволюции капиталистического производства. Эти попытки составляют, бесспорно, важную научную заслугу Ф. Энгельса.
В фактах усиленного роста картелей и трестов Энгельс видит наглядное выражение того, что “издавна прославленная свобода конкуренции находится при последнем своем издыхании и должна сама признаться в своем явном скандальном банкротстве”.
“В трестах, - писал Энгельс в другом месте, - свободная конкуренция превращается в монополию...”.
Таким образом, Энгельс, наблюдая и оценивая новые явления в развитии капиталистического производства, сделал важное открытие, указав на тенденцию к монополизации капиталистического производства в ряде отраслей промышленности.
В этой связи Энгельс, оценивая проект Эрфуртской программы социал-демократической партии Германии (1891), указал на неудовлетворительность той характеристики капитализма, которая не учитывает изменений, связанных с появлением акционерных обществ, трестов и картелей. Энгельс писал: “Если мы от акционерных обществ переходим к трестам, которые подчиняют себе и монополизируют целые отрасли промышленности, то тут прекращается не только частное производство, но и отсутствие планомерности”.
Оценивая это высказывание Ф. Энгельса, Ленин подчеркивал, что “здесь взято самое основное в теоретической оценке новейшего капитализма, т. е. империализма, именно, что капитализм превращается в монополистический капитализма21
Насколько глубоко начал Энгельс проникать во внутреннюю связь намечавшихся в развитии капитализма новых явлений, можно судить по его наброскам дополнительных замечаний к III тому “Капитала” (“Биржа”). В этих замечаниях, относящихся к последнему году жизни Ф. Энгельса (1895), акцентируется внимание на изменениях в капиталистическом производстве, которые придают бирже “значительно возросшую и все растущую роль” по сравнению с 1865 г., когда был написан III том “Капитала”. Энгельс связывает это изменение роли биржи как рынка ценных бумаг с дальнейшим развитием капиталистического производства, его укрупнением, с развитием на этой основе акционерной формы предприятий, которая становилась преобладающей не только в промышленности и торговле, но и в банковском деле, на железнодорожном транспорте и т. д.
Вместе с накоплением капитала и гигантским возрастанием массы обращающихся акций и других ценных бумаг, сосредоточивающихся на бирже, намечается тенденция “концентрировать в руках биржевиков все производство, как промышленное, так и сельскохозяйственное и все обращение”. Энгельс ясно видит, что именно интересами этих биржевых воротил продиктованы и растущее “приложение капитала {а границей”, и усиление колониальной экспансии великих европейских держав, поделивших между собой Африку. Колонизация, писал Энгельс, “ныне находится просто на службе биржи”.
Эти положения, сформулированные в последних двух пунктах плана рукописи “Биржа”, показывают, что Энгельс был намерен специально рассмотреть наряду с трестами и картелями и такие новые явления, как вывоз капитала и колониальный раздел мира. На конкуренцию “завоеваний” Энгельс указывал еще в 1884 г. в своей работе ^Происхождение семьи, частной собственности и государства”. Как видно из этой работы, от внимания Энгельса не ускользнула и тенденция к образованию союза между правительством и биржей23.
Хотя с утверждением господства монополий и в производстве и в банковском деле функция биржи как рынка ценных бумаг стала монополией всесильных банков и биржа постепенно теряла свое значение по мере того, как уходил в прошлое капитализм свободной конкуренции, необходимо отметить, что Энгельс в исследовании двигался в правильном направлении, указывая на финансовых воротил - биржевиков, вступающих в союз с правительством и стремящихся к экономическому и политическому господству внутри страны и порабощению отсталых стран посредством вывоза капитала и разбойнических колониальных захватов Он нащупывал ряд действительно существенных линий развития новейшего капитализма, вполне обозначившихся лишь в первые десятилетия XX в.
В высшей мере интересными и ценными являются также попытки Энгельса оценить отмеченные им новые процессы с точки зрения дальнейших судеб капитализма. Энгельс отмечал, что образование картелей и трестов означало не преодоление или смягчение противоречий капитализма, а, напротив, их обострение, хотя монополии и привносят известный элемент планомерности. Они лишь ускоряют процесс централизации капитала в руках немногих, способствуя еще более быстрому, чем прежде, пожиранию мелких капиталистов крупными24.
В форме трестов, подчеркивал Энгельс, “эксплуатация становится настолько осязательной, что должна рухнуть”. Тенденция к монополизации производства целой отрасли в руках одного общества капиталистов подготовляет, по Энгельсу, неизбежную “экспроприацию экспроприаторов” также и в материальном отношении, усиливая процесс централизации средств производства и обобществления труда. Касаясь деятельности английского калиевого треста, сконцентрировавшего все производство щелочи в Англии, Энгельс замечал: “Таким путем в этой отрасли, образующей основу всей химической промышленности Англии, конкуренция заменена монополией и самым обнадеживающим образом подготовляется будущая экспроприация всем обществом, нацией”.
Но Энгельсу уже в то время было ясно, что процесс обобществления производства не остановится на акционерных обществах, картелях, трестах. Он гениально предвидел, что быстро развивающиеся производительные силы перерастут управление частных монополий. Тогда наступит момент, когда “их огосударствление станет экономически неизбежным”, т. е. когда государство как официальный представитель капиталистического общества вынуждено будет взять на себя руководство производством Энгельс при этом замечал, что переход крупных предприятий и средств сообщения в руки акционерных обществ и трестов, а затем и в собственность государства доказывает абсолютную ненужность буржуазии для процесса производства вообще
Вместе с тем Энгельс считал необходимым подчеркнуть то обстоятельство, что сам по себе переход предприятий в собственность буржуазного государства еще не уничтожает капиталистического характера производительных сил. Напротив, указывал Энгельс, чем больше производительных сил оказалось бы в руках государства, тем полнее оно превращалось бы “в совокупного капиталиста” и тем большая. масса граждан оказалась бы вовлеченной в орбиту его эксплуатации. При этом рабочие остаются наемными рабочими, и “капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки”. Поэтому Энгельс высмеивал как “своеобразный вид добровольного лакейства” тот “особого рода фальшивый социализм”, который объявляет “без околичностей социалистическим всякое огосударствление, даже бисмарковское” Энгельс с иронией писал по этому поводу: “Если государственная табачная монополия есть социализм, то Наполеон и Меттерних несомненно должны быть занесены в число основателей социализма”. Таким образом, еще задолго до появления современных апологетов государственно-монополистического капитализма Энгельс разоблачил всякого рода социалистические спекуляции насчет государственного капитализма, основанные так или иначе на “забвении” того решающего обстоятельства, что буржуазное государство, какова бы ни была его форма, “есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист”.
Но не выходя непосредственно за пределы производственных отношений капитализма, процесс монополизации производительных сил, достигающий в огосударствлении своей высшей формы, подготовляет, по мысли Энгельса, необходимые условия для крушения этого антагонистического строя “Государственная собственность на производительные силы, - писал он, - не разрешает конфликта, но она содержит в себе формальное средство, возможность его разрешения”. Это разрешение предполагает признание на деле общественной природы средств производства: иначе говоря, способ производства, присвоения и обмена должен быть приведен в соответствие с общественным характером производительных сил. “А это, - указывал Энгельс, - может произойти только таким путем, что общество открыто и не прибегая ни к каким окольным путям возьмет в свое владение производительные силы, переросшие всякий другой способ управления ими, кроме общественного”.
Таким образом, новые явления в экономике капитализма отнюдь не устраняют историческую тенденцию капиталистического накопления, открытую Марксом. Они, напротив, по мысли Энгельса, лишь усиливают действие этой тенденции. Тем самым выводы Энгельса подтверждали и развивали дальше учение Маркса об исторических судьбах капитализма, неизбежность его замены более прогрессивной, социалистической организацией общества
Приведенные рассуждения Энгельса, хотя они и не развернуты и' носят характер отдельных общих замечаний, с несомненностью показывают, что ближайший соратник К. Маркса внимательно следил за сдвигами в экономике капитализма, верно подметил и оценил ряд важных тенденций капиталистического развития, близко подходил к пониманию ряда важных черт, свойственных фазе монополистического капитализма
Однако в оценке новых явлений в развитии капитализма Энгельс в целом не выходил еще за рамки того анализа капиталистического способа производства, который был дан Марксом в “Капитале”, усматривая в новых экономических явлениях лишь подтверждение и усиление основных тенденций капиталистического развития, которые были вскрыты Марксом. Проникнуть же во внутреннюю связь и взаимоотношение этих явлений настолько, чтобы стал возможным решающий вывод о качественных изменениях в самой системе производственных отношений капитализма, можно было лишь тогда, когда эта система в новой ее форме, с полным господством монополий стала уже исторической реальностью. Между тем тогда, в последние десятилетия XIX в, поворот к империализму только еще начался. Естественно, что в этих условиях Маркс и Энгельс не видели и не могли еще предвидеть наступление этой, качественно новой, исторической фазы в развитии мирового капитализма, а тем более дать целостный и развернутый анализ свойственных ей характерных черт и особенностей.
Но то, что сумели дать в этом отношении основоположники марксизма, говорит об их гениальной научной проницательности. Подметив. и оценив ряд новых экономических явлений капитализма, указав на органическую связь этих явлений с коренными тенденциями его развития, открытыми Марксом в “Капитале”, Энгельс наметил принципиально верные направления анализа и оценки новейшей эволюции капитализма Они являлись надежной отправной базой дальнейшего марксистского анализа империализма. В. И. Ленин необычайно высоко оценивал теоретическое наследие Маркса и Энгельса в этой области. Имея в виду уже упоминавшиеся критические высказывания Энгельса в адрес проекта Эрфуртской программы, Ленин писал, что эти замечательно ценные указания Энгельса показывают, “как внимательно и вдумчиво следил он именно за видоизменениями новейшего-капитализма и как сумел он поэтому предвосхитить в известной степени задачи нашей, империалистской, эпохи”.