Государство и экономика

Содержание работы:

Введение. 3
Западная экономическая модель. 3
Право и экономика в России. 10
От социализма к новому общественному строю. 10
Реформа социалистической собственности. 16
Роль права в новых отношениях. 19
Собственность. 20
Частная собственность. 24
Общая деловая собственность. 25
Общая совместная собственность. 28
Сделки. 31
Рынок и его регулирование. 34
Типы рыночных связей. 39
Теневая экономика. 41
Рынок как социальный институт. 44
Законы спроса и предложения. 47
Заключение. 48
Список литературы: 52

Введение.

В условиях перехода нашей страны к рыночной экономике у людей возникает масса злободневных вопросов. Они касаются условий жизни людей: кто и как гарантирует сохранение достигнутого ранее уровня благосостояния людей?
Когда и как будут изменены цены на потребительские товары, и в какой мере будут компенсироваться потери населения от инфляции? Если человек окажется безработным, то кто и как ему поможет?

Деловых и предприимчивых людей волнуют такие, скажем, вопросы: в каких пределах и формах будет дальше проводиться разгосударствление экономики
России? Когда будут обеспечиваться нормальные, подкрепленные правовыми нормами условия для развития бизнеса?

Итак, видно, что во всех этих вопросах очень тесно взаимодействуют понятия экономики и права. Не зная одного из направления развития вопроса, невозможно будет ответить на вопрос в целом.

Чтобы найти ответ на подобные вопросы, потребуется выяснить, из чего состоит, как действует экономический организм общества и как он регулируется правом в процессе своего развития. Человеческие потребности весьма многообразны. В частности, по субъекта (носителям потребностей) они различаются на индивидуальные, групповые, коллективные и общественные. По объекту (предмету на который они направлены) запросы людей подразделяются на материальные, духовные, этические (относящиеся к нравственности) и этические (касающиеся искусства). По сфере деятельности выделяют потребности труда, общения, рекреции (отдыха, восстановления работоспособности) и экономические.[1]

Рассмотрим детальнее последний вид потребностей. Экономические потребности
– та часть человеческих нужд, для удовлетворения которых необходимо производство, распределение, обмен и потребление благ. Именно они участвуют в активном взаимодействии между производством и неудовлетворенными запросами людей. Каково же это взаимодействие и как оно регулируется.

Западная экономическая модель.

В начальный период классического капитализма государство не вмешивалось в экономику. В этом не было ни какой необходимости. Единоличные собственники самостоятельно успешно справлялись почти со всеми хозяйственными делами. В
XIX в. в экономике признавалось нормальным полное безвластие (стихийная игра рыночных сил). А государство было призвано лишь поддерживать общий порядок – быть, как тогда говорили, “ночным сторожем”. Французская и английская классическая политическая экономия теоретически обосновывала принцип невмешательства государства в производственную деятельность предпринимателей.

Буржуазия шла к власти под флагом идей естественного права. Государство при подобном воззрении если и воздействует на экономику, то только такими законами, которые соответствуют естественному праву. Основными же постулатами последнего является священность и неприкосновенность частной собственности, частный характер присвоения. Государство при этом рассматривается не в качестве хозяйствующего субъекта, а как сила, призванная охранять существующие отношения. Чаще всего оно объявлялось
"ночным сторожем", независимым арбитром в конфликтных ситуациях.

Добиваясь власти, буржуазия требовала отказа государства от вмешательства в экономику. Свобода собственности и свобода труда - вот основные составляющие западной модели экономической жизни. С точки зрения Адама
Смита, патриарха буржуазной экономической науки, каждому человеку, если он не нарушает законов справедливости (то есть естественных законов), предоставляется совершенная свобода преследовать свои интересы и конкурировать своим трудом и капиталом с трудом и капиталом любого другого.
Такова была и позиция многих буржуазных правоведов.

А. Смит считал, что всякая система государственных мер, которая стремится или поощрять применение капитала к какой-то отрасли труда, или препятствовать этому, мешает естественному развитию хода производства.
Отсюда следовал вывод: «очевидно, остается и утверждается простая и незамысловатая система естественной свободы. Каждому человеку... предоставляется совершенно свободно преследовать по собственному разумению свои интересы... Государь совершенно освобождается от обязанности... руководить трудом частных лиц и направлять его к занятиям, наиболее соответствующим интересам общества».[2]

В условиях, когда начинают складываться крупнейшие монополии, буржуазное государство активизирует свою экономическую деятельность. Причем не всегда в интересах монополий, как это упрощенно преподносилось у нас некоторое время назад. Антимонопольное законодательство, социальное законодательство, большинство социальных программ буржуазных правительств во многом удовлетворяли интересы профсоюзов и рядовых тружеников. Было, например, явной натяжкой объявлять законы о минимальной заработной плате выражением воли господствующего класса - буржуазии. Делались попытки планирования, но ни государственные инвестиции, ни контрольные меры правительства не устраняли систему частного предпринимательства. Более того, в последние годы правительства Рейгана, Тэтчер и другие ориентировались на свертывание государственной активности и отход от принципов государства всеобщего благоденствия. Неоконсерваторы подсчитали, что программы помощи со стороны государства не способствуют социальной активности граждан.

Поскольку западная модель отвергает активное государственное регулирование экономических отношений, то возникает вопрос: насколько же велика в таком случае роль закона и иных средств юридического воздействия? Ответ однозначен - она огромна. Причем едва ли не в первую очередь следует указать на роль судебных и арбитражных решений, которыми направляется экономическая жизнь при любой правовой системе. Свободно определив свои обязанности в договоре, сторона рискует потерпеть убытки, если в случае конфликта партнер по соглашению обращается в суд. Разумеется, суд при этом действует в рамках законов.

Однако роль законодательных актов при буржуазной модели экономической свободы заключается в том, что они призваны если не разрешить, то хотя бы сгладить внутренние конфликты системы. И не только классовые, о которых много сказано в марксистской литературе. Главное противоречие вытекает из того, что на знаменах буржуазии в буржуазной революции были начертаны
"свобода", "равенство" и "братство". Между тем, как не без оснований указывал еще Токвиль, равенство - политическое, социальное или экономическое - заключает в себе угрозу для политической свободы и независимости личности. Идеолога американской конституции тревожило, что политическое равенство, правление большинства и сама политическая свобода угрожают праву собственников использовать свою собственность по собственному усмотрению.

От внимания буржуазных политиков не могло укрыться то обстоятельство, что право собственности и управление фирмами создает неравенство граждан в доходах, статусе, квалификации, обладании информацией, в доступности к политическим лидерам и в целом - в прогнозировании жизненного успеха и, следовательно, в шансах на равных участвовать в управлении государством. И юридически, и фактически имеет место неравенство во внутреннем управлении хозяйственными предприятиями.

Вместе с тем немало сторонников имеет точка зрения, согласно которой экономическая свобода, включающая в себя право частной собственности - право собственников самим управлять своими фирмами или делегировать право контроля над ними менеджеру, - так же законна, как и политическая. Поэтому в демократическом западном обществе законы в итоге призваны освящать недемократизм (неравенство) в экономической сфере. В США, например, весьма злободневен вопрос, до каких пределов естественное право собственности ограничивает полномочия законодательного органа. Долгое время Верховный суд довольно осторожно относился к определению полномочий конгресса и законодательных собраний штатов в этом отношении.[3]

В конце XIX в. и в особенности в XX столетии в западных странах государство изменило свое отношение к экономике. Своего рода пионером в этом деле выступила Германия. В 80-х годах XIX в. канцлер Германской империи князь
Отто Бисмарк провел, в частности, огосударствление прусских железных дорог для спасения железнодорожных компаний от краха во время кризиса 1873 г., установил табачную монополию и налог на спиртные напитки, чтобы увеличить государственные доходы. Этим были положены первые кирпичи в основание государственного сектора хозяйства.

В XX столетии в мирных условиях частные предприниматели и корпоративный капитал уже не справлялись с крупными нарушениями общего хода развития национальной экономики. И тогда в экономической теории был пересмотрен принцип невмешательства государства в хозяйственную деятельность. Известный английский экономист Джон Кейнс в своем главном труде «Общая теория занятости, процента и денег» обосновал необходимость широкого и активного вмешательства государства в экономику. В этих целях предполагалось значительно увеличить государственную собственность за счет налогов с предприятий и населения. Собранные государством средства предполагалось направить на увеличение производства и потребления благ, на другие общенациональные нужды. Возникла, считал Дж. Кейнс, жизненная необходимость
«создания централизованного контроля в вопросах, которые ныне в основном предоставлены частной инициативе. Государство должно будет осуществить свое руководящее влияние на склонность к потреблению частью путем соответствующей системы налогов, частью фиксацией нормы процента и частью, может быть, еще и другими способами»[4]. Что касается государственной собственности на средства производства, то Дж. Кейнс придерживался умеренных воззрений. Он считал, что «нет очевидных оснований для системы государственного социализма, которая охватила бы большую часть экономической жизни общества. Не собственность на орудия производства существенна для государства. Если бы государство могло определять общий объем ресурсов, предназначенных для увеличения орудий производства и основных ставок вознаграждения владельцев этих ресурсов, этим было бы достигнуто все, что необходимо. Кроме того, необходимые меры социализации можно вводить постепенно, не ломая установившихся традиций общества».[5]

Рекомендации Дж. Кейнса стали претворяться на практике во второй половине
XX в., когда стала развертываться научно-техническая революция (НТР). Эта революция породила, во-первых, определяющую тенденцию - все более полное превращение науки (воплощающей общечеловеческие знания) в непосредственную производительную силу. Создание современной экономики потребовало систематического увеличения вклада государства в рост научно-технического потенциала общества, в широкомасштабную подготовку квалифицированных работников и специалистов. Во-вторых, НТР привела к углублению общественного разделения труда, а тем самым усложнила организационно- экономические связи, скрепляющие субъектов хозяйствования в рамках укрупняющихся производственных объединений. В-третьих, в условиях НТР на государство легла забота о более разностороннем развитии и благополучии всех граждан.

Таким образом, в период перехода к постиндустриальной экономике был объективно «запрограммирован» процесс дальнейшего усиления общественного характера производства. Независимо от воли и желания каких-либо лиц и социальных групп в западных странах возник и получил «постоянную прописку» государственный сектор национальной экономики. Характерно, что в 1990 г. конечные расходы государственных учреждений в валовом национальном продукте составили: в Японии 9%, Италии - 17%, Франции и ФРГ - 19%, Великобритании и
США - 20%. В орбиту государственного присвоения вошли, как правило, многие базовые отрасли промышленности (добыча энергоносителей, металлургия и т.д.), военно-промышленный комплекс, важнейшие финансовые учреждения
(например, центральные банки), многие общие условия производства
(железнодорожный, воздушный, трубопроводный транспорт, сеть электроснабжения и т.д.), учреждения социального назначения
(здравоохранение, образование, социальное обеспечение и др.). Значит, без государственной собственности ныне нельзя обеспечить развитие национальной экономики и создать нормальные условия жизнедеятельности всех людей.

Таким образом, после эпохи классического капитализма и периода господства финансового капитала в странах Запада наступила новая фаза социально- экономического развития. Ее отличительные черты таковы:

. образовался значительный государственный сектор хозяйства, основанный на типе общего совместного присвоения;

. новый сектор частично вытеснил из национального экономического пространства частную и корпоративную собственность;

. государственный сектор осуществляет специфические экономические и социальные функции, которые не в состоянии выполнять частный и корпоративный капитал;

. государство активно регулирует всю экономику в целом и в общенациональных интересах, используя для этого правовые, экономические и административные рычаги и методы.[6]

Теперь настало время рассмотреть, чем полтора столетия спустя, завершилась эволюция капиталистической собственности на Западе.

Реальное доминирующее положение в экономике США занимают формы общей долевой собственности (товарищества и корпорации). В связи с этим можно понять вывод, к которому пришли профессора П. Самуэльсон и В. Нордхаус
(США): «Природа капитализма становится все менее частной, свободные предприятия становятся все менее свободными».[7]

Итак, в конце XX в. в западной экономике одновременно сосуществуют все три известных нам класса присвоения с их различными формами:

а) частная собственность на средства производства трудящихся (фермерская и иная собственность);

б) частнокапиталистическая собственность;

в) товарищества и корпорации (общее долевое присвоение);

г) государственная (общая совместная собственность).

Иначе говоря, здесь сложилась необычная экономика, состоящая из нескольких укладов (форм хозяйства). Это сильно отличает западное общество от тех социальных образований, которые были в прошлом. Как известно, в предшествующие исторические эпохи социально-экономический строй
(первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный) базировался, как правило, на одной господствующей форме собственности. Сейчас же западные государства имеют новый облик, который не похож на «чистый» и
«классический» капитализм.

Прежнее название - «капитализм» - некоторые авторы категорически отвергают.
Так, профессор Дэвид Хайман в учебнике «Современная микроэкономика: анализ и применение» считает фактом то, что «ни в США, ни в любой другой стрежне
Запада экономику нельзя рассматривать как чисто капиталистическую».[8]

Сейчас ясно по крайней мере одно. В западных странах общая структура отношений присвоения не является однородной. Здесь не господствует ни единоличная, ни государственная собственность.

Совершенно иначе развивались отношения собственности в нашей стране.

Право и экономика в России.

От социализма к новому общественному строю.

В марксистской науке господствовало положение о первенстве, главенстве базиса над надстройкой, и юристы последовательно исходили из того, что развитие производительных сил и производственных отношений объективно обусловливает все политические и правовые формы. Правда, в трудах советских ученых указывалось на большие возможности социалистического государства и права эффективно воздействовать на экономику. И это вполне понятно ведь с октября 1917 г. утверждается беспрекословная практика тоталитарного переустройства экономической жизни. Эту практику освящала теория построения социализма в одной отдельно взятой и преимущественно отсталой стране, способной с помощью государства перешагнуть через естественные фазы развития. Своего рода отступление от классического марксизма проявляется и в тех положениях, согласно которым "после установления диктатуры рабочего класса законы закрепляют его победу во всех областях общественной жизни и тем самым... как бы "создают" новые общественные отношения, поскольку социалистические общественные отношения не могут сложиться при капитализме"[9].

В 1917 г. в России, как известно, социалистическая революция провозгласила цель - заменить капитализм социализмом. Социально-экономический строй изменился коренным образом в соответствии с теоретическими установками государственного социализма. Существо концепции государственного социализма выражается следующими положениями:

1) государство обобществляет все средства производства;

2) все трудоспособные граждане работают по найму у государства;

3) со стороны общества и государства устанавливается строжайший контроль за мерой труда и мерой потребления каждого гражданина.[10]

В соответствии с этими установками в России была проведена национализация
(огосударствление) крупной промышленности, банков, железных дорог, учреждений науки, образования, здравоохранения, культуры и др. В наибольшей мере огосударствление народного хозяйства было проведено во время гражданской войны (1918-1921) - в период «военного коммунизма». Государство взяло под свой контроль все народное хозяйство. Оно ликвидировало частнокапиталистическую собственность: были национализированы даже такие капиталистические предприятия, где был всего один наемный работник. В условиях хозяйственной разрухи и массового голода в городах продовольствие распределялось по карточкам или даже бесплатно (из-за расстройства денежной системы) по очень низким нормам.

После окончания военных действий стало еще более очевидно, что для перехода к социализму - как обществу высокого благосостояния и культуры всех граждан
- в России не было необходимых предпосылок. Более того, страна не имела даже тех достижений цивилизации, которые в то время были в странах Запада:

а) отставание от них в техническом отношении выражалось в том, что Россия в основном пребывала на доиндустриальной стадии производства и ей еще предстояло совершить переход в индустриальную стадию;

б) задержка в организационно-экономическом и социально-экономическом развитии проявилась в том, что в первичной и основной сфере экономики
(сельском хозяйстве) преобладали мелкие и раздробленные крестьянские хозяйства, базировавшиеся на общинном землепользовании;

в) велика была дистанция от передовых государств и в культурном отношении: почти поголовная неграмотность (поданным переписи населения 1897 г., 73% граждан России в возрасте от 9 лет и старше не умели читать и писать).

Нормально преодолеть такой отрыв от цивилизации было невозможно насильственными методами «военного коммунизма». Этими методами государство по «продовольственной разверстке» отбирало у крестьян «излишки» сельскохозяйственных продуктов, не давая им взамен ничего. Это вызвало массовое недовольство крестьянства политикой «военного коммунизма».

С марта 1921 г. государство начало проводить новую экономическую политику.
При этом были отброшены многие положения концепции государственного социализма, противоречащие реальной действительности. В.И. Ленин пришел к серьезному выводу: «Теоретически не обязательно принимать, что государственная монополия есть наилучшее с точки зрения социализма».[11]
Подытоживало весь пересмотр прежней концепции его заключение: «Мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм».[12]

В условиях новой экономической политики проявились следующие тенденции, характерные для развития многоукладной экономики:

. мелкие товаропроизводители и капиталистические предприниматели получили определенную свободу хозяйственной деятельности (сами распоряжались значительной частью своей продукции, оставшейся после выплаты государству налога);

. государство привлекало иностранный капитал для ускорения развития производства;

. сложился свободный рынок с устойчивым денежным обращением, который стал ареной для конкурентной проверки жизнеспособности всех хозяйственных укладов;

. государственные предприятия, переведенные на хозяйственный расчет, стали активными товаропроизводителями, добивающимися прибыльности, самоокупаемости и самофинансирования;

. в государственном секторе на предприятиях была введена система материального поощрения более производительного труда (оплата по количеству и качеству труда, премирование, использование части прибыли для экономического стимулирования работников);

. мелкие товаропроизводители на добровольных началах вовлекались в кооперацию, прочно соединяющую частный интерес с общественным;

. государство приступило к проведению в плановом порядке реконструкции всего народного хозяйства на основе новейшей техники (план ГОЭЛРО).

За короткий срок новая экономическая политика позволила добиться больших хозяйственных результатов. Например, по сравнению с уровнем 1913 г.
(принятым за 100%) продукция промышленности, составлявшая в 1921 г. 14%, в
1926 г. достигла 96%, продукция сельского хозяйства - 188%; выработка промышленных рабочих - 350%.

Но с начала 30-х годов новая экономическая политика была прекращена. В СССР утвердился социально-экономический строй, который гораздо позже (в 1991 г. на Пленуме ЦК КПСС) был назван «казарменный социализм».

Уязвимость взглядов советских юристов на соотношение права и экономики состояла в том, что применительно к социалистическому обществу подчеркивался принципиально иной характер этого соотношения. В таком случае должен был следовать вывод (которого, разумеется, никто не делал), что или наше право, или наша экономика представляют собой нечто иное, нежели экономика и право в общепринятом их значении.

В современных условиях стала совершенно очевидной декларативность многих прежних положений, стало понятно, что желаемое сознательно или бессознательно выдавалось за действительное. Плановое хозяйствование далеко не всегда направлялось на удовлетворение потребностей граждан, не было и провозглашенного гармоничного пропорционального роста производительных сил.
Воздействие государства охватывало и производство, и обращение, и потребление. Помимо того, что столь широкая сфера воздействия сама по себе сомнительна, экономическая деятельность государства была далека от подлинно научного обоснования и направлялась не столько законом, сколько партийными директивами и подзаконными актами. Нормативные акты не допускали эксплуатацию человека человеком, но они фактически освящали эксплуатацию человека государством.

Общая схема соотношения экономики и права представлялась следующим образом: право есть концентрированное выражение политики, а политика - концентрированное выражение экономики. Однако такая схема не учитывала многих реалий. Во-первых, в праве выражается не только политика, но и многое другое. Во-вторых, государственная политика не может сводиться к политике одной политической партии, как это имело место и всеми одобрялось.
В-третьих, политика в первую очередь выражала интересы правящих группировок, а не требования народа, не потребности экономики.[13]

Поскольку в силу идеологических причин при существовавшей практике правотворчества в нормативных актах (чаще подзаконных) закреплялась отнюдь не воля трудящихся, предпочтение отдавалось преимущественно командно- административным методам проведения правовых норм в жизнь. Не экономические методы, а прямое государственное руководство, в том числе кооперативными организациями, составляло суть правового режима. Борьба с правонарушениями в экономической сфере только подтверждала практику игнорирования в нормативно-правовых актах интересов производителей и потребителя.

Непоследовательность советских официальных научных теорий состояла в том, что экономические реформы в бывших социалистических странах подавались в качестве полностью соответствующих марксистско-ленинским положениям о роли государства и права в решении экономических проблем. Утверждалось, что во всех странах идет поиск оптимального соотношения централизованного государственного руководства с системой действия экономических факторов.
Недоговоренность в теории, лавирование в пропагандистской литературе, заидеологизированность производственных вопросов неблагоприятно сказались на экономической практике и правопорядке...

Не один раз реформы провозглашались, имитировались, даже получали закрепление в партийно-государственных директивах, но уступали место прежнему командному регулированию экономики. И это несмотря на то, что последние пятилетние планы уже не выполнялись. По-прежнему продолжала существовать ориентация на принудительное, монопольное производство и принудительное распределение. План, как известно, рассматривался в качестве закона, и с помощью такого "закона" часто предписывалось производить никому не нужные товары, капитальные вложения омертвлялись, распылялись, а диспропорции между различными отраслями производства увеличивались. Но зато система плановых регуляторов экономики позволяла кормиться тысячам управленцев, для которых собственные интересы становились важнее интересов дела.

Объявление плана законом совмещалось с практикой, когда министерствам и ведомствам в порядке исключения было разрешено не выполнять отдельные плановые задания и требования законодательства. Соответственно и подчиненные органу управления предприятия могли договориться о невыполнении каких-то актов. Широкие компетенционные нормы позволяли управленческим структурам обходить законы, издавать распорядительные акты, руководствуясь собственными выгодами. Система фактически исключала выполнение хозяйствующими субъектами законодательных актов напрямую, без посредничества административных звеньев. Правовое регулирование вытеснялось тем самым регулированием с помощью оперативных актов индивидуального характера. Множественность, пробельность и противоречивость правового регулирования экономики - характерная черта советской действительности, не изжитая до настоящего времени.

В качестве преимущества марксистско-ленинского подхода к решению экономических вопросов неизменно называлась его научность. Однако факт заидеологизированности теории и методологии делал сомнительными в научном отношении любые выводы и рекомендации. Кроме того, следует отметить большое влияние на массы веры, а не науки. В этой "религии" действию масс придавалось значение гораздо большее, чем требованиям экономики или права.[14]

Государственный монополизм (полный захват) собственности получил такое теоретическое оправдание. Собственность на решающие средства производства оказалась в руках государства потому, что она якобы соответствует коллективной организации труда, общественному характеру производства и общенародному присвоению. Все народное хозяйство часто изображалось в виде одной громадной «фабрики», где каждый труженик - всего лишь «винтик», занимающий подобающее место в государственном хозяйственном механизме.

Но экономическое всевластие государства находилось в конфликте с действительностью, объективными потребностями производства. На самом деле, разве труд всех работников организационно объединен в масштабе хозяйства страны? Возьмем, скажем, работу крестьянина в подсобном сельском хозяйстве, горожанина на своем садово-огородном участке пли же деятельность огромной сети находящихся в государственном ведении ларьков, киосков, мелких и средних магазинов. Где здесь реальное народнохозяйственное обобществление труда?

Вопреки степени реального развития организационно-экономических отношений в руках государства оказалась вся система отношений присвоения, хозяйственного использования основных средств производства и экономической реализации собственности. Этой системе были присущи следующие черты. Во- первых, собственность народа на основные средства производства была превращена в безраздельную собственность государства. Во-вторых, государственный аппарат сосредоточил в своих руках управление народным хозяйством. В-третьих, государство централизовало у себя основную массу выпускаемой всеми предприятиями продукции и финансовые средства. Трудящиеся же оказались у государства наемными работниками, отчужденными от материальных условий труда и его плодов, от управления производством. Они, естественно, стали относиться к государственной собственности как к
«ничейной» и не были материально заинтересованы в улучшении ее экономической реализации. Не случайно государство широко и часто применяло административные, внеэкономические способы привлечения миллионов людей к труду.

Господствующее положение государственной собственности сохранялось по существу более 50 лет.

Входившие в кооперативный сектор колхозы и потребительская кооперация фактически были подчинены государственным органам. Они были лишены самоуправления и выполняли прямые указания сверху о том, что и как производить и сколько продукции поставлять государству.

Сейчас мы можем дать следующее достаточно обоснованное определение социально-экономического строя, утвердившегося в нашей стране с 30-х годов.
Государственный социализм - это искусственная социально-политическая система, для которой характерна абсолютная монополизация собственности государством. Данной системе органически свойственно все более обостряющееся противоречие между действительным уровнем обобществления производства и господством государственной собственности. Такое противоречие выливалось в конфликт между коренными интересами всех трудящихся, приумножающих общую собственность, и интересами присваивающей результаты их труда государственной власти.

Это противоречие может быть разрешено путем коренной реформы системы отношений собственности.

Реформа социалистической собственности.

Рассмотрим основные проблемы реформирования социалистической собственности.

Первая проблема: какова сущность реформирования государственной собственности?

Такое реформирование означает денационализацию государственного имущества и выбор альтернативных вариантов его присвоения. От этого выбора зависит содержание и характер реформы отношений собственности.

Зарубежный опыт показывает, что реформа собственности государства и поиск иных видов присвоения зачастую проводятся в виде приватизации. Обычно под приватизацией понимается передача (продажа) принадлежащих государству предприятий, средств транспорта, жилых зданий и т.п. в частную собственность. Однако на практике это не всегда означает преобразование государственной собственности в единоличное владение.

Например, в Англии консервативное правительство в 1979 г. решило сократить размеры государственного сектора экономики. Проводимая им приватизация состояла в следующих мерах: а) продаже государственных предприятий; б) реализации на рынке ценных бумаг принадлежавших государству акций корпораций и в) продаже муниципальных домов их жильцам. К 1987 г. в негосударственный сектор перешла 1/3 государственных предприятий, в которых имелось 60 тыс. рабочих мест. Число акционеров возросло с 2,5 млн. человек в 1979 г. почти до 9 млн. человек в 1987 г. Государство получило от продажи своего имущества более 10 млн. фунтов стерлингов.

Во Франции один из видов приватизации превратился в постоянный процесс.
Здесь государство либо покупает акции предприятий, либо продает их в зависимости от положения на рынке ценных бумаг.

Приведенные факты показывают следующее. Приватизация проводится по крайней мере по трем вариантам. В одном случае государственное имущество достается в конечном счете частным собственникам. В другом варианте отдельные лица, приобретающие государственные акции, становятся членами какого-то акционерного общества, т.е. совладельцами общей долевой собственности. В третьем случае государственные акции скупают какие-то корпорации. Значит, приватизация на деле означает превращение государственной (общей совместной) собственности в типы частного и общего долевого присвоения.
Иначе говоря, приватизацию можно отождествить с разгосударствлением - преобразованием государственной собственности в различные формы негосударственного хозяйства.

Отсюда видна ошибочность официальной трактовки приватизации, которая была дана в начале российских реформ. Эта трактовка сводилась только к одному варианту приватизации - превращению государственной собственности в частную. Исходя из такой установки, на практике зачастую крупное хозяйственное объединение дробили на небольшие части с тем, чтобы они могли достаться единоличному собственнику. Так, например, конструкторское бюро приватизировалось отдельно от завода, хотя подобное бюро не способно жить без завода.

Вторая проблема: каковы границы разгосударствления? Приватизацию можно считать, по-видимому, достаточно обоснованной, если ее масштабы соответствуют степени реального обобществления хозяйства, не разрушают технического, технологического и организационно-экономического единства и целостности какого-то звена производства. Но это условие в нашей стране нередко не учитывалось.

Характерен такой пример. В 1988 г. в «Книге рекордов Гиннеса» была зарегистрирована самая крупная в мире авиатранспортная компания - Аэрофлот
СССР (в ней насчитывалось 1650 самолетов и вертолетов, которые обслуживали
3600 городов). Эта компания была разбита на 400 с лишним авиалиний. Но мелкие организации не смогли обеспечить комфортные и безопасные полеты пассажиров на новейших авиалайнерах. У них не оказалось достаточных денежных средств, нужной технической базы и других условий.

Границы разгосударствления собственности определяются также общегосударственными интересами и условиями национальной безопасности.
Приватизации не должны подвергаться стратегически важные объекты народного хозяйства. Однако в первые годы реформ такие требования часто нарушались.
Это нанесло большой ущерб военно-промышленному комплексу, призванному обеспечивать надежную обороноспособность страны.

Третья проблема: каковы должны быть сроки разгосударствления собственности?

В Англии, как мы знаем, приватизация проводилась в течение восьми лет. Это объясняется тем, что здесь прежде, чем продать предприятие (или его акции), с каждым из них тщательно разбирались.

В нашей стране приватизация проводилась бешеными темпами. Ей не предшествовала какая-либо предварительная подготовка. Не проводилась инвентаризация предприятий (опись их имущества). В условиях очень быстрого обесценения денег стоимость предприятий не была правильно оценена (они часто продавались по остаточной стоимости - по стоимости полностью износившегося оборудования). Поэтому многие заводы становились добычей ловких покупателей по цене, сопоставимой со стоимостью новой престижной квартиры.

Приватизация в нашей стране началась с октября 1992 г. На первом ее этапе, так называемой ваучерной приватизации, ставилась задача - покончить с государственным монополизмом собственности. Чтобы организовать «обвальную» приватизацию за 22 месяца, каждому гражданину страны был предоставлен приватизационный чек (так называемый ваучер). С помощью чеков происходила бесплатная передача гражданам в процессе приватизации предприятий, их подразделений, имущества, акций и долей в акционерных общ