Апология рабовладения на Юге США в первой половине XIX века

Введение

На протяжении двух с половиной веков американской истории капиталистическое развитие северной Америки сочеталось с сохранением рабства негров.

Порабощение именно этой расы не было случайным. Белые для своей защиты могли прибегнуть к самым различным мерам, вплоть до обращения к своему правительству в Европе, они могли в случае недовольства своей участью бежать и легко смешаться с толпой. Бежать из кабалы и рабства без особого труда могли и индейцы, отлично знавшие местность. Помимо этого, индейцы не отличались выносливостью и были подвержены различным заболеваниям. Иначе обстояло дело с неграми: за них никто не мог вступиться, а в случае побега их без труда можно было заметить в толпе, они отличались завидным здоровьем и выносливостью, наконец, они были довольно дешевы. После того, как выявилась экономическая непригодность белых колонистов и индейцев к тяжелому физическому труду на плантациях Юга и, напротив, стали очевидными те оптимальные удобства, которые давало использование на тяжелых работах негров, произошло законодательное оформление черного рабства.

Именно на Юге США рабство, возродившись, тесно переплелось с расизмом.
С течением времени расизм все более укоренялся в мировоззрении плантаторов и стал не просто компонентом, но первоосновой рабовладельческого мировоззрения.

Даже такой известный демократ как Томас Джефферсон полагал, что черные люди не могут быть членами локкианского социального контракта, связывавшего вместе участников американской республики: "Права человека..., теоретически и идеально будучи правом каждого человеческого существа от рождения, на практике применялись в Соединенных Штатах только к белым: черные рабы исключались из рассмотрения, поскольку при допущении, что они тоже являются человеческими существами, они были еще и собственностью, и там, где права человека вступали в конфликт с правами собственности, собственность преобладала."[1]

На идеологию рабовладельческого Юга нельзя смотреть как на анахронизм, не заслуживающий сегодня особого внимания. Выдвинутые его политиками и идеологами аргументы стали символом веры для миллионов американцев, не без успеха распространились не только в южных, но и в северных штатах и так или иначе, пусть и в качестве пережитков, сохранились в обыденном сознании не одного поколения белых американцев даже после уничтожения рабства. Сама эта идеология не была чем-то откровенно примитивным: она появилась в стране, в которой на протяжении длительного периода распространялись самые передовые по тем временам идеалы, и ее творцы искусно приспособили к ним расистские идеи.

В первой половине XIX века развитие теоретических обоснований расизма на Юге США достигло своего апогея. Именно в это время были созданы основные концепции, которые легли в основу расовой дискриминации всего «небелого» населения Соединенных Штатов в последующие периоды.

Подробное изучение вопроса «Апология рабовладения на Юге США в первой половине XIX века» поможет не только глубже проникнуть в менталитет южан перед гражданской войной, но и понять подоплеку межрасовых отношений в
Соединенных Штатах вплоть до нашего времени.

Апология рабовладения на Юге США рассматривается при изучении многих тем: «Гражданская война в Северной Америке», «Ку-клукс-клан», «Борьба негров США за свободу» и т.д. Однако, как самостоятельная тема эта проблема практически не была исследована. Поэтому целью данной дипломной работы является исследование основных концепций апологии рабства на Юге США в первой половине XIX века. В свете поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

- дать анализ теорий расизма на Юге США в первой половине XIX века

- выявить основные истоки каждой концепции

- проследить эволюцию в обосновании рабовладельческой теории

- с помощью фактического материала сопоставить концепции апологетов расизма с реальным положением афро-американцев.

Для раскрытия поставленных целей и задач были использованы следующие группы источников: теоретические труды апологетов рабовладения, законодательные акты, мемуары и воспоминания, исследовательские работы историков первой половины XIX века.

Наиболее важные для данного исследования документы - теоретические труды апологетов рабовладения на Юге США.[2] В этих работах авторы излагают свои теории и взгляды на жизнь в американском обществе.

Исследование законодательных актов[3] позволяет оценить отношение к афро-американцам со стороны властей и их официальное положение в обществе.

Особого внимания заслуживают мемуарные источники[4]. Большей частью, это воспоминания бывших рабов. Эти источники важны, поскольку кроме описания непосредственно жизни в рабстве, в них отражены и те идеологические теории, которые господствовали в то время.

В данной дипломной работе были использованы исследования Алексиса де
Токвиля[5] и Гепворта Диксона[6], которые занимались изучением проблем современной им истории Америки и, в частности, вопросом рабства. В книгах этих авторов отражены политические и социальные отношения белого и цветного населения.

Историография

Проблема рабства в Северной Америке стала интересовать историков уже со второй половины XIX века. Именно в это время выходит в свет книга Дж. К.
Ингрэм «История рабства с древнейших до новых времен»[7], одна из глав которой посвящена этой теме. Характерно нейтральное отношение автора к данной проблеме.

Однако существовали и противоположные взгляды на этот вопрос. У.
Филлипс издал два тома «Истории в документах», содержащих материалы местных архивов, архивов плантаций, прессы рабовладельческого Юга, а несколькими годами позже – книгу «Жизнь и труд на Старом Юге».[8] Автор крайне положительно оценивает рабовладельческую систему Юга, она видится ему как
«патриархальная идиллия».

Таких же взглядов на рабство придерживаются и некоторые другие историки: У.Е. Додд в книге «Королевство хлопка», К. Итон в «Развитии цивилизации на Юге. 1790-1860», А. Конрад и Дж. Мейер в совместной работе
«Экономика рабства», Ю. Дженовезе в сочинении «Политическая экономия рабства».[9]

Сходные мысли мы видим и в книге Фогела и Энгермана «Время на кресте»[10]. Авторы с помощью методов клиометрии доказывали, что жизнь на
Юге США была гораздо лучше, чем на Севере, и, как следствие, рабовладельческая система лучше капиталистической.

Параллельно развивается и другая точка зрения: рабство рассматривается как крайне негативный аспект в истории американского общества. К историкам этого толка мы должны отнести в первую очередь Г. Аптекера[11], Р.
Вивера[12], И. Бёрлин[13] и П. Колчина[14]. В своих работах эти авторы обращаются к истории афро-американского народа в Северной Америке, используют большое количество фактического материала. Питер Колчин в своем исследовании отчасти затрагивает и теории апологетов рабовладения.

Тема рабства в Северной Америке стала довольно популярна в последние десятилетия. В Интернете появилось довольно большое количество сайтов по этой теме[15].

Однако исследований, посвященных непосредственно апологетам рабства практически нет. Проблема рабства и апологии рабовладения традиционно упоминается в трудах посвященных истории гражданской войны в США. Краткие сведения о некоторых идеологах расизма можно встретить в книгах Д. У.
Блайта[16] и Р. Дж. Хаммела[17].

Ценнейшим трудом для разработки заданной данным исследование темы является трехтомник В.Л. Паррингтона «Основные течения американской мысли»[18], где рассмотрены политические взгляды и рабовладельческие концепции Дж. Кэлхуна и У. Симмса.

В России история США принадлежала к одной из наиболее фальсифицированных тем в советской литературе. На протяжении десятилетий наши американисты создавали образ врага.[19] Круг тем был крайне ограничен и, как правило, навязываем сверху.

Российские авторы[20] рассматривали угнетение афро-американцев, начиная с колониального периода и до современности. В книгах этих историков много информации о жизненных условиях негров, поданной в публицистическом стиле.

Но большее внимание советские исследователи уделяли борьбе рабов за свободу. Здесь следует отметить работы М.Н. Захаровой[21], Р.Ф.
Иванова[22], Д.О. Заславского[23], П.Б. Уманского[24]. Эти авторы рассматривают в своих работах и некоторые концепции апологетов рабовладельческого Юга, иллюстрируя приводимые ими факты жестокости по отношению к афро-американцам.

С 80-х годов в отечественной американистике начинают разрабатывать новые темы. К. Лайтфут выпускает книгу «Права человека по-американски»[25], одним из аспектов которой является рассмотрение положения цветного населения Северной Америки.

А.А. Кислова обращается к религиозной истории США. В своей книге
«Религия и церковь в общественно-политической жизни США»[26] она затрагивает такую проблему, как влияние церкви на формирование идеологии рабовладельческого общества.

В книге «Американская нация: национальное самосознание и культура»[27]
К.С. Гаджиев рассматривает влияние рабства на менталитет американцев.

И.М. Супоницкая[28] подходит к этому вопросу с экономических позиций.
Она исследует проблему рабства и взаимоотношений «хозяин - раб» с точки зрения экономической целесообразности.

В это же время ученых начинают интересовать концепции апологетов расизма на Юге США. Исследованием деятельности Джона К. Кэлхуна занимались
Г.А. Дубовицкий и И.В. Шатунов.[29] Данные авторы больше внимания уделяли политической карьере Кэлхуна. Однако и в данной работе есть ряд фактов, касающихся теоретических изысканий этого апологета рабовладельческого Юга.

Теории таких исторических деятелей как Дж. К. Кэлхун и Дж. Фицхью затрагивает в своей веб-статье Т.В. Алентьева[30]. Она рассматривает данную проблему в рамках вопроса «сецессия Юга как отражение менталитета южан».

В.В. Согрин[31] издает ряд работ, посвященных теме апологии расизма на
Юге США. В своих исследованиях он дает довольно обширный обзор авторов рабовладельческих теорий первой половины XIX века, привлекает большое количество цитат из различных источников.

В.М. Кричевский[32], в отличие от В.В. Согрина, подходит к этому вопросу с критической точки зрения. Он как бы вступает в полемику с авторами рабовладельческих концепций и пытается опровергнуть приводимые ими доказательства и факты.

Т.о. мы видим, что тема «Апология рабовладения на Юге США в первой половине XIX века» еще только начинает разрабатываться. А, следовательно, перед американистами открываются широкие возможности в изучении данного аспекта истории Соединенных Штатов Америки.

Глава 1. Джон Кэдвелл Кэлхун и его роль в формировании рабовладельческой идеологии южных штатов.

Известный американский историк В.Л. Паррингтон считал Кэлхуна
"поистине незаурядным мыслителем", более того, самым сильным политическим умом своей эпохи, безусловно превосходившим интеллектуальными способностями оппонентов из северо-восточных штатов.[33] Другой авторитет современной американской историографии, Р. Хофстедтер, пошел еще дальше, назвав Кэлхуна
"Марксом правящего класса"[34]. Этим броским, но, правда, сверх всякой меры искусственным сравнением он хотел подчеркнуть как глубину проникновения
Кэлхуна в противоречия капиталистического общества, так и его провидческие способности.

Джон Кэдвелл Кэлхун является ярчайшим представителем в ряду создателей идеологии рабовладельческого Юга США первой половины XIX века. Он – практически единственный теоретик расизма, упоминаемый в работах русских и западных американистов, изучавших рассматриваемый период в истории США.

В зарубежной историографии наиболее полное исследование жизни и творчества Дж. Кэлхуна мы встречаем в книге В.Л. Паррингтона «Основные течения американской мысли»[35]. Он рассматривает политический путь данного исторического деятеля, а также его идеологические изыскания, широко используя выдержки речей Дж. Кэлхуна.

В большей же мере имя этого идеолога встречается в работах посвященных ситуации в Америке перед гражданской войной.[36]

Наиболее полное исследование деятельности и идеологических концепций
Джона К. Кэлхуна в российской американистике представлено в работах В.В.
Согрина.[37] В своих трудах автор использует большое количество источников.
Его статья в журнале «Новая и Новейшая история», а также глава его книги, посвященная изучаемому в данной работе предмету, включают в себя большое количество цитат, представленных в рамках анализа и интерпретации жизни и творчества этого американского идеолога.

В.М. Кричевский подошел к данному вопросу с позиции критики идеологии американского рабовладения.[38] Автор приводит довольно много цитат из работ Джона Кэдвелла Кэлхуна. Кричевский не просто критикует идеологию этого исторического деятеля, но и старается опровергнуть большую часть фактов, приводимых американским теоретиком.

Исследованием деятельности Джона К. Кэлхуна также занимались Г.А.
Дубовицкий и И.В. Шатунов.[39] Данные авторы больше внимания уделяли политической карьере Кэлхуна. Однако и в данной работе есть ряд фактов, касающихся теоретических изысканий этого апологета рабовладельческого Юга.

Теории Кэлхуна затрагивает в своей веб-статье и Т.В. Алентьева.[40]
Она рассматривает данный вопрос в рамках вопроса о сецессии Юга и влияния различных факторов на менталитет южан.

В работах других американистов имя Кэлхуна встречается крайне редко, без упоминания его концепций.[41]

1. Политическое кредо Джона Кэдвелла Кэлхуна: антагонизм Севера и Юга

Джон Кэлхун не был кабинетным ученым, изнуряющим себя философскими размышлениями в тени кабинета. На протяжении всей своей сознательной жизни он был профессиональным политиком и добился немалых успехов: в 1810 г. в возрасте 28 лет Кэлхун избирается членом конгресса США, с 1817 по 1825 г. занимает пост военного министра, с 1825 по 1832 г. - вице-президент США, с
1832 по 1834 г. - сенатор, с 1844 по 1845 г. государственный секретарь, с
1845 по 1850 г., вплоть до своей смерти, вновь сенатор. Политике он отдавался без остатка, крайне редко наведывался в родовое поместье, полностью передоверив семейные дела, включая воспитание троих детей, жене.

Только в конце жизни Кэлхун смог найти время для теоретических трактатов, главный из которых – «Рассуждения о конституции и управлении
Соединенными Штатами» - был опубликован уже после его смерти. Основные политические идеи были высказаны им в пространных выступлениях в американском конгрессе, а также во всевозможных резолюциях, меморандумах, апелляциях. На слушателей неизменное впечатление производили пуританское неистовство и фанатичная целеустремленность этого южанина: выбрав для своего выступления две-три идеи, он методично и в то же время страстно развивал их до конца, используя разнообразную аргументацию и стремясь максимально нейтрализовать возможные контрдоводы оппонентов. При этом оратор из Южной Каролины, начисто лишенный чувства юмора, преподносил каждую из поднятых им проблем как вопрос жизни или смерти и нагонял порядком страху на конгрессменов. Многие и многие южные политики воспринимали его суждения и пророчества в качестве абсолютной истины.[42]

Но одних харизматических качеств, безусловно, имевшихся у Кэлхуна, было недостаточно, чтобы сплачивать и увлекать за собой южных политиков.
Для этого нужна была соответствующая программа и идеи, которые к тому же должны были точно прийтись ко времени. Они возникли у Кэлхуна далеко не сразу, а обрели законченный вид и, главное, были восприняты как откровение южанами только в конце 1820-х годов.

Прагматизм его идей немало способствовал политической карьере Кэлхуна, но не мог превратить его в пророка рабовладельческого Юга. Чтобы стать им, нужно было высказать совсем иное кредо. И Кэлхун очень четко и жестко выразил его в 1828 г. в меморандуме "Позиция Южной Каролины", означавшем переворот в его взглядах. Здесь он «впервые чутко уловил, что рабовладельческие штаты достигли той экономической и политической зрелости, когда могли уже не идти на компромиссы с северо-восточными "братьями", но способны были твердо продиктовать свою волю»[43].

Вопрос, вынесенный Кэлхуном во главу угла отношений Севера и Юга - ввозные пошлины, - на первых порах полностью поглотил внимание соперничавших сторон. Ввозные пошлины, введенные американским конгрессом в
1828 г. на целую серию промышленных товаров, откровенно брали под защиту интересы капиталистического Северо-Востока и ущемляли аграрные южные штаты.
За этим конфликтом Кэлхун рассмотрел фундаментальное различие социально- экономических интересов Севера и Юга и пророчески провозгласил возможность его трагического развития в случае, если не будут приняты соответствующие меры. [44]

Самым надежным способом защиты своей концепции Кэлхун счел обоснование ее неразрывной связи с заветами отцов американской демократии, в первую очередь Томаса Джефферсона. Выступая, он все активнее совершал пространные экскурсы в американскую историю, рассматривал ее сквозь призму борьбы демократической идеологии Джефферсона и антидемократической - Гамильтона.
Эта борьба, утверждал он, впервые разгорелась на конституционном конвенте
1787 г. и, пройдя через сложные перипетии, завершилась блестящей победой
Джефферсона на президентских выборах 1800 г., которые Кэлхун называл не иначе как "революцией".[45] Самым замечательным в деятельности Джефферсона
Кэлхун считал самоотверженную борьбу за права и свободы "меньшинств", аграрные интересы и суверенитет штатов. Кентуккские резолюции Джефферсона
1798 г., обосновывавшие права штатов, объявлялись им подлинным манифестом американской свободы и демократии. Одновременно Кэлхун клеймил Гамильтона и федералистов, их последователей во главе с Клеем, обрушивших на Америку пороки капиталистического развития. [46]

Было ли в действительности что-то общее между взглядами Джефферсона и
Кэлхуна? С формальной точки зрения, сходство их концепций прав штатов несомненно. Но как во времена Джефферсона, так и во времена Кэлхуна концепция прав штатов являлась только способом защиты определенных фундаментальных социально-политических принципов и интересов. И вот тут-то между Джефферсоном и Кэлхуном обнаруживается дистанция огромного размера.
Ведь Джефферсон подготовил в 1798 г. кентуккские резолюции, обосновывавшие право штатов на отмену федеральных законов, в связи с принятием правительством Адамса антидемократических законов об "иностранцах" и
"мятеже". Кэлхун же защищал суверенитет штатов, имея в виду отстоять социально-экономические интересы набравшей силу консервативной рабовладельческой системы. Кэлхун закладывал совершенно иную идеологическую традицию: защиты консервативных целей посредством демократических идей и призывов.[47]

В 1830 г. он впервые открыто указал на истинную причину антагонизма
Юга и Севера: «закон о тарифах, отметил Кэлхун, есть только частное проявление этого антагонизма, а его истоком является рабовладение, которое после своего возникновения и утверждения в южных штатах придало их экономике и социальным отношениям совершенно особый, радикально разошедшийся с устремлениями и идеалами Севера характер.»[48] Даже сегодня в этом суждении поражает прозорливость Кэлхуна: он выступил как жесткий реалист, точно и бескомпромиссно указавший на подлинную, фундаментальную основу противоречия капиталистического Севера и рабовладельческого Юга и возвысившийся в этом вопросе над большинством своих современников и поколениями американских консервативных и либеральных историков.[49]

Следует заметить, что известный французский историк и государственный деятель Алексис де Токвиль в своей книге «Демократия в Америке» сделал сходные выводы о причинах разногласий Севера и Юга, опираясь на разницу в менталитете. Сравнивая поведение и жизненные устремления жителей разных частей страны, Токвиль в частности подметил: «На правом берегу главной целью белых, живущих плодами своих трудов, стало материальное благосостояние. Родные края дают им широчайший простор для применения способностей, их энергия всегда находит себе цель, а их страсть к обогащению выходит за пределы обычного человеческого корыстолюбия…
Американцы, живущие на левом берегу Огайо, равно презирают как работу, так и всякое дело, для успеха которого она необходима. Они живут в праздности и достатке и обладают вкусами ничего не делающих людей. Деньги не имеют для них большой цены, они не столько стремятся к богатству, сколько к веселью и удовольствию и тратят на них энергию, которой их соседи находят другое применение. Они страстно любят охоту и войну, умеют обращаться с оружием, им нравятся физические упражнения, требующие большой силы

и ловкости. С юных лет они привыкли рисковать своей жизнью в поединках. Так рабство не просто мешает белым обогащаться, оно лишает их самого стремления к этому.»[50]

Причины столь разного менталитета во многом кроются в культурно- исторических различиях основания английских колоний в Северной Америке. Как отмечали многие историки, южные колонии основывались, главным образом английскими дворянами – «стюартовскими кавалерами» - приезжавшими поправить свои денежные дела. Большинство из них были приверженцами англиканской церкви или даже католиками: один из ярких примеров - колония Мэриленд.
Значительное влияние на формирование менталитета южного общества оказало также французское и испанское дворянство, чьи страны активно участвовали в колонизации этого региона. Колонизация Юга была скорее не религиозной, а коммерческой, деловой. Колонисты приезжали сюда не строить новый мир, создавать "Град на холме", как пуритане. Их интересовали деньги, прибыль, а не свобода религиозных взглядов. Они вовсе не стремились к изоляции от
Европы, а были заинтересованы в теснейшем торговом общении с Англией.
Свидетельством коммерческой ориентации было возделывание товарных культур - индиго, риса, табака, позднее хлопка, предназначенных на европейские рынки.
В то время как Новая Англия стремилась к хозяйственному самообеспечению, Юг с самого начала строился на специализации в экспортных культурах. Его общество складывалось как сугубо аграрное, сельское.

1.2 Борьба за дело Юга

Но Кэлхун не ограничился анализом причин антагонизма Севера и Юга. В
30-40-е годы лейтмотивом печатных и устных выступлений Кэлхуна становится защита рабства. Его работы неизменно острополемичны, направлены в первую очередь против аболиционистов.[51]

«Рабовладение, указывал Кэлхун, является первоосновой экономического развития и благополучия Юга, его социальных отношений и политической организации, отмени его - и тут же случится апокалипсис, рухнет целый мир.
Поэтому агитация в пользу ликвидации рабства безрассудна: плохо оно или хорошо, рабовладение должно быть сохранено.»[52]

Со второй половины 30-х годов Кэлхун внес в защиту рабства новый мотив, доказывая, что рабство не просто первооснова южного общества, оно является истинным благодеянием как для хозяев, так и для рабов. Он клеймил аболиционистов, совершенно извративших, по его словам, картину жизни рабов.
Только рабство, доказывал он, превратило черных варваров в человеческие существа: «сравните американских негров с африканскими и вы увидите, что первые неизмеримо превосходят вторых и морально, и интеллектуально, и физически. А причиной тому является патриархальный характер американского рабовладения, при котором белые хозяева и черные рабы составляют единую дружную семью, при этом белая раса выполняет роль мудрых отцов и учителей, поднимающих своих черных детей и учеников до цивилизованного уровня.»[53]

В этой фразе очень четко проявляется довольно популярная в Америке и
Европе теория цивилизаторской миссии рабовладельцев. Главная мысль этой концепции: рабство не только единственно возможное, но и необходимое для негров состояние, так как на плантациях рабы приобщаются к западной цивилизации. «Африка – дикий континент. Мы, европейцы, создали всемирную цивилизацию, построили города, мосты, корабли, университеты, а дикари- негры, как и тысячи лет назад, плясали голыми вокруг своих тамтамов. Дикарь неизбежно превращается в раба цивилизованного человека, ибо ни на что иное дикарь не годен. И рабство – благо для негра. Только поступив в услужение к белому человеку, негр приобщается к цивилизации».[54]

После того, как рабство стало объектом защиты, представители Юга перешли от извинений к дифирамбам. «Многие на Юге когда-то верили, что оно
( рабство ( является моральным и политическим злом. Это безумное заблуждение ушло в прошлое. Теперь мы видим рабство в истинном свете и считаем его самой надежной и устойчивой основой свободных институтов в мире.»[55]

Вначале Кэлхун безоговорочно признавал правомерность рабовладельческой системы, но затем он подверг ее критическому разбору в свете своей теории греческой демократии. Он противопоставил ей систему наемного труда, существовавшую на Севере, и пришел к выводу, что последняя гораздо более жестока и бесчеловечна, чем первая. Он был убежден, что до сих пор Юг совершал ошибку, принося извинения за специфический для него институт и уповая на его естественное отмирание. В этом вопросе предки южан оказались, по его мнению, не правы. «У нас исключена всякая вероятность того, что может иметь место конфликт между трудом и капиталом, конфликт, столь затрудняющий установление и сохранение свободных институтов во всех богатых и цивилизованных странах, не имеющих институтов, подобных нашим. Южные штаты на деле представляют собой совокупность общин, а не отдельных людей.
Каждая плантация образует небольшую общину, возглавляемую хозяином, сочетающим в себе объединенные интересы капитала и труда, общим представителем которых он является. Объединение этих небольших общин составляет целый штат, где их деятельность, труд и капитал в равной степени представлены и находятся в полной гармонии.»[56]

Ни один южанин не верил в то, что рабовладение находится на пути к естественному отмиранию. Оно день ото дня получало все большее распространение, и этому не следовало мешать. Надежды южной цивилизации, утверждал Кэлхун, тесно связаны с этим процессом.[57] По мнению Кэлхуна нужно было заставить Север признать рабовладение благотворным общественным институтом, необходимым для свободной и развитой демократии, единственным способом избавления от ожесточенных столкновений между наемным трудом и капиталом, которые в промышленных штатах уже ставили под угрозу прочность американских общественных институтов. «Оно делает этот район уравновешивающим фактором всей системы, могучей охранительной силой необдуманных конфликтов.… Таковы институты, уничтожить которые стараются изо всех сил эти заблудшие безумцы и которые мы призваны защитить во имя самых высочайших и торжественных обязательств, налагаемых на нас званием человека и патриота».[58]

Вслед за этим Кэлхун переходил в контратаку на буржуазный строй и доказывал, что южная рабовладельческая цивилизация стоит неизмеримо выше северной капиталистической и что именно первая воплощает добро, а вторая - зло. В ходе этой контратаки Кэлхун как раз и развивал такую критику капитализма, которая дала повод Р. Хофстедтеру и другим американским историкам назвать его "Марксом правящего класса". Человеческая история, рассуждал Кэлхун, еще не знала обществ, где бы не было разделения на классы и где бы один класс не существовал за счет другого. Но наихудшей, самой изощренной и жестокой среди всех является капиталистическая эксплуатация: тенденция развития любого капиталистического общества, в том числе и северных американских штатов, заключалась в постоянном увеличении пропасти между работодателями и рабочими, росте богатства первых и нищеты вторых.
Финалом этого антагонизма могла быть только кровавая гражданская война, победу в которой, пророчил Кэлхун, должен одержать пролетариат, много превосходящий численностью буржуазию.[59]

Утверждать, что люди созданы свободными и равными, значило, с его точки зрения, вступать в противоречие со всеми фактами биологического и социального порядка. Истинному демократу поэтому прежде всего необходимо заново исследовать природу демократии и отбросить все ложные посылки и пагубные выводы, которые принесли ей неисчислимый вред. Кэлхун подчеркивал, что «греки лучше, чем люди нового времени, понимали истинную сущность демократии. Демократия предполагает сотрудничество равных. Ее единственным разумным основанием служит добрая воля, а функционировать она может лишь посредством компромисса.»[60] Из этого следует, что в обществе, состоящем из высших и низших, способных и слабых, достойных и недостойных – а любое исторически складывавшееся общество состоит из подобных элементов – всеобщая демократия неосуществима. Бесчисленной массе социально неприспособленных людей уготован один из двух возможных уделов: «либо их будет эксплуатировать способное меньшинство, прикрываясь ширмой якобы свободного труда, либо они попадут под опеку общества и будут находиться под покровительством свободных граждан. Иными словами, они неизбежно должны стать либо наемными, либо крепостными рабами и в любом из этих случаев не смогут пользоваться правами свободных граждан государства. Демократия возможна лишь в обществе, признающем неравенство законом природы, где добродетельные и способные граждане вступают в добровольное товарищество ради общего блага и в интересах всего общества берут на себя попечение о неприспособленных».[61]

Беспощадный анализ противоречий капитализма, данный Кэлхуном, преследовал две цели: во-первых, доказать, что черные рабы живут в гораздо лучших условиях, нежели наемные белые рабочие, а рабовладельцы являются более гуманными эксплуататорами, чем капиталисты; во-вторых, внушить северо- восточной буржуазии, что она должна направить свою энергию не на разжигание конфликта с рабовладельцами, а, напротив, на объединение усилий с ними перед лицом гораздо более опасного соперника - белого пролетариата.

С этими же идеями связана и разработанная Кэлхуном концепция свободы: «…предполагать, будто все люди имеют равное право на свободу, значит совершать большую и опасную ошибку. Свобода – награда, которую следует заслужить, а не благословение свыше, безвозмездно посылаемое всем без различий, награда, предназначенная для людей умных, преданных своей стране, добродетельных и достойных, а не благо, даруемое людям, слишком невежественным, опустившимся и порочным, чтобы быть способными оценить его по достоинству и насладиться им».[62]

Здесь мы снова видим отголоски цивилизаторской миссии. «Достойные» белые должны обладать свободой, чтобы облагодетельствовать «невежественных и порочных» негров. «Такое распределение очевидно следствие установившегося закона. И всякая попытка нарушить или ниспровергнуть его, подняв людей на более высокую ступень свободы, выше того уровня, на который им предназначено подняться, должна неизбежно оказаться бесплодной и окончиться неудачей…»[63]

Превознося положительные стороны порабощения афро-американцев, Кэлхун не забывает и про анализ капиталистической системы Севера. «Существует и другое заблуждение, не менее серьезное и опасное, обычно связанное с тем, которое только что было рассмотрено. Я имею в виду мнение, что свобода и равенство настолько тесно связаны между собой, что свобода не может быть полной без полного равенства.».[64] Кэлхун допускает связь между связь между свободой и равенством, однако, в его понимании неизбежным следствием свободы является «неравенство общественного положения». И именно неравенство он считает необходимым условием прогресса. «Несомненно, именно это неравенство общественного положения верхов и низов служит в процессе развития общества весьма сильным стимулом, побуждая первых сохранять свое положение, а вторых стремиться пробиться вверх, в ряды первых. А это дает величайший толчок прогрессу. Попытка насильственно столкнуть верхи вниз или поставить низы в один ряд с верхами путем вмешательства со стороны государства приведет к ликвидации этого стимула и тем самым фактически приостановит прогресс.»[65]

Ни равенство, ни свобода, в свете теории Джона Кэлхуна, не являются всеобщими. И в том и в другом случае существует определенная градация.
Сравнивая теорию равенства с концепцией свободы, можно сделать вывод, что для афро-американцев не было места даже в позиции «неравенства общественного положения». Ни Кэлхун, ни другие апологеты рабовладельческой теории не были заинтересованы в стремлении чернокожих обладать правами, а тем более возможностью «пробиться вверх, в ряды первых».

Призыв Кэлхуна к капиталистическому классу не имел существенного практического эффекта. Антагонизм между северо-восточным капитализмом и южным рабовладением имел в США гораздо более острый и осязаемый характер, нежели противоречие между трудом и капиталом. Реальным в тех условиях был союз буржуазии и рабочего класса против рабовладельцев, а не альянс капиталистов и плантаторов против белого пролетариата и черных рабов. Все более сознавая это обстоятельство, Кэлхун с годами усиливал жесткую, переросшую в конечном итоге в озлобление, критику капитализма. Перспектива сохранения федерального союза представлялась ему в мрачном свете. В 1845 г. на съезде представителей южных штатов в Мемфисе он призывал к развитию на рабовладельческом Юге промышленности, торговли, банков, к строительству дорог и каналов, имея в виду возможность самостоятельного государственного существования Юга и выхода его из США.[66]

В конце жизни Кэлхун решился на публичное отречение от идей
Джефферсона и осуждение всех основополагающих принципов Декларации независимости, и в первую очередь теории естественных и равных неотчуждаемых прав людей.

Джон Кэдвелл Кэлхун был незаурядным теоретиком расистской идеологии.
Его идеи легли в основу большинства теорий оправдания порабощения негроидной расы в Америке.

Кэлхун разработал теорию, которая не просто защищала рабовладельческий строй, а давала южанам возможность гордиться им. Этот идеолог сравнил политические системы Севера и Юга, доказав экономическое и социальное превосходство последней.

Идеализируя греческую демократию, Кэлхун попытался перенести ее принципы на рабовладельческую систему Юга. Он сделал вывод о невозможности всеобщего равенства и всеобщей свободы.

Разработав теорию «достойных и недостойных», Джон К. Кэлхун открыл широкие возможности для будущих апологетов расизма и дискриминации.

Глава 2. Взгляды Джорджа Фицхью

Джорджу Фицхью, в отличие от своего предшественника, было уделено гораздо меньше внимания со стороны историков. Краткое упоминание о нем мы встречаем в статье Т.В. Алентьевой.[67] Она обращается к его творчеству, исследуя менталитет южан в предвоенный период. Но в данной монографии нет ни ссылок на работы Фицхью, ни анализа его идеологии.

Более подробно данный теоретик рассмотрен в работе В.М.
Кричевского.[68] Здесь, как и в главе, посвященной Дж. Кэлхуну, историк стоит н

Вернуться