Муниципальное общеобразовательное учреждение
«Средняя общеобразовательная школа № 12».
Работу выполнила:
Ученица 11 «А» класса
Лебедянцева Дарья
Владимировна
Научный руководитель
Круглякова Татьяна
Анатольевна.
г. Дзержинск
2004 год
| |
Содержание.
1. Введение…………… …………………………………………………………… 3 стр.
Что значит термин-символ «возрождение» для России.
Основная часть:
2. Десять лет в исторической перспективе……………………………. 5 стр.
3. Духовные искания……………………………………………………………7 стр.
4. Цели и средства……………………………………………………………. 8 стр.
5. Узловые проблемы…………………………………………………………11 стр.
6. Ключевые проблемы……………………………………………………… 17стр.
7. Государство…………………………………………………………………18 стр.
8. Заключение…………………………………………………………………21 стр.
Не Россия вышла из истории, а история заблудилась в тупиках и иссякла.
Список литературы…………………………………………………………25 стр.
«Прошлое России удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение».
А.Х.Бенкендорф
1. Введение.
Что значит термин-символ «возрождение» для России.
Каждое крупное эпохальное изменение прочно связывается с презентирующим его знаком или символом. Под этим знаком оно прочно входит в историю общества. Начиная с середины 80-х годов ХХ в. в политических и интеллектуальных сферах России усиленно ищется термин-символ для обозначения разворачивающегося процесса ломки социальных структур. Таковых было несколько. О термине «перестройка» говорилось слишком много, чтобы воспроизводить сейчас связанные с ним идеологические аспекты. Обращает на себя внимание другой термин — «возрождение».
Оставив в стороне политические нюансы темы, обратим внимание на одно
простое обстоятельство. «Возрождение означает восстановление, пусть и в
преображенном виде, определенной системы ценностей, восстановление
культурных общественных и иных форм жизни общества, придание
жизнедеятельной способности тем или иным институтам, разрушенным или
упраздненным в ходе исторических метаморфоз XX в»[1]. Целью развития
провозглашаются некоторые этапы или состояния общества, хронологически
оставленные им в прошлом, но по отношению, к которым действительное
состояние оценивается как регресс. В их выборе как ориентире и заключается
основная проблема. Что должно быть возрождено? Если имеют в виду прежние
политические формы жизни, то какие из них и на какой стадии их эволюции?
Если имеют в виду так называемые исконные формы организации общественной
жизни и социального сплочения, якобы адекватные национальной психологии и
культурно-исторической традиции России, то попадают в не менее
неопределенную ситуацию, когда пытаются их выявить. Сомнения такого рода
можно было бы продолжить и охватить ими аргументы всех «возрожденческих»
программ.
«То, что происходило с нашим обществом и культурой на протяжении уже трех
четвертей XX столетия — последние десять лет реформационных конвульсий лишь
фаза этой тотальной деструкции, — столь значительно и глубинно, что ныне мы
не в состоянии даже приблизительно выразить и определить эту
трансформацию»[2]. Мы — ее участники, и наши попытки интеллектуальной и
психологической рефлексии — это всего лишь специфический тип тропизма, т.е.
примитивнейшего реагирования, при котором всякого рода научные исследования
неизбежно становятся более или менее приемлемыми фикциями. Возможно, то,
что происходит в России, не соответствует основному известному смыслу,
вкладываемому в понятие кризиса. Мы еще не создали научный язык, пригодный
для объяснения всего того, чему мы являемся свидетелями. А, следовательно,
мы бесконечно далеки даже от аналитической фазы исследования и понимания
происходящего, хотя уже «разрабатываем» стратегии выхода из кризиса и
«возрождения».
Итак, Россия еще раз вступает в полосу модернизации. Насколько сегодня она будет успешной – определит и ее дальнейшую судьбу. С одной стороны, в нашей стране за последние десять лет образовались некоторые необходимые, но все же недостаточные для успеха условия. С другой стороны, ресурсы для модернизации значительно уменьшились по сравнению с 1985 годом.
Существенно отметить два момента. Первый момент заключается в том, что «в модернизационных проектах для России даже ее горячими патриотами всегда принимались модели или образцы, сформировавшиеся вне ее культурных пределов, традиций, опыта и культурных ценностей, следовательно, предусматривалась та или иная процедура навязывания, насильственного воздействия»[3]. Не потому ли успех реформ такого рода напрямую зависел от воли и эффективности центральной власти, рискнувшей проводить их. Второй момент заключается в том, что обычно от России и ее общества требовалось признание неэффективности, тупиковости, бесперспективности ее внутренних естественно сложившихся тенденций жизни и развития, следовательно, и необходимость их ликвидации.
«Свой шанс модернизации страны, существовавший благодаря нефтедолларам, мы «проели» в 60-70 годах – расплатой стал кризис советской экономики, упустили в 1985-1991 годах, потопив в дебатах о сроках и методах реформирования – в результате чего получили распад СССР, значительный спад производства и уровня жизни населения»[4]. В случае неудачной модернизации сегодня – Россия в результате станет второразрядной страной, а возможно превратится в несколько стран, имеющих в своем названии слово «Российская».
Лидеры мировой экономики уже несколько десятилетий решают проблемы постиндустриального развития. А Россия всё ещё продолжает барахтаться в тисках системного кризиса, поразившего её задолго до завершения индустриализации. Время, отпущенное историей для выхода на магистраль, ведущую к сокращению разрыва с экономическим авангардом, сжимается, как шагреневая кожа. Ещё каких-нибудь 3-4 года и, кажется, можно будет с этой мечтой расстаться. Последние надежды на вожделенное обновление связаны с нынешней властью. Но чтобы эти надежды сбылись, необходимо направить развитие страны в естественное русло, обусловленное реальными потребностями общества. Конкретизировать задачи, определиться с их иерархией, набраться терпения и, не теряя осмотрительности, настойчиво двигаться к намеченной цели. Только так можно реализовать мечту о достойной жизни и светлом будущем.
2000 год ознаменовался первой в истории новой России попыткой
определиться с перспективами развития. «По указанию президента разработана
стратегия на десять лет, которая уже трансформируется в конкретную
программу действий. Важнейшие задачи развития страны на краткосрочную
перспективу сформулированы в Послании президента Федеральному собранию.
Государство, наконец-то, признало свою ответственность за положение дел в
России»[5]. Важно и то, что экономическая и социальная политика, какие бы
вопросы она не вызвала, обретает необходимый стержень, на основе и вокруг
которого должна разворачиваться деятельность всех ветвей и уровней
государственной власти.
2. Десять лет в исторической перспективе.
По историческим меркам десять лет- срок небольшой. Радикально изменить социально-экономическую ситуацию в стране за столь короткое время невозможно. Для решения столь масштабной ситуации потребуется несколько десятилетий. Но первое из этих десятилетий, безусловно, имеет ключевое значение. От того, как оно сложится, зависит будущее страны. За это время можно оздоровить социально-экономическую и политическую ситуацию и заложить фундамент лучшего будущего.
Достаточно продуктивно использовать эти годы можно, лишь расставшись с иллюзиями, гревшими наши души в период строительства «развитого социализма», и с псевдоидеями, навеянными рыночной эйфорией. Необходимо понять, что ключ к процветанию находится вовсе не там, где мы его до сих пор искали. «Главное - избежать очередной ошибки при выборе стратегической цели развития и путей продвижения к ней. Уяснить, что может обеспечить его бесперебойность. Навести в стране элементарный порядок. Создать эффективный хозяйственный механизм. Сформировать дееспособные экономические, политические и административные структуры, гарантирующие исправную работу этого механизма»[6].
Настоятельная потребность в тщательной предварительной проработке всех этих вопросов обусловлена нынешним крайне бедственным положением страны. Но это не говорит о том, что у нас уже не осталось шансов на достойное место в мире. Небольшой и, судя по всему, последний шанс пока сохраняется. Но если вновь упустить время, то и этот шанс будет безвозвратно утерян.
«Чтобы не допустить новой фатальной ошибки, все правительственные
наработки следует вынести на суд широкий, прежде всего научной,
общественности для возможной их корректировки. Пренебрежение общественным
мнением, умолчания разного рода хитрости, как и «традиционная» пропаганда,
в корне противопоказаны»[7]. Слишком уж много подобного рода явлений было
на нашем веку. Нужен открытый и честный диалог с обществом, чтобы помочь
всем его слоям приобщиться к ценностям и особенностям рыночной демократии,
осознать необходимость изменения прежних порядков и традиций, правил,
породивших и отражающих эти порядки. Продолжение манипуляций сознанием
людей может лишь окончательно подорвать доверие к институту государства.
А без доверия никакие реформы шансов на успех не имеют.
Ни к одному обществу не проявлялось такое недоверие к возможностям его
естественного развития, как это делается в отношении России со стороны
отечественного либерализма. Таким образом, за возможные выгоды общество
всегда должно было приносить болезненную жертву своим настоящим и прошлым.
Неуспех преобразований обычно объяснялся тем, что само общество оказывалось
в чем-то недостойным образца, либо бесперспективным в смысле наличия
внутренних потенций к модернизационному вызову и тем самым обреченным на
позицию мирового аутсайдера и маргинала.
3. Духовные искания.
Духовная жизнь российского общества отмечена, помимо прочих не очень привлекательных черт, несомненной тягой к мистическим темам. Ее сила и широта распространения внушают серьезную озабоченность. На разные лады слышатся приглашения задуматься о вечном, процветает визионерство и профетический экстаз, причем там, где ставятся вполне житейские вопросы, требующие минимума здравого смысла, практической серьезности и вполне обычных способов решения. Потеряна вера в разум и надежды на него.
Мистифицирующий туман обволок сознание российского общества и парализует
нормальную осмысленную деятельность. Оспаривать этот вывод можно, но нельзя
не видеть и его оправданность. Откуда это пошло? Может ли русский человек
вырваться из заколдованного царства фантазий, несуразных мечтаний и надежд,
встать на твердую почву трезвого рассудка, отделаться от выспренности
суждений? Получить ответ на этот вопрос важно, прежде всего, потому, что за
подобной мистикой, как обычно бывает, обнаруживается весьма трезвый
политический расчет. Попробуем высказаться по этому поводу.
Начнем с простого наблюдения. Почти каждому человеку нашего общества,
склонному к размышлению, не нравится время, в котором он живет. «Ему
кажется, что большего беспредела и худшей неспособности, чем ныне, в
российской истории не было. Но этот суровый приговор нынешнему времени не
находит поддержки у наших предшественников, которые, оказывается, имели
похожие суждения на этот счет о своем времени»[8].
Порой складывается впечатление, что мы живем заколдованные
несуразным противоречием между тем, какова реальность, и тем, что мы о ней
знаем и думаем. «К ничтожному и преходящему относимся с крайней
серьезностью, как к чему-то окончательному и решающему, к серьезным вещам —
спустя рукава. Трагически — к тому, что должно делаться просто и
естественно; беззаботно — к священным ценностям и самим основам жизни.
Иллюзии, химеры, надуманные условности воспринимаем как нечто
фундаментальнейшее, а насущную действительность считаем докучливо-тягостной
обузой, от которой стремимся уйти или превратить в не очень серьезную игру.
Таков характер нашей обыденной психологии»[9]. Поэтому-то в нашем понимании
социальных проблем присутствуют странные сдвиги в сторону от нормальных
умозаключений. Мы томимся в ожидании лучших времен, живем надеждами на
грядущие свершения, полагаем, что нежданно сбудутся наши самые
фантастические чаяния, а на деле оказывается, что мы в этих мечтаниях как-
то проглядели свои лучшие дни, они нами уже прожиты и давно остались далеко
позади, не внеся ничего существенного в наше бытие. «Пожалуй, самая
примечательная черта нашей общественной психики сказывается в том, что в
ней одновременно уживаются ностальгия по прошлому с маниакальной верой, что
в будущем все как-то образуется и все обратиться к лучшему, стоит только
подождать»[10]. А прошлое хорошо тем, что оно, кажется нам, бессильно
причинить вред, оно не опасно, и мы можем распорядиться им, не боясь
возмездия. И вот мы его неутомимо переворачиваем, рвем, как попало, кроим и
сшиваем, всякий раз получая свою правду. Но учиться на ней мы не желаем, да
и не можем, потому что уже «изменили историю» под свои сиюминутные нужды.
Прошлое нам нужно лишь как оправдательный вердикт, либо как обвинительный
приговор. Сейчас в ходу острота: наше прошлое непредсказуемо. Мудрецы не
устают поучать нас, что прошлое мстит за вольное и безумное обращение с
ним. Но это нас никак не отрезвляет. Только от действительности, данной нам
здесь и теперь, русский человек ждет каверз и всяческих неприятностей,
поэтому она ему обычно не нравится, порой представляется враждебной. Он ею
тяготится, бежит от нее.
4. Цели и средства.
Как ни заманчив для многих сограждан статус великой державы, цель
развития нельзя свести к достижению такого статуса. Международное величие
Советского Союза фактически опиралось на устрашающую военную мощь. «В
начале 70-х годов выяснилось, что ядерная война неизбежно обернется
вымиранием всего рода человеческого, дальнейшая гонка вооружений потеряла
смысл. Тем более что накопленные к тому времени запасы ядерного оружия
позволяли участникам этой гонки уничтожить друг друга около двухсот (!)
раз. Конец этому безумию был положен лишь после того, как советская
экономика оказалась в предкоматозном состоянии»[11].
Несмотря на статус великой державы, по большинству параметров,
определяющих роль и место страны в мире, Советский Союз ощутимо уступал
всем государствам. И жизнь народа едва ли была достойной, хотя, конечно, и
более устроенной, чем в нынешней России. По ВВП на душу населения СССР даже
в лучшие свои годы оставался в пятом десятке стран. Причин тому много.
«Но главная, очевидно в самом общественно-экономическом устройстве,
возведшим в абсолют монополию власти и собственности, открывшей шлюзы для
произвола, выразившегося, помимо прочего, в пренебрежении объективными
законами развития и реальными потребностями общества, при несомненных
достижениях в развитии здравоохранения, образования и науки»[12].
Переход к многопартийной системе и рыночному хозяйству, казалось,
должен был бы образумить власть имущих. Но этого, увы, не случилось.
Приступая к рыночным реформам, власть опять забыла, что их конечная цель –
в улучшении жизни людей. Что нужно не изводить, а всячески лелеять и холить
их доходы и сбережения, создавать условия для роста народного
благосостояния. Поскольку в основе рынка лежит покупательная и
накопительная способность общества.
Чем, как не пренебрежительным отношением к человеку, можно объяснить перманентные задержки зарплаты целой армии людей, состоящих на службе у государства, затяжки с оплатой государственных заказов. Или как ещё оценить беспардонную ликвидацию всех заработанных тяжким многолетним трудом сбережений, расцененных лишь как пресловутый «инфляционный» навес? С этим, в конечном счете, связано непомерное налоговое бремя, вынуждающее честных людей изворачиваться, хитрить, прибегать к разного рода махинациям. В этом же, по сути, основная причина настоящего экономического обвала. Так стоит ли удивляться обнищанию народа, бурному росту «теневого» и криминального бизнеса, небывалой утечке умов и масштабному бегству капитала.
Вопреки широко распространенному у нас представлению, решение социальных проблем не мешает экономическому прогрессу. Это не противостоящие, а дополняющие друг друга процессы. В общем, экономика не может не считаться с социальными потребностями, а социальные устремления - не учитывать экономические возможности.
Своеобразно трактуются у нас реформы. Цели законов и результаты их действия далеко не всегда и не во всём совпадают. Между тем высшие должностные лица подчас называют реформами законы о реформах. «Однако реформы - не самоцель, а лишь способ модернизации и подготовки условий для экономического прогресса, который в свою очередь является средством достижения некой по сути социальной цели, замыкающейся на нужды и чаяния человека»[13].
В годы краха, именуемого реформами, «перестройкой», «вхождением в
цивилизацию», когда вдохновенному разрушению подвергли даже то, чего нельзя
было касаться ни при каких рыночных вожделениях, может быть, в несколько
умеренной тональности, но неустанно с политических высот неслись бодрые
обнадеживающие слова: «страну удалось остановить на краю пропасти» или
«спасти от худшего», «стали прощупываться твердые основания для сдвига к
лучшему» и т.п. Вот это признак официальной, а не массовой психологии,
одинаковой во все времена.
Возобновлению экономического роста способствовала девальвация 1998
года, создавшая стимулы для импортозамещения и увеличения экспорта.
Экономика впервые со времен НЭПА начала выстраиваться не по прихоти
властей, а в соответствии с логикой рынка. И вместо того чтобы сетовать,
что подъем начался с пищевой и легкой промышленности, а не с
машиностроения, неплохо было бы посодействовать или хотя бы не мешать этому
процессу.
Сначала удовлетворяются потребительские нужды и предпочтения и лишь затем – потребности в средствах производства, необходимых для увеличения выпуска востребованных потребительских благ. «Иначе говоря, потребительский спрос служит фундаментом, на котором покоится всё здание современной экономики и от которого в решающей степени зависит ее технико- технологический уровень»[14].
Следует строить долгосрочную стратегию развития. Тогда есть реальная надежда, что со временем всё образуется. Опираясь на здоровую рыночную основу, экономика выйдет на траекторию самоподдерживающего роста, рубль будет крепнуть, и с повышением его реальной покупательной способности будут раздвигаться горизонты развития. Ускорить этот процесс, разумеется, можно. Но не следует его форсировать, пытаясь перепрыгнуть через неизбежные этапы. Для поддержки начавшегося роста нужны глубокие структурные формы, нацеленные на совершенствование хозяйственного механизма, и неустанная борьба с инфляцией, не допускающая, однако, экономически необоснованных отклонений от равновесного курса рубля.
Любопытным историко-культурным казусом выглядит известная мысль
Достоевского о духовно-нравственной открытости русского народа, его
«всесветскости», универсальной отзывчивости на глубинные человеческие
чаяния, в какой бы своеобразной национальной форме они ни были выражены. В
этом представлении заключено ядро мысли о мистико-сокровенной, священно-
сокрытой, страдальческой миссии русского народа, проясняющего другим нациям
и странам высший смысл их земного призвания и увлекающего их к заветной
цели вселенского избавления. Этот идеалистически-сентиментальный образ
русского национального комплекса одинаково популярен среди сторонников всех
основных течений нашей общественной мысли, выполняя различную функцию.
«Сторонники консервативно-традиционных ориентаций защищаются ею от
обвинений в своем изоляционизме и националистическом предубеждении, ибо
быть истинно русским, согласно вышеозначенной идеи, означает в то же время
быть выразителем принципов истинного универсального гуманизма»[15]. Для
представителей противоположного стана эта же мысль является оправданием их
антиизоляционистских действий и программ с целью вывода нашей духовности в
мир общечеловеческих ценностей, в сопоставлении с которыми только и может
проявить себя особенность русского призвания.
«Необходимо отказаться от претензий на исключительность и следовать единственной перспективной дорогой, уже приведшей к процветанию около 30 весьма отличающихся друг от друга стран, включая так называемые новые индустриальные страны (НИС) – Гонконг, Сингапур, Тайвань, которые полвека тому назад по уровню развития заметно уступали России»[16]. Но в сложившейся ситуации сделать это совсем не просто.
5. Узловые проблемы.
Человек жив «не хлебом единым». Поэтому необходимо озаботиться и
обеспечением достойной жизни во всех ее проявлениях:
1. улучшать жилищные условия
2. совершенствовать систему здравоохранения
3. общее и специальное образование
4. развивать науку, культуру
5. сохранять окружающую среду и т.п.
Словом, делать всё, что необходимо для общего благоустройства жизни.
Тем более что только на такой основе могут быть созданы надлежащие стимулы
к высокопроизводительной, эффективной работе. Ибо способность и отношение к
труду, как свидетельствует вся история человечества, неразрывно связаны со
здоровьем, житейским комфортом, образованием, квалификацией и не в
последнюю очередь зависят от мотивации трудовых усилий. Без достойного
вознаграждения рассчитывать на жизненно необходимое повышение
производительности труда, по меньшей мере, наивно.
«Чтобы добиться радикального повышения уровня качества жизни нашего многострадального народа, необходимо уяснить, наконец, что единственно здоровой основой экономического развития является платежеспособный спрос»[17].
Начинать, стало быть, следует с подъема тех секторов экономики, от которых зависит развитие и наполнение потребительского рынка. Решение этой задачи может показаться несвоевременным. Тем более что производство средств пришло в полный упадок. Сколько-нибудь существенное продвижение в этом направлении требует долгой, вдумчивой и кропотливой работы. А нам, как всегда хочется сразу пройти в «дамки», сорвав при этом аплодисменты. Однако реализовать неизбывные претензии на ведущие позиции в мире без решения самых насущных экономических и социальных проблем невозможно. Ибо времена, когда международный авторитет мог держаться на одной военной мощи, безвозвратно канули в Лету. Ныне статус любой страны определяется мерой ее социально-экономической обустроенности, которая предполагает освоение не только и не столько военных, сколько гражданских научно-технических достижений.
Несмотря на очевидную тенденцию к снижению роли природных факторов в
экономике, особое место в этом ряду занимает сельское хозяйство.
«Приостановить деградацию этой базовой отрасли и подтянуть ее к
требованиям, выдвигаемым процессам развития, - задача первостепенной
важности. От состояния сельского хозяйства зависит продовольственная
безопасность страны, а во многом ее будущее»[18]. В аграрном секторе всё
ещё занято 14 % самодеятельного населения, что вместе с членами семей
составляет 20 миллионов человек. С положением дел в хозяйстве не в
последнюю очередь связано развитие пищевой и легкой промышленности,
продукция которых «съедает» более половины среднего семейного бюджета
россиян.
Судя по сообщениям СМИ и заявлениям некоторых политиков, вывод аграрного сектора из застоя связывается главным образом с разрешением свободной купли-продажи сельскохозяйственных земель. Может быть, это и целесообразно, но прежде чем ее разрешать, необходимо самым тщательным образом проработать земельное законодательство и увязать его с системой уже действующих законов, чтобы предотвратить спекуляцию землёй, чреватую, помимо прочего, отвлечением и без того ограниченных инвестиционных ресурсов от самого сельского хозяйства.
Думается, что более значительный и быстрый экономический и социальный эффект в сложившейся ситуации может обеспечить освобождение сельского хозяйства от налогов. Делать это придется в любом случае. При нынешнем состоянии рыночной инфраструктуры добиться радикального улучшения дел в аграрном секторе невозможно. «Целесообразно подумать о снижении налогов на пищевую и легкую, а может быть, и некоторые другие отрасли промышленности, выпускающие товары повседневного спроса. Это облегчило бы решение продовольственной проблемы, положение беднейших слоев ускорило бы развитие рынка средств производства»[19].
В последнее время в СМИ неоднократно звучали призывы использовать для
поддержки начавшегося экономического роста, простаивающие производственные
мощности, которые выпали из хозяйственного оборота за время более чем
десятилетнего спада. Идея, на первый взгляд, заманчивая, но, увы,
несостоятельная. Дело не только в запредельном моральном и физическом
износе большей части этого оборудования. Ведь выжимали в советское время из
«железок» последние соки. Так, почему, казалось бы, не воспользоваться этим
опытом? Но если мы хотим повысить темпы роста и добиться их устойчивости,
этого категорически делать нельзя, да практически, наверное, и невозможно.
«Чтобы загрузить простаивающие мощности, пришлось бы опять закрывать
экономику. А в условиях стремительной НТР – просто пагубна. Ныне дорог не
то, что год, а каждый месяц и даже день. Устаревшее оборудование для этого
не подходит. Это оборудование, по-видимому, лучше сразу пустить на
металлолом. Это обеспечит хоть какой-то доход, а может быть и экономию не
возобновляемых природных ресурсов»[20].
Устойчиво высокая динамика роста, как показывает опыт всех стран - и развитых, и развивающихся, - требует всемерного развития мирохозяйственных отношений и масштабных инвестиций. Это развитие зависит от общего положения дел в стране и, в частности, от социально-политической стабильности, действенности законов, охраняющих права собственности и определяющих правила экономической игры. Словом, от всего, что оказывает влияние на развитие предпринимательства и судьбу капитальных вложений.
Между тем капитал, как известно, отдает предпочтение наиболее
комфортным и безопасным гаваням и если рискует, то лишь ради нестандартно
высоких прибылей. Такова природа капитала, с которой нельзя не считаться.
При неблагоприятном инвестиционном климате капитал уходит в тень и (или) в
более привлекательные районы и страны. Вынудить его к инвестициям, ровно,
как и заблокировать утечку одними административными мерами, как бы того не
хотелось, практически невозможно.
«Для поддержания высокой динамики экономического роста необходим масштабный импорт современных технологий и множества недостающих товаров производственного и потребительского назначения, ассортимент которых в перспективе будет расширяться»[21].
«Обеспечить бесперебойный приток недостающих товаров и технологий можно только при опережающем развитии экспорта, предполагающем активное внедрение в международное разделение труда (МРТ) на более перспективных, нежели нынешних, его участках. Это требует всемирного обогащения экспорта товарами и услугами с высокой добавленной стоимостью и перманентного их обновления»[22].
Активная интеграция в мировую экономику – это не выдумка и не прихоть либералов, ориентированных на «западный» образ жизни, а объективная закономерность современного общественно-экономического развития, которое опирается на научно-технические достижения.
| |
|Чем выше НТП, тем больше потребность в МРТ |
Особенно отчетливо эта закономерность проявилась во второй половине
ХХ века в связи с ускорением НТП и подведением под него новой
информационной базы.
Широкое подключение отечественной обрабатывающей промышленности к
МРТ – отнюдь не легкая задача. Многие сомневаются в возможности ее решения,
ссылаясь, помимо прочего, на исторические традиции и российский менталитет,
выпестованные на идее самодостаточности.
От отчаяния безнадежности мы бросаемся к судорожному переделыванию
мира, ломаем собственную судьбу и с восторгом твердим, как заклинание,
слова Ф.И. Тютчева: «Умом Россию не понять…» А, собственно, почему? И дали
ли себе труд те, кто сжился с этой формулой, вдуматься в ее, по сути,
оскорбительный смысл, оскорбительный для нас и для других. Все подходят под
общую мерку, а мы нет. По какой такой причине? Нигде и никогда мы не найдем
ясного ответа на этот вопрос. «Подразумевается наша исключительность, но
это не более чем самолюбование, национальный нарциссизм, якобы возвышающий
нас, но в действительности говорящий о нашем бессилии быть ответственными.
Вот и на западе с этим ныне согласны, но в смысле обратном — унижающем нас.
Для нашей мегаломании оснований нет, для их уничижительного суждения о нас
есть все основания»[23].
«П.Я.Чаадаев высказал и мысль о великой предназначенности страны, о ее
исключительной роли в человеческой истории, ее абсолютно новом
предвозвещенном свыше искупительном месте в семье народов»[24]. Правду
искупительства, мессианизма последователи этой мысли стали видеть в самой
отсталости, патриархальности народа, в его темных смутных исканиях,
страданиях, созданных отнюдь не всевышними предписаниями, а вполне
человеческими решениями. Занялись его душой и в ней обнаружили много
такого, чего нет в душах иных наций; даже в ее падениях и мерзостях
усмотрели предзнаменования очищения и страдания за все человечество разом.
Эти и многие подобные представления стали нормой национальной идеологии.
Национальному самолюбию льстят прорицания, в которых народ обнаруживает
себя орудием некоей высшей силы, решающей через него таинственные
сверхчеловеческие задачи,
что ему предопределено открыть миру чарующие горизонты будущего, которое
станет уделом человечества, что в его несчастной судьбе искупится
вселенская неправда. И русский человек мыслился средоточием любви,
открытости миру, всепрощения и сострадательности. На этот счет в нашей
литературе и публицистике сказано много и сказано завораживающе красиво.
Причем не только в мистико-провиденциальных трактатах. «В политических
трактатах недавнего прошлого была обоснована наша роль, как первопроходцев
в светлые дали, как центра революционного преобразования мира. Правые и
левые сходились в одном: в исключительной предназначенности России.
Религиозные мистики и революционные фантазеры думали в унисон»[25].
Возможно, нам не достает трезвой мужественности, чтобы отбросить эти
мечтания как обузу, мешающую идти по пути скромного житейского прогресса, и
снять шоры, чтобы трезво посмотреть на свое важное, но вполне обычное место
в общем, человеческом доме. Российская история ровно настолько необычна,
насколько своеобразна история любой другой крупной нации, и мы воплощаем
общую судьбу человечества ничуть не в большей мере, чем другие народы.
Но такие традиции и такой менталитет свойственны всем развивающимся
странам и обществам. Примером изменения традиций и менталитета является
Китай. Эта страна достигла статуса НИС. Едва ли российский менталитет
более консервативен, чем китайский. Спору нет, с традициями и обусловленным
ими менталитетом нельзя не считаться. Однако не менее очевидно, что
традиции, препятствующие развитию, нужно и, как показывает опыт того же
Китая, можно преодолевать.
«Значит, высказывание Ф.Ю.Тютчева: «Умом Россию не понять…» противоречиво. Что же в нас непонятного? Вероятно, понятного в нас не менее, а, может быть, и более чем в других нациях. Стоит только вдуматься, проявить волю к тому, чтобы непредвзято посмотреть на себя и признать, что мы такие же, как и все; способностей, ума достаточно, чтобы разобраться в русском феномене»[26]. Чем скорее это будет сделано, чем скромнее мы будем вести себя, тем больше обретем шансов к следованию обычным путем всех народов. Если положиться на веру, то, значит, отдаться полностью на волю случая, непредсказуемости, полностью снять с себя ответственность за свое будущее.
Чтобы ускорить рост экономики и благосостояния широких масс,
необходимо преодолеть синдром гигантомании, поразивших власть имущих в
период построения социализма, когда возобладала идея огосударствления всего
и вся, а частное предпринимательство, зажиточные крестьяне и даже просто не
вступившие в колхоз единоличники рассматривались, чуть ли не как враги
народа, подрывающие устои нового бесклассового общества. Естественно, в
таких условиях трудно было понять, что «мелкое и среднее
предпринимательство – неотъемлемая часть здоровой экономики и процветающего
общества».[27] Речь не столько и не только о традиционных производствах,
сколько о современных его видах и типах. В развитии малого и среднего
предпринимательства во всех его формах, включая индивидуальное, судя по
опыту всех преуспевающих стран, - залог решения многих насущных проблем,
сдерживающих становление современной экономики и формирование вожделенного
гражданского общества. Малое и среднее предпринимательство – самый короткий
и эффективный путь к рассасыванию безработицы и приобщению огромных масс
людей к созидательной деятельности. Это при сравнительно скромных
капитальных затратах позволяет существенно увеличить общую массу товаров и
услуг, в которых нуждается общество.
Характерно, что в развитых рыночных экономиках мелкое и среднее
производство обеспечивает 60 - 80% общей занятости. В России же его доля
не превышает 10 -15% .
Концентрация внимания на производстве, обслуживающем сферу потребления, «облагораживании» и всемирном развитии экспорта, а также малого и среднего предпринимательства и формировании действенной инфраструктуры диктуется непреходящими факторами. «Прежде всего, необходимостью устранить наиболее опасные диспропорции и создать стартовую площадку для сбалансированного экономического роста. Во-вторых, особой значимостью этих секторов, их определяющей ролью в наращивании и совершенствовании технологического потенциала»[28]. Очень многое при этом зависит от государства. Только с его помощью можно проторить кратчайшую дорогу к экономическому и социальному процветанию страны.
6. Ключевые проблемы.
Есть несколько ключевых проблем, по которым правительству и частному бизнесу придется принимать компромиссные решения.
Первая проблема – разработка промышленной политики, которая в первую очередь будет определять дальнейшее развитие России. Велик риск сделать ставки не на те отрасли. Более того, нужно делать выбор не между отраслями и подотраслями. Речь может идти только об отдельных прорывных технологиях либо комплексах технологий, которыми обладает Россия.
Необходимость проведения промышленной политики государством определяется тем, что именно государство на сегодняшний день является либо основным потребителем наукоемких технологий и техники, либо участником по продвижению российской научной продукции на западные и восточные рынки, либо собственником наукоемкого производства.
«Большое значение приобретает дальнейшая валютная политика, включая
проблему выплаты долгов России».[29] Практически ЦБ России продолжает
удерживать завышенный курс доллара, накрывая всю экономику России как бы
гигантским зонтом. Однако вопрос об укреплении курса рубля все чаще
ставится на повестку дня. Тем не менее, надо понимать, что за резким
укреплением рубля последует приостановление экономического роста,
сокращение обрабатывающей и укрепление экспортно-сырьевой промышленностей.
Потребуется постоянная поддержка курса рубля со стороны ЦБ.
Так же определенной проблемой станет обеспечение модернизации необходимыми кадрами. Первые трудности с кадрами возникнут в ряде областей и республик уже в 2005 году. Демографическая ситуация в стране и депопуляция населения ставят под вопрос возможность реализации мног