министерство образования российской федерации

Бийский технологический институт (филиал)

Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования

«Алтайский государственный технический университет им. И.И. Ползунова»

(БТИ АлтГТУ)

Кафедра гуманитарных наук

Реферат

Тема: Сталинский скачок в индустриализацию

Выполнила: студентка группы ТиЭТ-342 Молочнова Т.А.

Проверил: Косачев В.Г.

Бийск – 2003

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение 3

1 предпосылки для перехода к индустриализации 4

1.1 Нэп – «новая эксплуатация пролетариата» 4

1.2 Завершение восстановительного периода и изменение «генеральной линии» 5

1.3 Внешнеполитический кризис и новая партийная идеология 6

2 Начало «великого перелома» 6

2.1 Политика индустриализации 6

2.2 Кризис нэпа и хлебозаготовок 8

2.3 Расстановка социальных сил накануне «великого перелома» 10

2.4 Главная сила «великого перелома» 11

3 план – закон жизни советского общества 12

3.1 Первый пятилетний план – «Пятилетку в четыре года!» 12

3.2 Вторая пятилетка – «Кадры решают все!» 16

3.3 Третья пятилетка – «Догнать и перегнать!» 19

3.4 Коллективизация – движущая сила индустриального скачка. 21

Заключение 23

список использованной литературы 25

Введение

Во второй половине 20-х годов важнейшей задачей экономического развития стало превращение страны из аграрной в индустриальную, обеспечение ее экономической независимости и укрепление обороноспособности. Неотложной потребностью была модернизация экономики, главным условием которой являлось техническое совершенствование (перевооружение) всего народного хозяйства.

Вопрос, который необходимо в связи с этим решить, является ли индустриализация объективной закономерностью исторического развития и как соотносится с ней понятие «социалистическая индустриализация»? Само понятие индустриализации не является плодом большевистского творчества.
Индустриализация – обязательное условие модернизации страны. Одна из отличительных черт «социалистической индустриализации» – навешивание на нее идеологических и политических задач. Другое отличие состоит в том, что во главу угла возводится принцип планомерности и решающей роли государства в противовес «стихийной капиталистической индустриализации». В-третьих, теория «социалистической индустриализации» предусматривает своеобразный промышленный рывок путем максимального сосредоточения усилий на развитии тяжелой индустрии, производящей средства производства (группа «А») с целью технической реконструкции всего народного хозяйства. Теоретически после него должен быть осуществлен переход к сбалансированному пропорциональному развитию экономики. Как видим, в такой постановке проблема индустриализации в общем не противоречит взгляду на нее как на общеисторическую закономерность. Не противоречит ему и теория промышленного или технологического рывка, особенно для стран, в которых все слои общества и руководители государства осознают экономическую отсталость и пытаются ее преодолеть. В этом смысле необходимость промышленного ускорения также должна рассматриваться в качестве исторического закона.

Обычно считается, что в странах, которые вступают на этот путь, усиливается роль государственного вмешательства, устанавливается авторитарный режим, который призван подавить сопротивление старых общественных элементов и вовлечь их в систему нового общества. На этой основе происходит ломка социальной структуры и социальной психологии общества.

Дополнительным стимулом для форсирования индустриализации была экономическая и политическая изоляция страны на международной арене, враждебные отношения СССР с рядом стран, задача, как тогда говорили,
«крепить оборону первого в мире государства рабочих и крестьян».

1 предпосылки для перехода к индустриализации

1.1 Нэп – «новая эксплуатация пролетариата»

Нэп был соткан из противоречий. Немалая их доля носила политический характер, ибо «частичное возрождение капитализма» осуществлялось партией, становление которой не на путях компромисса с капиталом, а в жестокой и беспощадной борьбе с ним. Значительная часть коммунистов, а также некоторые слои населения воспринимали нэп как возвращение к частной собственности, а вместе с ней – к социальной несправедливости, неравенству, к классовым распрям. Практически не приняла новый курс «рабочая оппозиция», имевшая достаточно широкую опору в партии и рабочем классе, которая считала, что плодами победы рабочего класса воспользовались крестьянство, буржуазия и городское мещанство, тогда как пролетарии вновь превратились в эксплуатируемые слои общества. Например, выступавшая против нэпа, «Рабочая группа» расшифровывала эту аббревиатуру как «новая эксплуатация пролетариата».

В среде партийной элиты разворачиваются острые дискуссии по ключевым проблемам социально-экономического и политического развития страны, которые стали в значительной степени своеобразной идеологической завесой борьбы за власть, характерной для внутрипартийной жизни 1920-х годов.

Троцкий, одним из первых в партии предлагавший перейти от продразверстки к продналогу, уже в июле 1921 г. заявил об иррациональности нэповского курса. Бухарин предлагал считать нэп длительным процессом
«врастания в социализм», в то время как значительная часть коммунистов рассматривала нэп лишь в качестве средства удержания власти до начала мировой революции. Разные политические силы в РКП(б) вкладывали в новую экономическую политику различный смысл, и политические схватки были неизбежны.

За годы нэпа так и не была демонтирована сформировавшаяся в период
«военного коммунизма» чрезмерно централизованная система управления народным хозяйством. Как отмечал А.И. Рыков на XV партконференции (1926 г.)
– «Созданная нами со времени Октябрьской революции система управления хозяйством не вполне соответствует новым задачам… С течением времени эта система организации в значительной степени была усовершенствована и в период нэпа более приспособлена к торговому обороту, но в настоящее время она покоится на такой централизации, которая исходит из недоверия к каждому нижестоящему звену». Назревал кризис нэпа.

1.2 Завершение восстановительного периода и изменение «генеральной линии»

К концу 1924 г. партийное руководство делает вывод о завершении восстановительного периода, когда советская экономика впервые дала объемы продукции, сопоставимые с дореволюционными. Отныне промышленное производство не могло расти исключительно за счет пуска прежде стоявших предприятий. Становилось очевидным, что промышленный потенциал, оставшийся в наследство от старой России, не обеспечивал приемлемых темпов экономического развития, так как основные производственные фонды фабрик и заводов морально устарели и безнадежно отставали от современных требований.

Наконец, предстояло решать и проблемы размещения экономического потенциала, который в основном сосредотачивался в европейской части страны.
Причем только в Центральном промышленном районе, занимавшем всего 3% территории республики, концентрировалось 30% промышленного потенциала и около 40% квалифицированной рабочей силы. Этот район давал 25% национального дохода. Требовалось новое размещение производственных мощностей.

Начиная с 1926 г. наметились признаки изменения «генеральной линии».
Толчком для этого послужили две причины: воздействие критики со стороны оппозиции и, как основная причина, господствующие в советском обществе настроения и интересы укрепляющейся номенклатуры. На словах еще сохранялась верность нэповским принципам, но на деле проводилась политика, ведущая к их свертыванию. На 1926/27 г. приходится налоговая реформа, которая акцентировала свое внимание на классовом расслоении деревни. Она меняла прогрессию обложения и систему распределения налогов. Если в 1925/26 г. от налога были освобождены 9% хозяйств, то на следующий год – 24%. В ближайшие годы намечалось увеличить эту долю до 35%. Одновременно резко возрастала налоговая прогрессия в сторону более зажиточных хозяйств.

В 1926 г. принимается новая инструкция по выборам в Советы, вводящая новые ограничения избирательных прав. Вместо опоры на середняка акцент был смещен на «бедняцко-батрацкий кадр» деревни и натравливание одной части крестьянства на другую. Подобный зигзаг обескуражил значительные слои деревенского населения. Годами, проводя политику поддержки малоимущих слоев населения и сдерживания роста зажиточных слоев, государство объективно способствовало осереднячиванию крестьянства.

На протяжении 1926 – 1927 гг. можно отчетливо проследить нарастание элементов централизации и административного нажима по всем направлением государственной политики и ухудшение общего положения в стране.

1.3 Внешнеполитический кризис и новая партийная идеология

Свою роль играли и внешнеполитические факторы. Вследствие обострения международной ситуации (налеты на советские представительства и учреждения в Пекине и Лондоне, убийство советского полпреда Войкова в Варшаве, разрыв
Англией дипломатических отношений с СССР) летом – осенью 1927 г. возник ажиотажный спрос на основные потребительские товары. Кроме того, советское правительство неоднократно заявляло о том, что страна находится во враждебном империалистическом окружении и живет под постоянной угрозой войны. Все это порождало панику, и, наученное недавним горьким опытом военного лихолетья, население бросилось закупать товары первой необходимости.

Аграрная страна не имела шансов выстоять в случае военного противоборства с индустриально развитыми державами. Необходимость модернизации промышленности становилась все более очевидной.

Изменения международной обстановки, особенно стабилизация капитализма в
Европе и Америке, сделавшая иллюзорными надежды на мировую революцию, заставляют Сталина активно включиться в разработку новой партийной идеологии. Сталин отказывается от концепции мировой революции и мирового социализма, а проблему «строительства социализма в одной стране» переводит из плоскости абстрактно-теоретической в область «партийной практики», считая, что «либо мы рассматриваем нашу страну как базу пролетарской революции, либо мы базой революции не считаем нашу страну … – и тогда, в случае оттяжки победы социализма в других странах, должны мириться с тем, что капиталистические элементы нашего народного хозяйства возьмут верх,
Советская власть разложится, партия переродится». За нэпом экономическим, по логике Сталина, последует нэп политический и реставрация буржуазных порядков.

2 Начало «великого перелома»

2.1 Политика индустриализации

Курс на индустриализацию провозгласил в декабре 1925 г. XIV съезд
Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) (переименована после образования СССР). На съезде шла речь о необходимости превращения СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, в страну производящую их. В его документах обосновывалась потребность в максимальном развитии производства средств производства (группа «А») для обеспечения технико-экономической независимости страны, находящейся во враждебном окружении. Подчеркивалась важность создания социалистической промышленности на основе повышения ее технического оснащения. Начало политики индустриализации было законодательно закреплено в апреле 1927 г. IV съездом Советов СССР.

Понятие «социалистической индустриализации» в теории означало: 1) всемерное развитие государственного сектора как основы социалистической экономики; 2) внесение в нее планового начала; 3) установление новых взаимоотношения между городом и деревней на основе расширения крестьянского спроса не только на продукты потребления, но и на средства производства; 4) сокращение непроизводительного потребления («режим экономии») с тем, чтобы сэкономленные средства направить на строительство новых заводов и фабрик.
При этом утверждалось, что «социалистическая индустриализация» может быть осуществлена только за счет внутренних источников накопления, так как СССР не мог рассчитывать на иностранные кредиты.

Программа «социалистической индустриализации» дополнялась планом реконструкции народного хозяйства, который предусматривал: изменение техники и способов производства в направлении развития энергетических мощностей, расширение массового производства, перенесение в экономику страны передовой американской и европейской технологии, рационализацию, научную организацию труда (НОТ), изменение общей структуры производства в сторону развития отраслей тяжелой промышленности, перемещение производства к источникам сырья и энергии, специализацию районов в соответствии с их природными и социальными потребностями.

Главное внимание в первые годы уделялось реконструкции старых промышленных предприятий. Одновременно строились свыше 500 новых заводов, в их числе Саратовский и Ростовский сельскохозяйственного машиностроения,
Карсакнайский медеплавильный и др. Началось сооружение Туркестано-Сибирской железной дороги (Турксиб) и Днепровской гидроэлектростанции (Днепрогэс).
Развитие и расширение промышленного производства почти на 40% велось за счет ресурсов самих предприятий. Кроме внутрипромышленного накопления источником финансирования стало перераспределение в пользу индустрии национального дохода.

Осуществление политики индустриализации потребовало изменений в системе управления промышленностью. Наметился переход к отраслевой системе управления, укреплялось единоначалие и централизация в распределении сырья, рабочей силы и производимой продукции. На базе ВСНХ СССР были образованы наркоматы тяжелой, легкой и лесной промышленности. Сложившиеся в 20–30-х годах формы и методы управления промышленностью стали частью механизма хозяйствования, сохранявшегося в течение длительного времени. Для него были характерны чрезмерная централизация, директивное командование и подавление инициативы с мест. Не были четко разграничены функции хозяйственных и партийных органов, которые вмешивались во все стороны деятельности промышленных предприятий.

Сами по себе намеченные преобразования не представляли ничего из ряда вон выходящего. Их узким местом оставалась общая отсталость страны как в технико-экономической, так в социальной и культурной областях. Каждый шаг в сторону выполнения планов упирался в имеющиеся возможности и ограничения, толкая руководство на путь чрезвычайных мер. Провозглашая опору на собственные силы, оно тем не менее не могло обойтись без систематических закупок техники за границей, без привлечения опыта и знаний иностранных специалистов. На это были необходимы дополнительные средства, которые предполагалось извлечь путем наращивания экспорта сырья и сельскохозяйственных продуктов.

2.2 Кризис нэпа и хлебозаготовок

Зимой 1927/28 г. разразился очередной кризис нэпа, приведший к корректировке всех направлений внутреннего и внешнего курса руководства страны. «Социалистическая индустриализация» приобретала все более зримые черты, переходя из плоскости теоретических дискуссий в практическое воплощение.

Государственный сектор становится все большим монополистом в промышленности и торговле, вытесняя частника. Частная и концессионная промышленность, дававшая в 1925/26 г. валовой продукции на 2478 млн. руб., с 1926/27 г. начинает сокращать производство и 1928/29 г. доводит его до
1975 млн. руб. То же происходит и в торговле: за 1925/26 – 1928/29 гг. частный сектор в торгово-посредническом обороте сокращается с 6100 млн. руб. до 270 млн. руб., а в розничной с 5115 млн. руб. до 2830 млн. руб.

Все больше свертываются элементы рыночных отношений в госпромышленности. Если раньше хозрасчет был весьма лимитирован на предприятиях (их прибыль обезличивалась в едином балансе трестов), но более выражен в деятельности трестов, то теперь его значительно ограничили и здесь. 29 июня 1927 г. ЦИК и СНК СССР приняли новый закон о государственных промышленных трестах. В определение треста было введено указание на подчинение треста плановым заданиям органа, в ведении которого он находился
(ВСНХ), и исключительно указание на извлечение прибыли как цель деятельности треста. В августе этого же года ВСНХ отверг умеренные контрольные цифры на следующий хозяйственный год в пользу более высоких капиталовложений в тяжелую промышленность.

Постепенно свертывается нэп и в деревне. Курс XIV партконференции и XIV съезда на либерализацию хозяйственных внутридеревенских отношений, взаимоотношений крестьянского мира с государственными органами и одновременное форсирование индустриализации, требовавшее бесперебойного снабжения городов продовольствием и техническими культурами, вызвал усиление государственного регулирования по другим каналам. Значительную часть промтоваров крестьянство стало получать не на рынке, а в обмен на сданную продукцию, т.е. вводятся элементы прямого (минуя рынок) продуктообмена между городом и деревней. Из-за регулирующих мероприятий
Наркомторга (установление максимума цен в коопторговле и др.) постепенно ограничивается коммерческий расчет в кооперации. Расширение контрактации
(выдачи крестьянину семенной и денежной ссуды при условии сдачи им государству полученной продукции по договорным ценам и выполнение ряда агротехнических операций) в ее реальном воплощении (нередко принудительная ее «разверстка» местными властями по дворам) начинает напоминать ситуацию времен «военного коммунизма».

Несмотря на хороший урожай в 1927г., государство встретилось с еще большими, чем в предыдущем году, трудностями в хлебозаготовках. Главную роль в торговле продуктами и снабжении ими населения в стране играл частник. В связи с этим была выдвинута задача полного его вытеснения за счет государственной и кооперативной торговли, воздействия на рынок путем регулирования цен. Цены на сельскохозяйственные продукты были снижены, тогда как на промышленные товары они оставались относительно высокими.
Промышленность, направившая свои усилия на нужды индустриализации, не могла обеспечить расширение спроса. Крестьяне задерживали продажу своих излишков государственным органам. Государственные и кооперативные магазины и лавки оставались пустыми или были заполнены не пользующимся спросом товаром. В продовольственном снабжении городов наступило резкое ухудшение. Стали проявляться признаки общего недовольства и социальной напряженности.

План хлебозаготовок, намеченный на конец (октябрь – декабрь) 1927 г., провалился. Вместо 4,58 млн. т, заготовленных за соответствующий период прошлого года, удалось закупить только 2,4 млн. т, т.е. почти в 2 раза меньше. Экспортировать, собственно говоря, было нечего и закупать оборудование не на что, т.к. хлеб составлял главную статью вывоза. Вопрос теперь состоял так: либо отказаться от взятых темпов индустриализации, либо пойти на какие-то экстраординарные меры. Таким образом, кризис хлебозаготовок стал тем катализатором, который ускорил и обострил социальные и политические процессы в стране и послужил поводом для смены курса политического руководства.

2.3 Расстановка социальных сил накануне «великого перелома»

Во второй половине 1920-х годов естественный прирост населения достигает в 3 млн. человек – небывалый для всей российской и советской истории, хотя и не компенсировавший всех прежних людских потерь. Рост населения был обусловлен возобновлением наметившихся еще до революции демографических процессов, характерных для аграрных стран, находящихся на ранней стадии модернизации, когда происходит так называемый демографический взрыв, который в свою очередь сопряжен с такими неизбежными его спутниками, как безработица, агарное перенаселение, образование «лишних ртов».

В стране по результатам переписи населения 1926 г. сильно преобладало крестьянство (73%). При этом всего лишь четверть населения с полным правом можно было включить в число занятых в народном хозяйстве (по тогдашней терминологии «самодеятельного населения»). Причиной этого являлась громадная разница между число «самодеятельного» (20,2 млн. человек) и
«несамодеятельного» (87,8 млн. человек) населения среди деревенских жителей, главным образом в группах среднего и зажиточного крестьянства. В то же время крестьянство составляло 53,3% от всего «самодеятельного» населения. Следует добавить, что перепись населения 1926 г. зарегистрировала в деревне 47 млн. человек (из 108 млн. человек) взрослого трудоспособного населения в качестве «членов семьи, помогающих в занятии».
Это означает, что и само имущественное положение крестьян сильно зависело от количества работников в хозяйстве, в то время как число малолетних детей было для него дестабилизирующим фактором. Демографическая ситуация в деревне была дополнительным источником социальной напряженности.

Явное преобладание середняков (более 80%) среди крестьянства, казалось бы, должно было диктовать руководству необходимость учета интересов именно этой группы крестьянства, однако вектор социально-экономической политики все более смещался в сторону неимущих и малоимущих слоев. Ситуация в деревни к концу десятилетия резко обострилась. Документы этого времени свидетельствуют о нарастании агрессивности и озлобленности бедняков против зажиточных элементов, усиленно подогреваемых официальной пропагандой. Между тем данные показывают, что удельный вес «кулаков» в деревне был невелик
(4%) и утверждения о «кулацкой опасности» не были оправданы. Получившее к концу 1920-х годов широкое распространение отходничество (к 1929 г. – более
4 млн. крестьян, отходивших на заработки) лишь в незначительной степени сглаживало социальные противоречия деревни. В сельской среде отношения к отходникам было скорее отрицательное, чем положительное. Государство же стремилось подчинить своему влиянию стихийный отход, придать ему организованный характер и направить его на нужды индустриализации.

Рабочие не составляли большинства ни в структуре населения (10,8%), ни в структуре занятых (18,8%). Численность фабрично- заводских рабочих вначале 1928 г. составляла 2,7 млн. человек. В связи с началом индустриализации значительно увеличилось количество строительных рабочих, которые были заняты на многочисленных стройках пятилетки. Основным источником роста рабочих кадров была деревня. До конца 1920-х годов город принял примерно 1 млн. человек из деревни, поглотив лишь незначительную часть «резервной армии труда». Между тем рынок труда в городе не мог обеспечить занятости и для этой приходящей в город рабочей силы, что создавало дополнительные трудности и неудовлетворенность сложившимся положением. Количество безработных в 1929 г. приближалось к отметке 2 млн. человек.

2.4 Главная сила «великого перелома»

Социальная структура советского общества в соответствии с социальной и политической иерархией нового режима выглядела как бы перевернутой по сравнению с дореволюционной и в определенной мере отражала характер происшедших после революции изменений. На верхнюю ступень социальной лестницы ставился «пролетариат», куда, по официальной терминологии того времени, включались рабочие и, с оговорками, служащие государственного аппарата. Дело в том, что государственный аппарат к тому времени полностью вобрал в себя сильно поредевшую старую интеллигенцию, по отношению к которой политика становилась все более враждебной, поэтому категория
«пролетариат» требует особо внимательного анализа. Фактически от имени пролетариата выступали несколько десятков тысяч коммунистов, занимавших руководящие посты в партийном, советском государственном аппарате, в общественных организациях. Большинство из них действительно имело рабочее прошлое или, как тогда говорили, «пролетарскую закваску». Например, среди руководителей предприятий и учреждений в системе ВСНХ бывшие рабочие составляли 60%. Примерно такая же картина наблюдалась в других хозяйственных ведомствах. Эта поднимающаяся к власти группа с особым положением и интересами, методами и способами действий, сформированная при непосредственном участии партийного аппарата и лично Сталина, подпираемая снизу новыми выдвиженцами, стремилась всемерно расширить свое влияние, захватывая одно за другим различные звенья управления. Это неизбежно вело к столкновению со старыми кадрами.

Вопрос о взаимоотношении номенклатуры с рабочей массой чрезвычайно сложен. Выступая от имени последней, номенклатура всячески бравировала пролетарским происхождением, говорила на своеобразном «рабочем языке», рядилась в «рабочие одежды». Номенклатурным выдвиженцам удалось в условиях нарастающих трудностей нэпа направить в нужное русло недовольных рабочих, натравливая их против прежних руководителей, против буржуазных спецов, против кулаков, против других элементов, якобы мешающих ускоренному движению в социализм. Этим объясняется развертование целого ряда массовых компаний конца 1920-х годов, получивших поддержку среди рабочего класса.
Вместе с тем, отрываясь от производства и переходя в иной социальный статус, выдвиженцы все более отдалялись от реальных нужд рабочего класса.

3 план – закон жизни советского общества

3.1 Первый пятилетний план – «Пятилетку в четыре года!»

Осенью 1926 г. XV партконференция записала в своих решениях: «Имея в виду необходимость форсировать постановку в нашей стране производства орудий производства с целью уничтожения зависимости от капиталистических стран в этой решающей для индустриализации области, конференция ставит перед государственными и хозяйственными органами задачу всемерного развития машиностроения». Тем самым было определено ключевое звено в индустриализации и брался курс на высокие темпы ее осуществления.

В декабре 1927 г. XV съезд ВКП(б) принял директивы по составлению первого пятилетнего плана. В этом документе, не содержавшем конкретных плановых заданий, формулировались принципы планирования, базировавшегося на строгом соблюдении пропорций между накоплением и потреблением, промышленностью и сельским хозяйством, тяжелой и легкой промышленностью, ресурсами и др. Съезд исходил из верной установки на сбалансированное развитие народного хозяйства.

Госплан и ВСНХ на основе директив съезда приступили к разработке контрольных заданий первой пятилетки. Причем Госплан во главе с
Кржижановским выступал за поэтапное реформирование народного хозяйства, а руководитель ВСНХ Куйбышев трактовал индустриализацию как ускоренное развитие промышленности и прежде всего производства средств производства. В конечном итоге упор был сделан на отказ от импорта сложной техники и развитие собственных, передовых в ту пору отраслей: машиностроения, энергетики, химической промышленности, металлургии, способных индустриально поднять всю промышленность и сельское хозяйство.

Первый пятилетний план (1928/29 – 1932/33 гг.) вступил в действие с 1 октября 1928 г. К этому времени еще не были утверждены задания пятилетки, а разработка некоторых разделов (в частности, по промышленности) продолжалась. Главная задача пятилетки заключалась в том, чтобы превратить страну из аграрно-индустриальной в индустриальную. По предложению председателя Госплана СССР Кржижановского разрабатывались два варианта пятилетнего плана – отправной (минимальный) и оптимальный. Задания оптимального варианта были примерно на 20% выше отправного. ЦК ВКП(б) за основу взял оптимальный вариант плана, который в мае 1929 г. V Всесоюзный съезд Советов принял как закон.

И хотя этот акт был давно предрешен в партийных эшелонах, сам по себе он ознаменовал важную веху в становлении планово-распределительной системы.
План становится законом жизни советского общества. В соответствии с переходом к директивному централизованному планированию перестраивается вся система управления народным хозяйством, в которой поначалу легко можно увидеть черты, унаследованные от военно-коммунистической экономики. В громадной степени возрастает роль Госплана – органа, возникшего на излете военного коммунизма и являющегося создателем раздела пятилетнего плана в части индустриального развития. На базе государственных синдикатов, которые фактически монополизировали снабжение и сбыт, создаются производственные объединения, весьма смахивающие на главки первых послереволюционных лет и положившие начало становлению «ведомственной экономики. Производство стало строиться путем прямого централизованного регламентирования сверху всего и вся вплоть до норм оплаты труда рабочих. Предприятия должны были, в сущности, бесплатно получать соответствующие фонды сырья и материалов по карточно-нарядной системе. Снова возникли разговоры о прямом плановом продуктообмене между городом и деревней, об отмирании денег, о преимуществах карточной системы снабжения и распределения. Ликвидировались многие банки, акционерные общества, биржи, кредитные товарищества. На производстве вводилось единоначалие, руководители предприятий напрямую делались ответственными за выполнение промфинплана. Директора крупнейших строек и предприятий назначались теперь по особому номенклатурному списку.

При оценке первого пятилетнего плана историки единодушно отмечают взвешенность его заданий, которые, несмотря на их масштабность, были вполне реальны для выполнения. Планом предусматривалось увеличить за пятилетие выпуск промышленной продукции на 180%, производство средств производства – на 230, сельскохозяйственной продукции – на 55, национального дохода на
103%. Производительность труда в промышленности должна была вырасти на
110%, реальная зарплата – на 71, доходы крестьян – на 67%. Речь шла об исключительно быстром прогрессе, не имеющем аналогов в мировой истории.
План должен был осуществляться в условиях нэпа, а не в условиях его обвального крушения по всем направлениям хозяйственной и социальной политики. Основой же всего должен был стать хозрасчет предприятий с опорой на рыночные методы стимулирования развития производства.

Летом 1929 г., несмотря на принятый закон о пятилетнем плане, начался ажиотаж вокруг его контрольных цифр, причем движение шло как снизу, так и с верху. Происходила своего рода эксплуатация революционного терпения, энтузиазма масс, настроений штурмовщины и чрезвычайщины. Безоговорочно принимались показатели встречных планов, как будто под них уже имелось материальное обеспечение. Промышленная отсталость и международная изоляция
СССР также стимулировали выбор плана форсированного развития тяжелой промышленности.

В декабре того же года на съезде ударников Сталин выдвинул лозунг
«Пятилетку – в четыре года!». Одновременно пересматриваются плановые задания в сторону их увеличения. Ставилась задача ежегодно удваивать капиталовложения и увеличивать производство продукции на 30%. Страна была обязана выпускать вдвое больше, чем планировалось вначале, цветных и черных металлов, автомобилей, сельскохозяйственных машин, чугуна и др.
Запроектированные мощности гигантов первой пятилетки – Кузнецка и
Магнитогорска – повышаются в четыре раза. Берется курс на «большой скачок» в развитии промышленности, который во многом был связан с нетерпением партийного руководства, а также широких слоев населения разом покончить с острыми социально-экономическими проблемами и обеспечить победу социализма в СССР революционными методами коренной ломки сложившегося хозяйственного уклада и народнохозяйственных пропорций. Свою роль сыграло ложное убеждение, имеющее глубокие корни в большевизме, что в экономике можно действовать так же, как и в политике, – организовать и вдохновить массы высокими идеями и бросить их в решительный бой за осуществление светлых идеалов. В итоге каскад произвольных, материально не подкрепленных мер, проводимых в форме постановлений, распоряжений, приказов, буквально терзал страну.

В первые два года пятилетки, пока не иссякли резервы нэпа, промышленность развивалась в соответствии с плановыми заданиями и даже превышала их. В начале 30-х годов темпы ее роста значительно упали: в 1933 году они составляли 5% против 23,7% в 1928 – 1929 гг. Ускоренные темпы индустриализации потребовали увеличения капиталовложений. Субсидирование промышленности велось в основном за счет внутрипромышленного накопления и перераспределения национального дохода через госбюджет в ее пользу.
Важнейшим источником финансирования «скачка» стала «перекачка» средств из аграрного сектора в индустриальный. Кроме того, для получения дополнительных средств, правительство начало выпускать займы, осуществило эмиссию денег, что вызвало резкое углубление инфляции.

Нехватка средств привела к прекращению ассигнований 613 из 1659 основных строящихся объектов тяжелой промышленности. Нарастала социальная напряженность в городах, куда устремились миллионы согнанных коллективизацией с родных мест сельских жителей. Дешевый труд вчерашних крестьян широко использовался на стройках пятилетки, многие объекты которой сооружались вручную, и промышленный рост шел не путем повышения производительности труда, а за счет привлечения новых рабочих рук.

Вновь построенные предприятия долго и с большим трудом выходили на запроектированные мощности. В силу низкой квалификации новых рабочих медленно осваивалась техника. дорогостоящие импортные машины приходили в негодность или долго не могли дать соответствующих стандарту норм производительности. Высок был процент брака: на отдельных предприятиях
Москвы он колебался от 25 до 65%.

От темпов индустриализации отставала система коммуникаций – узким местом оставались железнодорожный, морской и речной транспорт. Из предусмотренных планом строительства новых транспортных путей была реализована только треть, а радикальная модернизация транспорта так и не началась. В народном хозяйстве складывались серьезные диспропорции: легкая промышленность была принесена в жертву тяжелой индустрии и стала серьезно отставать от нее; сельскохозяйственное производство претерпевало упадок.
Именно в годы «большого скачка» сформировались глубокие народнохозяйственные диспропорции, которые на десятилетия вперед будут характерны для всего развития экономики и общества в СССР.

Победоносный тон центральной и местной прессы об успехах сталинской индустриализации входил в резкое противоречие с реальными проявлениями острого социально-экономического кризиса, разразившегося в стране в 1931 –
1932 гг. Историки сходятся во мнении, что провалы в выполнении первой пятилетки заставили сталинское руководство объявить о ее досрочном выполнении (за 4 года и 3 месяца) с тем, чтобы внести коррективы в планирование.

3.2 Вторая пятилетка – «Кадры решают все!»

На январском 1933 г. Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин заявил, что теперь нет необходимости «подхлестывать и подгонять страну» и следует снизить темпы промышленного строительства.

В январе-феврале 1934 г. XVII съезд ВКП(б) утвердил второй пятилетний план развития народного хозяйства на 1933 – 1937 гг. В нем среднегодовые темпы прироста промышленной продукции снижались до 16,5% (против 30% в первой пятилетке). Были учтены просчеты в развитии легкой промышленности, которая теперь по среднегодовому росту производства (18,5%) должна была опережать тяжелую индустрию (14,5%). Капиталовложения в легкую промышленность увеличивались в несколько раз. Кроме того, предполагалось расширить выпуск продукции народного потребления и на предприятиях тяжелой индустрии. На словах это мотивировалось переходом к новому этапу социалистического строительства. На деле было обусловлено острой необходимостью усиления внимания к социальным вопросам, к подъему жизненного уровня трудящихся.

В промышленности планировалось повысить производительность труда на
63%, снизить себестоимость продукции на 26% и выполнить громадную строительную программу. Предстояло создать новые опорные базы индустриализации на Урале, в Западной и Восточной Сибири, Башкирии,
Казахстане, Средней Азии. В эти районы направлялось около половины всех капиталовложений на новое строительство в тяжелой промышлен