На протяжении многих лет идея Учредительного собрания была для революционного и либерального движения символом грядущей победы демократической революции, призванной освободить народы России от самодержавно бюрократического строя и обеспечить переход к правовому, демократически управляемому государству. С Учредительным собранием были связаны надежды на установление справедливых экономических отношений в области владения и пользования землей, в которых было заинтересованно крестьянство. Без Учредительного собрания не мыслилось и решение и других животрепещущих вопросов, среди которых после 1914года на первом плане оказалось участие России в мировой империалистической войне. Короче говоря,
Учредительное собрание виделось всеми прогрессивными политическими партиями и стоящими за ними народными массами альфой и омегой демократической революции, в ходе которой самодержавие либо мирным путем, либо в результате гражданской войны уступит власть избранным всеобщим, равным и тайным голосованием народным представителям. Однако эта предпосылка, построенная на аналогии с событиями Великой Французской революции конца XVIII века, не сработала, ибо самодержавная власть пала в феврале 1917 года в течение нескольких дней и без сколько-нибудь серьезного сопротивления. Для проведения выборов в Учредительное собрание, учитывая размеры территории и численность населения России, требовался не один месяц. Поэтому в стране образовался известный вакуум верховной власти, с одной стороны, и возникли претендующие на ее прерогативы различные исполнительные ораны – с другой.
Чем дальше отсрочивались выборы в Учредительное собрание, тем ожесточеннее становилось противоборство между исполкомами Советов депутатов трудящихся и органами Временного правительства, сформированного на основе соглашений между партиями кадетов, эсеров и меньшевиков. Отсюда – не просто
«двоевластие», а паралич центральной исполнительной власти, который усиливал экономический и политический хаос в стране и массовое недовольство всех слоев общества.
Оценивая впоследствии мотивы и характер политической борьбы в России, в период между февралем и октябрем 1917 года, лидер эсеров В.М. Чернов писал: «В течение 1917 года в России не раз бывало совершенно парадоксальное положение. Борьба между партиями не прекращалась, но эта борьба шла вокруг власти, а не за власть. Или, если хотите, это была, как – будто борьба за власть навыворот: чуть не каждая партия старалась свалить власть в возможно большей степени на чужие плечи. … Бывали моменты, когда власть чуть ли не “валялась на улице”, и все, упираясь, спорили, кому и на каких основаниях подобрать ее. Никто не хотел сделать это в одиночестве, и никак нельзя было столковаться о том, на каких условиях взять ее сообща.
Слишком различно было понимание смысла переживаемого периода, слишком различны намечающиеся у разных социальных групп программы действий.
»Стоило, однако, большевикам захватить центральную исполнительную власть, и, опираясь на авторитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, объявить о немедленной экспопритации помещечьей собственности и стремлении к немедленному демократическому миру, как тотчас же против совнаркома ополчились все общественно-политические силы, которые по разным мотивам не были заинтересованы в радикальном решении вопросов о земле и мире. К неприятию большевизма их подталкивала и идеология, не предвещавшая имущим классам ничего хорошего. И не только им.

Стремление лидеров большевизма вместить в рамки национальной демократической революции мировые, сверхнациональные задачи с неприязнью было воспринято «умеренными» социалистами, которые считали, что война, разруха и общая культурно-экономическая отсталость России неподходящие спутники для социалистической революции. Особенно на большевиков досадовали эсеры, у которых Ленин перехватил инициативу решения аграрного вопроса сделав реализацию Декрета о земле важнейшим источником массовой поддержкой
Октябрьского вооруженного восстания. Этой поддержки большевикам с лихвой хватило для того, чтобы не идти на политические уступки другим партиям (за исключение левых эсеров) по поводу возможного раздела центральной политической власти.

«Триумфальное шествие» Советской власти в совокупности с ответными действиями буржуазно-помещичьей революции и растерянностью в рядах мень- шевиков и эсеров настраивало Ленина и идущую за ним часть руководства большевистской партии на непосредственную легитимацию (узаконение)
Советской власти вне зависимости от воли Учредительного собрания.
«Республика Советов выше республики с Учредительным собранием», - Заявил
Ленин через два месяца после Октябрьского переворота. Но тем сильнее за
Учредительное собрание должны были держаться общественно-политические силы, которые сознательно стремились противопоставить его Советской власти, чтобы не допустить перерастания демократической революции в социальную (то есть в революцию, нацеленную на радикальное изменение социально-имущественных отношений).
От того, какие силы (советские или антисоветские) одержат победу на выборах в Учредительное собрание, зависела не только его судьба, но и характер дальнейшего развития революции. Либо Учредительное собрание признавало принципы Советской власти как демократии для трудящихся – и тогда оно становилось конституционным органом социальной революции. Либо оно противопоставляло себя Советской власти – и, тогда его законотворческая деятельность становилась тормозом социально-экономических реформ, осуществляемых Советами.
8 ноября 1917 года большевики на расширенном заседании Петро градского комитета РСДРП (б) впервые рассмотрели вопрос о возможном роспуске
Учредительного собрания в случае, если оно займет антисоветские позиции.
В. Володаренский, выступивший с докладом о ходе организации выборов в
Учредительное собрание, отметил, что его придется разгонять, если «массы ошибутся с избирательными бюллетенями». Некоторые из выступавших предлагали
Собрание вообще не созывать. Но, поскольку сохранялась надежда на заключение политического союза с левыми эсерами и меньшевиками- интернациалистами, поскольку риск казался оправданным. К тому же не созванное Учредительное собрание стало бы символом антисоветской оппози – ции могло бы объединить ее на борьбу с большевиками. В тот же день, 8 ноября, ВЦИК II Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов единогласно высказался за соблюдение намеченных еще временным правительством сроков выборов в Учредительное собрание.
Они состоялись 12 ноября 1917 года. В 68 округах, голосовало 44443 тысячи избирателей, в том числе за большевиков 10649 тысяч или 24%; за эсеров, меньшевиков и депутатов различных национальных партий 26374 тысячи человек или 59%; за кадетов и партии, состоящие правее их 7420тысяч или 17%. Из 703 депутатов, избранных в Учредительное собрание 229 – эсеры; 168 – большевики; 39 – левые эсеры; Таким образом, даже с левыми эсерами большевики уступали партии социалистов-революционеров (ПСР). Ее руководство твердо стояло на том, что «только правильно организованная и покоящаяся на строго выборном начале демократическая государственность способна вывести русский народ и рабочий класс на широкий путь экономического и социального развития», потому в известной степени фетими- зировало Учредительное собрание, критически оценивая возможность его самороспуска в случае утверждения конституционных основ Советской власти.
Тем не менее большевики и левые эсеры пытались найти более приемлемое, чем насильственный роспуск, решение проблемы Учредительного собрания. На состоявшемся в конце ноября 1917 года первом съезде партии левых эсеров

(ПЛСР) было решено оказать «самое решительное противодействие попыткам превращения Учредительного собрания, в орган борьбы с Советами». Некоторые делегаты съезда предлагали разогнать Собрание, если оно постано - вит распустить Советы и аннулирует Декрет о земле.
В конце концов левые эсеры сошлись на том, чтобы присоединить большевистскую и левоэсерскую фракции Учредительного собрания к ВЦИКу и образовать Конвент-орган революционно-демократической диктатуры наподобие существовавшего во Франции в 1789 – 1794 годов.
20 ноября 1917 года на заседание Совнаркома И. В. Сталин внес предложение о частичной отсрочке созыва Учредительного собрания, чтобы успеть провести в жизнь декрет о праве отзыва депутатов, дающий Советам возможность назна- чать перевыборы во все представительные учреждения. 21 ноября 1917 такой декрет был подписан, а спустя несколько, дней, Ленин подписал декрет «К открытию Учредительного собрания», первое заседание которого могло состояться по прибытии в Петроград не менее 400 депутатов. Намеченное на
28 ноября 1917 года начало работы было отложено. В этот критический момент руководство ПСР отказалось от идеи левого социалистического блока и согласилось действовать совместно с кадетами в интересах созыва
Учредительного собрания, во что бы то ни стало, невзирая на декреты и постановления Советского правительства. Чтобы сорвать это намерение, 28 ноября Совнарком принял декрет «Об аресте вождей гражданской войны против революции», согласно которому все видные кадеты, в том числе депутаты
Учредительного собрания, подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов.
На следующий день,29 ноября, на заседании ЦК РСДРП (б) по предложению Н.
И.Бухарина вновь был поставлен вопрос, как быть с Учредительным собранием.
Бухарин и поддерживавший его А.Д. Троцкий высказались за создание на основе его революционного Конвента, собрав для этого в Петрограде как можно скорее
400 представителей левого крыла. 5 декабря ЦК РСДРП (б) запретил депутатам
Учредительного собрания от большевиков покидать пределы Петрограда, что свидетельствовало о стремлении открыть Учредительное собрание в наиболее благоприятный для левого революционного блока момент. Еще раньше, 3 декабря, определил свою позицию ЦК ПЛСР, приняв постановление, в котором говорилось о том, что отношение левых эсеров к Учредительному собранию будет зависеть от решения им вопросов о мире, о земле, рабочем контроле и отношении к Советам. Однако по мере поступления данных о партийной принадлежности избранных на местах депутатов Учредительного собрания, большевикам и левым эсерам становилось ясно, что левый революционный блок окажется в меньшинстве даже среди требуемых для кворума (400) депутатов. 13 декабря комиссар по делам Учредительного собрания М.С. Урицкий, выступая с докладом по текущему моменту на заседании Петроградского комитета РСДРП
(б) признал, что в целом большевики и левые эсеры не составят в Собрании и половины депутатов. Тем не менее, он подтвердил, что Учредительное собрание будет созвано, а вопрос о его ликвидации зависит «от обстоятельств». 20 декабря 1917 года Совнарком постановил открыть Учредительное собрание
5января 1918 года. Вечером следующего дня лидер левых эсеров М. А.
Спиридонова, выступая на Всеросийском Чрезвычайном съезде железнодорожников, заявила, что если правая часть депутатов Учредительного собрания встанет на пути социальной революции, «революция перед этими препятствиями не остановится». 22 декабря 1917 года ВЦИК назначил на 8 января 1918 года открытие III Всероссийского съезда Советов, а на 12 декабря – III Всеросийского съезда крестьянских депутатов. От имени ВЦИК всем Советам, так же армейским и фронтовым комитетов были посланы телеграммы, в которых указывалось что лозунгу «Вся власть Учредительному собранию» надо противопоставить лозунга «Власть Советам, закрепление
Советской республики ». В условиях очевидной большевизации Советов, в том числе крестьянских, и растущего в них к парламентским методам решения социально-экономических вопросов в руководстве ПСР произошла определенная перегруппировка. Все большее влияние в партии завоевывала позиция «центра», смысл которой состоял в разрыве политического блока с кадетами и формировании Учредительным собранием коалиционного социалистического правительства в интересах конструктивного социалистического строительства.
Но эта перегруппировка запоздала. 5 января 1918 года, когда Учредительное собрание, наконец, начало свою работу, ЦК ПСР и Бюро эсеровской фракции
Собрания не смогли найти общий язык с большевиками и левыми эсерами по вопросам повестки дня и ведению Собрания. Началась бессмысленная конфронтация по поводу оформления принципов Советской власти и ее основных декретов: о земле, о мире, о рабочем контроле и так далее. В свою очередь, большевики и левые эсеры не проявили уступчивости там, где ее можно было проявить ради обличения перехода эсеровского большинства Учредительного собрания на платформу Советской власти. Большевистская и левоэсеровская фракции, не пытаясь остудить политической страсти, демонстративно покинули зал заседаний, чтобы на другой день объявить эсеровское большинство
Учредительного собрания «контрреволюционным», а само Собрание распущенным волею революционного народа. При этом расхождение представления о том, что
Учредительное собрание не признало Советской власти и ее декреты о земле и мире, документально не подтверждаются. Этот факт не получил широкой огласки ни сразу после роспуска Учредительного собрания, ни в более поздний период.

В какой-то мере можно понять большевиков и левых эсеров, которые оправдывали разгон Учредительного собрания тем, что его большинство отказалось от сотрудничества с ними на платформе Советской власти. Поэтому большевики и левые эсеры не были заинтересованы в афишировании формально просоветских резолюций, делавших шаткими их аргументы насчет необходимости насильственного роспуска Собрания. Труднее на первый взгляд понять меньшевиков и правых эсеров, которые, кажется, могли бы апеллировать к резолюциям Учредительного собрания для опровержения большевитско- левоэсерской пропаганды, но и они подобно инициаторам разгона постарались поскорее забыть о принятых резолюциях и это было далеко не случайно.
Резолюции эти обязывали меньшевиков и эсеров к поддержке Советской власти и ее главных декретов, в то время как многие из них вскоре после прекращения деятельности Учредительного собрания встали на путь борьбы против Советской власти. Далеко не сразу лидеры меньшевиков и эсеров позволили буржуазно-помещичьей реакции использовать разгон Учредительного собрания в качестве повода для развязывания гражданской войны. В тезисах
ЦК РСДРП «о политике партии в Советской России» от 9 января 1918 года говорилось: «Партия решительно отвергает все планы насильственного низвержения Советской власти, которые в данной обстановке неизбежно свелись бы либо к разжиганию междоусобной войны внутри трудящихся классов, либо к прямому содействию силам помещечье-капиталистической и империалистической реакции». ПСР, в свою очередь, заявляя, что, пока большевизм не вполне еще изжит массами, что есть еще среди крестьянства и рабочих слон, которые продолжают верить в социальный мессианизм большевизма» и, продолжая отрицать целесообразность существования Советской власти без Учредительного собрания, предлагала в январе 1918 года своим сторонникам «осторожно и в достаточной мере трезво отнестись к ликвидации большевизма».

Однако партиями легальной оппозиции эсеры и меньшевики оставались не долго. Своей резкой критикой Брестского мирного договора с Германией, действиями по его срыву они еще больше осложняли и без того критическое положение большевистского правительства. С мая 1918 года отдельные местные эсеровские и меньшевистские организации принимают активное участие в стихийном повстанческом движении крестьянства против продовольственной политики Советской власти. В Самарской и Саратовской губерниях эсеры вступают в соглашение с командованием чехословацкого корпуса. 8 июня эсеровские дружины и чехословаки занимают Самару и объявляют там власть
Комитета членов Учредительного собрания («Комуч» в составе И.М.Брушвита,
В.К.Вольского, П.Д.Климушина, И.П.Нестерова и Б.К.Фортунатова).
В ответ на эти действия Совнарком входит во ВЦИК с предложением об исключении эсеров и меньшевиков из Советов, которые после ожесточенных прений принимаются. 14 июня 1918 года эсеры и меньшевики были объявлены контрреволюционными партиями замешенными «в организации вооруженных выступлений против рабочих крестьян в союзе с явными контрреволюционерами».
На словах осудив «самарскую авантюру», руководство ПСР после известных колебаний присоединяется к ее инициаторам, которые впоследствии откровенно признали, что «подняли кровавое знамя гражданской войны». В июне 1918 года власть «Комучей» распространяется в Поволжье и на Урале, пытается утвердиться в Сибири, где, однако набирает силу действительного контрреволюционное движение, до поры до времени маскирующихся под лозунгами «демократии». Социально-экономическая политика «Комучей» не была направлена на реставрацию дооктябрьского строя, но и не следовала в фарватере большевистских идет продовольственной диктатуры с ее насильственными реквизициями и уравнительно- коммунистическими устремлениями. На территории, контролируемой самарским «Комучем», были отменены твердые цены и создан механизм административного регулирования товарно-денежных отношений. Бывшим владельцам торговых и промышленных предприятий были возвращены только те из них, которые оказались национализированы и секвестрированы без соответствующего оформления. В области финансов были проведены подготовительные мероприятия по введению прогрессивного налогообложения и выпуска в оборот новых денежных знаков.
«Комуч» не взял ни одной копейки из отбитого в Казани Золотого фонда, считая его общероссийским достоянием. В Самаре легально действовал совет рабочих депутатов и возобновил свою работу распущенный при большевиках
Совет крестьянских депутатов.

Вместе с тем самарский «Комуч» при осуществлении своей политики прибегал, по условиям военного времени, к далеко не демократическим мерам по удержанию в своих руках власти. Как признавал один из его руководителей,
Вольский, «Комитет действовал диктаторски, власть его была твердой… жестокой и страшной. Это диктовалось обстоятельствами гражданской войны.
Взявши власть в таких условиях, мы должны были действовать и не отступать перед кровью. И на нас много крови. Мы это глубоко сознаем. Мы не смогли ее избежать в жестокой борьбе за демократию. Мы вынуждены были создать и ведомство охраны, на котором лежала охранная служба, такая же Чрезвычайка
… и едва не лучше». С сосредоточением власти в своих руках эсеры и меньшевики, как видим, начинали действовать методами, за которые они до этого старательно и убедительно критиковали большевиков.

В целях объединения сил в борьбе с большевиками ради торжества идеи
Учредительного собрания самарский «Комуч» и «Временное сибирское правительство» вели переговоры, которые в 20 числах сентября 1918 года увенчались созывом так называемого Государственного совещания в Уфе. На нем была сформирована Директория, в которую вошли кадеты и правые эсеры из
Союза возрождения России. Директория была обязана обеспечить не позднее 1 февраля 1919 года созыв Учредительного собрания с полномочным кворума(не менее 170 депутатов) около 100 из них к тому времени уже находились в
Самаре, организовав там Съезд членов Учредительного собрания. Стремление этого съезда оказать «демократическое» влияние на политику Директории успеха не принесло. Директория все более капитулировала перед кадетско- монархическими кругами. Закономерен бал и ее финал.

18 ноября 1918 года группа белогвардейских офицеров во главе с А.В
Колчаком с помощью чехословаков свергла Директорию. Наступила очередь
«Съезда» учредиловцев, который после ряда переездов (из Самары в Уфу, из
Уфы – в Омск, из Омска – в Екатеринбург, из Екатеринбурга – в Уфу, где еще находились остатки упраздненного Директорией «Комуча») так же был разгромлен Колчаковцами. Большая часть его членов была арестована и в кандалах отправлена в Омск, где после неудачного восстания, организованного эсерами и большевиками в ночь с 21 на 22 декабря 1918 года, была зверски уничтожена. Оставшиеся на свободе после разгрома Директории и Съезда членов Учредительного собрания представители эсеровской фракции
Учредительного собрания и ЦК ПСР на совещании 5 декабря 1918 года приняли постановление прекратить вооруженную борьбу с большевиками и все силы направить против Колчака.

8 февраля 1919 года конференция представителей организаций ПСР приняла резолюцию по текущему моменту, в которой отвергались попытки свержения Советской власти путем вооруженной борьбы, ибо эта борьба, «при распыленности и слабости трудовой демократии и все растущей контрреволюции, служит только на пользу последней и используется реакционными группами в целях реставрации ». Конференция отвергла «всякое блокирование и коалирование с буржуазными партиями, выявившими уже свою реакционную сущность», рекомендовав членам партии «принять живейшее участие в предвыборной кампании в Советы рабочих и крестьянских депутатов для борьбы за восстановление демократических свобод и создание условий, которые обеспечили бы истинное представительство рабочего класса в Советах». В то же время конференция отложила вопрос о выдвижении на выборах в Советы кандидатов из ПСР из-за отсутствия условий для легального существования партии.

Еще раньше произошел перелом в политических настроениях меньшевиков.
14 ноября 1918 года ЦК РСДРП в резолюции «Германская революция и задачи
РСДРП» обратился к «организованной революционной демократии, которая большевистской политикой отброшена на путь вооруженной борьбы с Советским режимом» с призывом «решительно и бесповоротно порвать свой союз с имущими классами и их партиями, опирающимися на англо-американский империализм, и стремиться достигнуть торжества демократических идей лишь путем борьбы за влияние на рабочие и крестьянские массы». Печальный опыт самарского
«Комуча» и омской Директории убедил эсеров и меньшевиков в том, что парламентско-конституционными методами в условиях, в которых находилась
Россия, вопросы социальной революции не решить, и что отказ от революционно- демократической диктатуры равносилен поддержке реакционной буржуазно- помещичьей диктатуры, использующей «умеренных» социалистов в реставраторских политических целях. Теперь меньшевикам и эсерам предстояло найти новое «кредо» (доктрину и тактику) борьбы за влияние на массы трудящихся города и деревни, чтобы сохранить себя в качестве организованной о авторитетной политической силы, способной найти выход из тупика гражданской войны и хозяйственной разрухи.
В начале апреля 1919 года ЦК ПСР обратился к партийным организациям с декларацией, в которой были рассмотрены проблемы и перспективы мировой социальной революции. В документе предлагалось объединить усилия политических партий рабочего класса и крестьянства для завоевания ими государственной власти и проведения в жизнь следующей программы:
«1.Локализация капитализма, то есть ограничение его теми сферами хозяйственной жизни, в которых капитализм проявляет в наибольшей мере свои творческие и в наименьшей – разрушительные стороны. 2. Система мер, имеющих целью обеспечить в земледелии и т. п. областях, в которых капитализм не мог справиться со своей организующей миссией, органическое и безболезненное развитие трудового крестьянства на уравнительных началах: социализация земли, усиленное обложение сверх надельных излишков, обращение в общую пользу дифференциальной ренты и т. п. 3. Обеспечение за трудовым хозяйством пути обобществления снизу, по мере того как кооперация или муниципализация потребностей сбыта и снабжения средствами производства будет делать выгодным переход от мелкого хозяйства к все более крупному. 4.
Прогрессивная кооператизация потребления и регулирования государственного снабжения и распределения. 5. В сферах, где не изжито прогрессивное значение капитализма, его принудительное синдицирование и постановка под возрастающий контроль государства, с непосредственным участием крупных классовых организаций трудящихся. 6. Постепенно расширение сферы государственного, земского и муниципального хозяйства за счет капиталистического, по мере обеспечения необходимых условий успеха деловой подготовки надлежащего персонала, выработки необходимого административного аппарата и т. п. 7. Уничтожение фабричного самодержавия капиталиста и развитие фабричного конституционализма в направлении к полной индустриальной демократии, наряду с непосредственным созданием этой демократии в оазисах кооперации, муниципального социализма, национализированных производств и обобществляемого снизу частного трудового хозяйства ».
В этой декларации обращает на себя внимание плодотворная идея синтеза старых капиталистических и новых социалистических форм экономических отношений, которые не исключают, а взаимно дополняют друг друга.
Социалистическое обобществление производства представляется в свете этой идеи не единовременным актом всеобщего огосударствления, а органическим процессом постепенного накопления условий для общественного регулирования производства в самых разнообразных формах: кооперация, муниципализация, национализация, синдицирование и т. д. В документе подчеркивается, что
«существование нового социального строя возможно лишь в той мере и последовательности, в какой отдельные составляющие его мероприятия предворительно пройдут через сознание и волю большинства, найдя почву в реальных условиях его быта и психологии».
17 июля 1919 года с изложением своей социально-экономической и политической платформы выступил ЦК РСДРП. Она была изложена в манифесте «Что делать?». В нем предлагались следующие по оздоровлению экономики страны и постепенному переходу к социализму: 1. Закрепление за крестьянами на коллективных или единоличных началах (свободно устанавливаемых) помещечьей и государственной земле. Упразднение комбедов. Справедливое распределение государственных запасов сельскохозяйственных орудий и семян. 2. Взамен действующей системы продовольственной диктатуры установление новой, основывающейся на сочетаниях следующих начал: а) закупка государством хлебапо договорным ценам (с широким применением непосредственно товарообмена), причем беднейшему населению городов и деревень хлеб продается по пониженным ценам, а государство доплачивает разницу. Эти закупки государство совершает через своих агентов, кооперативы или частных торговцев на комиссионных началах; б) взимание с более зажиточных крестьян в хлебородных губерниях для той же цели определенной части излишков с уплатой по себестоимости производства…в) закупка хлеба кооперативными и рабочими организациями с передачей долей заготовленного ими государственным продовольственным органам. 3. При сохранении в руках государства крупных промышленных предприятий допущение везде, где это обещает улучшение, расширение или удешевление производства, применение частного капитала (в исключительных случаях на основе концессионного порядка). 4. Отказ от национализации мелкой промышленности.
5. Государственное регулирование важнейших предметов массового потребления.
6. Предоставление свободы кооперации и частным лицам, кроме тех случаев, когда регламентация и даже монополия вызывается исключительной редкостью продукта (например, медикаменты и т. п.). 7. Реорганизация системы кредита, чтобы обеспечить возможность частной инициативы в торговле, промышленности и в земледелии. 8. Борьба со спекуляцией и торговыми злоупотреблениями как прерогатива судебных органов на основе точных законоположений. 9.
Независимость профсоюзов от государственных органов. 10. Повышение тарифов и установление минимума зарплаты в соответствии с уровнем цен на товары широкого потребления.11. отмена декрета о потребительских коммунах.
Платформа ЦК РСДРП, как видим, учитывает пагубность скоропалительного и нереального в условиях гражданской войны перехода к системе рыночных отношений, хотя необходимость такого перехода у меньшевиков не вызывает никаких сомнений. И эсеры, и меньшевики далеки от мысли, что рынок и товарно-денежные отношения – антиподы социализма. В этом вопросе намечаются глубокие разногласия меньшевиков и эсеров с большевиками, которые в
Программе, принятой VIII съездом РКП (б) в марте 1919 года, выступили за замену торговли «планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов». Не менее глубоки разногласия между ними и по поводу организации власти и управления. В отличие от меньшевиков и эсеров, настаивавших на «расширении избирательного права в Совета для всех трудящихся, обеспеченном тайным голосованием и свободной устной и печатной агитации», большевики в своей Программе признают приоритет «пролетарской демократии» перед «формальным провозглашением прав и свобод», отвергают принципы разделения законодательной, судебной и исполнительной власти.

Принципиальные различия в понимании сущности перехода к социализму делали большевиков и находящихся в оппозиции к ним социалистов потенциальными противниками, вынуждаемыми обстоятельствами борьбы с буржуазно-помещичьей контрреволюцией к более или менее терпимому отношению друг к другу. Однако если в глазах меньшевиков и эсеров большевики выглядели выразителями интересов деклассированных слоев общества и дорвавшейся до власти новой бюрократии, то большевики смотрели на меньшевиков и эсеров как на политических агентов мелкой буржуазии. В этой связи меньшевики и эсеры не могли не считаться с тем, что большевики в общем справляются с задачами борьбы против белогвардейцев и иностранной военной интервенции, а большевики – с тем, что именно мелкая буржуазия в лице среднего крестьянства является и главным источником продовольственного снабжения и основным резервом Красной армии.

Отсюда вытекали и соответствующие действия большевиков по расщеплению эсеро- меньшевистской оппозиции на ее социальное и политическое начала: чем больше послабления делаласоветская власть среднему крестьянству, тем меньше их доставалось эсерам и меньшевикам и, наоборот, когда среднее крестьянство становилось неуправляемым, большевики допускали известное участие ПСР и
РСДРП в политической жизни страны.

РКП (б) меняла свое отношение к меньшевикам и эсерам, то подвергая их репрессиям, то отпуская их активных деятелей на свободу. 30 ноября 1918 года ВЦИК принял резолюцию, отменяющую его решение от 14 июня 1918 года об исключении меньшевиков из Советов. 25 февраля 1919 года ВЦИК восстановил в политических правах эсеров с предупреждением о немедленном возобновлении репрессий против «всех групп, которые прямо или косвенно поддерживают внешнюю и внутреннюю контрреволюцию». Это словечко – «косвенно» - не требовало от чрезвычайных комиссий и ревтрибуналов особенного поиска, оснований, если очередное распоряжение «сверху» призывало их к возобновлению нажима на «мелкобуржуазные партии». Отсутствие же официальных запретов на политическую деятельность ПСР и РСДРП порождало у части их членов надежды на действительную, а не формальную «легализацию» в интересах создания единого фронта левых сил на основе реалистической программы перехода от гражданской войны к гражданскому миру.
17 июня 1919 года Ю.О. Мартов в письме Л.Б. Каменеву изложил позицию ЦК
РСДРП по вопросу об условиях участия меньшевиков в работе советских хозяйственных органов. «по-прежнему, - писал он, - мы непоколебимо убеждены в том, что успешное участие РСДРП в общем деле спасения революции…возможны лишь путем такого соглашения на основе политической платформы, которое охватило бы всех социалистов, готовых бороться в одних рядах против контрреволюции и которая позволила бы социал-демократии разделить ответственность за общее направление политики. При таком соглашении и вопрос о подлинном использовании для практической работы всех сил, которыми может располагать социал-демократия, решился бы сам собой».

Надеясь на возможность соглашения в большевиками, многие известные деятели из большевиков и эсеров в то же время осознавали. Как трудно этого добиться, учитывая, что с момента Октябрьской революции и разгон
Учредительного собрания в большевизме как в массовом общественном движении и политическая организация стали происходить серьезные изменения: РКП (б) постепенно становилась составной частью государственной машины управления с сильно развитыми репрессивно-карательными органами. Изменялась и социальная психология большевиков, распространенным типом которой стала «военизация» и покоящаяся на ней упрощенная ориентация в сложных вопросах социальной теории и практики. Со всем этим нельзя было не считаться, но вместе с тем надежды на соглашение продолжали сохраняться у части меньшевиков и эсеров.

Ярким примером своеобразного понимания эсерами и меньшевиками своего революционного и профессионально-научного долга в условия непрекращающихся против них кампаний в большевистской печати, репрессий со стороны чрезвычайных комиссий и тому подобных органов, являются письма ЦК РСДРП, историка Н.А. Рожкова, адресованные Ленину в 1919-1921 годах.

В первом письме от 11 января 1919 года Рожков предложил радикально перестроить экономическую политику большевизма, даже если для этого потребуется его (Ленина) диктатура. «Вся наша продовольственная практика, - писал Рожков, - построена на ложном основании. Кто мог бы возражать против государственной монополии торговли важнейшими предметами первой необходимости, если бы правительство могло снабдить ими население в достаточном количестве? Но ведь это невозможно.… Сохраните ваш аппарат снабжения и продолжайте его использовать, но не монополизируйте торговли ни одним предметом питания, даже хлебом. Снабжайте, чем можете, но разрешите вполне свободную торговлю, диктаторски предпишите всем местным советам снять все запрещения ввоза и вывоза, уничтожьте все заградительные отряды, если нужно даже силой.… Нельзя в XX веке превращать страну в конгломерат средневековых замкнутых рынков».
Рожков предупреждает, что для интересов социальной революции будет гораздо хуже, если кто-нибудь, «который не будет так глуп, как царские генералы и кадеты, по-прежнему отнимающие у крестьянина землю», перехватит личную диктатуру и воплотит в жизнь идею свободы крестьянского землепользования и торгового оборота. «Такого диктатора, - продолжает Рожков, - еще пока нет.
Но он будет: “было бы болото, - черти найдутся ”». Несмотря на определенную отстраненность в оценке обстановки как позволяющей чуть ли не сразу ввести свободную торговлю, чутье профессионального историка в главном не обмануло
Рожкова: Врангель в 1920 году, видимо, всерьез решил отойти от антикрестьянской политики своих предшественников, но уже не имел, в отличие от них, тех вооруженных сил и территорий, которые могли обеспечить политический успех его диктатуры. Ответ Ленина Рожкову не сохранился, однако. Со слов самого Рожкова, речь шла в нем о том, что большевики не сомневаются в успехе своей экономической политики, которая прямо ведет к социализму.

В начале 1920 года Красная армия одержала решающие победы на фронтах гражданской войны. Свой посильный вклад внесли в них эсеровские и меньшевистские организации, объявившие о мобилизации своих членов на борьбу с белогвардейцами. Сфера применения чрезвычайных методов управления экономикой постепенно сужалась, а вместе с этим изживалась и неоходимость использовать диктаторские приемы защиты завоеваний социальной революции, в первую очередь такие, как «красный террор». Об этом представители меньшевиков и эсеров заявили уже на состоявшемся 5 – 9 декабря 1919 года
VII Всеросийском съезде Советов.

От имени ЦК РСДРП на съезде выступил Мартов, который подчеркнул, что в данный момент успех мирового революционного процесса во многом будет зависеть от того, насколько успешно в Советской России будут преодолены отклонен