Московская Академия Приборостроения и Информатики

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА ДАШКОВА.

(1743-1810)

Студент 2-го курса

Факультета ТИ-6-00-01(д)

Жариков
С.А.

МОСКВА 2001

Эта незаурядная женщина с 1783 по 1794 г. Состояла во главе двух академий –
Академии наук и Российской академии. Она была писательницей, знатоком искусств, педагогом, филологом, редактором, натуралистом и музыкантом, и ей, несомненно, принадлежит значительная роль в истории русской культуры и русского просвещения. Дашкова оставила «Записки», которые её биограф и почитатель Александр Иванович Герцен называл документом чрезвычайно важным для изучения XVII столетия.
Несмотря на то что она была графиней по отцу и княгиней по мужу, Дашкова писала, что всегда чувствовала себя неловко при дворе. И действительно, ей, умной, образованной, с суждениями независимыми, а характером слишком деятельным, было не легко в мире придворных сплетен, угодничества и мелких интриг. Вольтер и Дидро, а не надменнные и самовлюблённые временщики были её друзьями и собеседниками.
В жизни её было много неожиданностей, своего рода парадоксов. Уже при крещении новорожденной у купели её держала сама императрица Елизавета, а крёстным отцом был не кто иной, как великий князь, в последствии император
Пётр III (в свержении которого будущая княгиня Дашкова принимала деятельное участие).
Дашкова рано потеряла мать. Её отец, граф, генерал-порудчик и сенатор Р.И.
Воронцов, мало интересовался своими детьми (их было пятеро – 2сына и 3 дочери), и младшую дочь, Екатерину, взял к себе на воспитание дядя М.И.
Воронцов, в ту пору вице-канцлер, а с 1758 г. – великий канцлер.
В семье дяди девица Екатерина получила превосходное для того времени образование: говорила на четырёх языках. Умела рисовать, хорошо танцевала, у неё были изысканные манеры. «Но что же было сделано для развития ума и сердца? – спрашивала она себя потом и сама отвечала: - Ровно ничего».
В 14 лет она заболела корью, и её отправили в деревню. Там при просмотре книг из обширной библиотеки девочкой овладевает новая страсть – чтение серьёзной литературы. Её кумирами становятся философы-просветители Бейль,
Монтескье, Вольтер, Буало.
В семью дяди она возвращается другой – повзрослевшей, склонной к глубоким размышлениям и уединению. В это время складывается ее характер – независимый, самолюбивый, но одновременно впечатлительный и доверчивый.
Она решительно отказывается белиться и румяниться. А в ее личной библиотеке уже собрано 900 томов, среди них – знаменитая «Энциклопедия» французских просветителей.
Глубокий психологический портрет юной Екатерины Романовны дан писателем- историком Д.Л.Мордовцевым в его очерке «Русские женщины нового времени»:
«Рано проявилось в ней неясное сознание своей силы и чувство богатых внутренних задатков, и это обнаружилось в ней, с одной стороны, какою-то гордостью, признанием за собой чего-то большего, чем то, что в ней думали видеть, а с другой – страстным желанием раздела чувств, впечатлений, знаний
– желанием дружбы и любви. Но отзыва на все это она не могла найти ни в ком: с совоспитанницей своей она не сошлась душою, а других родных никого близко не имела, и только глубокую дружбу воспитывала она в себе к своему брату Александру, к которому питала это чувство всю жизнь, как и вообще все ее привязанности отличались полнотою и какою-то законченностью: она всякому чувству отдавалась вся».
На 16-м году неожиданно для всех она выходит замуж за гвардейца князя
Михаила Дашкова. Этот в некотором роде скоропалительный шаг подтверждает черты ее характера – независимость, смелость, способность до конца отдаваться своему чувству. Секретарь французского посланника в Петербурге историк Клод Рюльер (1735-1791) в книге о дворцовом перевороте 1762 г., вышедший в 1797 г., по поводу замужества Дашковой писал, что князь Дашков, один из самых красивых придворных кавалеров, однажды без каких-либо особых намерений слишком свободно начал говорить любезности девице Воронцовой.
Последняя позвала своего дядю-канцлера и сказала ему, что князь просит ее руки и что она согласна стать его женой. Когда канцлер обратился к молодому
Дашкову, тот не решился признаться первому сановнику империи, что их разговор не заключал в себе такого определенного смысла, и теперь уже подтвердил свою просьбу. Может быть, рассказ Рюльера – всего лишь исторический анекдот, но и он говорит о тех особенностях, которые были свойственны совсем еще молодой Дашковой.
После скромной свадьбы супруги Дашковы два года жили в московской патриархальной семье. В 1761 г. их пригласили в Петербург, ко двору.
Открыто осуждая поведение великого князя, ставшего потом императором Петром
III , и его недостойное отношение к своей жене Екатерине Алексеевне,
Дашкова пыталась сблизиться с последней - обаяние и образованность великой княгини восхищали ее.
Екатерина Алексеевна была почти вдвое старше Дашковой, но это не помешало: между ними установились доверительные, почти дружеские отношения. Они обменивались письмами, книгами, мнениями о прочитанном и даже собственными сочинениями. Сохранилось 46 писем Екатерины к Дашковой. Письма от Дашковой
Екатерина сжигала: при дворе за ней велась постоянная слежка, а ее смелая и не сдержанная в своих чувствах подруга могла написать что-нибудь недозволенное. Излишне экзальтированная Дашкова была настолько ослеплена
Екатериной, что в одну из декабрьских ночей 1761 г., когда Елизавете оставалось жить всего лишь несколько дней, проникла в апартаменты великой княгини тайно и, поклявшись ей в преданности, горячо уговаривала ее
«действовать во что бы то ни стало».
Дашкова не могла со стороны наблюдать за июньскими событиями 1762 г., она готова была действовать самым решительным образом. Однако некоторые историки и сама она в своих «Записках» преувеличивают ее роль в дворцовом перевороте. Так, в Энциклопедическом словаре Брокгаза и Ефрона можно прочитать: «Задумав государственный переворот и вместе с тем желая до времени оставаться в тени, Екатерина избрала главными союзниками своими гр
Орлова и княгиню Дашкову. Первый пропагандировал среди войск, вторая – среди сановников и аристократов. Благодаря Дашковой были привлечены на сторону императрицы гр. Н.И. Панин, гр. К.Г. Разумовский, И.И. Бецкий,
Барятинский, А.И. Глебов, Г.Н. Теплов и др.» В действительности же роль
Дашковой при вступлении Екатерины II на престол была скорее внешне эффективной, чем существенной по своему значению.
Через мужа, служившего в Преображенском полку, она подогревала недовольство
Петром III некоторых гвардейских офицеров, указывая на опасность, которая действительно грозила Екатерине II и наследнику. Она пыталась вовлечь в
«свою партию» таких аристократов, как Никита Панин, Кирилл Разумовский, но последние были более осторожными. Дашкова не была рядом с Екатериной в гвардейских полках и в Казанской церкви, где последняя после благодарственного молебна была провозглашена «самодержавнейшею императрицею всея России». Она узнала о случившемся по небывалому шуму в городе и прибыла в Зимний дворец, когда уже началась церемония приношения присяги новой «матушке-государыне».
Среди награжденных участников заговора Дашкова была не последней – она получила орден Св. Екатерины и 24 тыс. руб. Но это не обрадовало, а, напротив, обидело ее: она поняла, что Екатерина во многом не доверяла ей; княгиня наивно думала, что стояла чуть ли не в центре заговора, а последние события показали, что от нее многое скрывали. После успеха переворота
Екатерина заметно отдалилась от нее, как сказал потом Герцен, «с быстротой истинно царской неблагодарности»; награждая свою приятельницу, императрица просто откупалась от нее. Дашкова, как и Панин, полагала, что после от речения Петра III Екатерина уступит русский престол законному наследнику – своему сыну Павлу, а сама удовольствуется титулом регентши; но все поведение императрицы говорило о том, что она намерена царствовать единолично.
Для молодой просвещенной княгини рушились возвышенные мечты о благе отечества, их совместные с Екатериной планы «просвещенных преобразований», где самой Дашковой отводилось место рядом с ее державной подругой.
Дашкова разочаровалась в Екатерине, и к этому у нее были все основания.
Теперь императрица думала о своей пылкой приятельнице совсем не то, что писала ей так недавно в письмах. Она доверительно сообщала Понятовскому:
«Княгиня Дашкова, младшая сестра Елизаветы Воронцовой, хотя она и хочет приписать себе всю честь этого переворота, была на весьма худом счету благодаря своей родне, а ее девятнадцатилетний возраст не вызывал к ней большого доверия. Она думала, что все доходит до меня не иначе как через нее. Наоборот, нужно было скрывать от княгини Дашковой сношения других со мной в течении шести месяцев, а в четыре последние недели ей старались говорить как можно менее… Правда, она очень умна, но ум ее испорчен чудовищным тщеславием и сварливым характером…» Таким образом, однозначно определились места Екатерины «великой» и Екатерины «малой», как называли
Дашкову, и дистанция между ними была обозначена четко и бесповоротно.
В первые годы царствования Екатерины Дашкоыва пребывала в немилости. Ей не прощали ни смелости высказываний, ни желания участвовать в делах государства, ни популярности. Вокруг нее создается атмосфера недоверия и подозрительности. Появились безответственные слухи, что она готовит заговор против Орловых, что она была вдохновительницей заговора Мировича, пытавшегося возвести на престол узника Шлиссельбургской крепости Ивана
Антоновича. В довершение ко всему судьба неожиданно обрушила на нее страшные удары: в Москве умирает ее сын, оставшийся на попечении бабушки, а осенью 1764 г., в Польше умирает муж, вице-полковник лейб-кирасировского полка, находившийся там с русскими войсками.
20-летняя вдова Дашкова, оставшаяся с двумя детьми и многочисленными долгами покойного мужа, 15 дней находилась между жизнью и смертью.
Поправившись, она решает прежде всего расплатиться с кредиторами и поправить благосостояние семьи. С этой целью княгиня уезжает в деревню, где пять лет живет безвыездно и расчетливо занимается хозяйством. Об этом самом тяжком для нее времени Дашкова писала: «Если бы мне сказали до моего замужества, что я, воспитанная в роскоши и расточительности, сумею в течении нескольких лет (несмотря на свой двадцатилетний возраст) лишать себя всего и носить самую скромную одежду, я бы этому не поверила; но, подобно тому как я была гувернанткой и сиделкой моих детей, я хотела быть и хорошей управительницей их имений, и меня не пугали никакие лишения».
В декабре 1769 г. Дашкова отправляется в свое первое двухгодичное путешествие за границу. Официальная цель поездки – «поправление здоровья» детей, а в действительности осуществляется ее давнее желание увидеть все, что есть в Европе достопримечательного. Чтобы чувствовать себя более свободно, не посещать иностранные дворы и соблюдать строжайший режим экономии, она едет в Европу под скромным именем госпожи Михалковой.
Через Ригу и Кенигсберг Екатерина Романовна приезжает в Данциг.
Остановившись в гостинице «Россия», она видит на стене в зале два монументальных полотна: раненые и умирающие русские солдаты просят пощады у победителей – пруссаков. Дашкова возмущена, она негодует особенно яростно потому, что в гостинице, как правило, останавливаются русские путешественники: совсем недавно здесь был Алексей Орлов и тоже сердился при виде этих картин. «И он их не купил и не бросил в огонь?» - допытывается она у русского поверенного в делах. «В сравнении с ним я очень бедна… но все-таки я это устрою!»
Как всегда не ограничиваясь словами, она поручает секретарю русской миссии купить синей, зеленой, красной и белой масляной краски и после ужина, хорошенько заперев дверь, берет кисть и перекрашивает мундиры на картинах, превращая победителей в побежденных и наоборот, и вот уже пруссаки на коленях умоляют русских о пощаде. Она уезжает из гостиницы очень довольная собой и веселится, представляя себе удивление хозяина, когда тот обнаружит,
«что пруссаки вдруг проиграли обе битвы». После посещения Данцига Дашкова два месяца живет в Берлине. Здесь ее инкогнито ей не помогло, и по настоянию Фридриха II она знакомится с прусским королевским двором.
Во время 10-дневного пребывания в Англии она посещает Бат, Бристоль, другие города. В Оксфорде ее особенно интересует библиотека университета, и в частности русско-греческий словарь с изложением грамматики.
В Париже Дашкова проводит 17 дней. Осматривает мануфактуры, посещает мастерские художников, музеи, театры и церкви. Но главное – встречи с
Дидро, она видится с ним ежедневно и беседует до поздней ночи. 57-летний философ и 27-летняя русская княгиня в серьезных и доверительных разговорах обсуждают положение дел во Франции, излагают свои взгляды на преимущества конституционно-монархического правления и на особенно острый и злободневный вопрос – о крепостном состоянии крестьян в России. При этом Дашкова, соглашаясь с необходимостью либерализации жизни общества и ограничения власти самодержавия, оправдывает крепостническую политику Екатерины II и пытается доказать, что русский неграмотный и забитый крестьянин не сможет правильно воспользоваться предоставленной ему свободой.
После Парижа Дашкова едет в Лион, где осматривает знаменитые мануфактуры, а потом отправляется в Швейцарию. В Женеве она встречается с Вольтером. Ему
76 лет, но, беседуя с ним наедине, княгиня находит в нем проницательного мыслителя Европы. Дашкова прощается с Женевой, а Вольтер, «великий льстец и насмешник в переписке с коронованными особами», посылает ей вдогонку изысканное письмо и сообщает Екатерине II о своей встрече с русской гостьей.
После своего первого заграничного путешествия Дашкова жила по-прежнему уединенно. Будучи занята воспитанием своих детей, она много читала, сосредоточив главное внимание на вопросах педагогической науки. Разделяя надежды некоторых современников-просветителей о переустройстве общества на началах разума и справедливости при помощи новых методов воспитания, она составила для сына обширную программу подготовки, с указанием конкретных предметов и сроков их изучения. Для завершения образования сына она просит
Екатерину II разрешить ее семье снова выехать за границу. Выдав дочь замуж за бригадира Щербинина, она в 1775 г. вместе с сыном, дочерью и зятем на долгие 8 лет покидает Россию.