Славяне

Введение

Предки славян жили к востоку от германцев: от Эльбы и Одера до Донца, Оки и Верхней Волги; от Балтийского моря до Среднего и Нижнего течения Дуная и Черного моря.

Первые письменные свидетельства о славянах мы находим у греков, римлян, арабов. Античные авторы упоминают славян под именами антов, венедов, склавинов. Прокопий Кесарийский в работе «Война с готами» писал: «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в демократии, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим...У тех и других один и тот же язык...».

Позднее Нестор пишет, что славяне издревле обитали в странах Дунайских и, вытесненные из Мизии болгарами, а из Паннонии[1] волохами (доныне живущими в Венгрии), перешли в Россию, в Польшу и другие земли. Это известие о первобытном жилище наших предков взято у византийских летописцев, которые в VI веке узнали о славянах, проживавших на берегах Дуная. В другом месте Нестор упоминает, что св. апостол Андрей - проповедуя в Скифии[2] имя Спасителя, поставив крест на горах киевских, еще не населенных, и предсказав будущую славу нашей древней столицы - доходил до Ильменя и нашел там славян; следовательно, они, по собственному Несторову сказанию, жили в России уже в первом столетии и гораздо прежде, нежели болгары утвердились в Мизии.

Но вероятно, что славяне, угнетенные ими, отчасти действительно возвратились из Мизии к своим северным единоземцам; вероятно и то, что волохи[3] , потомки древних готов[4] и римских всельников Траянова[5] времени в Дакии[6] , уступив эту землю готфам, гуннам[7] и другим народам, искали убежища в горах и, видя наконец слабость аваров[8] , овладели Трансильванией и частью Венгрии, где славяне вынуждены были им покориться.

Может быть, еще за несколько веков до Рождества Христова под именем венедов[9] известные на восточных берегах Балтийского моря, славяне в то же время обитали и внутри России; может быть, андрофаги, меланхлены, невры Геродотовы принадлежали к их многочисленным племенам. Самые древние жители Дакии, геты[10] , покоренные Траяном, могли быть нашими предками: это мнение тем вероятнее, что в русских сказках XII столетия упоминается о войнах Траяна в Дакии и что российские славяне начинали, кажется, свое летосчисление от времен этого императора.

Славянские племена

Поляне

Многие славяне, единоплеменные с ляхами, обитавшими на берегах Вислы, поселились на Днепре в Киевской губернии и назывались полянами[11] от чистых полей своих. Это имя исчезло в древней России, но сделалось общим именем ляхов, основателей польского государства.

Радимичи и Вятичи

От этого же племени славян были два брата, Радим и Вятка, главами радимичей[12] и вятичей[13] : первый избрал себе жилище на берегах Сажа, в Могилевской губернии, а второй на Оке, в Калужской, Тульской или Орловской.

Древляне, Дулебы, Бужане, Лутичи, Тивирцы, Северяне...

Древляне[14] , названные так от лесной земли своей, обитали в Волынской губернии; дулебы[15] и бужане[16] по реке Бугу, впадающему в Вислу; лутичи и тиверцы[17] по Днестру до самого моря и Дуная, уже имея города на своей территории; белые хорваты в окрестностях Карпатских гор; северяне[18] , соседи полян, на берегах Десны, Семи и Сулы, в Черниговской и Полтавской губернии; в Минской и Витебской, между Припятью и Западной Двиной, дреговичи[19] ; в Витебской, Псковской, Тверской и Смоленской, в верховьях Двины, Днепра и Волги, кривичи[20] ; а на Двине, где в нее впадает река Полота, единоплеменные с ними полочане[21] ; на берегах  озера Ильмень собственно так называемые славяне, которые после Рождества Христова основали Новгород.

Основание Киева

К тому же времени летописец относит и начало Киева, рассказывая следующее: «Братья Кий, Щек и Хорив, с сестрой Лыбедью, жили между полянами на трех горах, из коих две слывут, по имени двух меньших братьев, Щековицею и Хоривицею; а старший жил там, где ныне (во время Нестора) Зборичев взвоз. Они были мужи знающие и разумные; ловили зверей в тогдашних густых лесах днепровских, построили город и назвали оный именем старшего брата т.е. Киевым. Некоторые считают Кия перевозчиком, так как в старину был на этом месте перевоз и назывался Киевым; но Кий начальствовал в роде своем: ходил, как сказывают, в Константинополь, и принял великую честь от греческого царя; на обратном пути, увидев берега Дуная, полюбил их, срубил городок и хотел обитать в нем; но жители дунайские не дали ему там утвердиться и доныне именуют это место городищем Киевцом. Он скончался в Киеве, вместе с двумя братьями и сестрой».

Нестор в своем повествовании основывается лишь на устных сказаниях: отдаленный многими веками от случаев, описанных здесь, мог ли он ручаться за истину предания, всегда обманчивого, всегда неверного в подробностях? Возможно, что Кий и его братья никогда в самом деле не существовали и что народный вымысел обратил названия мест, неизвестно от чего произошедшие, в названия людей. Имя Киева, горы Щековицы, уже забытой, и речки Лыбеди, впадающей в Днепр недалеко от новой Киевской крепости, могли подать мысль к сочинению басни о трех братьях и их сестре, чему можно найти многие примеры в греческих и северных повествователях, которые, желая питать народное любопытство, во времена невежества и легковерия, из географических названий составляли целые истории и биографии. Но два обстоятельства в этом известии Нестора достойны особого внимания: первое, что киевские славяне издревле имели сообщение с Царь-градом, и второе, что они построили городок на берегах Дуная еще задолго до походов россиян в Грецию. Дулебы, днепровские поляне, лутичи и тивирцы могли участвовать в войнах дунайских славян, столь ужасных для империи, и заимствовать там различные изобретения для гражданской жизни.

Укрепление славян

Летописец не объявляет времени, когда построены другие славянские, также весьма древние города: Изборск, Полоцк, Смоленск, Любеч, Чернигов; известно только, что первые три основаны кривичами и были уже в IX веке, а последние в самом начале X; но они могли существовать и гораздо раньше. Чернигов и Любеч принадлежали к области северян.

Соседи славян: Меря, Мурома, Мещера, Мордва, Чудь...

Кроме славянских народов, по сказанию Нестора, тогда в России жили и многие иноплеменные: меря[22] вокруг Ростова и на озере Клещине или Переславском; мурома[23] на Оке, где река впадает в Волгу; черемиса, мещера, мордва[24] на юго-восток от мери; ливь[25] в Ливонии, чудь[26] в Эстонии и на восток к Ладожскому озеру; нарова там, где Нарва; ямь, или емь[27] , в Финляндии, весь на Белоозере; пермь в Пермской губернии; югра[28] , или нынешние березовские остяки, на Оби и Сосьве; печора[29] на реке Печоре. Некоторые из этих народов уже исчезли в новейшие времена или смешались с россиянами; но другие существуют и говорят на столь схожих языках, что можно несомненно признать их, равно как и лапландцев, зырян[30] , обских остяков[31] , чуваш, вотяков[32] , народами единоплеменными и назвать вообще финскими. Уже Тацит, в первом столетии, говорит о соседствующих с венедами финнах, которые жили издревле в полунощной Европе. Лейбниц и новейшие шведские историки сходятся во мнении, что Норвегия и Швеция были некогда населены ими - даже сама Дания, по мнению Гроция.

Финны

От Балтийского моря до Ледовитого океана, от глубины европейского севера на восток до Сибири, Урала и Волги, расселились многочисленный племена финнов. Не известно, когда они поселились в России; мы не знаем также и никого, кто жил бы раньше их на севере и востоке России.

Этот народ, древний и многочисленный, занимавший и занимающий такое великое пространство в Европе и в Азии, не имел историка, ибо никогда не славился победами, не отнимал чужых земель, но всегда уступал свои: в Швеции и Норвегии готфам, а в России, может быть, славянам, и в одной нищете искал для себя безопасности: «не имея, - по словам Тацита, - ни домов, ни коней, ни оружия; питаясь травами, одеваясь кожами звериными, укрываясь от непогод под сплетенными ветвями».

В Тацитовом описании древних финнов можно узнать отчасти и нынешних, особенно лапландцев, которые от своих предков наследовали и бедность, и грубые нравы, и мирную беспечность невежества. «Не боясь ни хищности людей, ни гнева богов, - пишет Тацит, - они приобрели самое редкое в мире благо: счастливую от судьбы независимость!»

Но финны российские, по сказанию нашего летописца, уже не были такими грубыми, дикими людьми, какими описывает их римский историк; имели не только постоянные жилища, но и города: весь - Белоозеро, меря - Ростов, мурома - Муром. Летописец, упоминая об этих городах в известиях IX века, не знал, когда они построены. Древняя история скандинавов (датчан, норвежцев, шведов) часто говорит о двух особенных финских государствах, вольных и независимых: Кириаландии и Биармии. Первая от Финского залива простиралась до Белого моря, вмещала в себе нынешнюю Финляндию, Олонецкую и часть Архангельской губернии; граничила на востоке с Биармией, а на северо-западе с Квенландией, или Каянией.

Ее жители беспокоили набегами соседние земли и славились мнимым волшебством еще более, нежели храбростью. Биармией скандинавы называли всю обширную территорию от Северной Двины и Белого моря до реки Печоры, за которой они воображали Иотунгейм, отчизну ужасов природы и злого чародейства. Перми происходит от древней Биармии, которую составляли Архангельская, Вологодская, Вятская и Пермская губернии. Первое, действительно историческое свидетельство о Биармии можно найти в путешествии норвежского морехода Отера, который в IX веке окружил Норд-Кап, доплыл до самого устья Северной Двины, слышал от жителей многое об их стране и соседних землях, но говорит только, что народ биармский многочислен и говорит почти одним языком с финнами.

Летголы, Зимголы, Корсь, Литва

Между этими народами, жителями или соседями древней России, Нестор именует еще летголу (ливонских латышей), зимголу (в Семигалии), корсь (в Курляндии) и литву, которые не принадлежат к финнам, но вместе с древними пруссами составляют латышский народ. В его языке находится множество славянских, довольно готфских и финских слов, из чего основательно заключают историки, что латыши происходят от этих народов. С большой вероятностью можно даже определить и начало их бытия. Когда готфы удалились к пределам империи, тогда венеды и финны заняли юго-восточные берега Балтийского моря; смешались там с остатками первобытных жителей, т. е. готфами; начали истреблять леса для хлебопашества и прозвались латышами, или обитателями земель расчищенных, ибо лата знаменует на литовском языке расчищение. Их, кажется, называет Иорнанд видивариями, которые в половине VI века жили около Данцига и состояли из разных народов: с чем согласно и древнее предание латышей, уверяющих, что их первый государь, именем Видвут, царствовал на берегах Вислы и там образовал свой народ, который населил Литву, Пруссию, Курляндию, Латландию, где он и находится доныне и где, до самого введения христианской веры, управлял им северный далай-лама, главный судия и священник Криве, живший в прусском местечке Ромове.

Связи с соседями

Многие из этих финских и латышских народов, по словам Нестора, были данниками россиян: надо понимать, что летописец говорит уже о своем времени, то есть о XI веке, когда наши предки овладели почти всей нынешней Европейской частью России. До времен Рюрика и Олега они не могли быть великими завоевателями, ибо жили особенно, по коленам, не думали соединять народных сил в общем правлении и даже изнуряли их междоусобными войнами. Так, Нестор упоминает о нападении древлян, лесных обитателей и прочих окрестных славян на тихих киевских полян, которые более их наслаждались выгодами гражданского состояния и могли быть предметом зависти. Это междоусобие предавало российских славян в жертву внешним неприятелям. Обры, или авары, в VI и VII веке господствуя в Дакии, повелевали и дулебами, обитавшими на Буге; нагло оскорбляли целомудрие жен славянских и впрягали их, вместо волов и коней, в свои колесницы; но эти варвары, великие телом и гордые умом, пишет Нестор, исчезли в нашем отечестве от моровой язвы, и гибель их долго была пословицей в земле Русской. Скоро явились другие завоеватели: на юге - хазары[33] , на севере - варяги.

О физическом и нравственном характере древних славян

Умом Россию не понять

Не только в степени гражданского образования, в обычаях и нравах, в душевных силах и способностях ума, но и в телесных свойствах видим такое различие между народами, что остроумнейший писатель XVIII века, Вольтер, не хотел верить их общему происхождению от единого корня или племени.

Другие, конечно, справедливее и сообразнее с нашими священными преданиями, объясняют это несходство действием разных климатических условий и естественных, невольных привычек, которые от этого возникают в людях.

Если два народа, обитающие под влиянием одного неба, представляют нам великое различие в своей наружности и в физических свойствах, то можем смело заключить, что они не всегда жили сопредельно. Климат умеренный, нежаркий, даже холодный, способствуя долголетию, как замечают медики, благоприятствует и крепости состава и действию сил телесных.

Житель полунощных земель любит движение, согревая им свою кровь; любит деятельность; привыкает сносить частые перемены воздуха и терпением укрепляется.

Древние славяне были русыми...

Таковы были древние славяне по описанию современных историков, которые согласно изображают их бодрыми, сильными, неутомимыми. Презирая непогоды, свойственные северному климату, они сносили голод и всякую нужду; питались самой грубой, сырой пищей; удивляли греков своей быстротой; с чрезвычайной легкостью всходили на крутизны, спускались в расселины; смело бросались в опасные болота и в глубокие реки. Думая без сомнения, что главная красота мужа есть крепость в теле, сила в руках и легкость в движениях, славяне мало пеклись о своей наружности: в грязи, в пыли, без всякой опрятности в одежде, являлись во многочисленном собрании людей.

...стройными...

Греки, осуждая такую нечистоту, хвалят их стройность, высокий рост и мужественную приятность лица. Загорая от жарких лучей солнца, они казались смуглыми и все без исключения были русые, подобно другим коренным европейцам. Такое изображение славян и антов основано на свидетельствах Прокопия и Маврикия, которые знали их в VI веке.

Известие Иорнанда о венедах, без великого труда покоренных в IV веке готфским царем Эрманарихом, показывает, что они еще не славились тогда воинским искусством. Послы отдаленных балтийских славян, ушедших из Баянова стана во Фракию, также описывали свой народ тихим и миролюбивым; но дунайские славяне, оставив свое древнее отечество на севере, в VI веке доказали Греции, что храбрость была их природным свойством и что она с малой опытностью торжествует над долголетним искусством. Некоторое время славяне избегали сражений в открытом поле и боялись крепостей; но, узнав, как ряды римских легионов могут быть разорваны быстрым и смелым нападением, уже нигде не отказывались от битвы и скоро научились брать укрепленные места.

Греческие летописи не упоминают ни об одном главном или общем полководце славян: они имели вождей только частных; сражались не стеной, не сомкнутыми рядами, а рассеянными толпами, и всегда пешие, следуя не общему велению, не единой мысли начальника, а внушению своей особенной, личной смелости и мужества; не зная благоразумной осторожности, которая предвидит опасность и бережет людей, бросались прямо в середину врагов.

...отважными...

Чрезвычайная отважность славян была столь известна, что аварский хан всегда ставил их впереди своего многочисленного войска, и эти неустрашимые люди, видя иногда измену хитрых аваров, гибли с отчаянием. Византийские историки пишут, что славяне, сверх их обыкновенной храбрости, имели особенное искусство биться в ущельях, скрываться в траве, изумлять неприятелей мгновенным нападением и брать их в плен. Так знаменитый Велизарий, при осаде Авксима, избрал в своем войске славянина, чтобы схватить и представить ему одного живого готфа. Еще они умели долгое время таиться в реках и дышать свободно посредством сквозных тростей, выставляя конец их на поверхность воды. Древнее оружие славян состояло из мечей, дротиков, стрел, намазанных ядом, и больших, весьма тяжелых щитов.

...гордыми и свободолюбивыми...

Храбрость, всегда знаменитое народное свойство, может ли в людях полудиких основываться на одном славолюбии, сродном только образованному человеку? Славяне, ободренные воинскими успехами, чрез некоторое время долженствовали открыть в себе гордость народную, благородный источник славных дел: ответ Лавритаса послу Баяна доказывает уже эту великодушную гордость; но что могло сначала вооружить их против римлян? Не желание славы, а желание добычи, которой пользовались готфы, гунны и другие народы: ей жертвовали славяне своей жизнью и никаким другим варварам не уступали в хищности.

Римские поселяне, слыша о переходе их войска за Дунай, оставляли дома и спасались бегством в Константинополь со всем имением; туда же спешили и священники с драгоценной церковной утварью. Иногда, гонимые сильнейшими легионами империи и не имея надежды спасти добычу, славяне бросали ее в пламя и врагам своим оставляли на пути одни кучи пепла. Многие из них, не боясь поиска римлян, жили на полуденных берегах Дуная в пустых замках или пещерах, грабили селения, ужасали земледельцев и путешественников.

...жестокими...

Летописи VI века изображают самыми черными красками жестокость славян в рассуждении греков; но эта жестокость, свойственная, впрочем, народу необразованному и воинственному, была также и действием мести. Греки, озлобленные их частыми нападениями, безжалостно терзали славян, которые попадались им в руки и которые сносили всякое истязание с удивительною твердостью, без вопля и стона; умирали в муках и не отвечали ни слова на расспросы врага о числе и замыслах их войска. Таким образом славяне свирепствовали в Империи и не щадили собственной крови для приобретения драгоценностей, им ненужных, ибо они вместо того, чтобы пользоваться ими, обычно зарывали их в землю.

Эти люди, на войне жестокие, оставляя в греческих владениях долговременную память ее ужасов, возвращались домой с одним своим природным добродушием.

...добродушными...

Современный историк говорит, что они не знали ни лукавства, ни злости, хранили древнюю простоту нравов, неизвестную тогдашним грекам; обходились с пленными дружелюбно и назначали всегда срок для их рабства, предлагая им на выбор или выкупить себя и возвратиться в отечество, или жить с ними в свободе и братстве.

...гостеприимными...

Столь же единогласно хвалят летописи общее гостеприимство славян, редкое в других землях и доныне весьма обыкновенное во всех славянских: так следы древних обычаев сохраняются в течение многих веков и самое отдаленное потомство наследует нравы своих предков. Всякий путешественник был для них как бы священным: встречали его с лаской, угощали с радостью, провожали с благословением и сдавали друг другу на руки. Хозяин ответствовал народу за безопасность чужеземца, и кто не мог уберечь гостя от беды или неприятности, тому мстили соседи за такое оскорбление, как за собственное. Славянин, выходя из дому, оставлял дверь открытой и готовую пищу для странника.

...честными...

Купцы и ремесленники охотно посещали славян, между которыми не было для них ни воров, ни разбойников; но бедному человеку, не имевшему способа хорошо угостить иностранца, позволялось украсть все нужное для этого у богатого соседа: важный долг гостеприимства оправдывал преступление. Нельзя видеть без удивления эту кроткую добродетель, можно сказать обожаемую людьми, столь грубыми и хищными, каковы были дунайские славяне. Но если и добродетели, и пороки народные всегда возникают из-за некоторых особенных обстоятельств и случаев, то нельзя ли заключить, что славяне были некогда облагодействованы иностранцами, что признательность вселила в них любовь к гостеприимству, а время обратило его в обычай и священный закон? Здесь представляются нашим мыслям финикийцы, которые за несколько веков до Рождества Христова могли торговать с балтийскими венедами и быть их наставниками в счастливых изобретениях ума гражданского.

...целомудренными...

Древние писатели хвалят целомудрие не только жен, но и мужей славянских. Требуя от невест доказательства их девственной непорочности, они считали за святую для себя обязанность быть верными супругам. Славянки на хотели переживать мужей и добровольно сжигались на костре вместе с их трупами.

Живая вдова бесчестила семейство. Думают, что такой варварский обычай, истребленный только учением христианской веры, введен был славянами (равно как и в Индии) для предотвращения тайных мужеубийств; ужасная осторожность  не менее самого злодеяния, которое предупреждалось ей. Они считали жен совершенными рабами, во всяком случае безответными; не дозволяли им ни противоречить себе, ни жаловаться; обременяли их хозяйственными заботами и трудами и воображали, что супруга, умирая вместе с мужем, должна служить ему и на том свете.

Рабство жен происходило, кажется, оттого, что мужья обыкновенно покупали их: обычай, доныне соблюдаемый в Иллирии. Удаленные от народных дел, славянки ходили иногда на войну с отцами и супругами, не боясь смерти: так при осаде Константинополя, в 626 году, греки нашли между убитыми славянами множество женских трупов. Мать, воспитывая детей, готовила их быть воинами и непримиримыми врагами тех людей, которые оскорбили ее ближних; ибо славяне, подобно другим языческим народам, стыдились забывать обиду. Страх неумолимой мести отвращал иногда злодеяния: в случае убийства не только сам преступник, но и весь его род беспрестанно ожидал своей гибели от детей убитого, которые требовали крови за кровь.

...язычниками

Говоря о жестоких обычаях языческих славян, скажем еще, что всякая мать имела у них право умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже слишком многочисленно, но обязывалась хранить жизнь сына, рожденного служить отечеству. Этому обычаю не уступало в жестокости другое: право детей умерщвлять родителей, обремененных старостью и болезнями, тягостных для семейства и бесполезных согражданам. Эти дети, следуя общему примеру, как древнему закону, не считали себя извергами: они, напротив того, славились почтением к родителям и всегда пеклись об их благосостоянии.

Характер и нравы Российских славян

К описанию общего характера славян прибавим, что Нестор особенно говорит о нравах российских славян.

Поляне были образованнее других, кротки и тихи обычаем; стыдливость украшала их жен; брак издревле считался святой обязанностью между ними; мир и целомудрие господствовали в семействах.

Древляне же имели дикие обычаи; в распрях и ссорах убивали друг друга; не знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов: они уводили или похищали девиц.

Северяне, радимичи и вятичи уподоблялись нравами древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни брачных союзов; но молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе; многоженство было у них в обыкновении.

Эти три народа, подобно древлянам, обитали в глубине лесов, которые были их защитой от неприятелей и представляли им удобства для звериной ловли.

То же самое говорит история VI века о дунайских славянах. Они строили свои бедные хижины в диких, уединенных местах, среди непроходимых болот, так что иностранец не мог путешествовать в их земле без проводника. Беспрестанно ожидая врага, славяне использовали еще и другую предосторожность: делали в своих жилищах разные выходы, чтобы им можно было, в случае нападения, спастись бегством, и скрывали в глубоких ямах не только все драгоценности, но и хлеб.

Ослепленные безрассудным корыстолюбием, они искали мнимых сокровищ в Греции, имея в своей стране, в Дакии и в ее окрестностях истинное богатство людей: тучные луга для скотоводства и плодородные земли для хлебопашества, в которым они издревле занимались и которое вывело их - может быть, еще за несколько веков до Рождества Христова - из дикого, кочевого состояния, ибо это благодетельное искусство было везде первым шагом человека к оседлой жизни, вселяло в него привязанность к одному месту и к домашнему крову, дружеское отношение к соседу и, наконец, любовь к отечеству.

Думают, что славяне узнали скотоводство только в Дакии, ибо слово «пастырь» - латинское, и, следовательно заимствованно ими от жителей той земли, где язык римлян был в употреблении; но эта мысль кажется неосновательной. Будучи в своем северном отечестве сожителями германских народов, скифских и сарматских[34] , богатых скотоводством, венеды или славяне должны были издревле узнать это важное изобретение человеческого хозяйства, едва ли не везде предупредившее науку земледелия. Пользуясь уже тем и другим, они имели все необходимое для человека; не боялись ни голода, ни свирепостей зимы: поля и животные давали им пищу и одежду.

В VI веке славяне питались просом, гречихой и молоком; а после научились готовить разные вкусные блюда, не жалея ничего для веселого угощения друзей и доказывая в таком случае свое радушие изобильной трапезой: обыкновение, еще и ныне наблюдаемое славянским потомством.

Мед был их любимым питьем: вероятно, что они сначала делали его из меда диких лесных пчел, а потом и сами начали разводить их. Венеды, по известию Тацита, не отличались одеждой от германских народов, т. е. едва закрывали наготу свою. Славяне в VI веке сражались без кафтанов, некоторые даже без рубах, в одних портах. Кожи зверей, лесных и домашних, согревали их в холодное время. Женщины носили длинное платье, украшаясь бисером и металлами, добытыми на войне или выменянными у иностранных купцов.

Эти купцы, пользуясь совершенной безопасностью в славянских землях, привозили им товары и меняли их на скот, полотно, кожу, хлеб и различную воинскую добычу.

Торговля

В VIII веке славяне сами ездили для купли и продажи в чужие земли. Карл Великий поручил торговлю с ними в немецких городах особому надсмотру своих чиновников. В средних веках процветали уже некоторые торговые славянские города: Виннета, или Юлин, в устье Одера, Аркона на острове Рюген, Демин, Волгаст в Померании[35] и другие. Первую описывает Гельмольд следующим образом: «Там, где река Одер впадает в море Балтийское, славилась некогда Виннета, лучшая пристань для народов соседственных. О сем городе рассказывают много удивительного; уверяют, что он превосходил величием все иные города европейские... Саксонцы могли обитать в нем, но долженствовали таить христианскую веру свою: ибо граждане Виннеты усердно следовали обрядам язычества; впрочем, не уступали никакому народу в честности, добронравии и ласковом гостеприимстве. Обогащенная товарами разных земель, Виннета изобиловала всем приятным и редким. Повествуют, что король датский, пришедший с сильным флотом, разрушил ее до основания; но и ныне - т. е. в XII веке - существуют остатки сего древнего города». Впрочем, торговля славян до введения христианства в их землях состояла только в обмене вещей: они не употребляли денег и брали золото от чужестранцев в качестве товара.

Побывав в империи и видев собственными глазами изящные творения греческих художеств, наконец, строя города и занимаясь торговлей, славяне имели некоторое понятие об искусствах, соединенных с первыми успехами гражданского разума. Они вырезали на дереве образы человека, птиц, зверей и красили их разными красками, которые не выцветали на солнце и не смывались дождем.

В древних вендских могилах нашли глиняные урны, весьма хорошо сделанные, с изображением львов, медведей, орлов и покрытые лаком; также копья, ножи, мечи, кинжалы, искусно выработанные, с серебряной оправой и насечкой.

Чехи задолго до времен Карла Великого занимались уже добычей руды, и в герцогстве Мекленбургском, на южной стороне Толлензского озера, в Прильвице, найдены в XVII веке медные истуканы славянских богов, работы их собственных художников, которые, впрочем, не имели понятия о красоте металлических изображений, отливая головы, стан и ноги в разные формы и весьма грубо. Так было и в Греции, где во времена Гомера художники уже славились ваянием, но еще не умели отливать статуи в одну форму. Памятником каменного искусства древних славян остались большие гладко обделанные плиты, на которых выдолблены изображения рук, пят, копыт и прочее.

Любя воинскую деятельность и подвергая свою жизнь беспрестанным опасностям, наши предки мало преуспевали в зодчестве, требующем времени, досуга, терпения, и не хотели строить себе прочных домов: не только в VI веке, но и гораздо позже обитали в шалашах, которые едва укрывали их от непогод и дождя.

Славянские города были не чем иным, как собранием хижин, окруженных забором или земляным валом. Там возвышались храмы идолов, не такие великолепные здания, какими гордились Египет, Греция и Рим, но большие деревянные кровы. Венеды называли их гонтинами, от слова гонт, доныне означающего на русском языке особенный род теснин, употребляемых для кровли домов.

Не зная выгод роскоши, которая сооружает палаты и выдумывает блестящие наружные украшения, древние славяне в своих низких хижинах умели наслаждаться действием так называемых изящных искусств.

Первая нужда людей есть пища и кров, вторая - удовольствие, и самые дикие народы ищут его в согласии звуков, веселящих душу посредством слуха.

Северные венеды в VI веке сказывали греческому императору, что главное услаждение их жизни есть музыка и что они берут обычно в путь с собой не оружие, а кифары или гусли, ими выдуманные. Волынка, гудок и дудка были также известны нашим предкам, ибо все славянские народы доныне любят их. Не только в мирное время и в отчизне, но и в своих набегах, в виду многочисленных врагов, славяне веселились, пели и забывали опасность.

Так Прокопий, описывая в 592 году ночное нападение греческого вождя на их войско, говорит, что они усыпили себя песнями и не приняли никаких мер предосторожности.

Некоторые народные славянские песни в Лаузице, в Люнебурге, в Далмации[36] кажутся древними; также и старинные припевы русских, в которых величаются имена языческих богов и реки Дуная, любезного нашим предкам, ибо на берегах его искусились они некогда в воинском счастье.

Вероятно, что эти песни, мирные в первобытном отечестве венедов, еще не знавших славы и победы, обращались в воинские, когда их народ приблизился к империи и вступил в Дакию; вероятно, что они воспламеняли сердца огнем мужества, представляли уму живые картины битв и кровопролития, сохраняли память дел великодушия и были в некотором смысле древнейшей историей славян. Так везде рождалось стихотворчество, изображая главные народные склонности; так песни нынешних поэтов более всего славят мужество и память великих предков; но другие, любимые немецкими вендами возбуждают только к веселью и к счастливому забвению житейских горестей; иные же совсем не имеют смысла, подобно некоторым русским, нравятся одним согласием звуков и мягких слов, действуя только на слух и не предоставляя ничего разуму.

Сердечное удовольствие, производимое музыкой, заставляет людей изъявлять его разными телодвижениями: раздается пляска- любимая забава самых диких народов. По нынешней русской, богемской, далматской можем судить о древней пляске славян, которой они торжествовали священные обряды язычества и всякие приятные случаи: она состоит в том, чтобы, в сильном напряжении мышц, взмахивать руками, вертеться на одном месте, приседать, топать ногами, и соответствует характеру людей крепких, деятельных, неутомимых.

Народные игры и потехи, доныне единообразные в славянских землях: борьба, кулачный бой, бег взапуски - остались также памятником их древних забав, представляющих нам образ войны и силы.

В дополнение к этим известиям заметим, что славяне, еще не зная грамоты, имели некоторые сведения в арифметике, в хронологии. Домоводство, война, торговля приучили их к многосложному счислению; тьма, знаменующая 10000, есть древнее славянское. Наблюдая течение года, они, подобно римлянам, делили его на 12 месяцев, и каждому из них дали название, согласно с временными явлениями или действиями природы; январю - просинец (вероятно, от синевы неба), февралю - сечень, марту - сухий, апрелю - березозол (возможно, от березовой золы), маю - травный, июню - изок (так называлась у славян какая-то певчая птица), июлю - червен (от красных плодов или ягод), августу - зарев (от зари или зарницы), сентябрю - рюен (или ревун: от рева зверей), октябрю - листопад, ноябрю - груден (от груд снега или мерзлой грязи), декабрю - студеный. Столетие называлось веком, то есть жизнью человеческой; во свидетельство, сколь предки наши обыкновенно жили, одаренные крепким сложением и здоровые физическою деятельностью.

Появление князей, бояр

О российских славянах Нестор пишет, что они, как и другие, не знали единовластия, наблюдая закон своих отцов, древние обычаи и предания, о которых еще в VI веке упоминает греческий историк и которые имели для них силу писаных законов, ибо гражданские общества не могут образоваться без уставов и договоров, основанных на справедливости. Но так как эти условия требуют блюстителей и власти наказывать преступника, то и дикие народы избирают посредников между людьми и законом. Хотя летописец наш не говорит о том, но российские славяне имели властителей, с правами, ограниченными народной пользой и древними обычаями вольности. В договоре Олега с греками в 911 году упоминается уже о великих боярах русских - это достоинство, знак воинской славы, конечно, не варягами было введено в России, ибо оно есть древнее славянское. Само имя князя, данное нашими предками Рюрику, не могло быть новым, но, без сомнения, и прежде означало у них знаменитый гражданский или воинский сан.

Религия

Общежитие, пробуждая или ускоряя действие разума сонного, медленного в людях диких, рассеянных, по большей части уединенных, рождает не только законы и правление, но и саму веру, столь естественную для человека, столь необходимую для гражданских обществ, что мы ни в мире, ни в истории не находим народа, совершенно лишенного понятий о божестве. Люди и народы, чувствуя зависимость или слабость свою, укрепляются, так сказать, мыслью о вышней силе, которая может спасти их от ударов рока, неотвратимых никакою мудростью человека, - хранить добрых и наказывать тайные злодейства. Сверх того вера создает еще теснейшую связь между согражданами. Чтя одного бога и служа ему единообразно, они сближаются сердцами и духом. Эта выгода так явна и велика для гражданского общества, что она не могла укрыться от внимания самых первых его основателей, или отцов семейства.

Древние язычники

Восточные славяне были язычниками. У древних славян не было ни храмов, ни особого сословия жрецов, но были отдельные волхвы, кудесники, которые почитались служителями богов и толкователями их воли.

Главные боги славянского Олимпа были: Даждьбог (у других племен - Хорс) был богом Солнца; Перун - бог грома, молнии, войны; Стрибог был богом ветра; Волос или Велес  покровителем скотоводства; небо иногда называлось Сварогом (и поэтому Даждьбог был сварожичем, т.е. сыном неба); мать Земля-сырая тоже поситалась как божество. Богиней земли и плодородия была Мокошь.[I]

В России, до введения христианской веры, первое место между идолами занимал Перун, бог молнии, которому славяне еще в VI веке поклонялись, обожая в нем верховного Мироправителя. Кумир его стоял в Киеве на холме, вне двора Владимира, а в Новгороде над