Вторая мировая война сдвинула с мест целые пласты народов. Началось кочевание с места на место, иногда невольное, иногда и вольное. Конец войны, остановив это передвижение, задержал миллионы двигавшихся масс в чужих для них краях, за рубежами их родины. Эмиграция советских 1945 г., хотя и была вторым великим переселением после Октября, но отнюдь не вторым в российской истории.
В исторической ретроспективе ее порядковый номер больше, несмотря на то, что до 1917 г. потоки эмигрантов были не столь масштабны, а собственно русская эмиграция ведет свой отсчет лишь с конца XIX в. Одновременно она была и первой эмиграцией. Первой советской. К какой бы этнии не принадлежали находившиеся в составе эмиграции 20-х гг., все они выехали как русские подданные. В отличие от них, бежавшие от советской власти или угнанные в годы второй мировой войны на работы в Рейх были уже советскими гражданами. Следующую по численности категорию составляют военнопленные, захваченные германскими войсками за годы войны с СССР. Из их числа к маю 1945 г. остались в живых 1,15 млн. человек. Третья категория, резко отличная от двух первых, — это собственно беженцы. Многие из тех, кто раньше имел нелады с властями или боялся вновь оказаться в руках НКВД, воспользовались немецкой оккупацией для бегства из СССР. С началом советских побед у некоторых групп населения просто не осталось другого выхода, например, у «фольксдойче» — этнических немцев, а также кубанских казаков и кавказских народностей, дольше всех продолжавших сопротивление большевизму в годы становления советской власти. Число таких беженцев Толстой оценивает цифрой около миллиона. Кроме названных трех категорий, многочисленную группу составили те, кто решил сражаться против Красной армии или помогать немцам в борьбе с нею. Помочь оккупантам своей родины вызвались от 800 тысяч до миллиона человек. Советский Союз стал единственной европейской страной, почти миллион граждан которой записались во вражескую армию. Мигранты всех этих четырех категорий были объявлены советским правительством «изменниками», заслуживающими «сурового наказания». По его настоянию им 11 февраля 1945 г. в Ялте в ходе Крымской конференции руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании — были заключены идентичные, хотя и сепаратные соглашения с правительствами Соединенного королевства и Соединенных Штатов Америки о выдаче представителям Советского Союза всех советских граждан, как военнопленных, так и гражданских лиц, «освобожденных» англо-американскими армиями. Формулировки соглашений не давали возможности для свободного передвижения «освобожденных» лиц до их окончательной выдачи соответствующим властям. Определяющим критерием выдачи (или, как говорилось в соглашениях, «репатриации») служило советское гражданство. Условия соглашений были сформулированы столь однозначно, что слово «освобожденный» в применении к советским, взятым в плен союзными войсками, совершенно теряло всякий смысл. В соответствии с духом и буквой названных договоров о добровольности как необходимом (с точки зрения гуманности и прав человека) условии репатриации не могло быть и речи. Советских граждан насильно грузили в поезда для отправки в советскую зону оккупации, а оттуда перевозили в СССР, и те, кого не расстреляли сразу по прибытии, пополнили население ГУЛАГа. Последние выдачи были закончены в середине 1947 г. Возвращена была подавляющая часть, значительно меньшей удалось остаться. Н. С. Фрейнкман-Хрусталева и А. И. Новиков оценивают количественный состав «второй» эмиграции в 451561 человек, что составляло примерно 10 % от числа советских граждан, оказавшихся в годы Великой Отечественной войны за границей. Названные авторы указывают численность этих эмигрантов в странах мира по данным на 1 января 1952 г. и национальный состав «второй волны». Приводимые цифры свидетельствуют, что русских в ней было лишь 7 %, большинство составляли украинцы (32,1 %), латыши (24,19 %), литовцы (14,04 %) и эстонцы (13,05 %). По договоренности союзных правительств факт насилия при совершении репатриационных действий был засекречен. О действительной стороне событий не догадывалась мировая общественность, молчала советская печать. Завесу молчания приподнимала лишь эмигрантская пресса и еще некоторые зарубежные издания. На сегодняшний день получил юридическую оценку лишь один из аспектов проблемы. Учитывая выводы Комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации, Указом Президента РФ от 24 января 1995 г. № 63 действия партийного и государственного руководства бывшего СССР и меры принуждения со стороны государственных органов, предпринятые в отношении российских граждан — бывших советских военнослужащих, попавших в плен и окружение в боях при защите Отечества, и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период, признаны противоречащими основным правам человека и гражданина и политическими репрессиями. Указом признано, что названные категории лиц осуждались за государственные, воинские и иные преступления, направлялись в «штурмовые батальоны», в ссылку, высылку и на спецпоселение, подвергались проверке в сборно-пересыльных, специальных и проверочно-фильтрационных лагерях и пунктах, в специальных запасных частях, «рабочих батальонах» Народного комиссариата обороны СССР и Народного комиссариата внутренних дел СССР, привлекались к принудительному труду с ограничением свободы, прикреплялись к предприятиям с особо тяжелыми условиями труда, подвергались иным лишениям или ограничениям прав и свобод необоснованно и исключительно по политическим мотивам. Эти лица восстановлены в правах. Действительно, мы очень мало знаем о людях, которые во время войны добровольно перешли на сторону немцев. На них в СССР поставили клеймо «предатели» и предали забвению. Но ведь была какая-то причина, которая толкнула их на этот поступок. Как сложилась их дальнейшая судьба? Жалеют ли они о случившемся? На эти вопросы помогает ответить этот рассказ. Копилка людских воспоминаний содержит немало свидетельств. Отрадно, что журналистский к ним интерес не опоздал: многие участники событий еще живы. Бытует мнение, что «вторая» эмиграция не оставила следа в истории культуры российского зарубежья. Это не так. Причины же мифа видятся в постоянном замалчивании подлинной истории тех событий. Знание, пришедшее через годы, убеждает нас в обратном. «Вторая волна» не затерялась и не ушла «на дно». Это ею был основан Союз борьбы за освобождение народов России (СБОНР) — политическая организация, вступившая на путь открытого непримиримого противостояния сталинской системе. Это ею была создана Русская библиотека в Мюнхене, ставшая очагом русской культуры в Германии конца 40-х гг. Это ее представители организовали церковные приходы, оказывая столь необходимую в то время духовную помощь всеми преследуемым людям. Это они создали крупнейшее из когда-либо существовавших в эмиграции научное и издательское учреждение — Институт по изучению истории и культуры СССР в Мюнхене, просуществовавший до 1972 г. Музей русской культуры в Сан-Франциско, Музей общества «Родина» в Лейквуде — это также заслуга «второй» эмиграции. Все вышеуказанное позволяет заметить, что умножение знания по истории «второй» эмиграции в настоящий период происходит в основном за счет переиздания, перепечатки публикаций давних лет и либерализации доступа к ранее вышедшим. Выстраивание полной и целостной картины «вливания» эмигрантов «второй волны» в российскую зарубежную диаспору еще впереди. Необходимо исследовать ее адаптацию к зарубежью, изучить реакцию на нее «свободного мира», взаимоотношения с эмигрантами первой и третьей «волн», вскрыть причины реэмиграции многих советских граждан из послевоенной Европы в страны Нового света (Австралию, Канаду, США), смещения туда же центров российского зарубежья. Представляется, что существенную роль в объективном освещении истории этой политической эмиграции должен сыграть Общественный исследовательский центр «Архив РОА» А. В. Окорокова. Необходимо остановиться на причинах угасания ее политической жизни. «Непаханную целину» представляет собой изучение культурной жизни первосоветской эмиграции, сохранения и пополнения ею интеллектуального и духовного наследия предыдущей «волны», процесса передачи культурной «эстафетной палочки» последующим эмигрантам. Верится, что «вторая» эмиграция — это богатейший пласт, способный принести немало сюрпризов неравнодушному к ней исследователю.