План контрольной работы:
1.Возникновение партии эсеров
2.Численность,состав, организационная структура в начале 900-х годов.
3.Программа, идеология, тактика. Устав.
4.В революции 1905-1907 годов.
5.Межреволюционный период.
6.Годы войны.
7.После февраля.

1.История России (19-начало 20 веков.).Учебник для вузов.М.,1998.
2.История политических партий России. Под ред. Зевелева.М.,1994.
3. История России. 1861-1917. М.,1996.
4.Политическая история: Россия – СССР – Российская Федерация. В 2 кн. М.,1996.

Партия социалистов-революционеров занимала одно из ведущих мест в системе российских политических партий. Она была наиболее многочисленной и самой влиятельной немарксистской социалистической партией. Ее судьба была более драматичной, чем судьба других партий. Триумфом и трагедией для эсеров стал 1917г. В короткий срок после Февральской революции партия превратилась в крупнейшую политическую силу, достигла по своей численности миллионного рубежа, приобрела господствующее положение в местных органах самоуправления и большинстве общественных организаций, победила на выборах в Учредительное собрание. Ее представителям принадлежал ряд ключевых постов в правительстве. Привлекательными были ее идеи демократического социализма и мирного перехода к нему. Однако, несмотря на все это, эсеры оказались неспособными противостоять захвату власти большевиками и организовать успешную борьбу против их диктаторского режима.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПАРТИИ ЭСЕРОВ

Период формирования партии социалистов-революционеров был довольно длительным. Ее учредительный съезд, утвердивший программу и уетав, состоялся на рубеже 1905—1906 гг., а первые организации под таким названием стали появляться еще в середине 90-х годоя XIX в. В 1894 г, в Берне (Швейцария) заявил о себе “Союз русских социалистов-революционеров”. В 1895—1896 гг. возникли группа эсеров в Киеве и “Союз социалистов-революционеров” в Саратове. Новое название принимали, как правило, революционные элементы, прежде именовавшие себя народовольцами. В условиях смены этапов в российском освободительном движении, перехода приоритета в нем от разночинцев к пролетариату, популярность народовольчества, ориентировавшегося преимущественно на террористическую борьбу одиночек и заговоры интеллигентских организаций, быстро таяла. Все менее привлекательным становилось и само название “народоволец”. При таких обстоятельствах и обратились революционные народнические элементы к названию “социалист-революционер”. Новым названием они, во-первых, хотели дистанцировать себя, с одной стороны, от народовольцев и либеральных народников с их теориями “малых дел”, а с другой — от социал-демократов, которые, по их мнению, в своем увлечении пролетариатом забывали о крестьянстве и якобы игнорировали политическую борьбу, являлись в своей сущности не революционерами, а эволюционистами-Во-вторых, они были намерены продолжать традиции революционного народничества 70-х годов, для которого исходной посылкой была идей массового революционного движения и социальной народной революции. В то же время название “социалист-революционер” было общим для всех направлений, течений и организаций революционного народничества.Во второй половине 90-х годов возник ряд новых эсеровских организаций (в Воронеже, Петербурге, Пензе, Полтаве и др.) предпринимались попытки их объединения. Эту цель в частности, преследовали съезды представителей эсеровских организаций в Воронеже (август 1897 г.), в Полтаве (ноябрь 1897 г.) и в Киеве (август 1898 г.). За разработку теории эсеров взялся Виктор Михайлович Чернов (1873—1952). Внук крепостного крестьянина и сын уездного казначея, получившего личное дворянство, он родился в г. Новоузенске Самарской губернии, в 1894 г., будучи студентом юридического факультета Московского университета” он был арестован по делу народоправцев. После полутора лет тюремного заключения отбывал ссылку сначала на родине, затем в г. Тамбове. При его содействии в Тамбовской губернии были созданы первые в России революционные крестьянские братства. Благодаря его усилиям за границей в 1900 г. образовалась Аграрно-социалистическая лига для оказания помощи революционной работе в деревне. И в конце 1901 г. он вошел в партию социалистов-революционеров, являлся ее главным теоретиком, входил в редакции всех центральных печатных органов партии; член ЦК партии. С мая по сентябрь 1917 г. Чернов—министр замледелия во Временном правительстве, затем председатель Учредительного собрания. В сентябре 1920 г. нелегально выехал из России. Умер в Нью-Йорке. В. М. Чернов в своей деятельности опирался не только на новейшую западную литературу по крестьянскому вопросу, труды народнических экономистов-классиков — В. П. Воронцова (В. В.) и Н. Ф. Даниельсона, но и на исследования молодых народников-экономистов (А. В. Пешехонова, П. А. Вихляева, К. Р. Ко-чаровского, Н. Н. Черненкова). В 90-х годах они внимательно изучали деревню и приходили к выводам о том, что крестьянство в большей степени тяготеет не к классовому расслоению, а к стабилизации и что этой тенденции будет благоприятствовать уравнительное распределение и пользование землей. Переломным в истории эсеровского движения стал рубеж двух ве~ кой. "Напряжение в обществе в связи с разразившимся промышленным кризисом, голодом 1901 г., ростом рабочих и студенческих выступлений” усилением правительственных репрессий возросло настолько, что патриарх народничества Н. К. Михайловский, переживавший уже не первую подобную ситуацию, пророчествовал о возрождении террора. В реаолюционное среде начинает расти внимание к эсерам. Их ряды пополняются лицами, сыгравшими впоследствии видную роль в истории! партии. Это уже отбывшие каторгу народовольцы М. Р. Гоц, О. С. Атинор, а также целая плеяда студенческой молодежи — Н. Д. Авксентьев, А. Р. Гоц, В. М. Зензинов, II. И. Фондаминский,— вынуждая продолжать свое образование за границей. Оставляет куль-турно-просветительекую деятельность и переходит на нелегальное положение создатель Боевой организации эсеров и один из основателей партии Г. А. Гершуни. Появляются печатные органы: в эмиграции — ежемесячная газета “Накануне” (1899г., Лондон), журнал “Вестник русской революции” (1901 г., Париж). В начале 1901 г. вышел первый номер газеты “Революционная Россия”. В масштабах отдельных регионов начинает набирать силу объединительная тенденция. В 1899 г. образовалась Рабочая партия политического освобождения России (РППОР) с центральной организацией в Минске и группами, кружками и отдельными сторонниками в городах Двинске, Белостоке, Бердичеве, Житомире, Ека-теринославе и Петербурге. Партия была образована Л. М. Клячко (Родионовой) при содействии Е. К. Брешковской и Г. А. Гершуни. В программной брошюре партии — “Свобода” — утверждалось, что только систематический террор принесет политическое освобождение России, заниматься которым должна специальная боевая организация. Численность, влияние и практическая деятельность РППОР далеко не соответствовали ее претенциозному названию. Наиболее политически значительными делами партии стало издание и распространение в Минске, Киеве, Одессе и Петербурге в 1900 г. первомайской прокламации с призывом к политической борьбе с помощью террора, а также организация мастерской по изготовлению ручных печатных станков. Весенними арестами в том же году, которым подверглись около 60 человек, партия почти полностью была ликвидирована. Расширил границы своей деятельности “Союз социалистов-революционеров”. Еще в 1897 г. он перенес свое основное место пребывания из Саратова в Москву. Группы его сторонников были в Петербурге, Ярославле, Томске и ряде других мест.
В конце лета 1900 г. заявила о себе изданием “Манифеста” Партия социалистов-революционеров, созданная южными организациями эсеров. “Манифест” был первым программным документом, исходившим от объединенных организаций эсеров, и первой попыткой изложить программу, не придерживаясь трафарета программы “Народной воли”. “Манифест” отразил состояние растерянности и неопределенности эсеровской мысли в вопросах теории, программы и тактики. Сказывалось сильное влияние марксизма. Недаром социал-демократическая “Искра” находила, что, за исключением положений о значении общины и других ассоциаций, “весь остальной “Манифест” представляет собою изложение принципов русской социал-демократии”, и приглашал" лиц, разделявших его взгляды, соединяться с социал-демократами.
Вместе с тем “Манифест” не устраивал своим умолчанием о терроре экстремистски настроенные круги эсеров — сторонников РППОР и “Союза социалистов-революционеров”. В целом же южная партия социалистов-революционеров была организацией скорее символической, нежели реальной. Ее “крестная мать” Е. К. Брешковская признавала, что “Манифест” был составлен “слабо”, но с выпуском его “пришлось поспешить”: это надо было для того, чтобы сторонники партии “стали быстрее примыкать к ее организациям”. С появлением “Манифеста” такие эсеровские организации, как киевская и харьковская, стали именовать себя комитетами партии. Однако у партии не было ни руководящего центра, ни печатного органа. Помимо “Манифеста”, под грифом партии были выпущены брошюра для крестьян “19 февраля” и первомайская прокламация. Осенью 1901 г. с целью доставки литературы из-за границы киевской и саратовской организациями партии была создана Комиссия для сношений с заграницей в составе Е. К. Брешковской, Г. А. Гершуни и П. П. Крафта.
Объединительная тенденция намечалась и в эсеровской эмиграции. Представители ее различных течений сотрудничали в газете “Накануне” и журнале “Вестник русской революции”; но наиболее реальным ее воплощением стала “Аграрно-социалистическая лига”, основанная в 1900 г. в Париже. Инициатором создания Лиги и автором ее программной статьи “Очередной вопрос революционного дела” был В. М. Чернов. Лига ставила своей главной задачей привлечь внимание революционной интеллигенции к работе в деревне и помочь ей в этом изданием пропагандистской литературы. Это конкретное дело объединило в Лиге представителей различных народнических эмигрантских организаций: “Фонда вольной русской прессы” (народники-семидесятники Е. Е. Лазарев, Ф. В. Волховский, Л. Э. Шишко, Н. В. Чайковский); группы старых народовольцев (И. А. Ру-банович); “Союза русских социалистов-революционеров” (X. О. Житловский, М. А. Розенбаум, В. М. Чернов и др.); журнала “Вестник русской революции” М. Р. Гоц) и газеты “Накануне” О. А. Серебряков). Лига заявляла себя открытой и для представителей других революционных направлений, признававших необходимость революционной и социалистической работы в деревне. У нее была договоренность с редакцией “Искры” о распространении ею изданий Лиги.
В это же время в эсеровской среде начинает настойчиво звучать призыв к объединению в одну всероссийскую партию. Это вызывалось стремлением не только усилить эффективность борьбы с самодержавием, но и не отстать от своих политических конкурентов — социал-демократов. Однако степень зрелости эсеровского направления была еще весьма недостаточной для реального воплощения я жизнь мечты об объединении: местные организации были малочисленными и слабыми по своему политическому влиянию. Мешали объединению и разногласия по целому ряду теоретических, программных и тактических вопросов, в частности о масштабе и темпах политических преобразований, о роли и значении различных классов в этих преобразованиях, о формах, методах и средствах борьбы, особенно о терроре. Не было единства и по вопросу о том, каким путем и на каких принципах должна создаваться партия. Представители РППОР и Южной партии считали предпочтительным федеративный принцип, мотивируя это тем, что в условиях конспирации трудно создать центр из “достойных людей”, а гибель партийного центра, как показал опыт “Народной воли”, непременно приведет к гибели всего дела.
Иной была точка зрения руководства “Союза социалистов-революционеров”. Программный документ Союза был составлен еще в 1896 г., распространялся в гектографированном виде. Только в 1900 г. он был отпечатан за границей “Союзом русских социалистов-революционеров” в виде брошюры под названием “Наши задачи”. В основе этого программного документа лежала откорректированная программа Исполнительного комитета “Народной воли”. Так, в программе Союза отсутствовали бланкистская идея захвата власти и требование созыва Учредительного собрания. В то же время была предпринята попытка наметить программу-минимум. Главная роль в пропаганде идей социализма и в борьбе с абсолютизмом отводилась социально-революционной партии, использующей систематический террор против “наиболее вредных и влиятельных” правительственных лиц.
Союз представлял собой малочисленную, интеллигентскую по своему составу, глубоко законспирированную организацию, изредка проявлявшую себя изданием какой-либо брошюры или прокламации. Поддерживая идею объединения эсеровских сил в единую всероссийскую партию, представители Союза в вопросе о принципе ее построения были не “федералистами”, а “централистами”. Они считали, что партия должна вырасти вокруг общего дела, каким может быть прежде всего издание газеты. К этому Союз и направил свои основные усилия. Ему удалось выпустить два номера газеты “Революционная Россия”. “Чувствуя почву под ногами,— вспоминал А. А. Аргунов,— мы приступили к более тесному организационному сближению с “южной” партией и заграницей, и начаты были переговоры, чтобы упразднить наш Союз и сделать “Рев. Рос.” органом партии с.-р.”. Однако эти переговоры не были завершены, так как в сентябре 1901 г. жандармы разгромили типографию Союза в Томске, печатавшую третий номер “Революционной России”. Этим актом было разрушено главное дело, на которое делало ставку руководство Союза в решении проблемы создания партии. Угроза ареста нависла над всеми остальными членами Союза.
В этот трудный для Союза период в его состав был принят провокатор Е. Ф. Азеф. Еще в начале 90-х годов, будучи студентом политехникума, в г. Карлсруэ в Германии, он предложил свои услуги Департаменту полиции. Сблизившись с “Союзом русских социалистов-революционеров”, ставшим с 1898 г. представителем “Союза социалистов-революционеров” за границей, и заручившись рекомендацией от заграничных эсеров, он в 1899 г. прибыл в Россию и поступил в распоряжение начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова. Азеф оказывал мелкие услуги “Союзу социалистов-революционеров” по организации типографии в Томске, но при этом дал возможность охранке выяснить ее местонахождение. С провалом типографии Азеф стал настойчиво советовать лидерам Союза перебраться за границу и там возобновить издание газеты.
Азеф добился своего. За границу выехала сначала одна из руководителей Союза М. Ф. Селюк , а затем и сам Азеф. В декабре 1901 г. в Берлине они случайно встретились с Г. А. Гернуши и в результате ряда совместных бесед пришли к соглашению об объединении южных эмеров и Союза в единую партию социалистов-революционеров. Сообщение об этом соглашении опявилось в третьем номере ”Революционной России”, вышедшем за границей в январе 1902 г. Сама газета и журнал “Вестник русской революции” объявлялись органами партии. Выражалось согласие с основными положениями программы журнала , народовольческими по своему характеру и существенно расходившимися со взглядами как членов
Союза, так и южных эсеров.
Появление названного сообщения принято считать датой образования щргии эсеров. На наш взгляд, подобное утверждение требует уточнения. Образование партии было лишь декларировано. У партии пока не было ни устава, ни четкой одобренной всеми эсерами программы, ни руководящего органа. Не существовало и фундамента
-— правильно функционировавших, достаточно влиятельных местных организаций. Более того, “Союз социалистов-революционеров”, вследствие арестов его членов в начале декабря 1901 г., после отбытия Азефа за границу, фактически прекратил свое существование. Соглашением был создан лишь идейный центр партии и положено начало процессу ее формирования.
Главную идейную и организационную роль в этом процессе играла газета “Революционная Россия”. Г. А. Гершуни, вернувшийся из-за границы, объехал существовавшие в то время эсеровские организации, информировал о состоявшемся соглашении и добился от них заявления о формальном присоединении к партии. Летом 1902 г. к ней присоединились остатки РППОР, а в декабре о своем вхождении в партию заявила киевская группа “Рабочего знамени”. В итоге все эсеровские организации были собраны воедино. В условиях революционной ситуации начала 900-х годов популярность эсеров ширилась, росли их численность и количество местных партийных организаций. Если к моменту достижения соглашения об объединении было всего лишь около десятка таких организаций, то к началу 1905 г. было уже свыше сорока комитетов и групп. Наиболее крупными и влиятельными были организации на юге и юго-западе: киевская, екатеринославская, одесская и харьковская. Функции российского центра партии до конца 1902 г. исполнялись саратовской организацией. Столичные организации — петербургская и московская — стали серьезно заявлять о себе лишь непосредственно перед революцией 1905—1907 гг. I Центральные же российские губернии в предреволюционный "период эсеровским влиянием были затронуты весьма слабо.
ЧИСЛЕННОСТЬ, СОСТАВ, ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА В НАЧАЛЕ 900-Х ГОДОВ
Если судить о численности эсеровской партии в период ее подпольного существования довольно сложно, так как состав ее организаций был весьма текучим, не было четких критериев членства, к тому же по конспиративным соображениям члены партии не регистрировались. По нашим подсчетам, основанным на данных полицейских документов, за десятилетие, предшествовавшее первой российской революции, к эсеровскому движению были причастны около 2—2,5 тыс. человек. По социальному составу оно в этот период было преимущественно интеллигентским: доля интеллигенции составляла в нем более 70%, в том числе учащихся — около 30, удельный вес рабочих составлял 26, а крестьян — чуть более 1,5%. Партия была неоднородной в возрастном отношении и по стажу участия ее членов в революционном движении. iB ней явственно наблюдались два слоя: с одной стороны, “старики” — революционные народники 70—80-х годов; с другой — молодежь, вступившая в революционное движение в начале 900-х годов, 1
— Любопытно и следующее. Эсеров отличало от других течений не только мировоззрение, но в какой-то мере даже склад ума, психология. Марксизм, как правило, притягивал натуры рассудочные, уравновешенные, не склонные к бурным проявлениям чувств; а народничество (особенно его экстремистское крыло) объединяло людей более эмоциональных, постоянно испытывавших духовную и нравственную неудовлетворенность. •—
Известно, что эффективность партии как политической силы в условиях авторитарно-полицейского режима в немалой степени определялась степенью ее организованности. Что же представляли в этом отношении эсеры? [Сравнивая свою партию с большевистской, В. М. Чернов отмечал, что они были “как бы двумя крайними полюсами”, что эсеры “грешили” более в сторону “организационного нигилизма и свободы от форм, граничащей с организационной расхлябанностью”. Эта “ахиллесова пята” эсеров довольно отчетливо заявила о себе уже на стадии их формирования в партию. Характерно, что в сообщении о возникновении партии вопрос, о ее организационной структуре вообще не был затронут. Видный деятель партии Е.С. Нечетный), совершивший поездку по России в 1902 г., не нашел никакой организации, похожей на партию, на местах он обнаружил “просто группы работавших людей”. Подобную же картину он наблюдал и в 1903—1904 гг.
Местные организации, комитеты и группы, составлявшие основу партии, формировались по территориальному принципу. В сложившейся организации, как правило, имелись союз пропагандистов” агитаторская сходка и технические группы (типографская и транспортная), занимавшиеся изданием, хранением и распространением литературы. Организации строились сверху вниз, т. е. вначале возникало “ядро” — комитет, а затем его члены создавали низшие подразделения. По мере роста партии вширь, возникновения новых функций, в ее организационной структуре появлялись новые компоненты. В апреле 1902 г. террористическим актом против министра внутренних дел Д. С. Сипягина заявила о себе Боевая организация (БО), к формированию которой Гершуни приступил еще осенью 1901 г. БО являлась самой законспирированной частью партии. В то время, когда во главе ее стоял Гершуни (до его ареста в мае 1903 г.) она была “рассеянной”: каждый из ее членов проживал отдельно, в своем регионе, ожидая, когда от главы организации придет вызов. Компактной, централизованной, с беспрекословной дисциплиной она стала при Азефе, он же полностью обновил и ее состав. Численность БО не была постоянной: при Гершуни в ней было не более 10—15 человек;
в 1906 г. в нее входило около 25—30 человек. За всю историю существования БО (1901—1908) в ней работали свыше 80 человек. Организация была в партии на автономном положении, ЦК лишь давал ей задание на совершение очередного террористического акта и указывал желательный срок его исполнения. У БО были своя касса, явки, адреса, квартиры, ЦК не имел права вмешиваться в ее внутренние дела. Руководители БО Гершуни (1901—1903) и Азеф (1903— 1908) являлись организаторами партии эсеров и самыми влиятельными членами ее ЦК.
В целях активизации и расширения партийной работы в деревне в 1902 г. был образован Крестьянский союз партии социалистов-революционеров. В мае 1903 г. было заявлено о создании “Союза народных учителей”, в 1903—1904 гг. при ряде комитетов стали возникать “Рабочие союзы”, которые объединяли членов комитета и примыкавших к нему лиц, занимавшихся революционной работой среди рабочих.
Трудноразрешимой загадкой является вопрос о ЦК партии. Из-за скудности и противоречивости имеющихся сведений практически невозможно точно выяснить, когда и где он возник, каков был его состав. Вероятно, ЦК партии как такового первоначально не было. Центральные функции исполнялись, видимо, наиболее сильной местной организацией — такой была сначала саратовская, а после ее разгрома в конце 1902 г. екатеринославская, одесская и киевская. Заслуживает внимания мнение М. М. Мельникова, видного деятеля эсеровского движения того времени, считавшего, что ЦК “вылупился”, причем “неожиданно”, т. е. без согласования с рядом местных организаций, из упоминавшейся выше Комиссии по сношению с заграницей и состоял, в частности, первоначально из Брешковской, Гершуни и Крафта, исполнявших функции разъездных агентов. После арестов Крафта и Гершуни и переезда за границу Брешковской с весны 1903 г. по апрель 1904 г. весь российский эсеровский ЦК воплощался в Азефе, формально ставшем его членом, очевидно, после возвращения из-за границы летом 1902 г. Начиная с апреля 1904 г. он начал формировать новый ЦК, кооптируя в него, главным образом, эсеров, проживавших легально, и старых известных народников, возвратившихся из ссылки.
Представителем российского центра за границей с момента возникновения партии был М. Р. Гоц. Характеризуя исключительную роль Гоца в партии в предреволюционный период, В. М. Чернов называл его “диктатором”. Михаил Рафаилович Гоц (1866—1906), сын московского купца-миллионера, отбыл каторгу и ссылку за участие в народовольческом движении. Оказавшись в 1900 г. за границей, он стал одним из активнейших организаторов эсеровских сил. Департамент полиции считал его “самым опасным человеком” в партии, имея в виду не только его энергию, организаторские способности, но и то, что он “без счета” давал деньги на революцию, особенно охотно на террор. На его средства первоначально существовали “Вестник русской революции” и “Революционая Россия”. Безграничным доверием Гоца пользовался Е. Ф. Азеф. Б. В. Савинков, вступивший в партию и ее Боевую организацию в 1903 г., отмечал, что в то время, по существу, только два члена ЦК, Гоц и Азеф, “распоряжались всей партией”.
В партии были очень слабыми вертикальные и горизонтальные связи: между местными организациями и центром, между отдельными местными организациями. На первом этапе объединение в эсеровской среде было не столько организационное, сколько идейное, осуществлявшееся газетой “Революционная Россия”.
ПРОГРАММА, ИДЕОЛОГИЯ, ТАКТИКА. УСТАВ
Вопрос о программе начал обсуждаться в эсеровской среде еще летом 1902 г., а ее проект (четвертый вариант) был опубликован лишь в мае 1904 г. в № 46 “Революционной России”. Проект с незначительными изменениями был утвержден в качестве программы партии на ее первом съезде в начале января 1906 г. Эта программа оставалась главным документом партии на протяжении всего ее существования. Основным автором программы был главный теоретик партии В. М. Чернов.
Эсеры являлись прямыми наследниками старого народничества, сущность которого составляла идея о возможности перехода России к социализму некапиталистическим путем. Однако в народническую доктрину об особом пути России к социализму эсеры внесли существенные коррективы, обусловленные теми изменениями, которые произошли как в России, так и в мировом социалистическом движении к началу XX в. Отвергнув марксистский принцип материалистического монизма, считавший уровень развития производительных сил за “первопричину”, “конечный счет” всех других общественных явлений, авторы программы придерживались при ее составлении метода эмпириокритицизма, сводившегося к выявлению взаимозависимости и функциональных связей между всей совокупностью фактов и явлений. В эсеровской программе можно выделить четыре основных блока. Первый из них посвящен анализу тогдашнего капитализма; второй — противостоящему ему международному социалистическому движению;
в третьем — давалась характеристика своеобразных условий развития социалистического движения в России; в четвертом — обосновывалась конкретная программа этого движения с последовательным изложением пунктов, затрагивавших каждую сферу общественной жизни: государственно-правовую, хозяйственно-экономическую и культурную.
При анализе капитализма особое внимание обращалось на соотношение его отрицательных (разрушительных) и положительных (созидательных) сторон. Этот пункт был одним из центральных в эсеровской экономической доктрине. Отрицательные стороны связывались с функцией “собственно капиталистической формы эксплуатации производительных сил”, а положительные — с функцией “самого содержания”, т. е. с ростом самих производительных сил. Соотношение этих сторон считалось более благоприятным в области индустрии и в индустриально развитых странах и менее благоприятным — в земледелии и в аграрных странах. Согласно этой теории, чем благоприятнее было названное соотношение, тем более творческую, созидательную роль играет капитализм, тем активнее он обобществляет производство, подготавливает материальные предпосылки для будущего социалистического строя, содействует развитию и объединению промышленного пролетариата. Российский капитализм, по мнению эсеров, характеризовался наименее благоприятным соотношением “между творческими, исторически прогрессивными и темными, хищнически-разрушительными тенденциями”. В российской деревне разрушительная роль капитализма считалась преобладающей. Как нетрудно заметить, старонародническая догма о регрессивности капитализма в России в итоге не отрицалась, а лишь корректировалась, ее применимость сужалась областью земледелия.
И группировка социальных сил в стране определилась, как считали эсеры, неблагоприятным соотношением положительных и отрицательных сторон капитализма, существованием самодержавно-полицейского режима, сохранением патриархальности. В отличие от социал-демократов эсеры видели в этой группировке не три, а два лагеря. Один из них, под эгидой самодержавия, объединял дворянство, буржуазию и высшую бюрократию, другой — промышленный пролетариат, трудовое крестьянство и интеллигенцию.
Дворянско-землевладельческий класс определялся как первая и главная опора русского самодержавия. Он сохранял за собой все былые привилегии первенствующего сословия, за исключением права владеть живыми душами. Тем не менее в пореформенный период почва постоянно ускользала из-под его ног. Он терял свое основное богатство — землю, уменьшалась его численность, падала, его роль в экономике, культуре, идейной жизни общества. Лучшие, более или менее прогрессивно настроенные его представители уходили из этого класса” В его среде приобретали все больший политический вес крайне реакционные элементы, так называемые “зубры”. Дворянско-земле-владельческий класс все более превращался в “почетных государственных нахлебников и приживальцев”, становился объектом презрения и ненависти общественных сил, стремившихся к переменам. Чувствуя свою историческую обреченность, он все теснее льнул к деспотической власти, поддерживал и вдохновлял ее реакционную политику.
Принадлежность к вышеназванному, первому, лагерю буржуазии, ее консервативность эсеры объясняли прежде всего ее сравнительной исторической молодостью, политической незрелостью и особенностями происхождения. В Европе абсолютизм был во многом обязан буржуазии своей победой над феодализмом; в России же, наоборот, буржуазия всем была обязана абсолютизму: ни в одной стране, кроме России, правительственная политика “фабрикации фабрикантов” не достигала столь большого размаха. Буржуазия была поистине баловнем власти. Ей предоставлялись различные привилегии: субсидии, пособия, вывозные премии, гарантии доходности, казенные заказы, покровительственные пошлины и т. д. С самого своего зарождения российская буржуазия отличалась чрезмерной концентрированностью, что служило основой для появления у нее олигархических тенденций, вело к обособлению ее в особый, замкнутый, оторванный даже от мелкой бужуазии социальный слой.
Синдицирование промышленности, пришедшее вместе с иностранным капиталом, укрепило связи организаций буржуазии с правительством. На экспертизу и заключение этих организаций нередко передавались правительственные законодательные предположения. Таким образом, у торгово-промышленной верхушки было некоторое подобие своей “неписаной конституции”, которая в экономическом плане была даже выгоднее, чем конституция для всех. Этими обстоятельствами во многом объяснялся аполитизм этого слоя, стремление не конфликтовать с правящим режимом. Сказывалось и то, что внутренний рынок был сравнительно узким. На внешнем рынке российский капитал не мог свободно конкурировать с капиталом развитых стран. На новых территориях он мог чувствовать себя спокойно лишь тогда, когда они оказывались в составе Российского государства, под защитой его высоких таможенны пошлин. Империалистические же аппетиты российской буржуазии могли быть осуществлены только военной мощью самодержавия. Консервативность русской буржуазии определялась и тем, что очень активно вел себя пролетариат, выступавший к тому же с самого начала под социалистическим знаменем.Опорой самодержавия, его непосредственным воплощением являлась высшая бюрократия. Она не была чуждой ни для дворянства, ни для буржуазии. Ее элитарный слой сливался с земельной аристократией. Буржуазия, хорошо понимая значение “личной унии”, широко привлекала в правление своих предприятий, особенно крупных, акционерных, титулованных лиц, занимавших высокие посты в бюрократической верхушке. При таком раскладе сил, учитывая инертность и инфантильность, преобладавшие в среде дворянства и буржуазии, роль опекуна-диктатора играло самодержавие.
Для эсеров основным принципом деления общества на классы являлось не отношение к собственности, а источник дохода. В итоге в одном лагере оказывались те классы, для которых таким источником служила эксплуатация чужого труда, а в другом — классы, живущие своим трудом. К последним относились пролетариат, трудовое крестьянство и трудовая интеллигенция.
Крестьянство являлось предметом особого внимания эсеровской теории и практики, так как по своей численности и экономическому значению оно было, по мнению эсеров, “немного не всем”, в то время как по своему правовому и политическому положению — “чистым ничем”. “Все его отношения с внешним миром,— считал Чернов,— были окрашены в один цвет — данничества”. Впрочем, положение крестьянства было действительно настолько тяжелым, что признавалось всеми. Эсеровская оригинальность заключалась не в оценке положения крестьянства, а прежде всего в том, что эсеры в отличие от марксистов не признавали крестьянские трудовые хозяйства мелкобуржуазными;
эсеры не разделяли догму, что крестьянство может прийти к социализму только через чистилище капитализма, через дифференциацию на буржуазию и пролетариаты. Эсеры унаследовали в своей теории положения классиков народнической экономической теории об устойчивости крестьянских хозяйств, об их способности противостоять конкуренции со стороны крупных хозяйств. Эти постулаты и являлись исходными в эсеровской теории некапиталистической эволюции трудового крестьянства к социализму.
Упрощенным является распространенное в марксистской литературе мнение о том, что якобы эсеры, подобно старым народникам, считали крестьян социалистами по природе. В действительности эсеры лишь признавали, что “общинно-кооперативный мир деревни вырабатывал в ней своеобразное трудовое правосознание, легко смыкающееся с идущей от передовой интеллигенции проповедью аграрного социализма”. На этом представлении основывался пункт эсеровской программы о необходимости пропаганды социализма не только среди пролетариата, но и крестьянства.
Каким же виделся эсерам российский пролетариат? Они прежде всего отмечали, что но сравнению с голью и нищетой деревни городские рабочие жили лучше, но их уровень жизни был гораздо ниже, чем западноевропейского пролетариата. Российские рабочие не имели гражданских и политических прав; отсутствовали и законы, предусматривавшие улучшение их положения. В связи с этим любые выступления экономического характера приводили, как правило, к столкновению с властями, перерастали в политические. Поскольку у рабочих не было легальных профессиональных организаций, руководство выступлениями рабочих осуществляли, как правило, нелегальные партийные организации.
Эсеры признавали, что своей численностью пролетариат уступал трудовому крестьянству, но превосходил его своей концентрированностью в культурных и политических центрах страны, что он был “наиболее подвижным, активным и агрессивным общественным классом”, постоянной и самой серьезной опасностью для правившего режима. Эсеры особо подчеркивали связь русских рабочих с деревней, однако эту связь они оценивали иначе, чем марксисты. Эсеры не видели в ней препятствия, которое мешало бы формированию у пролетариата истинного социалистического сознания. Наоборот, такую связь они оценивали положительно, видя в ней одну из основ классового “рабоче-крестьянского единства”. Помочь пролетариату и трудовому крестьянству осознать себя единым рабочим классом, увидеть в этом единстве залог своего освобождения должна была интеллигенция.
Интеллигенцией эсеры считали социальную группу, занимавшуюся творческим трудом по производству духовных ценностей и передачей их другим. Непременными атрибутами такого труда являются самостоятельность, инициативность и свобода. Так как самодержавно-бюрократический режим из-за постоянного стремления к регламентации, централизации и подавлению любых проявлений творчества был органически несовместим с нормальной жизнью интеллигенции, то она не могла не находиться в перманентном конфликте с этим режимом.
По эсеровским представлениям, интеллигенция была самостоятельной социальной категорией; она склоняется в сторону того класса, который более всего выражает интересы общественного развития. Интеллигенция, способная подняться над сегодняшним днем, в состоянии определить будущее класса, о