Рабство в римской Галлии

Н.Н. Белова

Вопрос о рабстве в римской Галлии до сих пор не был предметом специальных исследований в советской историографии, и хотя он затрагивался в работах некоторых ученых, прежде всего – Е.М. Штаерман, но изучался главным образом в связи с более общими проблемами1.

В зарубежной науке этот вопрос обсуждался в общих работах по истории Галлии и вызвал существенные расхождения во взглядах: одни полагают, что рабство в Галлии не отличалось от римско-италийского2, другие, напротив, принижают erо уровень3. К тому же для тех и других характерен слишком общий подход к предмету, тогда как разные области Галлии, различавшиеся между собой во времена Цезаря "языком, установлениями и законами" (Caes., В.G., I,1), сохраняли известные особенности и в период Империи: наряду с сильно романизованными civitates были и такие, где сохранились следы общин4. Недостаточное внимание в общих трудах по истории римской Галлии уделялось и вопросу о месте рабов в производстве материальных благ.

С новыми веяниями во французской историографии связаны специальные работы А. Добиньи и Ф. Фавори о рабстве в двух галльских провинциях, Нарбонской и Лугдунскои5. Авторы дали тщательную классификацию надписей, касающихся рабов и отпущенников, по их профессиям, этническому составу, районам и времени распространения. Сделана попытка выявить соотношение городских и сельских рабов и отпущенников, эволюцию рабства в течение первых трех веков римской Империи, взаимосвязь между развитием рабства и экономики. Составлены таблицы статистических данных, карты, отражающие эти данные по двум названным провинциям и отдельным населенным пунктам внутри них. Особенно подробно рассмотрены данные о рабах и отпущенниках в административном аппарате. Заслуживает быть отмеченным исключительно осторожное отношение к материалу источников и к формулировкам выводов. Однако авторы, придавая слишком большое значение количественным показателям (убедительность которых, как это ясно им самим, относительна), высказывают сомнение в том, что рабство играло решающую роль в экономической эволюции6.

Источники, отражающие состояние рабства в Галлии, действительно трудны для исследования и обусловливают в ряде случаев предположительный характер выводов. Почти отсутствуют нарративные свидетельства и юридические документы, относящиеся специально к Галлии I–III вв. Основные сведения приходится черпать из надписей, главным образом эпитафий, посвящений, марок на ремесленных изделиях. Как правило, они очень лаконичны или сильно фрагментированы, часто не поддаются более точной (в пределах I–III вв.) датировке, крайне неравномерно их географическое распределение. Редко надписи имеют в виду рядовых рабов, чаще всего в них упоминаются более или менее привилегированные: управляющие имениями, домородные рабы, не говоря уже о рабах императорских. Еще большей осторожности, чем надписи, требуют археологические источники: барельефы надгробий, руины мастерских, хозяйственный инвентарь, постройки сельских вилл и т.п.7

Самый общий обзор надписей, упоминающих рабов и отпущенников, позволяет составить некоторое представление о степени распространения рабства по отдельным Провинциям Галлии, ее civitates и городам. Больше всего таких надписей в Нарбонской Галлии, особенно в городах Нарбоне и Немавзе, затем в Арелате, общине воконтиев, Вьенне у аллоброгов, значительно меньше в Аквах Секстиевых, Апте, Генаве, Бэтеррах, Кулароне, Глануме. Наконец, единичные упоминания о рабах и отпущенниках имеются в надписях из Валенсии, Авенниона, Толозы. В Лугдунской Галлии рабы и отпущенники наиболее многочисленны в римской колонии Лугдуне, а также в Августодуне, Агединке. Единичные упоминания о рабах и отпущенниках можно найти в надписях из общин: карнутов, авлерков-ценоманов, туронов, андекавов, намнетов и некоторых других. В Аквитании больше всего надписей, упоминающих рабов и отпущенников, встречается в Бурдигале, Медиолане сантонов, у конвенов, значительно меньше у авсков, битуригов, единичные упоминания – в некоторых других civitates. В Белгике – преимущественно у медиоматриков, треверов. В других местах рабы и отпущенники засвидетельствованы источниками очень слабо. В прирейнских областях Галлии – главным образом у лингонов и гельветов.

Представление о численности рабов и масштабах рабовладения частных лиц получаем в известной мере из надписей, упоминающих familiae8 или представляющих собой посвящения от имени сотоварищей по рабству – conservi9, соотпущенников – conliberti10; а также из тех, в которых речь идет одновременно о нескольких рабах или отпущенниках, принадлежавших одному и тому же господину, или семейных погребениях отпущенников. Эпиграфические свидетельства дополняются открытиями колумбариев при раскопках галло-римских имений11.

Таким образом, уже по количественному распределению надписей (даже учитывая неизбежный элемент случайности) мы можем выделить области с наиболее развитыми рабовладельческими отношениями. Это – города Нарбонской Галлии; Лугдун, Августодун и Агединк – в Кельтике (Лугдунская провинция); общины конвенов – в Аквитании; треверов, медиоматриков – в Белгике; лингонов – в прирейнской области. В этих же районах наблюдается наибольшее распространение вилл средних размеров, организованных по римско-италийскому образцу12.

В пределах установленных таким образом зон распространения рабства попытаемся теперь определить роль рабского труда в различных отраслях производства, а также участие рабов в других сферах жизни галло-римского общества.

* * *

Лишь немногие надписи с упоминанием рабов и отпущенников прямо свидетельствуют об их профессии и положении. К тому же, как отмечалось, они чрезвычайно редко имеют в виду рядовых рабов или отпущенников-тружеников. Это затрудняет исследование вопроса о месте рабов в производстве.

Обратимся прежде всего к тем свидетельствам наших источников, которые позволяют судить о применении рабского труда в сельском хозяйстве, так как в условиях рабовладельческого способа производства сельские труженики составляли основную массу производителей материальных благ. В ряде надписей упоминаются в качестве управляющих частными имениями рабы-вилики и акторы13. Одна из них, из окрестностей Лугдуна, упоминает раба Примитива, "актора этих владений" (actor praediorum horum – CIL, XIII, 2243 = ИЛН, № 84), надпись из общины амбаров – раба Валентина, управляющего имением: "...actor fundi Ammatiaci b(onorum) F(l)avi Stratonis... Sacrobena coniux et Valerius fili(us)" (CIL, XII, 3533). Здесь обращает на себя внимание тот факт, что фундус Амматиак представляет собой только часть владений Флавия Стратона. Такая практика дробления владений, типичная для рабовладельческого хозяйства, обеспечивала эффективный надзор за работниками. В области сенонов, в Лугдунской же Галлии, на фронтоне надгробия изображен владелец виллы, на одной из боковых его сторон – человек с табличками в руках (видимо, управляющий – актор или вилик), на другой – земледелец-жнец с серпом в правой руке (Esperandieu, IV, 2793). В Аквитании в области конвенов обнаружено посвящению Юпитеру, поставленное рабом Сабинианом, актором крупного землевладельца Павлиниана: "ЮМ Sabinianus ser(vus) actor Pauliniani nostri v. s. l. m." (CIL, XIII, 66)14. Из области медиоматриков дошла надпись с упоминанием вилика Цельса, имевшего свою отпущенницу (CIL, XIII, 4352: ...Ceisi vilici liberta...). Видимо, он и сам был отпущенником. В надписи из Нарбонской Галлии упоминается actor huius loci (CIL, ХП, 2250).

Об использовании рабского труда в сельском хозяйстве можно судить в какой-то степени и по надписям с упоминанием рабов и отпущенников, происходящим из сельских местностей. Сравнительно много их в общине конвенов в Аквитании15. Если учесть засвидетельствованное (как показано выше) эпиграфическими данными наличие в этой же общине рабовладельческого имения, управлявшегося актором, то сравнительно частое упоминание рабов для сельской местности конвенов не покажется случайным: видимо, здесь рабовладельческая форма эксплуатации получила наиболее широкое развитие. Подобные надписи встречаются в Лугдунской и Нарбонской16 Галлиях. Одна из них, найденная между Нарбоном и границами Испании, посвящена отпущеннице Рустикании (CIL, XII, 5363). На связь с сельскими занятиями может указывать имя отпущенницы (бывшая рабская кличка, происходящая от слова rustica – крестьянка)17. Земледельцем или пастухом был, видимо, раб из общины аллоброгов, во исполнение обета поставивший посвящение богу Сильвану (CIL, XII, 1834), почитавшемуся как покровитель леса, скота и земледелия, особенно, среди рабов и простых сельских тружеников. О рабе-пастухе, по всей видимости, речь идет в надписи из окрестностей Новиомага Неметов (совр. Шпейер) – надгробии десятилетнего Перегрина, раба Гая Юлия Нигеллиона (там же, XIII, 6109). Надпись сопровождается изображением мальчика с посохом в руках и стоящей рядом с ним собаки.

Важное значение имеют свидетельства о вольноотпущенниках в сельских местностях18. Помимо надписей с упоминанием отпущенников, по крайней мере часть которых была, возможно, бывшими сельскими рабами, в этой связи следует учесть и данные топонимики. Так, название некоторых сел в Белгике – Либертиакум – возводят к слову libertus, откуда заключают, что они были некогда заселены вольноотпущенниками19. Очевидно, в соответствующих районах Белгики имелись хозяйства, основанные на рабском труде. Поселение отпущенников на сельской территории было следствием предварительного наделения их земельными участками и превращения, таким образом, в колонов.

Эксплуатацию рабского труда в сельском хозяйстве позволяют предполагать и археологические данные, среди которых особое значение имеют руины сельских вилл, во многих случаях аналогичных римско-италийским. Эти виллы свидетельствуют о романизации и в известной степени отражают развитие рабовладельческих отношений в соответствующих областях Галлии. Выше отмечалось приблизительное совпадение зон распространения вилл средних размеров (наиболее рентабельных для рабовладельческого хозяйства) и мест, где были найдены надписи, свидетельствующие о рабах и отпущенниках. Для нас интересны и сами археологические памятники. Укажем на некоторые из них. Среди руин виллы Гири-Гаданкур в местности, известной под названием Terres Noires в Лугдунской Галлии (д. Сена и Уаза), были найдены кандалы рабов20. В общине медиоматриков в Белгике, на территории усадьбы Сорбейской виллы (villa de Sorbey) при раскопках был обнаружен железный ошейник, прикрепленный цепью к огромному камню, и притом как раз там, где должны были находиться жилые комнаты для работников виллы. Это обстоятельство дает основание предполагать наличие эргастула в вилле21.

В некоторых случаях характер хозяйственных построек сельских вилл или скопление в них большого количества рабочего инвентаря свидетельствуют о применении рабского труда. Так, например, в общине паризиев в Лугдунской Галлии среди руин упомянутой виллы Гири-Гаданкур обнаружена небольшая постройка, предназначенная для хранения производственного инвентаря, и помещение для работников виллы22. Следовательно, последние не имели своих орудий труда, и можно думать, что это были рабы. С предполагаемым рабовладельческим характером виллы согласуются ее размеры (средние – одно из важнейших условий рентабельности рабовладельческого хозяйства), расположение у торгового пути, а также время ее процветания (I–II вв.)23. Такое же заключение напрашивается относительно средней величины виллы де Ла Таск (д. Жер) в Южной Аквитании, где обнаружен многочисленный сельскохозяйственный инвентарь24.

Использовался рабский труд в крупной Шираганской вилле (villa de Chiragan) в Аквитании25. На это могут указывать следующие обстоятельства: во-первых, жилые постройки для работников виллы были размещены на территории самой усадьбы, где находились другие строения хозяйственного назначения, во-вторых, жилища для работникой по размерам приблизительно соответствовали жилищам рабов в италийских виллах26; в-третьих, в вилле обнаружен колумбарий. Наконец, заключение о рабском состоянии части работников этой виллы согласуется с ее расположением в одном из самых романизированных районов Южной Галлии.

Использование рабского труда можно предполагать в одной из вилл у медиоматриков в Белгике, располагавшейся близ современной деревни Мюнгерсдорф27. Общий комплекс ее хозяйственных построек создает впечатление, что перед нами имение, в котором, помимо земледелия, немалое место занимало скотоводство и птицеводство. Кроме того, имение было связано с рынком, о чем говорит наличие на территории усадьбы довольно обширного (7,35х4 м) погреба, где в большом количестве могли храниться продукты, и близость виллы к крупному городу – Колонии Агриппине. Уход за лошадьми, крупным и мелким рогатым скотом, свиньями и домашней птицей предполагал наличие постоянного состава работников, обычно рабов. Рабы могли быть использованы и в земледелии. Отсутствие на территории имения хижин колонов или зависимой от виллы деревни дает основание считать, что работниками, занятыми в ее хозяйстве, были, по крайней мере частично, рабы, а также наемные лица, использовавшиеся на сезонных полевых работах. Руины виллы в Анте (Anthee) близ Намюра (в Белгике), время возникновения и процветания которой относится к I–II вв., также свидетельствуют о наличии в ней, наряду с другими хозяйственными постройками, жилых помещений для работников и специального строения для хранения рабочего инвентаря28. По аналогии с другими приведенными примерами можно полагать, что обслуживающие виллу работники частью, во всяком случае, были рабами, а частью наемными людьми.

Археологические и эпиграфические данные позволяют говорить о сочетании в некоторых хозяйствах рабского труда и различных форм зависимости.

Раскопки в северо-восточных и центральных районах Галлии свидетельствуют о многочисленных крестьянских поселениях вокруг вилл – на территории их владений или по соседству с ними29. При раскопках в Villemanoche (д. Ионна) вблизи от галло-римской виллы была обнаружена деревня, восходящая к глубокой кельтской древности30. На месте совр. деревни Дунтценхейм (д. Нижний Рейн), в 22 км от Страсбурга, открыты две виллы, относящиеся к I–II вв. На территории их владений располагались села, восходящие еще к латенскому периоду31. Если в первом случае о зависимости крестьян, соседей владельца виллы, можно только догадываться, то во втором – зависимость села от владельца вилл очевидна. Виллы были основаны позднее кельтских деревень и походили на римские – можно предполагать, что их владельцами были лица не старинного кельтского происхождения, а выходцы из Италии, которые, с одной стороны, принесли с собой римско-италийские традиции хозяйства, с другой – восприняли местные формы эксплуатации крестьянского населения. Ранний период существования вилл и кельтский характер села дают основание видеть в зависимых от владельцев вилл крестьянах скорее клиентов, чем колонов.

При раскопках виллы Бюфосс-а-Верней (д. Уаза) была также установлена связь виллы с рядом мелких хозяйств, примыкавших к ее владениям. В основе самой виллы, просуществовавшей до последней трети III в., лежали старые кельтские постройки латенского периода32. Таким образом, владельцы этой виллы, представители кельтской аристократии, еще с древнейших времен эксплуатировали своих соседей – мелких землевладельцев. В то же время среди руин этой виллы, на территории ее усадьбы, был обнаружен домик вилика и жилые помещения для работников. Исследуемая вилла представляет собой пример того, как рабовладельческие формы хозяйства постепенно внедрялись в имения местных владельцев и сосуществовали с прежними формами эксплуатации, характерными для эпохи независимости.

В Руленской вилле (villa de Rouhling) в общине медиоматриков (д. Мозель) засвидетельствованы следы жилых помещений для рабов, кельтские жилища по соседству с виллой и многочисленные захоронения галло-римского времени. Эта вилла была, таким образом, хозяйственным центром окрестного населения, которое зависело от нее. С таким предположением согласуется время расцвета виллы, которое приходится на конец III в.33, когда постоянные варварские нашествия делали крестьянское население беззащитным и вынуждали его искать опору у сильных соседей. Подобная картина наблюдалась в Монмаренской вилле (Montmarin), располагавшейся в долине Савы, в припиренейской области (д. Верхняя Гаронна), и по своим размерам, роскоши и хозяйственному значению подобной Шираганской вилле. Время существования ее относится ко II–IV вв.34 Об использования в хозяйстве виллы рабского труда говорит прежде всего расположение на территории ее усадьбы жилых помещений для работников. Но одновременно здесь были обнаружены многочисленные руины небольших жилищ, принадлежавших, по всей вероятности, зависимым от виллы держателям, а по соседству с виллой были открыты небольшие хозяйства с кельтского типа жилищами35, находившиеся, как полагают, вне ее хозяйственной зоны (следовательно, их владельцы не были колонами), однако можно предполагать известную связь между ними и виллой. Здесь следует учесть тенденцию Монмаренской виллы к постоянному расширению границ своих владений. Об этом свидетельствует, например, судьба второй виллы, средних размеров, открытой в той же долине Савы и известной под именем Ла-Виль-Руж. Высказывалось предположение, что в конце концов Монмаренская вилла поглотила ее, включив в свои владения всю территорию долины Савы.

Известное значение в сохранении клиентской зависимости имели соседство и патронат местных землевладельцев. Представители местной аристократии (кельтского происхождения, о чем свидетельствуют их имена) пользовались в civitates наследственной властью и особым влиянием. Вместе с политической властью они унаследовали кое-где от кельтской эпохи и старый метод эксплуатации зависимого от них сельского населения, продолжая видеть в нем прежних клиентов. К сожалению, исследуемые нами археологические и эпиграфические данные не позволяют объяснить, к чему именно сводились условия клиентской зависимости36.

Наши источники свидетельствуют, наконец, о селах, которые находились в колонатных отношениях с землевладельцами. Так, например, надпись III в., найденная близ Пахтен у треверов, в Белгике, представляет собой посвящение Меркурию, поставленное сельчанами – колонами. При этом они выступают всем селом, действуя через некоего Гиамилла, полномочия которого обозначены кельтским термином: "Deo Mercurio coloni Crutienses fe(ce)runt de suo per dann(i)um Giamillum" (CIL, XIII, 4228). Аналогична этой надпись из Калхаузена, обнаруженная на побережье Сарры в Sarreguemines, – посвящение Юноне от колонов апериенских: "Deae I[u]non[i] coloni Aperienses ex iussu"37.

О колонатных отношениях свидетельствуют следы домиков держателей на территории имений, а также барельефы надгробий с изображениями колонов, вносящих арендные платежи38. В Белгике и Аквитании колонатные отношения связаны с крупными виллами и засвидетельствованы источниками для III– IV вв. Так, упоминавшаяся выше вилла Шираган в Аквитании из хозяйства сравнительно скромных размеров, каким она была в I–II вв., превращается в III–IV вв. в роскошную виллу с земельными владениями в 7–8 тыс. га. На их территории раскопками обнаружены датируемые тем же периодом зависимые от виллы села и руины более мелких вилл, которые были хозяйственными центрами ее отдельных частей и сдавались, видимо, в аренду кондукторам и колонам39.

Итак, рассмотренные нами данные эпиграфики и археологии позволяют говорить о применении рабского труда в сельском хозяйстве в романизированных областях, главным образом Нарбонской Галлии; у конвенов – в Аквитании; амбарров, сенонов, Лугдуне – в Лугдунской провинции; медиоматриков, треверов, ремов, лингонов – в Белгике и прирейнской Галлии. Одновременно те же источники свидетельствуют о таких формах зависимости, как клиентела и колонат. По всей вероятности, использовался и труд наемных работников. Колонатные отношения характерны для крупных хозяйств и относятся к более позднему времени (III–IV вв.).

* * *

Большое место в экономике Галлии занимали ремесла. Поэтому исследование вопроса о социальном составе работников, занятых в ремесленном производстве, имеет существенное значение для характеристики галльского рабства.

Наиболее древним, развитым и распространенным было гончарное ремесло. Галльская керамика в I в. и особенно во II– III вв. была распространена во всей Римской империи. Хорошо известны ее ведущие центры, такие, как Монтан, Лезу, Грофесенк, Миттельброн40. Вопрос о применении рабского труда в производстве керамических изделий решается исследователями по-разному. По мнению А. Гренье и Гумеруса, например, гончарами были исключительно свободные работники41; по Альбенку – свободные и рабы42. Отказываются от определенного заключения о социальном составе гончаров Шене и Годрон43,

Помимо уже указанных источников, ценными свидетельствами могут служить марки, клейма и штампы гончаров, а также граффити – надписи, начертанные острием на гончарных изделиях до или после их обжига. Одним из признаков свободного состояния гончара часто считают кельтское или галло-римское происхождение его имени. Исследование штампов и марок самых различных мастерских показывает, что такие имена были у подавляющего большинства галльских гончаров. Но этому критерию нельзя придавать абсолютного значения. Более существенным признаком свободного состояния следует считать то, что в отличие от италийских гончаров-рабов, чьи имена на штампах сопровождались именами их господ в родительном падеже (например: Atei X., т.е. Ксанф, раб Атея), галльские гончары расписывались одним только собственным именем, стоящим чаще всего в именительном падеже44. Оба отмеченных момента отражают свободное состояние, во всяком случае, большинства галльских гончаров, занятых производством terra sigillata (именно эти изделия в первую очередь имели эпиграфические штампы). Свободное состояние гончаров Галлии подтверждается и некоторыми другими фактами. Например, установлено, что они свободно переходили из одной мастерской в другую, могли работать одновременно в разных мастерских45. Наконец, следует отметить кельтские традиции в гончарном ремесле, проявлявшиеся на протяжении всей галло-римской истории, особенно в декоративных сюжетах и технике орнамента керамических изделий. Кельтские традиции сказались и в объединениях свободных гончаров в форме производственных коопераций, возглавляемых одним из них, наиболее опытным и квалифицированным в гончарном искусстве46. Сама мастерская обозначается иногда в марках и клеймах кельтским словом avotis вместо латинского officina47, вместо fecit стоит avot48.

Все сказанное позволяет сделать заключение о свободном статусе галльских гончаров. И этот вывод относится прежде всего к Великой Галлии.

Несколько иначе обстояло дело в Южной Галлии, много раньше начавшей испытывать влияние римско-италийских мастеров49. Известны марки гончаров-рабов, трудившихся в различных городах Нарбонской Галлии. Так, из этой провинции происходит небольшой сосуд с маркой: "Диомед, раб Секста Афра" (CIL, XII, 5686, 20), черепица с маркой Сукцесса раба, Домиция Луцила, сына Публия CIL, XII, 6026). На вьеннских сосудах читаем: "Антерос, раб Кая Анна" (CIL, XII, 5686,49); "Евтих, раб Эрота" (CIL, XII, 5686, 343); "Диомед, раб Вибия" (ibid, 929); на вазе из Andance – марка Зоила, раба Гнея Атея (CIL, XII, 5686, 87). Из Акв Секстиевых происходит ваза со штампом раба Германа (CIL, XII, 5686, 190); в Арелате встречаются глиняные лампы с маркой раба Анна (CIL, XII, 5682, 4а, 4b).

Перечисленные марки позволяют заметить, что рабы-гончары, если судить по их именам (Диомед, Антерос, Евтих, Зоил), равно как и господа их (Секст Афр, Гай Анн, Эрот, А. Вибий, Гней Атей), не были галльского происхождения. Исключение составляет марка раба Германа на вазе из Акв Секстиевых. Имя Германа встречается среди галльских мастеров из Грофесенка. Это обстоятельство свидетельствует о римско-италийском влиянии в развитии рабовладельческой формы эксплуатации в гончарном ремесле Нарбонской провинции. Речь идет, конечно, не о рядовых рабах, а о мастерах, которые могли владеть мастерской на правах пекулия. Такие рабы скорее других, скопив необходимые средства, могли добиться отпуска на волю. Не случайно, что среди марок гончаров встречаются имена отпущенников. Так, например, при раскопках в Арантоне (д. Верхняя Савойя) была обнаружена ваза с эпиграфическим штампом: L(ucius) V(alerius) Trophim(us)50. Перед нами мастер-гончар, владелец мастерской, отпущенник. Его cognomen Трофим – весьма распространенное имя среди рабов, a praenomen и nomen отражают его принадлежность в прошлом римско-италийскому рабовладельцу Луцию Валерию. Эти пришлые рабы и отпущенники, чуждые кельтским традициям организации гончарного ремесла, естественно, и в Галлии продолжали применять те методы организации и эксплуатации труда, которые использовались там, откуда они прибыли.

Для внедрения рабовладельческой формы эксплуатации на почве Галлии большое значение имели филиалы мастерских, организованные италийскими рабовладельцами. При раскопках 1965–1967 гг. в одном из кварталов Лугдуна открыты гончарные печи квадратной формы, обычные для Арретия, и штампы многих арретинских гончаров, в том числе рабов: Гилар, раб Аттия; Букцион, раб Вара; Хризипп, раб Аттея. В этих гончарнях работали, наряду с арретинскими, мастера из Грофесенка. Лугдунский филиал арретинских гончарен положил начало широкому распространению таких мастерских в период правления Юлиев-Клавдиев. Таким образом, можно считать установленной роль Лугдуна как посредника между мастерскими Северной Италии и керамическими центрами у рутенов и арвернов. Арретинская продукция попадала в западные и прирейнские области Галлии отсюда, а не из Северной Италии51. Известный арретинский керамист Гней Атей имел в Галлии, в частности в прирейнсквй области, множество филиалов, возглавлявшихся его вольноотпущенниками52. Такую же роль играли императорские мастерские, наличие которых в Галлии позволяют предполагать археологические исследования последних лет. Так, найденный в окрестностях Dreux (Durocasses) вблизи от римской дороги фрагмент черепицы имел марку: VI Aug., нигде в другом месте до сих пор не встречавшуюся. Поскольку мы не можем понимать ее как обозначение легиона, допустимо предположение, что речь идет о марке с именем гончара – императорского раба: Vi(talis?) Aug(usti servus)53. Фрагмент черепицы из красной глины, обнаруженный при раскопках в департаменте Дром, имел сделанное до обжига граффито, среди возможных чтений которого предлагается и следующее: [Ser]vatius [C]aes(aris), т.е. Серватий, раб Цезаря54. Если предложенные чтения марки и граффито верны, то можно предположить существование в Галлии императорских керамических мастерских, в которых трудились рабы.

Рабский труд находил применение и в производственных объединениях свободных гончаров, хотя это и не отражено непосредственно в наших источниках. Здесь следует учесть специализацию труда, при которой все тяжелые подсобные работы в целях повышения производительности труда мастеров целесообразно было передавать рабам. Рабы могли выполнять в мастерских свободных гончаров и операции, требовавшие определенных навыков, например, они наносили орнамент на вазы. Примеры подобного использования рабов засвидетельствованы для мастерских Лезу. Иллюстрацией могут служить надписи, сделанные рабами-декораторами на керамических изделиях посреди орнамента: Catusa s(ervus) manu; Sextus s(ervus) (CIL, XIII, 10011, 51; 57a).

Наконец, следует отметить, что изделия широкого потребления, простые и грубые, в отличие от terra sigillata, рассчитанной на удовлетворение запросов высших слоев, были предназначены для простого люда, в том числе рабов. Об этом можно судить по граффито из местечка Peyrestortes (в Южной Галлии), расположенного на перекрестке торговых дорог и служившего местным рынком или святилищем, но не центром керамического производства55. Имена, начертанные на поверхности различного рода сосудов, стояли часто не в именительном, а родительном падеже: Amatae, Successi, Cibicimis, Alosonis, Potini и др. Таким образом, они указывают не на изготовителя вазы, а на ее владельца. Это особенно ясно видно, когда такое имя в родительном падеже сопровождается еще и словом s(um) (например, Amatae s(um)). Иногда за именем владельца следует формула угрозы тому, кто украдет или испортит сосуд: "Tiburtini sum, fur cav(e) malum"; "Agtinis sum, fur cav(e) malu(m)". При этом имена – Tiburtinus, Agtinus (Actinus), Successus, Tibicinus известны как рабские. Еще выразительней надпись: "Bibe, servus, non vaco tibi" ("Пей, раб, я не пуст для тебя")56. Приведенные здесь примеры показывают, что известная часть гончарной продукции шла на удовлетворение потребностей рабов.

Итак, можно заключить, что, хотя труд свободных гончаров и преобладал в Галлии, однако имелись мастерские, принадлежавшие рабам, отпущенникам и римско-италийским мастерам, в которых применялся рабский труд. В качестве подсобных рабочих рабы могли использоваться и в производственных кооперациях свободных гончаров-мастеров.

Одной из древнейших и наиболее распространенных отраслей производства в Галлии, наряду с гончарным ремеслом, была металлургия, главным образом добыча и обработка железа. Ее следы – рудники, печи, шлаки, изделия, мастерские, соответствующие орудия труда и приспособления – обнаруживают почти в каждой общине Галлии, где в римское время она играла исключительную роль для удовлетворения нужд армии на Рейне. Некоторые рудники принадлежали частным владельцам и находились в пределах имений, другие рудники принадлежали отдельным городам и civitates. Наконец, были императорские рудники57. Помимо железа в Галлии издавна добывались серебро и золото58.

Относительно социального состава работников, занятых разработкой рудников и каменоломен, высказывались разные мнения; по А. Гренье, там работали преимущественно рабы и осужденные59, по Р. де Мейеру, – главным образом мелкие землевладельцы, хозяйства которых располагались по соседству с природными залежами60.

Надписи содержат данные о рабах по крайней мере в администрации (или вспомогательном персонале) рудников. Одна из надписей в общине рутенов (Аквитания) посвящена управляющему железными рудниками императора Тиберия Змарагду: Zmaragdo vil(l)ico quae(s)t(ori) magistro ex decurion(um) decr(eto) familiae Ti(berii) Caesaris quae est in m[etal]lis (CIL, XIII, 1150). Из текста явствует, что на рудниках была занята рабская фамилия Тиберия. Змарагд одновременно с функциями управляющего (вилика) выполнял обязанности квестора и магистра фамилии императорских рабов, организованной в коллегию. Посвящение ему поставлено по декрету декурионов этой фамилии-коллегии. Другая надпись, происходящая из Немавза (Нарбонская Галлия) – надгробие раба железных рудников, принадлежащих городским общинам: D. M. Primionis ferrariar (urn servi) Vitalis contuber (CIL, XII, 3336).

Эпиграфические данные свидетельствуют об участии рабов и в металлообрабатывающем производстве. В Лугдуне конвенов (Saint-Bertrand-Comminges) найдено посвящение Хиона, раба Павлина, богу Вулкану-Марсу, поставленное им во исполнеиие обета61. В надписи из Лука Августа в общине воконтиев речь идет о посвящении Вулкану, поставленном во исполнение обета отпущенником некоего Патерна (CIL, XII, 1572). Вулкан почитался в Галлии как покровитель кузнечного дела и обычно изображался с двумя другими божествами – покровителями ремесла – Меркурием и Минервой62. Известно, также, что изображения Вулкана и посвящения ему находят преимущественно в Галлии, особенно в ее северо-восточных областях, в то время как в других провинциях Римской империи они встречаются крайне редко63. Помимо кузнечного дела, в культе Вулкана отразилось развитие таких ремесел, как слесарное и скобяное, изготовление ножей, гвоздей, а также бронзовых, серебряных и золотых изделий, монетное, оружейное производство и т.п. Об этом свидетельствуют соответствующие изображения Вулкана и орудий труда посвятителей64.

Рабы, как и отпущенники, использовались в добыче свинца и производстве свинцовых изделий, о чем свидетельствуют их марки на свинцовых трубах: Мартин, раб Гая Аврелия; Тиберин, раб колонии Немавз; раб Атиллы; Сений, раб Секста65; Лукулл, раб Мандлония66. Во всех случаях речь идет о рабах, причем не рядовых работниках, но мелких предпринимателях, подобно тому как это наблюдалось в гончарном ремесле: марки рабов-гончаров, в которых мы видели мастеров и владельцев мастерских, аналогичны этим. Таким образом, перед нами рабы-металлурги, владевшие мастерскими в качестве пекулия. На одной из свинцовых труб имеется марка отпущенника: Caius libertus (CIL, XII, 5701, 30). По-видимому, после освобождения он остался верен своему ремеслу, но работал в мастерской уже как ее подлинный владелец.

Таким же образом использовался труд рабов и отпущенников в кузнечном ремесле, в производстве бронзы и бронзовых изделий. На бронзовых изделиях, открытых в Нарбонской Галлии, можно прочесть их имена. Например: Domitior(um) ser(vus?) Sal(inus?) – B Авеннионе (CIL, XII, 5690, 38); Eutychi S(exti) It... Aod(ami?) s(ervi?) – в Толозе (CIL, XII, 5690, 46).

Надписи упоминают отпущенников, занятых в производстве скобяных изделий (CIL, XIII, 4467), ювелиров (CIL, XIII, 4391, 4465, 4475). В одной из надписей читаем о том, что некий Луций Цервий Зет, отпущенник Луция, гвоздарь по профессии, поставил надгробье себе при жизни и своей отпущеннице Ноте совместно с отпущенницей Юкундой (CIL, XII, 4467).

Известны по надписям отпущенники, занимавшиеся обработкой драгоценных металлов. Так, сохранилось надгробие севира-августала Луция Оптата, отпущенника по социальному статусу, золотых дел мастера по профессии, поставленное им себе и еще трем лицам, имеющим имена с совпадающими praenomina и nomina: L. lib(ertus) Optatus aurifex IIIIII vi[r] Aug(ustalis) c(oloniae) I(uliae) P(aternae) N(arbonensis) M. sibi et L. Cornelio Epheso L. Cornelio Campano, L. Cornelio Thyaero... (CIL, XII, 4391). У Оптата praenomen, без сомнения, такое же, как и у остальных троих, в которых следует видеть отпущенников или соотпущенников Оптата, продолжавших и после манумиссии трудиться в прежней отрасли производства. Гробницы, общие для отпущенников одного и того же господина, – явление достаточно распространенное (и не только в Галлии). Некоторую параллель к только что приведенной надписи мы находим еще в одной – из Нарбона: ...Corastor C(ai) l(ibertus) [sibi) et M. Fonteio Acantho aurifici et Gluconi contubernali et Chloae Valeriae (CIL, XII, 446), хотя упомянутый в ней золотых дел мастер Марк Фонтей Аканф не мог быть ни патроном, ни соотпущенником тесно связанного с ним какими-то иными отношениями посвятителя надписи Корастора.

Отпущенником был и гранильщик драгоценных камней Квинт Бебий Терций: [Q]. Baebius Q. 1. Tertius faber limarius in suo hic requiescit (CIL, XII, 4475 = ИЛН, 299).

Рассмотренные надписи позволяют утверждать, что рабы и отпущенники были заняты в горнорудных разработках, металлообрабатывающем производстве, ювелирном деле.

Источники показывают, что наряду с рабским трудом в названных отраслях производства широко использовался и труд работников свободного состояния. Надписи называют оружейников67, кузнецов (CIL, XIII, 5475), шлемовщиков (ILTC, 355), золотых и серебряных дел мастеров68, шлифовальщиков (CIL, XIII, 2024), штамповщиков69. Многочисленны марки свободных работников, занятых в производстве свинца70 и т.п. У конвенов в одной из надписей упоминаются сельчане, занятые разработкой железных рудников: pagani ferrarienses (CIL, XIII, 384). Надгробная стела, обнаруженная в 1938 г. у медиоматриков близ Меца, упоминает имена кузнецов, членов одной семьи, и украшена изображениями кузнечных инструментов71. Такого же рода изображением сопровождается имя работника Луция Спина на надгробии из Немавза (CIL, XII, 3355). У эдуев посвящение римскому центуриону поставили работавшие под его руководством изготовители панцирей – loricarii (XIII, 2828).

Труд рабов и отпущенников использовался в соляных копях и мраморных карьерах. Так, в одной эпитафии речь идет о двух отпущенниках, добывающих соль: "При жизни Луций Салон Букцеон, отпущенник Луция и Публия, – себе и умершему Луцию Салонию Гилару, отпущеннику Луция и Публия, салинатору" (CIL, XII, 5360). В Аквитании у конвенов (д. Верхняя Гаронна) в карьере встречаются многочисленные посвящения – наскальные алтари, скульптурные изображения из местного мрамора, надписи – богу Эррипу, почитавшемуся как покровитель горных промысло