Некоторые вопросы этнической истории древней Средней Азии.
И. В. Пьянков
Далекое прошлое Средней Азии - с того момента, когда оно начинает освещаться письменной историей, - связано преимущественно с ираноязычными народами. Тюркский этнический элемент, преобладающий ныне в Средней Азии, тоже имеет долгую историю, но ранние этапы его этногенеза, как это общепризнанно, протекали вне Средней Азии. Алтайские племена впервые явственно появляются в Средней Азии в лице хуннов, хотя не исключено их появление и в более ранние времена. Бесспорно, что население древней Средней Азии в основном было ираноязычным. Народом же, который вобрал в себя все более ранние ираноязычные пласты, являются таджики. Поэтому процесс сложения таджикского народа можно в известной мере отождествить с общим ходом этнической истории древней Средней Азии.
Попробуем проследить основные вехи указанного процесса. Пойдем ретроспективным путем, т.е. от позднего к раннему, в направлении обратном ходу времени, как бы спускаясь по ступеням истории все глубже и глубже в толщу времен. Путеводной нитью нам будет служить язык. Конечно, язык - не единственный и, может быть, даже не самый важный из признаков, характеризующих этническую общность, но он наиболее удобен для историка в силу расплывчатости и неопределенности большинства других признаков.
Таджикский язык в современных научных классификациях относят к юго-западной группе иранских языков. Древнейшие памятники на языке данной группы были созданы персами во времена Ахеменидов еще в VI - IV вв. до н. э. Уже в языке этих памятников прослеживаются некоторые характерные "юго-западные" черты, свойственные и более поздним языкам этой же группы, в том числе таджикскому. Поэтому историю таджикского языка можно начинать с таких знаменитых памятников, как Бехистунская надпись.
Но коренным местом обитания древних персов был юго-запад Иранского нагорья, где находилась страна Парса (по-гречески - Персида, позднее - Фарс). Лишь много позднее, в период Сасанидов, в III - VII вв., персидский язык стал проникать на север и восток, первоначально - в города. Этому способствовали и политическая экспансия Сасанидов, и торговые связи, и распространение религий - ортодоксального зороастризма и манихейства. Считается, что в V - VI вв. персидский вытеснил местные наречия в городских центрах Западного Хорасана; видимо, в это же время персидский распространялся и в городах Восточного Хорасана, особенно в Балхе, т. е. в центре территории формирования таджикского этноса. Сходные процессы шли и на юге, в Сеистане, где связи с Сасанидами были еще более тесными.
Особенно интенсивно персидский язык стал распространяться на востоке после арабского завоевания и утверждения ислама, в VII - VIII вв. Это обстоятельство отмечается всеми исследователями. Однако в вопросе о том, как происходило распространение языка, остается много неясного. Некоторые ученые, в том числе Б. Г. Гафуров, большое значение в этом процессе придают персоязычным подданным арабов, так называемым мавали. Во всяком случае, в VIII в. в Балхе говорили на персидском, и это обстоятельство дало возможность Табари привести первый образец речи на фарси того времени, обычно цитируемый во всех очерках истории таджикского языка. Другие авторы того же времени и последующих веков говорят даже об особом "языке Балха", подразумевая, видимо, местный диалект фарси (дари). Тогда же и позднее персидский язык распространялся в Мавераннахре. В дальнейшем на этой основе сформировался в IX - Х вв. общий для всех таджиков язык.
Конечно, было бы большим упрощением просто сказать, что таджикский язык (фарси) пришел из Фарса: ведь фарси на территории Хорасана интенсивно обогащался заимствованиями из вытесняемых им местных, более древних, языков. Там же, в Хорасане, стал складываться литературный фарси (дари). Но остается фактом, что в древности на территории, где позднее формировался таджикский народ, персидский язык не был языком местного населения, что истоки истории этого языка берут начало за пределами указанной территории. Значит ли это, что и сами таджики пришли откуда-то со стороны? Конечно, нет! Язык - лишь один из элементов этноса, и руководствоваться в поисках предков только языковым признаком, разумеется, нельзя. Где же, в каком древнем народе искать непосредственных предков таджиков на территории их формирования?
На основной части территории формирования таджикского народа в период, непосредственно предшествующий собственной таджикской истории, а частично и совпадающий с ее началом, известны иранские языки, родственные таджикскому, но представляющие другую линию развития, так что ни из них фарси не мог возникнуть, ни они сами не могли произойти из персидского. Это - иранские языки восточной группы. Одним из таких восточноиранских языков является язык древнего народа согдийцев, когда-то широко распространенный в Согде, т. е. в долине Зеравшана и Кашкадарьи. В течение веков он постепенно вытеснялся таджикским и к нашим дням сохранился лишь в Ягнобе. Другой восточноиранский язык был распространен к югу от согдийского. Отличительной его чертой является то, что памятники его выполнены письмом греческого происхождения. Некоторыми своими чертами он особенно напоминает современный мунджанский и афганский (пашто). Основной его территорией был Тохаристан, т.е. область верхнего течения Амударьи и ее притоков, к югу и к северу от реки; известно, что на этом языке говорили в Чаганиане. Правда, отдельные надписи на том же языке находят и за пределами Тохаристана, например в районе Газни, в районе Кандагара и т. д. Датируются памятники этого языка II - IX вв.
Установлено, что китайские и арабоязычные авторы первых веков ислама именно этот язык называли тохарским. Исторически такое название вполне оправданно, так как самые ранние памятники этого языка появляются именно при первых царях тохаров (народа, который китайцы называли юэчжи) из династии Кушанов - Вима Кадфизе и Канишке (I - II вв.). Применение этого названия в науке, однако, затруднено тем обстоятельством, что оно уже закрепилось совсем за другим языком, некогда бытовавшим в Восточном Туркестане. Позднее, с IV в., современники применяли то же название и к языку эфталитов, которые в массе своей были одноязычны с тохарами.
Впоследствии этот язык дольше всего сохранялся в географически обособленных местностях. Так, в Хуттале, где эфталиты долго удерживали свою самобытность и где был в употреблении тохарский язык (не путать с "тохарским" языком Восточного Туркестана!), скорее всего, именно этот язык и греческую письменность использовали для создания книг еще "в начале ислама". Один из диалектов тохарского долго сохранялся в Бадахшане (я имею в виду область Верхней Кокчи и ее притоков), в одной из долин которой, в Мунджане, он дожил до наших дней.
Другой диалект долгое время жил в Вазиристане, в верховьях Куррама и Гумаля, откуда идут первые известия об афганцах. Видимо, не случайно, что одна из самых поздних надписей тохарским письмом (IX в.) обнаружена в долине Точи в Вазиристане: она не древнее самых ранних упоминаний об афганцах, - упоминаний, относящихся примерно к этим же местам. Данное обстоятельство подтверждает предположение об особой роли эфталитов в этногенезе паштунов.
Если учесть все, что известно о среднеазиатских тохарах и их языке, то можно , прийти к выводу, что вряд ли они годятся на роль основных предков таджикского народа. Разумеется, речь идет о собственно тохарах и эфталитах - кочевниках, основавших огромные империи, в состав которых входило и земледельческое население оазисов, с течением времени также ставшее называться тохарами и эфталитами. Кочевые скифские племена тохаров и гуннские племена эфталитов, пришедшие из степных просторов Центральной Азии, в местах своего последующего расселения в Средней Азии и Восточном Иране или образовывали военную и правящую элиту коренного земледельческого населения, или продолжали жить - там, где позволяли природные условия, - прежним кочевым бытом. Только они и могли принести с собой восточноиранский (т.е. скифский) язык тохарских надписей. Позднее в таких же условиях оказывались приходившие в эти места кочевые тюркские племена, игравшие решающую роль в распространении тюркских языков. В тохарах и эфталитах, очевидно, следует видеть прямых предков паштунов и родственных им этнических образований.
Тохары не были ни единственными, ни первыми восточноиранскими пришельцами на территории формирования таджикского народа. Задолго до прихода тохаров вокруг земледельческих оазисов и в восточной, горной, части Средней Азии обитали различные племена кочевого народа саков. Среднеазиатские саки не оставили после себя письменных памятников, но, судя по сохранившимся именам и древним названиям мест, в которых они некогда обитали, этот народ относился к числу восточноиранских. Потомки саков, как и согдийцев, постепенно, в течение веков, переходили на таджикский язык и лишь на Памире - в Шугнане и Рушане, Вахане, Сарыколе и ряде других мест - сохранили свою древнюю речь. Еще в прошлом веке на таком же древнем, восточноиранском наречии говорили в Вандже, а еще раньше - ив Дарвазе.
Часть сакских племен под давлением тохаров (юэчжи) ушла во II - I вв. до н.э. из степей и гор Центральной Азии в Северо-Западную Индию и оттуда стала заселять южную часть интересующей нас территории, которая стала называться Сакастаном, а позднее - Сеистаном. И язык их, судя по его скудным остаткам, обладал теми же чертами, которые объединяли язык тохарских надписей с пашто и мунджанским.
Почва, в которой нужно искать корни таджикского этногенеза, была иной, не скифской. Таковой являлась, несомненно, этническая среда древнего населения земледельческих оазисов. Эта среда характеризовалась вполне выраженным этническим единством на протяжении почти всего I тыс. до н. э., по крайней мере до массовых вторжений тохаров, саков и других кочевых скифских племен в последних веках этого тысячелетия. Единство это отражается в общих названиях, которые даются в источниках того времени странам древней земледельческой культуры на будущей таджикской территории: "Ариана" (причем подчеркивается, что название это объединяет причисляемые к ней страны именно в силу их племенного единства), "страны арьев", "обиталище арьев", "страны, созданные Ахурамаздой". Сведения об этих странах можно найти и в античных (греческих и латинских) источниках, и в Авесте - священной книге зороастрийцев, отчего их население ученые условно называют еще и авестийскими арьями. То же единство отражено в общности материальной культуры на соответствующей территории в комплексах типа Яз (всех трех его стадий, генетически . связанных между собой), объединенных исследователями в ряд археологических культур, более древние из которых именуются культурой (или культурами) поздней расписной керамики, а поздние - культурой баночной, или цилиндроконической, керамики.
Народ Арианы обладал целым рядом специфических черт духовной культуры, объединявших его в нечто целое и отличавших его от соседей. У него был свой вариант общеиндоиранской этногенетической легенды, что очень важно, так как представления народа о своем происхождении являются существенным элементом этнического самосознания. У него были культы своих божеств и своя религиозная обрядность, которые, по крайней мере сначала, отличали его от соседей. Очень специфичными являются такие черты его культуры, имеющие большое этноразличительное значение, как погребальные и брачные обычаи. Отличался он от соседей и своим антропологическим обликом. Своеобразными были его хозяйственный комплекс и общественный уклад. Словом, населению Арианы были присущи все признаки, необходимые для того, чтобы считать его отдельным народом.
Народ Арианы создал в глубокой древности могущественные государства. Таким было сначала царство древних каем Усадана и Хусравы с центром в низовьях реки Хильменд и в районе озера Хамун (IX - VIII вв. до н. э.), а затем царство кави Виштаспы и его преемников с центром в оазисе Балха (VII - VI вв. до н. э.). Здесь нужно искать и родину, и место признания пророка Заратуштры (Зороастра). В поисках родины зороастризма за последние десятилетия было выдвинуто немало различных гипотез, порой совершенно фантастических. Но самым правильным, мне кажется, было бы просто, не мудрствуя лукаво, следовать наиболее древней и достоверной традиции, согласно которой признание пророка имело место при дворе кави Виштаспы в Балхе в VII в. до н. э., тем более что для принятия данных этой традиции нет никаких препятствий. Что же касается другой традиции, переносящей все события, связанные с жизнью пророка, в Атурпатакан (Иранский Азербайджан), то ее искусственность и позднее происхождение, связанное с зороастрийскими храмовыми центрами Атурпатакана позднесасанидского времени, очевидны. Интересно, что и упоминаемые в некоторых источниках места странствий Заратуштры примерно совпадают с территорией Арианы.
Ариана представляла собой совокупность целого ряда стран, каждая из которых являлась большим земледельческим оазисом. Состав списков этих стран в целом в различных источниках совпадает. Страны эти таковы (сначала мы приводим их древнегреческие названия, под которыми они обычно упоминаются в научных работах, затем древнеиранские): Бактриана/Бахтри (область Балха, в широком смысле - территория, которая позднее именовалась Тохаристаном); Согдиана/Сугда (долина Зеравшана, иногда - также и Кашкадарьи, порой - еще более обширная территория); Маргиана/Маргуш (область Мерва); Арея/Харайва (область Герата и бассейн Герируда-Теджена); Дрангиана/Зранка, или Хайтумант (область Зеренджа в низовьях Хильменда у озера Хамун): Арахосия/Харахвати (область Кандагара, к ней же тяготели области Газни и Буста); Паропамис/Параупарисайна (Загиндукушье, область Кабула).
Особое место в пределах этой обширной территории занимала страна Арьяна-Вайджа на реке Вахви-Датья, считавшаяся древнейшим место обитания арьев и деятельности Заратуштры. Если точно следовать указаниям источников, то эту страну нужно поместить в бассейн верхнего течения Амударьи, примерно в те же места, которые позднее назывались Бактрией в широком смысле, а еще позднее - Тохаристаном. Однако часто встречается утверждение, будто Арьяна-Вайджа - не что иное, как Хорезм. Отождествление это основано на домыслах, но все еще повторяется из работы в работу. Можно отметить также, что население расположенных к югу от Гиндукуша территорий, особенно какая-то часть жителей Арахосии, по ряду этнических признаков отличалось от населения областей к северу от хребта.
Территория эта не оставалась неизменной. Когда тому благоприятствовали условия, древние земледельцы Арианы колонизовали соседние области, пригодные для земледелия. Кажется вероятным, что именно таким путем распространилась чустская культура в Фергане. Если об обстоятельствах распространения этой культуры мы можем судить только по археологическим данным, то о появлении архаической культуры в Хорезме в результате земледельческой колонизации можно заключить и по археологическим, и по литературным источникам, в том числе по историческим преданиям самих хорезмийцев. Колонизация шла и в южном направлении, о чем свидетельствуют археологические находки в Пираке (Белуджистан); похоже, что ко второй половине ахеменидского периода она достигла побережья Аравийского моря, о чем говорит появление там народа оритов - возможно, колонистов из Арахосии. Мощный колонизационный поток шел и в восточном направлении, в соседнюю индийскую область Гандхара, в том числе и в заиндскую ее часть. Об этом говорят и археологические, и письменные источники, а отголоски соответствующих событий можно найти в эпической традиции - как иранской, так и индийской.
Вопрос о колонизации со стороны авестийских арьев подводит нас к проблеме магов. О происхождении магов написано очень много. В источниках они обычно выступают как жрецы зороастрийской религии среди персов и мидян. Но в самых ранних источниках заметно также и отношение к ним как к особой этнической общности. Именно в последнем качестве их характеризовали брачные и погребальные обычаи, благодаря которым они резко выделялись среди окружающего западноиранского населения. И эти же обычаи (которые, конечно, не были просто придуманы Зороастром) свойственны авестийским арьям. Может быть, западные иранцы первоначально называли "магами" колонистов из Арианы, обосновавшихся на первых порах в мидийской области Рага (Рей) и близлежащих горных местностях? Именно в силу их этнической близости авестийским арьям они и восприняли учение Зороастра ранее других в Западном Иране.
Особая проблема - это проблема языка авестийских арьев. Казалось бы, вопрос ясен: их языком, прежде всего языком бактрийцев, среди которых, как уже указывалось, согласно древней традиции, и создавалось первоначальное ядро Авесты, должен быть авестийский язык. Действительно, в европейской науке еще в прошлом веке термины "древнебактрийский" и "авестийский" в применении к языку были синонимами. Под влиянием гиперкритического отношения к древней традиции о родине зороастризма от названия "древнебактрийский" со временем отошли, а с утверждением упомянутой выше хорезмийской гипотезы авестийский язык стали считать языком только древнего Хорезма, Мерва или Герата, хотя никаких оснований для такой его локализации, кроме самой хорезмийской гипотезы, не было и нет. К этому добавилось определение языка кушанских надписей как бактрийского, предложенное В.Б.Хеннингом и воспринятое затем под его влиянием почти всеми иранистами. Между тем никаких свидетельств о бытовании этого языка в Бактрии до прихода туда тохаров нет, не говоря уже вообще о малой вероятности того, что восточноиранский, т. е. скифский по происхождению, язык, используемый Кушанами в своих монументальных надписях, был языком местного, покоренного ими населения.
Гораздо более вероятным кажется, что язык Авесты относился к диалектам, распространенным по всей Ариане. Они занимали промежуточное положение между западно- и восточноиранскими языками, хотя в целом, видимо, были ближе к первым. В источниках имеются прямые указания, относящиеся к докушанской эпохе, на почти полную одноязычность всей Арианы, включая Бактрию и Согд, а также части Мидии и Персии. Археология свидетельствует о культурном единстве всей Арианы, при котором тоже трудно допустить, что языки ее народов развивались в разных направлениях. Надо думать, что лишь после скифского нашествия последних веков до н.э. в отдельных, и прежде всего периферийных, областях Арианы - Согде, Хорезме и Дрангиане (Сакастане) - постепенно утвердились восточноиранские наречия, видимо сохранившие некоторые "авестийские" черты в качестве субстрата.
Обычно считается, что авестийский язык не оставил после себя прямых потомков. Но на территории, где некогда жили авестийские арьи, доныне сохранились реликтовые языки ормури и парачи, занимающие такую же неопределенную позицию между западно- и восточноиранскими языками, как и авестийский. О происхождении их было высказано несколько предположений, из которых более соблазнительным кажется следующее: эти два языка являются остатками обширной языковой общности, коренных представителей которой индийские источники докушанской эпохи называли камбоджами. Территориально эта область совпадала как раз с южной, загиндукушской, частью земель авестийских арьев. Правда, специальных связей языков ормури и парачи с авестийским не усматривается, но нужно учитывать громадный временной промежуток между зафиксированным временем существования этих языков, а также весьма вероятную возможность того, что кроме известных нам авестийских диалектов существовали и другие, например дрангианский и арахосийский; развитием последнего и могли быть упомянутые реликтовые языки Загиндукушья.
Именно в авестийских арьях, как кажется, и нужно видеть, при всех оговорках, ближайших предков таджикского народа. Деятельный анализ обнаружил бы, конечно, и массу других нитей, кроме территориального совпадения, связывающих два этих этноса. Отметим только одно обстоятельство, относящееся к области этнического самосознания: исторический эпос, запечатленный в великой поэме Фирдоуси, существовал в древнейших своих формах уже у авестийских арьев, в среде которых он и зародился.
На протяжении всего своего существования народы Арианы вступали в тесные контакты с другими народами. Эти контакты усиливались, когда народы Арианы вовлекались в мировые политические системы - сначала в Ахеменидскую державу, затем в державу Александра Македонского, государство Селевкидов и Греко-Бактрийское царство. На территории Арианы появлялись и западные иранцы - персы и мидяне, и восточные - скифские народы, а также индийцы и греки. В свою очередь, представители народов Арианы в качестве воинов персидской, македонской и эллинистических армий, военных колонистов и т. д. побывали и даже селились в Передней и Малой Азии, Египте, Греции, Индии.
Особенно тесными были связи народов Арианы с восточными греками, закончившиеся своего рода симбиозом их этносов, по крайней мере частичным. Как ни странно на первый взгляд, влияние эллинской культуры на местную и взаимопроникновение этих культур здесь оказалось более глубоким и прочным, чем в Западном Иране, ближе расположенном к Греции. Возможно, это объясняется тем, что Ариана не только вошла в состав эллинистического мира, но и на ее территории, в Бактрии, находился центр одного из могущественнейших эллинистических государств - Греко-Бактрийского царства.
Первые греческие поселения - правда, незначительные - появились в Бактрии и Согде еще в Ахеменидскую эпоху (VI - IV вв. до н. э.): древние персидские цари имели обыкновение переселять своих подданных, в чем-то провинившихся или, наоборот, искавших у них защиту, из одного конца своей державы в другой. Массовый наплыв греческого и вообще европейского населения в Ариану начался с походов Александра (в Ариане - с 330 по 327 гг. до н. э.). Пришедшие с ним воины оставались в местных центрах в качестве гарнизонов, заселяли основываемые города и военные поселения. Новые города, обретавшие статус классического греческого полиса, продолжали основываться и при Селевкидах (конец IV-III вв. до н.э.), и в Греко-Бактрийском царстве (III - II вв. до н.э.). Некоторое представление о количестве новоприбывшего населения могут дать следующие цифры. Александр, направляясь в Индию; оставил в одной только Бактрии 13 тыс. воинов, а восставшие после смерти Александра греческие колонисты "верхних сатрапий", т.е. в основном Арианы, смогли выставить 23 тыс. воинов. Греки продолжали прибывать сюда из метрополии и позднее, причем это были не только воины-наемники.
Естественно, что все это не могло не отразиться и на состоянии материальной культуры. Новые города основывались в соответствии с принципами греческого градостроительства, многие старые перестраивались, новые черты приобретала фортификация, изменилась и развивалась ремесленная техника, явно греческие черты приобретало даже такое массовое производство, как гончарное, развивалась техника ирригации и т. д. Синтез греческого и местного искусства привел к формированию нового стиля - греко-бактрийского. Широкое распространение получил греческий язык: - бактриец сопровождает свой дар местному божеству Амударьи посвящением на греческом языке, а само божество изображено им в соответствии с греческими представлениями; индийский царь Ашока (III в. до н.э.), обращаясь с указом к населению Арахосии, пишет его на греческом языке. Греческий язык сохранялся в быту даже местного, не греческого населения и после падения Греко-Бактрийского царства: так, один местный житель древнего селения в долине Явана (I в. до н. э.) надписывает принадлежащий ему сосуд по-гречески.
Как протекал процесс эллинизации на территории Арианы, какова была позиция местного населения по отношению к эллинской культуре? Об успехе процесса в целом свидетельствуют сами его масштабы, но по вопросу о том, встречала ли эллинизация также и негативное отношение в местной среде, существуют разные мнения. Представляется, что отрицать возможность такого отношения все же нельзя. В этой связи хотелось бы обратить внимание на следующее. С одной стороны, в античных источниках сообщается, что "благодаря Александру Бактра и Кавказ (т.е. область Гиндукуша. - И. П.) поклоняются эллинским богам", а дети персов и других восточных народов хорошо знают греческий театр, "распевая трагедии Эврипида и Софокла", и что то ли сам Александр, то ли его бактрийский сатрап (грек) запретил принятые у бактрийцев обычаи, связанные с переходом стариков в мир иной. С другой стороны, зороастрийская традиция, в том числе и местная, сакастанская, сохранила следы чрезвычайно враждебного отношения к Александру как к разрушителю древних религиозных святынь и заветов. Тут перед нами, видимо, отзвуки какого-то активного антагонизма между эллинизмом и приверженцами местной традиционной культуры, антагонизма, вспыхивавшего и в других местах эллинистического мира и хорошо засвидетельствованного источниками, прежде всего для Палестины времен Маккавеев. Очень любопытны совпадения деталей в событиях, происходивших в удаленных друг от друга местах в одно и то же время (II в. до н. э.): в древнем бактрийском городе, развалины которого исследовали французские археологи, местные жители, бактрийцы, старательно разбивают греческую статую Зевса, воздвигнутую в негреческом храме, пустеют гимнасий и театр, на площади бактрийцы демонстративно совершают те самые обряды, которые когда-то запрещал Александр; в то же самое время в Палестине ликвидируют культ Зевса в Иерусалимском храме, а отношение к занятиям в палестре и театру определяет вообще культурную ориентацию человека.
Отношение к эллинской культуре, как показывают переднеазиатские примеры, было тесно связано с социальным положением: верхи местного общества охотно и легко приобщались к эллинскому образу жизни, низы упорно сохраняли верность древним традициям. Есть основания предполагать, что такая же ситуация сложилась и в странах Арианы.
Каково было отношение к эллинской культуре скифских завоевателей, вторгшихся на территорию Арианы в последних веках до н.э.? Предположение о том, что скифы как этнические иранцы испытывали солидарность по отношению к коренному, бактрийскому населению в противовес грекам, в принципе кажется маловероятным. Скорее, наоборот, кочевая знать довольно быстро слилась с эллинским и эллинизированным населением, т.е. с элитой местного общества. Об этом свидетельствует и то, что скифские вожди в Бактрии с самого начала активно воспринимали и использовали достижения античной культуры, и то, что позднее даже в погребальной обрядности наблюдается слияние степных традиций с греческими. В этом плане можно рассматривать и факт использования кушанскими царями греческого алфавита для составления текстов на своем языке.
О значительности эллинского этнического компонента свидетельствуют устойчивые, древние и широко распространенные в Средней Азии, особенно в восточной, горной ее части, предания о греках как далеких предках той или иной группы населения.
Итак, авестийский народ, племена Арианы - первая, самая близкая к нам по времени, ступень в предыстории таджикского народа. Древнеиранский авестийский язык, при всей его архаичности, представляет собой все же отдельный иранский язык. Спустившись в глубь времен еще на одну ступень, мы сталкиваемся с протоиранским языком, послужившим общим предком для всех более поздних иранских языков, а также с другими индоиранскими языками, столь же или еще более древними. Носителей всех этих языков условимся называть древнейшими арьями, так как все древние индоиранские народы действительно именовали себя арьями.
Прямых исторических свидетельств о древнейших арьях, исходящих от их современников, до нас не дошло. Но методом лингвистической реконструкции, позволяющей в какой-то мере восстановить протоиранский и протоиндоиранский языки, в частности их лексику, а также путем тщательного изучения общего культурного фонда разных индоиранских народов в области как духовной, так и материальной культуры удается немало узнать об этих арьях. Здесь невозможно дать общую картину жизни древнейших арьев, но основные факты таковы: они обитали значительно севернее, чем их потомки в Иране и Индии, и контактировали с предками армян, греков, славян, балтов и угро-финнов; знали медь и бронзу; занимались скотоводством (особенно коневодством) и земледелием, причем первое всегда преобладало; вели достаточно подвижный образ жизни, в некоторых случаях, возможно, даже кочевой; имели довольно сложные космологические и космогонические представления, а также несколько вариантов этногенетических легенд и мифо-географических схем.
Древнейшие арьи обитали в обширной полосе евразийских степей от Причерноморья до Казахстана и, может быть, еще восточнее, т. е. в местах, где и много позднее, уже в исторические времена, жили ираноязычные скифо-сарматские народы. Отсюда они и расселялись последовательными волнами на юг; удачным кажется предположение, что уже древнейшие арьи двигались, по крайней мере, двумя волнами, из которых поздняя частично перекрыла более раннюю. Считается, что распад общеарийского единства относится примерно к рубежу III и II тыс. до н.э., общеиранского - примерно к середине II тыс. до н.э., а восточноиранского - к рубежу II и I тыс. до н. э.
Общей иллюстрацией к процессу расселения древнейших арьев на юг может служить предание о Йиме (Яме), который почитался в качестве прародителя всеми древними индоиранскими народами. В нем повествуется, как этот славный герой трижды, через определенные промежутки времени, расширял землю в южном направлении, в полуденную сторону, когда она переполнялась "мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными огнями пылающими".
Какова была связь интересующих нас авестийских арьев с их прямыми предками, древнейшими или протоиранскими арьями? В поздней зороастрийской литературе неоднократно выступает некая мифо-географическая схема, восходящая, несомненно, к древним авестийским текстам: центральный каршвар Хванирата (по наиболее удачному толкованию, "[страна] добрых колесниц"), где обитают арьи, ограничен с двух сторон могучими реками по имени Раха и Вахви-Датья, текущими с окружающей землю мировой горы Хара в срединное море Вору карта, а между ними текут по каршвару еще 18 других рек. Схема эта являет собой не что иное, как вариант известных скифских мифо-географических представлений о панораме Северного Причерноморья. В совокупности они отражают, видимо, общеиранскую мифо-географическую модель страны обитания. Данное представление о стране Хванирата фиксирует иную схему, нежели представление о стране Арьяна-Вайджа, где река Вахви-Датья находится как бы в центре мироздания. Схема эта, скорее всего, более древняя: в то время как Арьяна-Вайджа - прародина только авестийских арьев, Хванирата в данном случае - прародина общеиранская. Если так, то эта последняя располагалась в степных просторах между Волгой (Раха) и Амударьей (Вахви-Датья). Отсутствие гор в истоках Волги не должно смущать: мировая гора Хара - чисто мифический образ, выполняющий роль окраины "земного круга" в мифологической географии.
Археологические данные вполне соответствуют такой картине. Эти данные относятся прежде всего к западным вариантам андроновской культурной общности. Самый ранний из них, представленный яркой и самобытной петровской культурой (XVII - XVI вв. до н.э.), ограничивается в основном степями Западного Казахстана и Южного Урала. Следующий, в лице алакульской культуры (XV - XIII вв. до н.э.), вырастающей из петровской, широко распространяется и в Средней Азии: памятники его находят в районе Ташкента, в долине Зеравшана, в Фергане и т. д.; вбирая по пути элементы соседней срубной культуры, этот вариант создавал смешанные типы, например, тазабагьябская культура (XV - XI вв. до н. э.) в низовьях Амударьи. Надо думать, что в памятниках всех этих культур и в их распространении на юг и запечатлена история протоиранских арьев Хванираты, страны колесниц: не случайно колесницы сопровождали носителей петровской и раннеалакульской культур даже на тот свет, составляя характернейшую принадлежность их погребальных сооружений.
Несомненно, эти арьи внесли основной вклад в формирование этноса авестийских арьев. Но археологически проследить данный процесс пока еще затруднительно. Известно лишь, что памятники завершающей фазы (XII - IX вв. до н. э.) упомянутых культур степных арьев находят уже непосредственно на территории земледельческих оазисов Средней Азии и Ирана, где они относятся к периоду, переходному от старых земледельческих культур к новым, в частности к язовским комплексам авестийских арьев. В то же время большинство археологов согласны с тем, что в сложении этих последних памятников, свидетельствующих об определенной архаизации и варваризации общества, на первых порах принимал участие степной компонент.
В самих же степях андроновские племена к концу II тыс. до н. э. были потеснены носителями карасукской культуры, пришедшими, по всей вероятности, из глубины Центральной Азии. В результате слияния андроновских и карасукских элементов в степях Казахстана и Средней Азии возникли новые культуры, такие, например, как бегазы-дандыбаевская. В плане этнической истории эти события можно было бы истолковать как наложение какого-то центральноазиатского, неиндоиранского и вообще неиндоевропейского суперстрата на протоиранскую основу. Процесс этот сопровождался в конце II и первой половине I тыс. до н. э. распространением далеко на запад некоторых дальневосточных элементов культуры и монголоидного расового типа. Но в конечном итоге местный иранский элемент все же возобладал. Учитывая критерии места и времени, здесь можно было бы видеть, мне кажется, процесс сложения восточноиранской, скифской в широком смысле, этнической общности. Одними из первых известных истории представителей этой общности были воспетые в иранском эпосе туры, постоянные противники авестийских арьев. Заметим, что имена их предводителей не всегда поддаются истолкованию из иранских языков. Позднее- эту же общность представляют упомянутые выше саки, тохары и другие племена, уже бесспорно ираноязычные.
Древнейшие арьи иранской группы находились в тесном взаимодействии с арьями индийской группы. Давно уже признано, что широко распространенные в индийской мифологии сказания о борьбе дэвов со своими старшими братьями, асурами, отражают взаимоотношения предков индийцев с предками иранцев. В разделении самих асуров на две группы - дайтьев и данавов, потомков речных богинь Дити и Дану, - тоже легко просматривается историческая основа. У каждого древнего иранского народа существовала своя этногенетическая легенда, в которой он был представлен потомком героя-прародителя и духа (всегда являвшегося в женском облике) главной реки в стране обитания данного народа. В упомянутом случае подразумеваются, видимо, духи рек Вахви, т.е. "Доброй" - Да[й]тьи (Амударьи), и Данавы (Танаис - у греков, Сырдарья - в данном контексте). А под дайтьями и данавами имеются в виду, надо думать, первые иранские племена, осевшие в бассейнах Амударьи и Сырдарьи в конце II тыс. до н.э. Замечу также, что в современной этим племенам Ригведе асуры упоминаются как вполне реальные и конкретные недруги.
Интересно, что часто упоминаемые в индийской мифологии потомки некоего героя Бхригу, связанные с асурами, в Ригведе тоже фигурируют как реальное племя. Из других источников известно, что бригами именовались фригийцы в древнейшие времена, еще до переселения их из Европы в Малую Азию (в конце II тыс. до н. э.). А лингвистические данные свидетельствуют о тесных контактах древнейших арьев с предками фригийско-фр