Сказки и сказочники

Михаил Свердлов

Законы жанра

— Почему яблоко падает на землю? — спросят тебя на уроке физики.

—Потому что на него действует сила тяжести, — ответишь ты.

Спросим о том же волшебную сказку — и получим иные ответы:

—Яблоко упадёт или по воле главного героя сказки, или по воле его противника, или же по воле самого яблока.

При этом если сказка захочет, чтобы яблоко не упало, а, например, взлетело вверх, то оно непременно взлетит.

Мы видим: многое в сказке совершается вопреки законам природы. Каким же законам она подчиняется?

“Сказка похожа на сон, — считал один из первых немецких сказочников Новалис. — Наши сновидения по-сказочному чудесны, таинственны и бессвязны”.

Допустим, что это так. Порой ведь нам снятся чудесные и таинственные сны, в которых воплощаются наши самые сильные страхи и желания — как в сказке. Но в одном никак нельзя согласиться с Новалисом: народная сказка вовсе не бессвязна. Напротив: её законы непреложны.

Попробуем же перечислить самые главные из них, а вы все подумайте: может быть, увидите в сказке ещё какие-нибудь важные законы.

Понятие

Закон 1: закон счастливого конца, или восхождения от несчастья к счастью.

Как правило, сказка начинается плохо, а заканчивается хорошо. Получается, что её задача — привести героя из пункта А («Несчастье») в пункт В («Счастье»), из несчастного превратить в счастливого.

Если, например, пункт А — бедность и унижение главной героини, то пункт В — это её непременная свадьба с принцем (сюжет какой знаменитой сказки здесь очерчен?). Если же сказка начинается с того, что королевич заболевает от любви к прекрасной королевне, то кончиться она должна самым счастливым образом — опять-таки свадьбой.

Понятие

Закон 2: закон сказочной справедливости.

Этот закон вытекает из первого. Всем известно: добро в сказке торжествует, зло должно быть повержено и посрамлено; герой оказывается победителем, его противник — побеждённым. При этом за добрые поступки и качества в сказке обязательно следует награда, за злые поступки и дурные качества — наказание.

Основные качества героев, за которые полагается награда, — это простота, смирение, милосердие, честность и бескорыстная преданность; наказание же полагается, конечно, за всевозможные злодейства, но также и за такие качества, как неблагодарность, зависть, гордыня и леность; за такие поступки, как обман, неверность и клевета.

Вот в зачине сказки появляются хорошая работница и её завистливые, ленивые сестры. Исход известен: первую должны одарить золотом, а последних — смолой.

Допустим, сказочная ведьма приготовила для героя ловушку. И что же? Она сама должна попасть в печь, в которой она собиралась зажарить свою жертву.

Представим себе коварную старую королеву, которая люто ненавидит свою невестку. Конечно же, злодейка сама сгорит на костре, который приготовили для оклеветанной ею молодой королевы.

Понятие

Закон 3: закон превосходной степени и наибольшего контраста.

Согласно сказочному закону, в сказке всегда всё “самое-самое”.

Красавицы — “первые красавицы на всём белом свете”. Страшилища такие, “каких свет не видывал”. Путь в дальнюю сторону столь далёк, что ни солнце, ни месяц не знают, как туда идти. Волшебное окно столь дальнозоркое, что в него можно видеть “всё и на земле, и под землёю”. Самый толстый может выпить море, самый чуткий услышать, как растёт трава, самый длинный — выше самой высокой горы на земле.

Другая сторона этого закона — требование контраста. В сказке “самое-самое” постоянно сталкивается с чем-то себе противоположным или превращается во что-то противоположное.

Мальчик-с-пальчик встречает великана (контраст высокого и низкого). Некий человек чувствует себя тем холоднее, чем жарче его печёт, и тем жарче, чем холоднее его морозит (контраст холодного и жаркого). Гордая красавица может отыскать всё на земле и под землёю, но не может найти то, что ищет, у себя под косой (контраст далёкого и близкого). Самые бедные превращаются в самых богатых; те, кого считают самыми глупыми, оказываются всех умнее — так положено по закону наибольшего контраста. Под мерзкой личиной лягушки скрывается прекрасный принц (контраст уродства и красоты). Добрый принц должен принять образ ужасного на вид медведя (контраст привлекательного и страшного).

Понятие

Закон 4: закон всесильного желания и слова.

Чего мы прежде всего ждём от сказки? Разумеется, чудес. А в чём причина этих чудес? Вернёмся к началу этой главы и повторим: причина — волшебное желание.

Сказочный закон требует, чтобы желание героя в конце концов непременно осуществилось, вопреки всем препятствиям и испытаниям. Когда он говорит: “хочу!”, невозможное становится возможным, несбыточное сбывается.

“Хотению” героя в сказочном мире всегда противостоит “хотение” его противника. Но желание героя могущественнее — и должно победить.

От него требуют исполнения невыполнимых заданий — и он выполняет их. Ему угрожают коварные замыслы или злое волшебство — он спасается. Ему противостоит волшебная сила заклятия (“принцесса уколется веретеном и умрёт”) или запрета (“не срывай двенадцать цветов”, “не открывай запертую дверь”) — его расколдовывают. Когда герой не может справиться с вражеской волей сам, его выручают волшебные помощники и волшебные предметы.

Такую же волшебную силу имеет в сказке и сказанное слово. Слова в сказочном мире — это не просто слова. Всё сказанное, произнесённое прямо воздействует на то, о чём идёт речь, или на того, о ком идёт речь.

Поэтому если герой дал словесное обещание, то он должен выполнить его — иначе последует наказание. Если герою загадали загадку, то он должен разгадать её — иначе смерть. Предсказания в сказке всегда сбываются, заклинания достигают своей цели, произнесённые заклятия — не отменить.

В обычной речи мы можем сравнивать один предмет с другим, находя в них что-то общее или различное. Например: что общего между яблоком и лицом? Румяный цвет. Поэтому и говорят про румяного человека: румяный, как яблоко.

Мы можем пойти и ещё дальше и вместо сравнения свойство одного предмета перенести на другой. Например: в сравнении “румяный, как яблоко” убираем союз “как” . Получается выражение: “щёки-яблоки”. Это уже не сравнение, а метафора.

Этого метафорического волшебства мы обычно не ощущаем в языке. Другое дело — сказка. В сказке слово должно стать делом, переносное значение — прямым.

Если мы говорим, что слёзы подобны жемчужинам, то сказка превратит их в жемчужины. Когда в сказке рождается мальчик, румяный, как кровь, и белый, как снег, это значит, что вскоре прольётся его кровь и он побелеет от смерти. О человеке, охваченном горем, говорят: “сердце сжалось от тоски”. Сказка понимает это буквально: у слуги, радующегося освобождению хозяина от злого заклятия, на сердце с треском лопаются сжимавшие его обручи.

В том, как сказочное слово становится делом, мы можем убедиться на примере эпитета “храбрый” из сказки «Храбрый портняжка». В начале он “храбрый” только на словах. Так, когда он хвалится: “Побил семерых одним махом”, это значит, что он прихлопнул семь мух. Но чем ближе к концу сказки, тем портняжка становится храбрее на самом деле: он побеждает свирепых великанов, единорога и вепря, с которыми никто не мог справиться.

В нашей речи постоянно встречаются фразеологизмы — устойчивые образные выражения, такие как “потерять голову от любви”, “отправиться к чёртовой бабушке”. Так вот: в сказке они сбываются, прямо воплощаются в действие.

Бесчисленные персонажи сказок действительно теряют голову от любви — поскольку им её отрубают. Когда же героям сказок хотят задать невыполнимое задание, их действительно отправляют к чёртовой бабушке — и те прекрасно находят с ней общий язык.

Такова сила сказочного слова.

Перечисленные нами законы определяют мир народной сказки. Кто же творец народной сказки? Конечно, не кто-то один, а многие и многие. Прилагательное “народная” подсказывает: народ. А существительное “сказка” добавляет: сказители. Народная сказка потому так и называется, что её рассказывают в народе, передают из уст в уста, из поколения в поколение.

Сюжеты самых известных сказок издавна проникали в литературу, а потом их стали записывать и перерабатывать в соответствии со вкусами образованной публики. Так более 400 лет назад появились первые европейские авторы-сказочники — сначала в Италии. Столетием позже итальянцам наследовал знаменитый француз Шарль Перро. Читали о Коте в сапогах, о Красной Шапочке? Эти сказки стали известны именно благодаря Перро. О нём мы ещё поговорим — немного позже.

Но должно было пройти ещё более ста лет, чтобы наконец возникла мысль записать сказки с голоса сказителя, запечатлеть на письме первоначальную устную форму сказки. Те, кто поставил перед собой задачу сохранить народные сказки в их подлинности, стали первыми настоящими собирателями сказок. Эта честь по праву принадлежит немецким учёным-филологам братьям Гримм. О них и пойдёт речь в следующем разделе.

Сказка о братьях Гримм

Вначале сказки героям положено претерпевать всевозможные беды и испытания, чтобы когда-нибудь достичь счастливого конца. Не часто, но так бывает и в жизни. Так произошло с братьями Гримм.

Братья Гримм, Якоб (1785–1863) и Вильгельм (1786–1859), прожили скромную жизнь. Они были великими учёными-филологами. После них филология совершенно преобразилась. Но в биографии братьев на первый взгляд нет ничего замечательного. Так ли это? Примем к сведению мнение поэта Новалиса, современника братьев Гримм, утверждавшего, что всё в жизни можно увидеть в свете сказки.

Якоб и Вильгельм рано остались без родителей и должны были взять на себя ответственность за трёх младших братьев и сестру. Им предстояли годы труда и материальных невзгод. Помимо личных несчастий, братьям суждено было в то же время пережить и общее горе — когда их родная германская земля Гессен была захвачена наполеоновскими войсками.

Если в начале сказки герою приходится худо, то в конце концов его непременно ждёт чудесная награда. И это сбылось: братья Гримм нашли сокровища. Эти сокровища — народные сказки.

В библиотеках разных городов братья находили забытые рукописи, старинные книги и открывали их для читателей. Они хотели “разбудить покоящиеся веками творения, воскресить дремавшую в тени милую сердцу мудрость старины”. Учёные как будто видели себя в роли принцев, пробуждающих Спящую царевну.

Ещё ближе к сказочным героям они были, когда разыскивали подлинные народные сказки. По их словам, к ним в руки как будто попала волшебная палочка, способная находить клады. Когда же сказки были собраны в книгу, сокровищница открылась и для читателей. “Я хотел бы стать хорошим горняком, — не без зависти отозвался друг братьев, писатель-сказочник Людвиг Ахим фон Арним, — чтобы раскопать этот клад и получить сокровище — детские сказки!”

Братьям Гримм не пришлось искать свои сокровища за тридевять земель. Сказителей — пастухов, крестьянок, отставных солдат — они встречали во время прогулок в окрестностях их родного города Ханау. Им рассказывали сказки в соседской аптеке, в доме важного городского чиновника, даже в гостиной баронессы. Им помогали друзья, направляя их поиски, записывая и присылая сказки. Волшебная палочка делала своё дело.

Сказки принадлежат языку. Углубляясь в изучение языка, братья вновь обнаружили несметные богатства. Сказочным героям в поиске кладов помогают заклинания. Вот и у братьев научные идеи порой звучат, как волшебные слова: “Мысль — молния, слово — гром; согласные — это скелет языка, гласные — это кровь языка”.

В сказках должны совершаться чудесные подвиги. Именно так, в духе богатырской героики, современники и воспринимали научные труды братьев (“героическое дело”, “исполинские создания”, “творения могучих гениев”, “гигантов”). Почти каждая выпущенная ими книга открывала какую-то новую, неисследованную область знаний; значит, подобно многим сказочным героям, братья шли “неведомыми дорожками”, по следам “неведомых зверей”.

Сюжет

Богатырские труды братьев Гримм

Мир сказки полон чудесных цифр. В научной биографии братьев Гримм сухие цифры почти так же поражают воображение. Они издали 170 древних рукописей. Их собственные труды заняли два десятка увесистых томов. “На это не могло хватить человеческой жизни и человеческого терпения”, — сказал поэт Генрих Гейне по поводу «Немецкой грамматики», изданной в 4 книгах по 1000 страниц каждая.

Ещё удивительнее подвиг создания 4 огромных томов «Немецкого словаря»; в нём братья, уже пожилые люди, решили описать историю всех слов немецкого языка. “Дело неохватного объёма, — ужасался Якоб. — Как бывает, когда с неба целый день падают снежные хлопья и вскоре всю местность покрывает необозримый снежный покров, так и меня, словно снегом, засыпает масса отовсюду, изо всех углов и щелей напирающих на меня слов”. Якоб, уже после смерти Вильгельма, успел сделать почти четверть всей работы (до буквы “F”); а чтобы завершить начатый Гриммами труд, многим и многим учёным понадобилось более ста лет. Замечательное совпадение: смерть прервала Якоба на слове “Frucht” (“Плод”), как будто указав на волшебные плоды, добытые братьями.

Как правило, в конце сказки герой обретает королевский трон. Якоба Гримма в конце его жизни объявили владыкой трёх королевств — правоведения, истории и языка. Он разделил этот трон с братом.

Что же помогло им совершить все эти подвиги? Конечно, талант и трудолюбие. Но ещё дружба, как в сказке, где брат обязательно выручит брата из беды. Ещё молодыми людьми братья-сказочники дали клятву: “Оставаться вместе, покуда это в наших силах”. Им не просто было остаться вместе: их разлучали нужда и война. Но слова, сказанные в разлуке, оказались сильнее разлуки.

Братья исполнили свою клятву. Где бы в дальнейшем они ни жили, они были вместе. В детстве братья работали за одним столом, в зрелые годы делали одно дело, и в конце концов их имена составили одно целое — как две стороны волшебного ножа из сказки.

Такова сказка о том, как братья стали сказочниками, о том, как они нашли сокровище — народные сказки.

Но возникают вопросы.

Вопрос

Почему сказка — сокровище? И ещё: были ли братья Гримм сказочниками?

Сказка — сокровище

Cказка — сокровище, потому что она уходит своими корнями в глубокую древность, к истокам самых ранних мифов.

Сказка — сокровище, потому что она обращена в будущее. Она дарит надежду на будущее преодоление всех несчастий, на счастливый исход и восстановление справедливости.

И ещё потому, что в ней даны уроки народной мудрости.

Сказка любит определённость: вот добро, а вот зло. Сказка учит добру, но не прямо, а намёком. Ведь сказка — это игра. Игра по правилам — по сказочным законам, о которых у нас уже шла речь. Попробуем проверить их силу на одной из сказок — «Живая вода».

В начале сказки три брата плачут о своём горе: король, их отец, неизлечимо болен. Тут-то и вступает в действие закон всесильного желания и слова. Стоило братьям пожелать, чтобы король был здоров, как тут же появился помощник — вещий старик. Не побрезговали тогда братья рассказать старику о своём горе — и дал он спасительный совет: излечить короля можно только живой водой. Получается, что слёзы, пролитые за отца, и обычные слова печали уже обладают волшебной силой.

Братья отправляются в путь за живой водой. На пути их ждёт испытание. Что же требуется от них? Только сказать доброе слово первому встречному — карлику. Старший и средний брат не захотели разговаривать с карликом, а младший был с ним приветлив. Так мало — но от этого зависело многое.

По закону наибольшего контраста, маленькие дела в сказке превращается в большие: маленькие проступки — в преступления, маленькие добрые дела — в подвиги.

На первый взгляд старший и средний братья наказаны карликом за дурное слово. На самом же деле — за то злодейство, что вырастет из дурных слов и мыслей.

Сперва старший и средний братья не были злодеями. Но стоило им подумать о награде за доброе дело, и они уже были обречены. Одна корыстная мысль — и душа их погибла.

Расчёт порождает высокомерие — и братья смеются над карликом. Высокомерие порождает коварство — и мысли о троне приводят их к краже живой воды. Коварство превращается в злодейство — и они подговаривают отца убить младшего принца. Вот за что, опережая события, наказывает их вещий карлик.

А из маленького приветливого слова, сказанного младшим братом, вырастут большие добрые дела. Он приветлив, потому что думает не о себе, а о других. Так будет и в дальнейшем. В заколдованном замке он достанет живую воду — чтобы помочь отцу. Он снимет кольца с пальцев зачарованных принцев не затем, чтобы присвоить кольца, а затем, чтобы освободить принцев от заклятия. Волшебные предметы — хлеб и меч — он тоже возьмет не для себя. Потому и послужат они для великого дела. С их помощью он избавил целое королевство от врагов и целый народ от голода.

Сюжет

Превращение волшебных предметов

В награду за доброе слово карлик вручил принцу железный прут и две маленькие коврижки. В награду за доброе дело — уже после испытания в замке — принц получил волшебный меч и хлеб, которого “невпоед”. Прут превратился во всепобеждающий меч, коврижки — в неоскудевающий хлеб. Малое превращается в большое.

Вот что предвидел карлик, вот за что младшему брату награда — согласно закону сказочной справедливости.

Действие этого закона парадоксально. Кому не будет счастья в сказке? Тому, кто охотится за счастьем. Кому суждено быть счастливым? Тому, кто меньше всего думает о своём счастье.

Нежелание подумать о себе — в обычной жизни это может быть воспринято как глупость. А в сказке?

Понятие

Парадокс (от греческого paradoxos — неожиданный, странный) — суждение, противоположное привычным суждениям; неожиданное явление, не соответствующее привычному порядку вещей.

Вопрос

Почему младший брат засыпает в самые решающие моменты?

Карлик два раза предупреждал его: не медлить в замке, не доверять братьям. И что же? Принц оба раза уснул: сперва в замке — чуть не просрочив отпущенное ему время, потом на корабле — позволив братьям осуществить их коварные замыслы. И в том, и в другом случае сладкий сон едва не стоил ему жизни.

Принц настолько легкомыслен по отношению к самому себе, что это уже граничит с наивностью дурачка. Но именно в кажущейся слабости сказочных героев и заключается их сила. Пусть братья потешаются над принцем: “Надо было быть тебе поумнее”. Всё равно принцесса и королевство достанутся тому, кто не думает о себе.

В том-то и дело, что сказка не любит расчётливых и здравомыслящих. Зато она всеми своими чудесами поддерживает наивных и безоглядных. Неосторожность чуть не погубила принца, но в ней же — залог его счастья. Безрассудство сказочных героев — это как раз то, что позволяет им преодолеть непреодолимые препятствия и выполнить невыполнимые задания. Урок сказки — это урок бескорыстия.

Были ли братья Гримм сказочниками?

Благодаря Гриммам многие читатели подружились со сказкой, услышали её урок. Именно братья вдохновили многих других собирателей, дали образцы для новых и новых сборников народных сказок. Но можно ли их самих назвать сказочниками? И да, и нет.

Представим себе двух спорщиков. Один из них утверждает: “Братья Гримм — не сказочники, а собиратели сказок”. Другой возражает: “Нет, всё же они — сказочники”. Вот какие доводы каждый мог бы привести в защиту своего мнения.

Что отличает братьев от предшествовавших им писателей-сказочников?

Возьмём для примера знаменитого Шарля Перро (1628–1703). Он тоже брал сюжеты для своих «Сказок моей матушки Гусыни» (1697) из фольклора. Но только затем, чтобы переделать эти сюжеты и тем самым угодить вкусам придворных дам. Он очаровывал их стилистической игрой — рассказывая истории то с простотой и наивностью народной сказки, то с изысканностью и изяществом светской беседы.

Совсем иные задачи были у братьев Гримм. Они считали, что вовсе не их пересказ делает сказку сокровищем, но что она сокровище сама по себе. Поэтому они и хотели быть посредниками между устной традицией и читателями. Сперва Гриммы стремились к “буквальной точности” в записи устного рассказа, затем — к тому, чтобы как можно вернее передать сам дух народной сказки. Братья, конечно, обрабатывали записанный ими материал, но чтобы полностью переделывать сказки — это им и в голову не приходило.

У Перро есть сказка «Красная Шапочка». Есть она и у братьев Гримм, но те же персонажи ведут себя здесь совсем по-другому.

Шарль Перро:

Красная Шапочка дёрнула за веревочку, и дверь отворилась.

Волк видит, что она вошла, спрятался под одеяло и говорит:

—Положи-ка пирожок на квашню, да и горшочек поставь, и иди ляг со мной.

Красная Шапочка разделась, пошла ложиться и очень удивилась, когда увидала, какова её бабушка раздетая. И говорит:

—Бабушка, да какие же у вас большие руки!

—Это чтобы покрепче тебя обнять, внучка!

—Бабушка, да какие же у вас большие ноги!

—Это чтобы лучше бегать, деточка!

—Бабушка, да какие у вас большие уши!

—Это чтобы лучше слышать, деточка!

—Бабушка, да какие же у вас большие глаза!

—Это чтобы лучше видеть, деточка!

—Бабушка, да какие же у вас большие зубы!

—А это чтобы тебя съесть!

И с этими словами злой волк бросился на Красную Шапочку и съел её.

Братья Гримм:

Красная Шапочка удивилась, что дверь настежь открыта, а когда вошла в комнату, всё показалось ей таким странным, и она подумала: “Ах, Боже мой, как мне нынче тут страшно, а ведь я всегда бывала у бабушки с такою охотой!” И она крикнула: “Доброе утро!” — но ответа не было.

Тогда она подошла к постели, раздвинула полог, видит — лежит бабушка, надвинут чепец у неё на самое лицо, и выглядит она так странно-странно.

—Ой, бабушка, отчего у тебя такие большие уши?

—Чтоб лучше тебя слышать!

—Ой, бабушка, а какие у тебя большие глаза!

—Это чтоб лучше тебя видеть!

—Ой, бабушка, а что это у тебя такие большие руки?

—Чтоб лучше тебя схватить!

—Ой, бабушка, какой у тебя, однако, страшно большой рот!

—Это чтоб легче тебя было проглотить!

Только сказал это волк, и как вскочит с постели — и проглотил бедную Красную Шапочку.

Наелся волк и улёгся опять в постель, заснул и стал громко-прегромко храпеть. А проходил в ту пору мимо дома охотник и подумал: “Как, однако, старуха сильно храпит, надо будет посмотреть, может, ей надо чем помочь”. И он вошёл к ней в комнату, подходит к постели, глядь — а там волк лежит.

—А-а! Вот ты где, старый греховодник! — сказал он. — Я уж давненько тебя разыскиваю.

И он хотел было уже нацелиться в него из ружья, да подумал, что волк, может быть, съел бабушку, а её ещё можно спасти; он не стал стрелять, а взял ножницы и стал вспарывать брюхо спящему волку. Сделал он несколько надрезов, видит — просвечивает красная шапочка, надрезал ещё — выскочила оттуда девочка и закричала:

—Ах, как я испугалась, как было у волка в брюхе темно!

Выбралась потом оттуда и старая бабушка, жива-живёхонька, еле могла отдышаться. А Красная Шапочка притащила скорее простых камней, и набили они ими брюхо волку. Тут проснулся он, хотел было убежать, но камни были такие тяжёлые, что он тотчас упал, — тут ему и настал конец.

Обратим внимание: волк у Перро хитрее и коварнее. Он поначалу “прячется”, затем дольше и лучше притворяется бабушкой. Зачем? Чтобы не просто съесть свою жертву, но ещё и получить удовольствие от жестокой игры с ней.

Перро заботится о том, чтобы всё в его сказке соответствовало литературным правилам. Ему важно, чтобы его персонажи воплощали одно определённое качество: волк — изощрённое коварство, Красная Шапочка — наивную доверчивость. Тогда из сказки можно с полным правом вывести мораль: “Опасно детям слушать злых людей”; “Из всех волков опасней льстивый волк”.

У Гриммов волк гораздо проще и грубей: проглотив Красную Шапочку, он громко храпит (Перро никогда бы не допустил подобного неприличия). Народная сказка не заботится о правилах хорошего вкуса. Она нередко груба. К тому же её смысл не укладывается и в однозначную формулу морали.

Зато народная сказка строго следует сказочным законам. И в этом её главное отличие от сказки литературной. Сказка Перро заканчивается плохо, сказка братьев Гримм — хорошо. В сказке Перро коварство сильнее наивности, в сказке братьев Гримм коварство наказано, наивность вознаграждена.

Народная сказка не может кончаться плохо. Сказители невольно приводят её в соответствие с основными сказочными законами — счастливого конца и сказочной справедливости. И Гриммы в своём собрании сказок остаются верны этим законам.

Так, значит, братья Гримм просто передавали то, что они слышали? Нет, существует второе мнение: братья Гримм были сказочниками.

Чтобы это доказать, достаточно сравнить самую первую рукопись братьев, в которой сказки записаны так, как их рассказывали, с теми же сказками, но уже опубликованными.

Возьмем сказку «Шиповничек». Во исполнение злого заклятия принцесса и королевский дворец должны погрузиться в сон. Но пройдёт сто лет — и поцелуй принца расколдует спящих. В рукописи эти сцены выглядят следующим образом:

И тут принцесса укололась веретеном и впала в глубокий сон. В это мгновение вернулись король с королевой и всем двором, и все-все, кто был во дворце, тоже погрузились в сон, уснули даже мухи на стенах.

И, войдя во дворец, принц поцеловал спящую принцессу, и все проснулись и сыграли свадьбу принца с принцессой, и стали жить-поживать да добра наживать.

А вот как те же эпизоды выглядят в опубликованном варианте:

И в тот миг, когда принцесса почувствовала укол, она упала на постель, что стояла в светёлке, и погрузилась в глубокий сон.

И сон этот распространился по всему замку; король и королева, которые только что вернулись домой и вошли в зал, тоже уснули, и вместе с ними и все придворные. Уснули и лошади в стойлах, и собаки на дворе, голуби на крыше, мухи на стенах; даже огонь, пылавший в печи, и тот замер и уснул, и жаркое перестало шипеть и поджариваться, а повар, схвативший было за волосы поварёнка за то, что тот чего-то недоглядел, отпустил его и тоже уснул. И ветер утих, и не шелохнулся ни один листок на деревьях около замка.

И только королевич к ней прикоснулся, открыла Шиповничек глаза, проснулась и ласково на него поглядела. И сошли они вместе с башни.

И вот проснулись король с королевой и все придворные, и они удивлённо посмотрели друг на друга. Поднялись лошади на дворе и стали отряхиваться. Вскочили гончие собаки и замахали хвостами. Подняли голуби на крыше свои головки, огляделись и полетели в поле. Мухи стали ползать по стене. Огонь в кухне поднялся тоже, запылал и стал варить обед; жаркое начало снова жариться и шипеть. А повар дал такую затрещину поварёнку, что тот так и вскрикнул; а стряпуха стала поскорей ощипывать курицу. И отпраздновали тогда пышную свадьбу королевича с королевной Шиповничек, и жили они счастливо до самой смерти.

Что прежде всего отличает один отрывок от другого? Ответ очевиден: первый отрывок короче, второй — длиннее. А почему? Потому что во втором отрывке больше деталей. И это не случайно: детали в рукописном и книжном вариантах имеют разное значение.

Деталь в народной сказке — это рычаг, с помощью которого движется сюжет сказки. Назначение детали здесь состоит в том, чтобы приблизить счастливый конец — так положено, согласно сказочному закону.

Деталей в народной сказке не может быть много. В данном эпизоде рассказчику необходимо сообщить, что заснула не только королевна, но и все во дворце. Чтобы подчеркнуть, что заснули именно все-все в большом-большом дворце, нужна непременно самая маленькая деталь (этого требует закон наибольшего контраста). Поэтому в рукописном варианте появляется муха, и с её появлением сюжет делает шажок вперёд.

Но затем отношение братьев к детали существенно изменилось. Когда братья работали над рукописью, они ещё были только собирателями сказок. Но когда пришло время готовить сказки к печати, перед Гриммами встала совсем другая задача — произвести впечатление на читателя. Представляя сказки на читательский суд, они осознавали себя уже не скромными собирателями, а проводниками в сказочный мир. Это в наши дни сказки, созданные народом, читаются почти всеми детьми и многими взрослыми. А братья Гримм были первопроходцами; им только ещё предстояло добиться читательского признания народной сказки.

Почему опубликованный вариант длиннее рукописного, почему в нём так много деталей? Это чтобы увлечь читателя. Детали должны на время остановить действие сказки — чтобы читатель подольше задержался в сказочном мире, обрёл сказочное настроение.

Что может увлечь читателя? Что-нибудь забавное или страшное. В «Шиповничке» больше забавных деталей: вот огонь и ветер засыпают вместе с людьми, лошадьми и мухами, вот повар после столетнего сна как ни в чём не бывало отвешивает затрещину поварёнку. Но есть в собрании Гриммов сказки, где от иных деталей — мороз по коже. Например, в «Красной Шапочке» одно только слово — “странный” (“комната показалась ей странной”, “бабушка выглядела так странно-странно”) — пугает читателя гораздо больше, чем вся сказка Перро.

Едва ли не самая страшная сказка Гриммов — «Жених-разбойник». Из неё и приведём два отрывка. Начнём с рукописного варианта:

Разбойники убили бабушку, стянули у неё с пальцев все кольца, а кольцо с безымянного пальца никак не снималось; тогда этот палец они отрубили, и он отлетел за бочку и упал прямо в подол принцессы.

Убедись сам, насколько книжный вариант страшнее:

Притащили разбойники с собой какую-то девушку: они были пьяные и не обращали внимания на её вопли и крики. Дали они ей выпить три полных стакана вина: один стакан белого, другой стакан красного, а третий стакан янтарного, и у неё от этого напитка разорвалось сердце. Потом сорвали они с неё красивое платье, положили её на стол, порубили на куски её красивое тело и посыпали его солью.

Бедная невеста, сидя за бочкой, вся так и дрожала, она поняла, какую судьбу ей готовят разбойники. Заметил один из разбойников на мизинце убитой девушки золотое кольцо, но снять его сразу не смог, тогда он схватил топор и отрубил ей палец; но подскочил палец вверх как раз над самой бочкой и — упал невесте на колени.

Какие детали в опубликованной сказке усиливают ощущение страха? В рукописи жертва была старушкой, в книге на её месте — прекрасная девушка. Чем красивее девичье платье и тело, тем сильнее чувство ужаса и сострадания у читателя. В рукописи жертву только убивают, в книге — уже съедают, да ещё с солью. Вопли девушки и дрожь прячущейся невесты усиливают впечатление. Так деталь воздействует на читателя.

Гриммовские сказки — уже не совсем народные. Они как бы на полпути к литературной сказке, а сами братья — наполовину сказочники.

От народной сказки к сказке авторской

Братья Гримм и их друзья привили любовь к сказкам — не только читателям, но и писателям. А писатели к тому времени уже привыкли всё делать по-своему. Поэтому им показалось мало просто пересказывать и переделывать сказки; им захотелось их придумывать — от начала до конца.

Так на смену Шарлю Перро и братьям Гримм пришли новые сказочники — сочинители. Это означало, что в сказочном мире переменилась власть: народная сказка превратилась в авторскую, литературную.

Прежде всякие феи, маги и колдуны, творя чудеса, строго следовали законодательству народной сказки. Отныне же им волей-неволей пришлось подчиниться волшебнику гораздо могущественнее их — автору, сказочнику-творцу. Больше не стало в сказках одних и тех же непреложных законов. Их заменили какие-то загадочные правила — у каждого автора свои.

В народной сказке всё было ясно: любое чудо можно было предвидеть наперёд. Другое дело, когда чудом правит авторская выдумка — фантазия: теперь готовься к неожиданностям и гадай, что случится на следующей странице.

Было время, когда сказки начинались с “однажды” и “жили-были”. Меньше всего тогда от них ждали правдоподобия. Так и говорили: сказка — это то, чего не бывает. Всякий знал, что место её не здесь, а где-то там — “за тридевять земель”, “в некотором царстве-государстве”. Но всё изменилось с приходом в сказочный мир творцов: в обыденной жизни они начали искать следы сказки, в сказке — следы обыденной жизни.

Они решились смешать реальность и чудо, заставили встретиться повседневное с небывалым. Зачем? Чтобы действительность преобразилась.

Для этого им понадобились разные магические секреты.

Магические секреты литературной сказки

Конечно, литературная сказка не вполне порывает с народной. Нередко сказочники-творцы прибегают к законам народной сказки. Но важнее для них найденные, изобретённые ими секреты. Один из них — это секрет внезапного чуда. Когда вы читаете народную сказку, вы ожидаете чудес и не удивляетесь им. Не так — в литературной сказке.

Сказочники-творцы начинают, как правило, с изображения обычных героев в обычных обстоятельствах. До поры до времени жизнь в книге идёт своим чередом и всё совершается, как всегда. Но вот в какой-то момент говорится волшебное слово “вдруг”. И точно: вдруг появляется колдун из-за угла аптеки, джин из бутылки, фея под видом гувернантки. Игрушки оживают, птицы начинают говорить на человеческом языке, люди открывают в себе немыслимые способности.

Или из домашнего шкафа, дачного погреба, лесной норы открывается путь в волшебную страну. Снова, как заклинание, сказано слово “вдруг”. И — кто бы мог подумать? — в следующее мгновение самые обыкновенные персонажи оказываются в самых невероятных мирах. При этом заворожённый читатель уже представляет себя на их месте — удивляясь, пугаясь и радуясь вместе с ними.

Пользуясь секретом внезапности, литературная сказка внушает читателю: мир неизведан, жизнь непредсказуема, а чудо где-то рядом.

Другой секрет — это секрет неожиданной точки зрения. Сказочники выведали его у поэтов.

Известно: привычка — враг очарования. Знаете и вы: если привыкаешь к какой-нибудь вещи, то вскоре перестаёшь её замечать. Как разбудить чувства, как вызволить вещь из плена скуки?

Для этого надо знать секрет, позволяющий без всякой помощи чародеев увидеть удивительное в привычном, чудесное в будничном.

В чём же он состоит? В готовности играть. Благодаря игре вещи весело сдвигаются со своих мест, вступают в непредвиденные отношения с другими вещами и, наконец, становятся неузнаваемыми. С этим секретом отчасти знаком каждый, кому случалось играть с заброшенными и забытыми мелочами. Всё зависит от того, как на них посмотреть. В игре и щепка — корабль, и лоскуток — знамя, и палка — рыцарский меч.

А глубже всех секрет неожиданной точки зрения постигли поэты. У них ведь во все времена особенный взгляд на вещи — не такой, как у всех остальных.

Например: в век стремительного технического прогресса поэт способен изумиться даже устаревшему телефонному аппарату. И всё потому, что поэту ведомы правила волшебной игры под названием «А что если?».

А что если взглянуть на телефон глазами озадаченного марсианина? Не превратится ли тогда аппарат в домашнее животное, которое любит поспать?

А что если телефон зазвонит и кто-то поднимет трубку? Марсианину покажется, что животное проснулось и плачет, а хозяин его убаюкивает, поднеся к губам.

А что если кто-то начнёт набирать номер? Марсианин решит, что хозяин будит животное, щекоча его пальцем.

Вот во что издавна умеют играть поэты.

Примерно двести лет назад они поделились своим секретом со сказочниками. И те научились превращать простые явления и проис