ПОЛЬ ГОГЕН
Тех, кто считается «отцами новейшего искусства», так же трудно, как и
импрессионистов, относить к единой школе, равно как говорить об общности
истоков их творчества. Разница между Ван Гогом, Гогеном и Сезанном еще
очевиднее в их акварелях, чем в картинах маслом.
Первые значительные гуаши Гогена возникли во время третьего пребывания
художника в Бретани, в окрестностях Понт-Авена. Гогену хотелось пожить по-
дальше от туристов: он обосновался в уединенной деревушке Пульдю на берегу
моря и со 2 октября 1889 года по 7 нояб-ря 1890 года жил на полном пансионе
в гостинице Мари Анри (по прозвищу Мари Пупе, то есть Мари Кукла) вместе со
своими друзьями Филижером, Серюзье, Шарлем Лавалем и –главное - Мейером де
Хааном.
Якоб Мейер де Хаан родился в 1852 году в Амстердаме в богатой еврейской
семье. За ежемесячную пенсию в 300 франков, дававшую ему возможность
целиком посвятить себя живописи, Мейер де Хаан уступил братьям бисквитную
фабрику, которой ранее управлял. Находясь в Лондоне, он познакомился с
Камилем Писсарро; последний посоветовал ему отправиться в Бретань и
поработать там с Гогеном. Вот почему голландский художник оказался в Пульдю
и постепенно превратился в ученика, наперсника, а также мецената
основоположника «синтетизма».
Живя в Пульдю, Гоген и Мейер де Хаан расписали дом Мари Анри. В ноябре
1889 года Гоген сделал, в частности, два портрета, предназначавшиеся для
верхних створок буфета в столовой. В одном (сейчас в Национальной галерее
Вашингтона - фонд Честера Дейля) он написал карикатурный автопортрет, в
другом (принадлежащем Дэвиду Рокфеллеру в Нью-Йорке) представил Мейера де
Хаана.
Прежде чем сделать это последнее полотно, Гоген определил его композицию в
акварели, подцвеченной гуашью, красные, синие, оранжевые и желтые тона
которой положены широкими четкими пятнами и сильно оконтурены. Завороженный
странным лицом, рыжей бородой и деформированным туловищем друга, Гоген, не
колеблясь, подчеркнул все это точными и выразительными линиями. Опершийся о
деревенский стол, Мейер де Хаан с широко раскрытыми, остановившимися
глазами производит впечатление человека, целиком предавшегося тоске
метафизических размышлений. Лежащие перед ним подле лампы книги с четко
различимыми названиями—«Потерянный рай» Мильтона и «Sartor Resartus»
(«Заштопанный портной»— латин.) Карлейля — придают сцене волнующий смысл,
так как символизируют вечное противоборство добра и зла.
Портрет Мейера де Хаана около 1889
Акварель и гуашь, 16,5 Х 11,5 см
Работа не подписана
Происхождение: Париж, коллекция
Амбруаза Воллара;
Нью-Йорк, коллекция Д. Гарди.
За зиму, проведенную в Пульдю вместе с Серюзье и Мейером де Хааном,
Гоген не только расписал портретами огромный буфет, прославивший столовую
Мари Анри, но также закончил большую, наклеенную на дерево композицию,
предназначенную для украшения панно над входной дверью в гостиницу. По
странной ассоциации Гоген вдохновлялся здесь шедевром из собрания Брюйа:
«Здравствуйте, господин Курбе!», которым восхищался в музее Фабр в Монпелье
во время поездки туда в декабре 1888 года вместе с Ван Гогом. Но если Курбе
не без самодовольства представил себя главою реалистической школы,
принимающим изъявления знаков почтения от своего мецената, как если бы тот
вручал ему ключи от какого-то города, то Гоген написал себя в простой
одежде бретонского пастуха. «В мешковатом пальто с пелериной, в моряцком
берете,—как пишет Шарль Морис,—появляется [он] на краю равнины, около
ограды, вдоль которой идет женщина, крестьянка... Она кажется обеспокоенной
плохой погодой и немного—видом прохожего, нимало ею не интересующегося. И,
полу обернувшись к нему, как бы колеблясь - приблизиться или бежать прочь,
она приветствует его милым жестом, который находится в полном
несоответствии с тяжелым и суровым взглядом мужчины». Известны два почти
идентичных варианта картины «Здравствуйте, господин Гоген!»: первый
принадлежит графу Н. Подгурски в Сан-Антонио (Техас), второй хранится в
Музее современного искусства в Праге.
По своему обыкновению Гоген предварил обе эти композиции большим
количеством набросков отдельных деталей. Акварель, которую мы
воспроизводим, написана на шелке, как японский веер, и соответствует правой
части картины из Праги. Четкие контуры, широкие цветовые плоскости,
выдержанные в приглушенных, лишенных теней и почти не моделированных
оттенках, отчетливо передают как иератичную позу молодой крестьянки в сабо,
так и строгую красоту окружающего ее пейзажа. «Я люблю Бретань,—сказал как-
то Гоген своему другу Шуффенекеру.—Я нахожу там дикость и первобытность.
Когда мои сабо стучат по ее граниту, я слышу тот глухой, плотный, мощный
звук, который сам ищу в живописи».
Стоящая женщина —этюд к картине «Здравствуйте, господин Гоген!» 1889 г.
Акварель на шелку, 17,5 Х 10,4 см Подписана; внизу справа: Р. Gauguin
Происхождение: Париж, коллекция Амбруаза Воллара;
Париж, коллекция Жана Матей.
Однако наиболее значительные акварели Гоген написал не в Бретани (Понт-
Авене или Пульдю), но в период двух путешествий на Таити, а затем на
острове Доминик (один из Маркизских островов). Многие из них являются
подготовительными этюдами к большим картинам. В самом деле, прежде чем
приступить к композиции маслом, художник обычно искал ее общее решение в
быстрых эскизах, которые сразу определяли лицо модели или медлительный ритм
женщин, идущих гуськом под пальмами. Описанию первобытной бесстрастности
этих туземок Гоген посвятил несколько незабываемых страниц, обращенных к
критику Андре Фонтена: «Это животные фигуры, обладающие какой-то
скульптурной оцепенелостью,—мне трудно определить то древнее,
величественное, ритуальное, что есть в ритме их жестов, в их странной
неподвижности. В глазах, полных грез,—волнующий отзвук непостижимой
загадки».
Около 1892 года, в период первого путешествия на Таити, Гоген пытался в
некоторых произведениях сблизить христианское мышление с океанийской
мечтательностью. Так в акварели из музея Гренобля он представил Еву в
земном раю перед грехопадением в облике прекрасной вахины, своей юной
возлюбленной Техуры, чья «рука робко тянется, чтобы сорвать цветок зла, в
то время как химера у ее виска бьет красными крыльями» (Деларош).
В этом вычурном произведении Гоген подкрасил линейный рисунок маленькими
одинаковыми мазками, положенными один рядом с другим, которые напоминают
пуантилизм Синьяка и придают фигуре и окружающему ее пейзажу известную
рельефность. Навеянная яванским барельефом из храма Боробудур (у Гогена
была его фотография), поза юной таитянки вновь появляется и в рисунке углем
1892 года (Rewald. Gauguin Drawings, 1958, N 56) и в картине «Ноа-Ноа
Фенуа» («Земля благоуханная») из музея Охара в Японии. Это все та же
женщина с широкими бедрами, с лицом, повернутым в профиль, и фронтально
расположенным телом, с левой рукой на груди и правой, красивым изгибом
отведенной в сторону. «Не обладая истинной красотой, эта таитянская Ева
производит на нас какое-то невыразимо волнующее и таинственное
впечатление»,—писал Гоген.
Таитянская Ева—этюд к картине «Ноа-Ноа Фенуа» 1892
Лавис китайской тушью, акварель и гуашь, 40 Х 32 см Работа не подписана
Происхождение: Париж, коллекция Даниэля де Мон-фрейда; Париж, коллекция
Марселя Семба; в 1923 году завещана Агютт-Семба музею в Гренобле. Выставки:
Les Chefs-d' CEuvre du Musee de Grenoble. Petit-Palais. Paris, 1935, N 314.