Дадаизм

И. Маца

Дадаизм — сложившееся в годы войны художественное и литературное направление, имеющее своей целью разрушение буржуазной культуры и дискредитирование мещанских нравов. На место отрицаемого Д. ставит анархическую инициативу индивидуума, ничем не связанного в повседневной жизни и в искусстве. [«Дадаист является наиболее свободным человеком на земном шаре». «Кто живет для сегодняшнего дня — вечно живет» (Р. Гюльзенбек). «Я против всякой системы. Наиболее приемлемая система — не иметь никакой системы» (Т. Цара)]. Анархический бунт дадаистов против «всего» представляет собою одну из крайних форм образного выражения негодования и социальной беспомощности мелкобуржуазной интеллигенции и богемы перед лицом империалистической войны и ее социальных последствий. Об этом говорят как возникновение, так и программа и практика Д.

Как школа Д. оформился в 1916, в. нейтральной Швейцарии. Первые деятели Д. — Тристан Цара (поэт; румын), Рихард Гюльзенбек (поэт; немец), Гуго Балл (организатор дадаистов), Г. Арп (художник; немец), М. Янко (художник; румын). «Все они были выброшены за границы своей родины войной и все они в одинаковой мере были пропитаны бешеной ненавистью к правительствам своих стран», — говорит Гюльзенбек. Д. возник как искусство кабаре («Cabaret Voltaire»), потом перешел в лит-ру («Publications du Cabaret Voltaire» — «Публикации кабаре Вольтер», 1916; Huelsenbeck R., Die  phantastischen Geleite, 1916; Tzara T., La première aventure céleste de Mr. Antipirine — «Первое небесное приключение г-на Антипирина», 1916, журнал «Dada») и в изоискусство (первая выставка дадаистов в 1917). Беженцы в нейтральной Швейцарии сначала просто веселились, потом показывали злые и весьма циничные гримасы всему обществу, которому были обязаны войной, оторвавшей их от родины. Они делали тоже самое, что делалось в их отечественных кафе-шантанах и кабаре, только выступления их были лишены патриотической сентиментальности, были более острыми; дадаисты доводили до конца, до крайних выводов, футуризм и экспрессионизм, сторонниками к-рых они раньше являлись. Уже в Швейцарии наметились два различных направления внутри самого Д.: 1. «Абсолютный дада» — группа Цара и впоследствии французских и голландских дадаистов, идеалом к-рых была «статическая» и «симультанистическая» поэзия и «абсолютное искусство»; 2. «Политический дада» — группа Гюльзенбека, а затем и немецких дадаистов, для к-рых Д. — «это наиболее релятивистическое, антибуржуазно-антикапиталистическое, активистское мировоззрение политически мыслящих людей, для к-рых искусство является только ничтожной деталью мировой картины и к-рые должны постоянно восставать против искусства, пока оно в буржуазном обществе остается товарной ценностью» (Гюльзенбек).

Первая группа после окончания войны переселилась во Францию, где к ней временно примкнули худ. Пикабиа, поэты Сандрар, Кокто, А. Бретон, Л. Арагон и др. Группа разложилась примерно в 1923—1924, когда часть «абсолютных дадаистов» перешла к «сверхреалистам» (см.). Гюльзенбек вернулся в Германию в 1917, где и образовалась группа «политических дадаистов» [из поэтов в нее вошли: Р. Гаусман, И. Баадер, В. Меринг, а из художников — Г. Гросс и Гартфильд (Герцфельд)]. Но свою работу она развернула только по окончании войны, когда часть группы (Гросс и Гартфильд), особенно заострив свою антибуржуазную позицию, открыто высказалась за пролетарскую революцию (издательство дадаистов «Malik-Verlag» стало печатать и не-дадаистические работы революционных писателей, потом целиком перешло на службу революции: Гросс и Гартфильд, отказавшись от Д., приняли точку зрения революционного пролетариата). «Политичность» остальных дадаистов выражалась в том, что они, на словах признавая борьбу пролетариата, на деле издевались над идеями революции, так же как они издевались над идеалами буржуазии и мещанства. Эти «принципиальные» дадаисты вернулись, как и их французские единомышленники, к той же гедонистической лит-ре, к-рую они в свое время отрицали. «Абсолютный Д.» в Германии представлял художник-поэт К. Швиттерс, «изобретатель» «мерзизма» и «последовательной поэзии». Хотя в 1920—1922, в период расцвета Д., дадаистов было много во всех европейских странах, но вне Франции и Германии дадаисты сумели организовать школу только в Голландии (группа «Мекано», Бонсет, Бломфильд, Цитроэн и др.). В Италии к Д. примыкали большие художники, главным образом футуристы, как например Кирико, Прамколини и др.

Д. стремится к абсолютному освобождению словесного материала от всяких религиозных, философских, этических и т. п. ассоциаций, к тому, чтобы словом можно было бы пользоваться как самостоятельной «вещью», как звуковым комплексом. Отсюда, с одной стороны, та форма «симультанистической поэзии» Цара (poème simultané), которая рассчитана на многоголосую декламацию и в к-рой словесный материал должен заменять оркестровые инструменты, а с другой стороны — форма так наз. «негритянской» и «маорийской» поэзии, где стихотворение слагается из комбинаций уже существующих и тут же придуманных слов. Последняя форма давала возможность осуществить требование об уничтожении в поэзии ассоциативных образов. «Слова, — говорит Гюльзенбек, — должны остаться сферическими образами, замкнутыми в себе, маленькими мирами, имеющими свою собственную жизнь, свои собственные законы». Там, где провести это основное требование оказалось невозможным (особенно в прозе) и где поэт должен был пользоваться словарем родного яз., дадаисты продолжали традиции футуристов — «эпатировали буржуа». Эпатирование имело несколько приемов, наиболее характерные из к-рых: 1. Поэт обращается к читателю или к публике не как поэт, а как не стесняющееся в выражениях частное лицо, напр.: «Прежде чем снизойти до вас, прежде чем поломать ваши гнилые кости... прежде чем испортить ваш вкус к красоте, сахару, перцу, философии и метафизически-математически-лирическому винегрету... нужно принять антисептическую ванну», — обращается к публике французский дадаист Рибмон-Дессэнь и заканчивает: «Adieu, mon ami!» (До свиданья, друг мой). Этим приемом уничтожается всякая поэтичность, сентиментальность, патетичность, т. е. все то, что дадаист ненавидел в поэзии. 2. Дадаист выдвигает какое-нибудь положение, но сейчас же, в той же фразе, отрицает как это положение, так и отрицание его. «Надо быть достаточно дадаистом, чтобы по отношению к своему собственному Д. суметь занять дадаистическую позицию» (Гюльзенбек). «Я пишу манифест и ничего не хочу, все же скажу кое-что, хотя я принципиально против всяких манифестов и против всякой принципиальности» (Цара). 3. Третий прием доводит до алогичного конца симультанизм футуристов и французских урбанистов: поэт не только связывает фразы, к-рые сообщают о фактах и явлениях, совершившихся одновременно в разных  местах и при различных обстоятельствах, но составляющих в конце концов единый образ; дадаист ради неожиданности сочетает и ничего общего между собой не имеющие фразы, стараясь быть в пределах каждой из них наиболее «оригинальным» и фантастичным. 4. Четвертый прием — с точки зрения содержания наиболее характерный для Д. — это циничность. В своей «борьбе» против мещанской псевдонравственности и лжестыдливости дадаисты пользуются образами и формулами, которые своей насыщенностью, близкой к патологичности, далеко превосходят эротизм любого гедониста в искусстве. Правда, чувственность в дадаистической лит-ре не изысканная, она имеет дерзкие и наглые формы, однако эротическая изысканность полностью не уничтожается, а только получает другое, более откровенное выражение. Дадаистическая поэзия пользуется свободным стихом, которому свойственна широкая ритмичность футуристов или нервозная раздробленность экспрессионистов. Дадаисты, особенно немецкие, нередко пользовались типографским акцентированием стиха, применяя в одном и том же стихотворении разные типы шрифтов и заверстывая текст в разных, геометрических и «живописных» формах. Отсюда возникла в дадаистической поэзии так наз.   «поэма-картина», где типографский набор создает определенный зрительный образ.

Список литературы

Манифест Т. Цара в журнале «Dada», Zürich, 1918, № 3;

Манифесты дадаистов и справки об истории дадаизма в сб. «Dada-Almanach», hrsg. von R. Huelsenbeck, E. Reiss-V., 1920, в «Anthologie Dada», Zürich, Ed. Luxe, 1919;

Huelsenbeck R., Dada siegt!, Malik-V., 1920;

Фриче В. М., Западно-европейская литература XX в, Гиз, М. — Л., 1926.