Музыкальная культура Киевской Руси

Владышевская Т. Ф.

Объединение восточнославянских племен привело к образованию мощного государства со столицей в Киеве, по своим размерам и значению занимавшего одно из первых мест в Европе. "Есть что-то изумительное и загадочное в том процессе, который привел к созданию Древнерусского государства со столицей в Киеве. Восточные славяне точно внезапно выходят на арену мировой истории и создают великое и могущественное государство"1.

Становление Киевской Руси относится к IX в., а уже в X—XI вв. Киевская Русь превращается в могущественное и обширное государство2. Выгодное географическое положение Киева на Днепре, на южной точке великого водного пути "из варяг в греки", соединявшего Киев с Северо-Западной и Юго-Восточной Европой, хороший климат, плодородная почва и близость к Византии сделали эту область первой сценой русской истории, а самый город Киев — важнейшим экономическим и культурным центром восточных славян. Другим центром культуры Киевского государства на севере был Новгород. Он также обладал своеобразными традициями, яркой, полнокровной культурой, о чем будет сказано далее.

Киевская Русь была колыбелью трех братских народов — русских, украинцев и белорусов, в ту пору бывших единым народом с общим языком, литературой, музыкой.

Рубеж X—XI вв. — это особый период в истории Русского государства, который характеризуется быстрым развитием искусства во всех его направлениях. Этот стремительный взлет связан не только с процессом формирования единого государства, но и с расширением связей молодого Русского государства со странами Востока, главным образом Византией, и с Западом.

Киевская Русь на рубеже X—XI в. вступает в новую стадию развития. Неизбежным становится активное влияние зрелой византийской, греческой культуры. Византия в X в. переживает свой высокий подъем. Она оказывает сильное воздействие на молодую, расцветающую культуру Киевской Руси.

Принятие христианства Владимиром и крещение Киева в 988 г. (так же, как крещение Ольги в 955 г.) имело большое политическое значение. Оно явилось свидетельством византийско-русских государственных контактов и новой культурной ориентации русского народа. Благодаря этому Киевская Русь приняла новую систему ценностей, свойственную византийскому миру.

Византийская культура была, по выражению Д. С. Лихачева, "трансплантирована", то есть целиком пересажена на русскую почву вместе с христианством по византийскому обряду. Под воздействием Византии с конца X в. начинается христианизация Руси. Это был постепенный процесс, принесший огромные изменения в развитие всего искусства, в частности музыки. И хотя дата официального принятия христианства связывается с крещением жителей Киева в 988 г., фактически христианизация Русской земли началась намного раньше и продолжалась несколько столетий. Уже при Игоре в середине X в. в Киеве существовала христианская община, объединявшаяся вокруг церкви св. Ильи на Подоле. А поскольку имелась церковь, то в ней были и необходимые для богослужения музыкальные певческие книги и церковное пение. В церкви Ильи-пророка часть дружинников Игоря в 945 г. приносила клятву на договор с греками. Киев для всех прочих областей еще долгое время сохранял роль миссионерского центра. Бывали случаи, когда проповедь христианства встречала сопротивление народа, предводительствуемого волхвами. В первоначальной летописи под 1071 г. сохранился рассказ о борьбе Глеба с языческим волхвом; при этом князь и его дружина противостояли народу, "сташа у епископа, а людье вси идоша за волхва"3.

"Византийское христианство не просто "повлияло" на религиозную жизнь русских, оно было перенесено на Русь. Оно не изменило, не преобразовало язычество — оно его заменило и в конечном счете уничтожило как институт"4. Следствием этого явилось надолго укоренившееся в народе двоеверие — сочетание нового христианского мировоззрения с древними народными верованиями, идущими из глубин языческой Руси.

Не только Византия оказала влияние на Киевскую Русь X в. Влияние на русскую культуру оказывали и западные страны, особенно в Новгороде5.

Наряду с византийским культом княжеская элита — подданные, дружина — усваивает византийскую светскую культуру, ее придворные обычаи, что приводит к выделению особой новой светской культуры эллинизированного типа. Благодаря этому меняется характер княжеской власти и самый княжеский двор и его быт. Если при Святославе образ жизни великокняжеского двора был простым и строгим, то при Владимире дворцовая роскошь, размах монументального строительства, богатство и блеск церковного убранства уже претендовали если не на первенство, то, по крайней мере, на сравнение с византийским великолепием.

Искусство Киевской Руси связано с постижением высоких образцов византийского канона, послужившего отправной точкой в развитии древнерусского профессионального искусства. Образцы византийской музыки, иконописи, архитектуры легли в основу творчества русских мастеров, которые вместе с тем не просто копировали оригинал, а творчески его перерабатывали. Приглашенные из Византии живописцы, зодчие, музыканты обучали русских зодчеству, знакомили их с техникой мозаики, фрески, иконописи, музыкальной письменности и пения.

Зодчие Древней Руси хорошо знали физические свойства музыкального звука, о чем красноречиво говорит превосходная акустика древних храмов. Не меньше славилось на Руси и искусство литья колоколов, их мелодичный и плавный звон мог распространяться на десятки километров. Такого искусства не знали ни Византия, ни южнославянские страны.

Слава Киева — одного из самых богатых и больших городов Европы XI—XII вв. — отвечала значению этого города — "матери городов", столицы огромной и сильной державы. С великокняжеской династией считали выгодным породниться владыки многих государств, даже не граничивших с Киевской Русью.

В центре Киева сооружается большой храм — Десятинная церковь, где пели два хора. Естественно предположить, что этот огромный храм, так же как и другие подобные ему церкви Киева, Новгорода, Чернигова, должен был иметь обученных певцов, пение которых соответствовало бы его величественной монументальной архитектуре. Все это привело к необходимости обучать певцов, расширять книжное дело, обзаводиться книгами (в то время рукописными), по которым можно было бы научиться пению.

Начало русского просвещения

Первые русские летописи упоминают о заботе Владимира о просвещении, об устройстве школ. В Первоначальной летописи говорится о "доместиковом дворе", расположенном в Киеве возле Десятинной церкви. Доместиками в Византии, а потом и на Руси называли мастеров пения, совмещавших обязанности певца-солиста, дирижера хора и учителя пения. Доместики обучали пению, чтению. Упомянутый летописцем "доместиков двор" и был, по-видимому, одной из первых певческих школ на Руси.

Важнейшим событием культуры Киевской Руси было появление письменности, а вместе с тем и музыкальной письменности. В основу кириллицы лег греческий алфавит, так же как греческие знаки невменного музыкального письма послужили основой средневековой русской музыкальной письменности.

Развитию письменности, образования и книжного дела немало способствовали князья Владимир и Ярослав, ставшие первыми русскими просветителями. Летопись сообщает об устроении Владимиром "учения книжного", то есть школьного образования, а также говорит о книгах, розданных им "на ученье". Это церковно-славянские книги.

"С крещением Руси связана целенаправленная деятельность по введению церковно-славянского языка как языка христианской культуры. Летопись непосредственно связывает христианизацию Руси и начало там книжного учения. Сразу же после известия о крещении киевлян в Днепре Повесть временных лет сообщает, что Владимир "нача поимати у нарочитые чади дети и даяти нача на ученье книжное". Это событие можно считать поистине эпохальным для истории литературного языка, поскольку начало школьного учения и знаменует собственно начало литературного языка"6.

Организованные Владимиром школы ориентировались на византийскую образованность. Греческая ученость выступала на Руси как средство приобретения книжной мудрости. В систему образования этих школ входило овладение церковно-певческим искусством.

Деятельность, начатая Владимиром по организации школ, была продолжена Ярославом Мудрым (1019—1054), прославившимся своей любовью к учению книжному. В сооруженном им в Киеве Софийском соборе была основана библиотека, где хранили, переписывали и переводили книги. Летописец повествует о просветительской деятельности Ярослава Мудрого, который сам переписывал книги и собирал их в библиотеке Софийского собора.

Стремление к знанию, просвещению — одно из важных качеств культуры Киевской Руси. Первый русский летописец восклицает: "Великая ведь бывает польза от учения книжного; книги наставляют и научают нас..." Деятельность Владимира и Ярослава — первых русских просветителей — летописец сравнивает с тяжелым трудом земледельца: "Владимир вспахал и размягчил почву, а Ярослав засеял книжными знаниями".

Прогрессивную роль в то время выполняли многие монастыри, оказывая большую помощь в просвещении, книжном и певческом деле. В них образовывались училища, в которых обучали чтению, пению, находились скриптории, где переписывали книги. Первым русским монастырем был Киево-Печерский монастырь, основанный Антонием и Феодосием Печерским в 1055 г. В этом монастыре была написана первая русская летопись7.

Феодосий Печерский как основатель этого крупного монастыря имел непосредственное отношение к устройству церковного пения. В его поучениях неоднократно говорится о характере пения, "добролепном", слаженном, "доброчинном". Церковное пение под руководством "старейшего", по словам Феодосия, должно напоминать пение ангелов — "ангелогласное" пение. В свой монастырь он ввел Студийский устав богослужения, соответствующий уставу Студийского константинопольского монастыря, который затем распространился на всей Руси и просуществовал вплоть до конца XV в.

Важным проявлением культурных интересов молодого государства стала зарождавшаяся отечественная литература.

Первые века литературы на Руси рассматриваются как века собственно древнерусской литературы XI—XIII столетий, относительного ее единства. Главными центрами ее развития стали два города — Киев на юге и Новгород на севере. Как отмечает Д. С. Лихачев, "независимо от того, где создавались произведения — в Новгороде, Киеве, Ростове, Владимире-Волынском, Галиче или Турове, они распространялись по всей восточнославянской территории и включались в единую литературу"8.

На произведениях литературы этого времени лежит печать монументальности стиля. Литература становится уже достаточно разнообразной, особенно летописи, в которых описываются и различные события, и факты истории Русского государства, а иногда излагаются важные сведения, касающиеся искусства.

Широкое распространение получает поучительная, назидательная и богословская литература — "Поучение", "Слово", например "Поучение Владимира Мономаха" (конец XI — начало XII в.). Любимым чтением средневековых читателей были жития — Четьи-Минеи. Первым русским сочинением этого жанра было житие князей Бориса и Глеба, положившее начало самостоятельному русскому творчеству. С памятью этих русских князей, погибших от руки их властолюбивого брата Святополка, связывалась идея патриотического единства Русского государства. В память о Борисе и Глебе были написаны первые русские музыкальные произведения — кондак, стихиры, канон, сохранившиеся в рукописях от XII в., литературные произведения — житие, летописная повесть, создавались церкви и иконы.

Огромное значение для формирования и развития русской культуры имела переводная литература с греческого языка9. Быстрому распространению переводных греческих, и в частности певческих, книг способствовала предварительная работа по переводам книг южнославянских переводчиков — болгар, македонцев — носителей славянского языка. Русские служебные и певческие книги этого времени, написанные церковнославянским языком, почти не отличаются от южнославянских. Это первое южнославянское влияние на Руси способствовало быстрому освоению византийских культурных традиций.

Недавние разыскания историков позволили установить, что в XI—XIII вв. в обращении на территории Руси находилось около 140 тысяч книг, несколько сот наименований10. Показатель, свидетельствующий о весьма высоком по тем временам уровне грамотности в государстве, чье население, как полагают, не превышало 7 миллионов человек. Среди этих книг большой процент приходился на музыкально-певческие. С течением времени на Руси увеличивалось количество певческих книг и число людей, владевших музыкальной грамотой.

Каждое поколение вносило нечто свое, новое; в древнерусских рукописях отразились путь развития русского профессионального певческого искусства и вся история русской средневековой музыки, ее распевов, нотаций, творчество средневековых композиторов-распевщиков. Русская музыкальная медиевистика (от лат. medius — средний) — наука о русском музыкальном искусстве средневековья — опирается на исследование этих рукописей.

Древние музыкальные рукописи, сохранившиеся начиная от рубежа XI—XII вв., красочно свидетельствуют об истории русской музыки эпохи Средневековья 11. Эти рукописи дают прочный фундамент истории русской музыки древнего периода. Однако работа с ними вызывает немало трудностей, поскольку большинство из них не датировано, не имеет указаний на место создания и не расшифровано. Особенно сложна в этом отношении работа с наиболее древними рукописями, которые не поддаются расшифровке. Задачи по атрибуции рукописей, их расшифровке стоят перед одной из исторических дисциплин, называемой палеографией (от греческих слов палайос — древний и графо — пишу), которая занимается исследованием памятников древней музыкальной письменности.

Народное и церковное искусство Древней Руси

Двойственный характер музыкальной культуры Средневековья

С конца X в. вследствие христианизации русская культура претерпевает большие изменения. Появляется новая культура византийского происхождения. Русская культура как бы раздваивается. Эта двойственность, образованная в результате соединения христианской с исконной языческой восточнославянской культурой, отражается во всем: в языке, литературе, музыке, изобразительном искусстве, мифологии и обрядности12. Наряду с разговорным русским языком появляется церковнославянский книжный язык.

Аналогичное явление наблюдается и в музыкальной культуре. Начиная с Киевского периода и в течение всего Средневековья одновременно сосуществовали две музыкальные культуры разного назначения, обладавшие различными средствами художественной выразительности, — народная и церковная: песни и песнопения.

Эти две области музыкальной культуры Древней Руси каждая по-своему отразили национальное своеобразие и дух древнерусской музыкальной культуры: народное в песнях светского (мирского) содержания, профессиональное — в песнопениях духовного (культового) характера. Несмотря на то, что эти две культуры находились на протяжении многих веков в состоянии открытого антагонизма и вражды, обусловленной борьбой двух несовместимых идеологий — языческой и христианской, — многое все же их роднило. Оба искусства возникли на одной общей музыкальной почве.

Церковная музыкальная культура создавалась певцами, хорошо знавшими народную музыкальную стихию. Склад ее музыкального языка не мог быть принципиально иным, потому что создать другой музыкальный язык было так же невозможно, как заговорить на неизвестном языке.

Осваивая новые жанры христианской культуры, пришедшие из Византии, русские певцы неизбежно пользовались старыми запасами языческой песенной культуры. Культовые напевы христианского периода содержат в себе интонации древних обрядовых песен, подобных колядкам, плачам, былинам. Часто эта связь таится в глубине, она проявляется в отдельных элементах попевок, интонациях. Народная песня и церковные распевы составляли основу музыкальной жизни и культуры Средневековья, занимая огромное место в жизни человека той эпохи, наполняя его быт и досуг.

Условия освоения народной и церковной музыки имели различный характер. Народная песня, естественно входившая в жизнь человека, как бы впитывалась с молоком матери. Освоение церковной музыки было книжным, оно требовало специальных школ. С этим связана проблема фиксации. Народные песни в записи не встречаются вплоть до XVIII в. Они передавались устным путем и записи не требовали. Книга стоила слишком дорого, чтобы записывать в нее то, что хранилось в народной памяти и не требовало буквального сохранения текста, как в малознакомых церковных песнопениях. Запись церковных песнопений считалась необходимой, так как она ограждала церковную культуру от внешнего воздействия. Культовые песнопения, их текст и напев считались священными, никакие намеренные изменения в них не были допустимы. На протяжении нескольких веков в певческих музыкальных рукописях можно отметить устойчивое сохранение традиции в записи текста и его напева, но вместе с тем при переписывании книг переписчики привносили в текст что-то новое от себя.

Генезис русской профессиональной музыки

Одним из важнейших вопросов истории русской музыки является вопрос византийского влияния и византийско-русских контактов в Древней Руси. Он связан с проблемой происхождения профессиональной (церковной) музыки на Руси. На этот вопрос существуют различные, подчас противоположные точки зрения. Одна из них — теория "трансплантации" — пересадки византийской культуры на древнерусскую почву, где византийская культура была прочно освоена и трансформирована. Эта теория имеет веские основания, так как русская письменная традиция началась с византийских контактов, из Византии были заимствованы и переведены певческие книги, усвоены все три вида нотаций для книг разного назначения: экфонетическая — для чтения священных текстов нараспев, кондакарная и знаменная, которыми были нотированы ранние русские певческие рукописи.

Однако есть и другая точка зрения, которая основывается на приоритете русской национальной культуры и связана с влиянием народной песенной культуры. Думается, что становление древнерусской профессиональной певческой традиции в Киевской Руси представляет собой сложный процесс адаптации византийской музыкальной культуры на русской почве, эволюции и приспособления греческих норм к местным условиям.

Особенно интенсивным процесс эволюции был после того, как прекратились контакты с Византией с началом ордынского нашествия (1238) и приблизительно совпавшим с ним по времени завоеванием Константинополя крестоносцами (1204). Слияние византийского с русским в музыке было постепенным; следствием его было исчезновение чисто византийских форм пения и образование новых распевов. Особенно бурно этот процесс отразился после автокефалии13 русской церкви (1448), что и привело в XVI в. русскую певческую культуру к полному расцвету.

Византийско-русские связи в области музыкальной культуры постоянно поддерживались, поскольку в русских церквах греческое пение сосуществовало с пением славянским, что нашло отражение в текстах древнейших русских певческих рукописей, нередко имеющих греческие вставки (например, в Благовещенском кондакаре — XII в.).

Совершенно очевидно, что непосредственное влияние византийское пение могло иметь только в крупных культурных центрах и прежде всего там, где была архиерейская служба, — в кафедральных соборах, поскольку первые митрополиты были выходцами из Византии. Вместе с тем перед церковью стояла задача христианского просвещения, которая нуждалась в элементарных формах музыкального искусства. Таким образом, в церковной культуре Киевской Руси возникло два яруса музыкальной культуры — верхний и нижний. Первый представлял собой изысканное пение, как, например, кондакарное, которое предполагало наличие профессионально подготовленных певцов. Это пение было максимально приближено к византийскому и, по-видимому, могло вообще от него не отличаться. Второй, напротив, базировался на элементарных певческих формах: здесь допускалось приспособление к местным условиям. Это был демократичный вид пения. Именно нижний ярус определял его национальное своеобразие. Эволюция русского церковного пения определяется сложными процессами взаимодействия певческих форм, представленных на верхнем и нижнем ярусах.

Простейшие формы древнерусского пения возникают в Киевской Руси в процессе адаптации византийских певческих норм, они преимущественно речитативны, в их основе лежат декламационные интонации распевного чтения. Все распевы древнерусского пения восходят к интонационным формам торжественного чтения lectio solemnis, которое имело несколько разных типов. Этот пласт, наименее подверженный византийскому влиянию, сам влиявший на формирование русской певческой культуры и прежде всего на его простейшие формы, был тесно связан с фольклором.

О глубокой связи народного и культового музыкального искусства свидетельствует сходство их напевов. Мелодии жанров фольклора повествовательного содержания, особенно таких, как былины, духовные стихи и плачи, близко соприкасаются с речитативными культовыми напевами чтения нараспев священных книг, со знаменным распевом.

Былины

Наряду с песнями календарно-обрядовыми и семейно-бытовыми, занимавшими важное место в семейном быту и общественной жизни, появляются эпические жанры, отразившие многие важные моменты истории Киевской Руси, новые образы и темы.

Русский героический эпос вошел в сокровищницу мировой литературы наряду со скандинавскими сагами, немецкой "Песнью о Нибелунгах", карельской "Калевалой", французской "Песнью о Роланде".

Основной круг сюжетов и образов русского героического эпоса сложился в эпоху расцвета Киевского государства. Действие в былинах сосредоточено вокруг двух центров — Киева и Новгорода.

Русские былины, или стáрины14, характеризуются историчностью, обычно их главными героями были реальные лица, в том числе киевские князья. В этих легендарно-героических повествованиях отражаются события русской истории, героическая борьба русского народа с внешними врагами.

Характерной особенностью былин является то, что в них часто сочетаются несинхронные события, сливаются события различных исторических периодов.

В былинах Киевского цикла описываются подвиги русских богатырей Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши Поповича в борьбе со степными кочевниками, в служении на заставе богатырской15.

Музыкальную основу древних былин составляют мелодические формулы, отточенные, закругленные напевы декламационного типа. В былине обычно одна формула многократно повторяется на протяжении всего былинного повествования16, со всеми строфами — принцип общий с простейшими и наиболее древними видами культовых напевов. Такой типичной однострофной былиной является печорская былина "Дюк Степанович и Чурила".

Размеренное движение былин тесно связано с ритмическими особенностями стиха, с главными ударениями стиховой строки в начале ее и в конце (ударными чаще всего бывают третий слог от начала и третий или последний от конца; на последнем акценте образуется мелодический каданс строфы).

Большинство былин напевно-декламационного, речитативного склада, но есть также и мелодически развитые, в них декламационность сочетается с выразительным мелодическим рисунком и песенностью, как, например, в известной былине о Вольге и Микуле (напев И. Т. Рябинина). В этой многострочной былине сама форма — парная периодичность — подчеркивает ее типично песенную природу17.

Импровизированные напевы былин свободны, длина музыкальной строки в них зависит от длины строфы текста.

Былинные напевы в большинстве своем основаны на интонациях повествовательной речи. Их движение волнообразно, диапазон не превышает пределов диапазона интонаций разговорной речи. Вот несколько типичных образцов былин, записанных в Архангельской области А. Д. Григорьевым18 (см. рис. 11).

В этих кратких мелодических формулах четырех архангельских былин выражены характерные черты интонаций плавной, спокойной русской речи. Их диапазон ограничен пределами от кварты до сексты, мелодический рисунок напоминает плавные интонации речи, которые можно изобразить в виде закругленной волны.

Былины наиболее близко примыкают к профессиональной книжной культуре и к церковной просодии — чтению нараспев священных книг. Интересно, что иногда даже в текстах былин встречаются специфически книжные церковнославянские слова и выражения. Эпически-размеренные напевы былин оказали воздействие на древнейшие церковные песнопения, на церковную псалмодию и интонации распевного чтения.

Распевное чтение

В основе древнерусского церковно-певческого искусства лежит распевно произнесенное слово19. Распевное чтение священных текстов занимает особое место в церковной службе как жанр, находящийся на грани декламации и пения. Оно является очень важным, ключевым истоком всей жанровой системы древнерусского певческого искусства. Музыкальное содержание, структурные закономерности распевного чтения близки к древнерусским хоровым речитативным церковным распевам и простейшим видам осмогласия знаменного распева, и в то же время оно близко к народным песням речитативного типа — былинам, плачам.

Мелодика распевного чтения полностью подчинена слову. Взаимосвязь слова и напева характеризует все простейшие речитативные древнерусские распевы, тонко отражавшие интонации русской прозаической речи, которые проникли в русскую церковную музыку.

Как отметил И. И. Вознесенский, церковное пение сходно с чтением нараспев, в них разнится лишь напев — то более краткий и простой по своему музыкальному построению, то более протяжный и развитый мелодически20. Древнерусская практика выработала нормы музыкального, распевного чтения — погласицы, соответствующие разновидностям текстов. Они помогали чтецу ясно, музыкально распевать текст. Мелодии для чтения текстов были просты и выразительны, они заставляли прислушиваться, приковывали внимание слушателя. Чтение нараспев, по сравнению с другими церковными музыкальными жанрами, более свободно усваивалось чтецами и певцами.

Связь народной и церковной музыки прослеживается в их внутренних музыкальных закономерностях. Видный исследователь конца XIX — начала XX в. С. В. Смоленский указывал на эту общность строения "церковных и мирских напевов". Сохранившиеся до наших дней в старообрядческой среде, "оба эти народные искусства в сущности своей одинаковы, оба живы, оба по-своему дисциплинированы, оба одинаково возвышенны"21.

В основе и народного и церковного пения лежит общий попевочный принцип музыкального строения. Их напевы складываются из комбинирования небольших мелодических моделей, их тонкой вариационной разработки. Но попевки эти различны: в народных песнях они имеют открытый эмоциональный характер, чему способствуют широкие интервальные ходы, своеобразие ритмических фигур. В народных песнях принципиально иная форма. Песни основываются на куплетности, где господствует периодическая повторность; их ритм нередко связан с танцем, движением.

В культовом мелодическом языке отвергается любой намек на танцевальность, моторность ритма. Здесь преобладает слитность мелодического движения, создается ощущение плавности непрерывного потока, парения, чему способствует прозаический текст на церковнославянском языке (в отличие от стихотворных текстов песен, исполняемых на русском языке).

Как церковное, так и народное музыкальное искусство подчинялось определенному канону — своим закономерностям строения и музыкального развития. Каждое из них обладало своей определенной системой жанров и календарем праздников. Народный календарь был связан с песнями земледельческого цикла, языческими празднествами, церковный — с календарем христианских праздников. Новая православная культура Киевской Руси не уничтожала, а ассимилировала древнюю славянскую, используя ее обрядовые календарные песни, плачи и былины. Наглядным примером может служить календарь народных праздников, в котором вместе сплелись христианские и языческие праздники, образуя синкретические формы празднеств наподобие Ивана Купала, святок, масленицы.

Княжеская культура. Скоморошество

Широкое распространение в Киевской Руси получила светская музыка. В обычаях княжеского двора и дружинного быта было сопровождать музыкой официальные церемонии, музыка звучала на княжеских пирах.

Широкое распространение в княжеском быту Киевской Руси получили героические песни. Песни-славы пели при встречах князя по возвращении из похода, при восхождении на княжеский престол. Такие песни-славы впоследствии были заменены многолетиями, заздравными чашами в честь князя, царя, патриарха и т. д. Прообразом этих слав были византийские аккламации — придворный обычай величания византийского императора.

Несомненно, героические песни-славы нашли отражение в знаменитом памятнике литературы конца XII в. "Слове о полку Игореве", в них прославлялись князья, их подвиги и дела, воспевалась родная земля.

Неоднократно упоминается в "Слове о полку Игореве" поэт XI—XII вв. Боян, слагавший устные сказания, песни, сопровождая их игрой на гуслях.

Автор "Слова о полку Игореве" рисует образ вдохновенного сказителя:

Боян же вещий, коли хотел кому песнь творить,

Растекался мыслию по древу,

Носился серым волком по земле,

Сизым орлом — в подоблачьи.

Помнил он, молвится, прежних времен усобицы.

Тогда пускал он десять соколов на стадо лебедей,

Которую сокол нагонял,

Та первая песню запевала

Старому Ярославу,

Храброму Мстиславу,

Что зарезал Редедю пред полками касоржскими,

Светлоликому Роману Святославовичу.

Боян же, братья, не десять соколов на стадо лебедей пускал,

Но свои вещие персты на живые струны возлагал,

Они же сами князьям славу рокотали22.

О веселых княжеских пирах при дворе князя Владимира красочно повествуют былины и летописи. Владимир решил каждое воскресенье на дворе своем в гриднице устраивать пир, чтобы приходить туда всем лучшим мужам киевским. Эти воскресные княжеские пиры представляли собой новую форму общественной жизни. "Почестной пир", "пированьице" у князя Владимира Красное Солнышко надолго запечатлелись в народной памяти.

Пиршества, устраиваемые киевскими князьями вместе со своей дружиной, сопровождались песнями, плясками и игрой на музыкальных инструментах. В обычаях княжеского двора было развлекаться искусством скоморохов — инструментальной музыкой, играми, плясками, акробатикой. О богатой княжеской культуре Киевского периода есть свидетельства разных исторических источников. В одном поучительном эпизоде жития Феодосия Печерского рассказывается о посещении Феодосием дома князя Святослава Ярославовича (сына Ярослава Мудрого) во время пира. Феодосий упрекнул князя за чрезмерные увеселения, "виде множа играюща пред ним: овы гуселныя гласы испущающим и инем мусикийския гласящим, иныя же органныа, и тако всем играющим и веселящимся, яко же обычай есть перед князем"23. Такие увеселения княжеского двора были обычными в Киевской Руси, они нашли отражение даже на фресках княжеского собора.

Древние фрески Софийского собора в Киеве, построенного при Ярославе Мудром, сохранили изображение музицирования скоморохов, чье искусство было синкретическим, соединявшим в себе музыку, пение, акробатику, танцы, фокусы. Скоморохи также были сказителями и потешниками. В башне на княжеской лестнице, ведущей на хоры, где находился во время богослужения князь со своей семьей, изображены картины светской княжеской жизни — скоморохи, играющие на разных инструментах: группа исполнителей на духовых инструментах — флейте, трубах, струнном щипковом инструменте, органе; на одной из фресок изображен музыкант, играющий на струнном смычковом инструменте типа фиделя. Л. И. Ройзман справедливо считает, что состав инструментального ансамбля, изображенный на фреске Киевского собора, типичен и для византийского дворцового обихода, где широко применялось сочетание органов-позитивов с цимбалами, а также с трубами и флейтами24.

Скоморошество на Руси возникло под влиянием византийских актеров-мимов. Влияние Византии ощутимо не только в церкви, но и в княжеском быту, ориентирующемся на Византию. Скоморошество, проникшее в глубь русской народной жизни, первоначально входило только в княжеский обычай и ассоциировалось с византийской придворной культурой. Это главная причина, позволившая сделать изображение скоморохов на фресках в соборах Киевской Софии, а также в Мелетовских фресках Новгорода, которые, по утверждению многих исследователей, связаны с византийским культурным влиянием и, в частности, с жизнью Византийского императорского двора.

"Скоморошество, как импортированное явление придворной культуры, по-видимому, еще достаточно отчетливо отличается на этом этапе от языческих игрищ... В дальнейшем обе стихии сливаются в культурном сознании, и борьба со скоморошеством ведется под знаком борьбы с язычеством"25.

Скоморохи становятся участниками народных игр и гуляний, связанных с языческими традициями, сохранившимися на Руси после распространения христианства. В исторических документах и фольклоре сохранились упоминания об участии скоморохов в свадебном, похоронном обрядах и других семейных церемониях. Особо подчеркнута была в искусстве скоморохов комедийная, шутовская сторона, часто обретавшая обличительную окраску.

Инструментальная музыка

В Древней Руси существовало два музыкальных понятия — мусикия (музыка) и пение. Эти понятия противопоставлялись. Мусикия — это инструментальная музыка, игра на музыкальных инструментах (на струнных она называлась гудением, на духовых — сопением).

Инструментальная музыка звучала на Руси с языческих времен и на протяжении всего Cредневековья. Некоторые старинные инструменты остались в народной музыке по сей день.

Музыкальные инструменты в Древней Руси применялись в различных сферах — в придворном, княжеском быту, в ратном деле и в народных праздниках.

Инструментарий был богат и разнообразен, но все же инструментальная музыка на Руси не приобрела самостоятельного художественного значения. Она имела лишь прикладное значение, сопровождая пение, пляски, походы, торжественные встречи и церемонии и т. п.

В отличие от католических стран, инструментальная музыка на Руси не допускалась в церкви, по-видимому, потому, что она связывалась с языческими ритуалами и увеселениями, а также с латинской католической службой. Не случайно игра в костеле на органе и музыкальных инструментах описывается в древнерусской литературе XV в. почти как языческое действо.

Борьба с музыкальными увеселениями и инструментами, сопровождавшими их, происходила на протяжении всего Средневековья. Она отразилась во многих литературных памятниках начиная от XI вплоть до середины XVII в. Музыкальные инструменты в них выступают явным бесовским атрибутом. Например, в житии инока Исаакия рассказывается об искушении его бесами, которые глумились над ним, играя на разных инструментах, — "удариша в сопели и в гусли и в бубны"26. Эти музыкальные инструменты связываются с язычеством, дьявольским искушением, церковь борется с ними всеми мерами, вплоть до запрещений законодательным порядком. Так, постановления Стоглавого собора 1551 г. запрещают всякие игрища "и в гусли, и в смычки, и сопели, и всякую игру, и зрелища, и пляс