Московская гуманитарно-социальная Академия

Факультет экономики и управления

Кафедра культурологии

КУРСОВАЯ работа

На тему: «Женщина в обществе: к истории гендерной проблематики»

Москва. 2002

План:
ВВЕДЕНИЕ.

Женщина в обществе: к истории гендерной проблематики:

1. Становление концепции женственности.

1. Психоисторическая значимость героини Ж.-Ж. Руссо.

2. Конструкты женственности у Л.Н Толстого.

2. Гендер как категория новой истории литературы

1. Историчность понятия пола.

2. Концепт мужественности Нового времени.

3. Социально – исторические методы полов.

3. Пол в истории культуры.

1. От истории женщин к истории полов.

2. От истории полов к социальной истории класса.

4. Советская «Матриархаика» и современные гендерные образы.

1. Женщина в произведениях А. Марининой.

2. Женщина как цель и как средство в отечественной рекламе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Список литературы.

ВВЕДЕНИЕ.

Какую роль играла и играет сейчас женщина в обществе? Что произошло с понятием «женственности» за несколько столетий? Как сейчас трактуется понятие «пола»? Что такое «гендер»? Эти и другие вопросы будут рассмотрены в этой работе. Но сначала пару слов о введении такого революционного разгранечения между полом и гендером.

Еще в 60-х годах нашего столетия понятие гендер в том смысле, как оно сегодня используется – «соотношение полов» или «социально – культурная конструкция сексуальности», - было почти неизвестным. Это понятие служило исключительно для описания правильной категории рода. Большой интерес, который сегодня проявляется к расширенному понятию гендер как открывающему новую познавательную и теоритическую перспективу, указывает на то, что за последние два десятилетия произошло переосмысление понимания социальной организации соотношения полов или, вернее, что соотношение полов только теперь стало яснее восприниматься как форма социальной организации.

Одной из первых обратила внимание на существование системы пол – гендер антрополог Гейл Рубин. Она пыталась разработать новый подход к описанию различения полов, которое является очевидной формой организаци при возникновении общества и культуры. Так, биологическому полу (sex) ,был противопоставлен пол в значении вида (гендер) это противопоставление должно было обратить внимание на социально – культурное формирование сексуальности.

Введение гендера как анализируемая категория дало возможность пересмотра поставленной под вопрос оппозиции между женщинами и мужчинами и одновременно серьезное отношение с этой оппозиции как к механизму иерархии в социальной, культурной и политической реальности. С помощью этой анализируемой категории сделана попытка описать феномен соотношения власти между полами без обращения к ставшему проблемой правило самого «женского» опыта или нынешнего угнетения женщин.

Как раз на фоне этого гендерные исследования предлагают историческую позицию. В результате всех этих разграничений и исследований стал очевидным образец построения иерархии, который нуждается в объяснении.

1. Становление концепции женственности.

Наличие «женского» в женщине или «сама женственность»-эти речевые обороты знакомы каждому. Откуда же у всех знание о том, что является
«женственным»? По историческим данным этот вопрос как таковой начал задаваться ещё в 18 веке.

Определенине половых ролей и возможностей отношений между полами является основой феминистской критики, появляется уже из того наблюдения, что рассуждения о полах подвержены историческим изменениям. Исходя из этого друг другу сопоставляются два течения: первое - это устоявшася модель эпохи
Просвещения, втрое - это то, что мы знаем и понимаем с самого рождения и против которой борется феминистское движение с самого своего зарождения.

1.1Психоисторическая значимость героини Ж.-Ж. Руссо

Утвердившийся в 18 веке довод о полах, который впервые нашел выражение в работах Руссо и оказал огромное влияние на последующие эпохи.

Его работа «Эмиль» явилась исторически первой и имевшей невероятный успех относительно «новой женственности» и, тем самым, нового рассуждения о женщине.

В тогдашней Европе его произведения нашли необыкновенно широкий отклик. В России же распространение идей Руссо определялось двумя факторами: во-первых, за счёт непосредственного влияния западноевропейского
Просвещения на русскую культуру и, во-вотрых, за счёт последующего влияния на нее немецкого романтизма и идеалистической философии. В результате этих влияний рассуждения о полах, инициированные Руссо, наложили отпечаток на русскую литературу 19 века, а в следствии этого и на русский менталитет, и это при том, что в феодально-патриархальной структуре русского общества того времени, отсутствовало то самое «третье сословие» (мещан, «граждан»,
«буржуа»), которое в Западной Европе служило носителем и распространителем этого нового довода. С другой стороны, представление Руссо о «женской природе» соответствовало традиционным религиозным представлениям, таким как понятию его героини - женственной божественной мудрости.

Роман Руссо, осущиствивший поистине эпохальный переворот, неоднократно становился мишенью феминистской критики, причем в разных видах. Его влияния открываются при анализе моделей мужчины и женщины с точки зрения разработанных им психических структур.

В образ его главной героини он закладывает те черты, которые спустя
150 лет Фрейд будет обнаруживать в психике своих пациенток как специфические особенности женского: пассивность, женский мазохизм, дефицит сверх-Я и т.д - т.е все то, что сегодня препятствует развитию самостоятельной жизни женщин как субъекта.

Если рассматривать идею Руссо в связи своего времени, то это коренное изменение понятии женщины, является лишь частью того общего изменения представлений, которое характерезует смену эпох с наступлением исторического нового времени («буржуазного»). Это время возникновения современного отдельного человека; время глубоких изменений основных представлений, связанных с образом жизни и работой мужчин; время возникновения новой семьи в связи с разделением трудовой деятельности и семейной жизни; время, когда ребенок становится важным прежде всего как ребенок, а не как несовершенный взрослый; время когда по-новому вводится
«материнский истинкт».

Используя вопрос о схождении полов, как основной для рассуждения в какой мере женщина является существом рода «человека», Руссо отвечает со справедливой логикой: во всем, что же касается пола, женщина равна мужчине, т.е. человеку ;во всем, что касается половой пренадлежности, они различны.

Вытесненные за пределы мира мужского разумного порядка (своим, иногда, своеобразным поведением (истерия), до их физического уничижения (половое созревание, беременность) женщины в конечном счёте, оказываются «тайной» -
«загадкой женского», над которой, как позднее считал Фрейд, мужчинам приходилось ломать голову. Но на самом деле как таковой «тайны» и не было.
Всего навсего главная героиня Руссо была так воспитана и для того, чтобы компенсировать свои «слабости» женщина должна пытаться понравиться мужчине и стать для него милой, с тем, чтобы получить в его лице господина и чтобы затем сделать его жизнь внутри дома настолько приятной, что он не будет искать удовольствия вне семьи; однако прежде всего, она должна добиться его расположения, чтобы он захотел дать ей и ее детям, то в чем они нуждаются для жизни. То, что женщина в поисках средств существования оказывается полностью отданной на волю мужчины, его отношения к ней , полностью лишает ее какой бы то ни было почвы, на которой она бы могла «стоять».

Таким образом, очень многое зависит от того, удастся ли женщине понравиться мужчине, угадать его желания, покориться его воле: ее собственное существование, целостность и счастье семьи и, тем самым, - не устаёт уверять Руссо - также благополучие общества.

Так, женщина создана для того, чтобы нравиться мужчине, и она должна учиться этому во всевозможных областях; однако, конечно, нужно избегать
«фальшивого» желания нравиться, например, желания нравиться всем мужчинам, а не одному, или чрезмерных трат в покупке нарядов и т.п.. Она должна развивать «милые таланты», но ни в коем случае не доводить их до занятия искусством. Высшим требованием к ней является сдержанность, стыдливость, но, с другой стороны, она должна быть кокеткой и уметь использовать свои женские искусства, чтобы привязать мужчину к дому. К особым её достоинствам относиться умение выбирать обходные пути для того, чтобы умилостивить разгневанного мужчину или хитростью установить согласие между детьми; природная женская хитрость, однако, не должна перерождаться в неискренность и т.д.

Женщина не только становиться в качестве «другого» чем-то чужеродным для мужчины, не только обозначается им как «тайна». Для неё самой, зависящей от построенного на противоречиях мужского довода, обязывающего, однако, на то, чтобы определить её сущность; для неё как соглашающейся со всеми противоречивыхми мужскими желаниями и страхами, необыкновенно трудно быть убеждённой в самой себе.

Руссо так же необходит стороной взаимоотношения и значение связи матери и дочери, в особенности значение глубины взаимной любви, которая привызывает дочь к матери и, вероятно, мать к дочери: новый вид подавления патриархальным обществом, препядствия в развитии и становлении личности, отчуждение сексуальности и т.д. девушка узнаёт не с мужчиной, а прежде всего и в основном с матерью.

Структура Руссо явила собой мощный толчок исторического развития, ограничила женщину в ее человеческих возможностях. Поскольку соотношение полов, независимо от вида господства/подчинения, понимается как взаимодополняющее, то недолжен ли и мужчина при таком разделении способностей и характеристик терять в чем-то существенном?

Как показывает Руссо, мужчина не лишается тех качеств, которые отводятся женщине; «разделение» проявляется скорее как остановка женщины на более низкой ступени развития способностей, в то время как мужчина добавляет к этим способностям новые.

1.2 Конструкты женственности у

Л.Н. Толстого.

«Крейцерова соната» Толстого стала выдающимся событием в литературной жизни конца 80-х годов прошлого столетия.

В этом не очень популярном произведении, но сделавшем много шума в своё время, речь идёт об отношениях между мужчиной и женщиной и, кроме того, о браке как общественном институте. На примере отдельно взятого брака демонстрируется, как именно общественная конструкция любви и брака неизбежно ведет к моральной гибели обоих супругов, к катастрофе, к убийству, причем убийство замещает самоубийство, мысль о котором посещает неоднократно как мужа, так и жену. Конечным результатом выяснения причин этого становится пропаганда новых норм поведения, революционно отрицающих все ранее принятые общественные нормы. Эти новые нормы притендуют одновременно на возможность решения проблемы пола, любви и брака для каждого в отдельности.

Толстой далее в послесловии к «Крейцеровой сонате» формулирует собственную теорию сущности христианской веры, созданную им самим идеальную религию, то она логично вытекает из структуры рассказа и лишь развивиает лежащие в основной структуре произведения принципы: «А Я говорю вам.»

Скандальность позиции этого «Я» состоит в том, что она, на первый взгляд, находиться в противоречии со всей системой ценностей общества, с его жизненной практикой и привычным осмыслением действительности. Но несмотря на этот образ идущего в разделении с обществом человека, Толстой оказывается связан общественными доводами своего времени намного сильнее, чем считалось ранее, и даже сильнее чем осознавал сам писатель, когда столь резко формулировал свое неприятие культурных стандартов. Это касается прежде всего довода, в который он повторно включается в своем тексте
«Крейцерова соната», т.е. гендерного исследования . В соответсвии с метафорой, одного писателя того времени, этот текст может рассматриваться как полотно, сотканное из нитей дискурса, которые служат проводниками в нем и совмещают его; но вместе с тем этот текст является собой показателем данного исследования.

Тот факт, что на основании этого Толстой становится участником одного из центральных исследований своего времени – гендероного исследования, - подтверждаются действия, где выявляются первые фактики огромной теории – тема различения полов.

Герои, проводящие время в дороге, горячо спорят о том, о чем спорит в это время вся Европа, а именно: об институте семьи, о возможностях расторжения брака и, не в последнюю очередь, о вопросе, занимающим с некоторых пор многие умы: о женском образовании и эмансипации. Спектр тогдашних споров о гендерных ролях расширяется, но все же не выходит за рамки исследований. Но далее становится понятной противоречивость этого довода, поскольку разоблачается та общественная действительность, те культурные стандарты, которые независимо от всех споров того времени о равноправии полов и т.п. действительно определяют мысли, действия и чувства мужчины и женщины. Общественная действительность, социализация человека это те факторы, которые ведут к изменению психики и ненависти между полами.

В ранних своих произведениях Толстой воспевал близость женщины к природе и, предерживаясь романтических традиций, возвеличивал ее до спасительницы погрязшего в пороках общества. Теперь же от этого положительного представления ничего не осталось. Хотя женщина и является жертвой общественных обсуждений, но вместе с тем и прежде всего она является непосредственной носительницей этих обсуждений. Естественность женщины сводится теперь лишь к ее животной сущности, инстинктивной стороне, она «запятнана» чувственностью, которая одновременно осуждается как нечто противоестественное. В этом моменте Толстой в некоторой степени движется в своих доводах по кругу, при этом он в очередной раз проявляет себя как верный последователь философии Руссо, который сформулировал в первую очередь весьма противоречивые идеи о «женщине». Согласно Руссо, в женщине непременно следует воспитывать «естественную стыдливость».

Толстой обращается к модели женственности, которая сложилась в
Западной Европе после смены рассуждений о равноправии полов, характерной для эпохи Просвещения, под влиянием натурфилософии Руссо. Эта модель, не в последнюю очередь в результате распространения литературы романтизма, определяла коллективное мышление в России. И все еще определяет его.
Художественне образы, создаваемые в литературе, разделяют женственное на идеализируемую и демоническую фигуры: это и воплощенная «вечная женственность», и порочность, святая и блудница, ангел и демон. При этом женщина всегда сравнивается с природой.

С помощью социальной критики, сформулированной на поверхностном уровне, Толстой разоблачает социальную модель гендерных ролей с ее двойной моралью и лицемерием.
Однако это не исключает того факта, что, разоблачая общество, он одновременно является участником развернувшегося в этом в этом обществе двойственного рассуждения о женственности.

Герой Толстого словно переживает коллективный психоз извращенного общества; он воображает себя стоящим вне этого общества, но все же является связанным с ним в более значительной степени, чем он способен это осознать в своем гневе. С помощью убийства жены и воображемого принесения ее в жертву инсценируется как акт желанного самоисцеления, избавления от непреодоленного и вытесненного из жизни. Своим текстом Толстой включается в литературный довод о женском мертвом теле и при этом в определенной степени избавляется от того, «другого», «животного», что он перенес на вою героиню.
При этом избавлении от жены происходит не только в момент смерти, но и после нее, когда разрушается ее красота и, следовательно, ее чувственная притягательность. Только тогда она может заслужить признание как человек, как парнер, имеющий равные права и не несущий более с собой страха.

Сама «Крейцерова соната» провела очевидные параллели автобиографии
Толстого. Самым неприятным произведением стала для супруги Толстого. Ведь она не могла не читать его как психограмму своего собственного брака и в женском образе не видеть прежде всего искаженное изображение себя самой. В то же время она своей реакцией, почти граничащей с мазохизмом, пыталась доказать себе, своему окружению и общественности, что это произведение никаким образом ее не касается.

Прошло боле ста лет, прежде чем в 1994 году тескт под названием «Чья вина?» и с подзаголовком «По поводу Крейцеровой сонаты. Написан женой Льва
Толстого», посвященный сюжету толстовской «Крейцеровой сонаты», истории семейной жизни, проблеме ревности и убийства супруги, наконец-то был опубликован. До этого никто не осмеливался протвопоставить столь драмматично изображенному мужскому «я» в произведени Толстого женский голос.

Это произведение являет собой лишь «женский роман». Если текст
Толстого определяется мучительными поисками правды и решением
«общечеловеческих вопросов», то его жена в своем тексте ищет не правду, а лишь разбирает вопрос вины, и однозначно приписывает вину мужчине и, тем самым, своему мужу.

Восприятие этого текста характеризует доводы о роли полов в сегодняшней России. Но сам текст может и должен рассматриваться, прежде всего, как мнение, важное для гендерного исследования конца 19 столетия, поскольку в своей системе ценностей и смысловых построениях он отражает закодированное в той культуре различие между полами; иными словами, те представления о женственности и мужественности, ту систему врожденной модели, которая определяла общественную реальность того времени на реально воспринимаемом уровне поведения, так и на уровне моделей мышления и стандартизации чувства.

В своем тексте Толстая попыталась показать ту разницу любви, которая живет в мужчине и женщине. У мужчин на первом плане – любовь материнская; у женщины на первом плане – идеализация, поэзия любви, ласковость, а потом уже пробуждение половое.

Толстая отражает и переводит в художественный образ ту модель женственности, которая с 19 века и до сего времени считается естественной, природной: идеальное представление о женщине, приписывающее ей все положительные черты. Особенно сформулированном идеале Руссо. Этот идеал раскрывает «природную» сущность женщины. На основании этого делается вывод ее подчиненности мужчине. Социализация, воспитание женщины, по мысли Руссо, помогает привить ей эти истинно «природные» черты, после чего происходит
«преображение» заявленного идеала женственности в саму «природу» женщин.

Бестелесная любовь, имеющая единственной своей целью душевное и духовное признание со стороны другого – со стороны мужского, и через это признание – стремление к самоутвержденю личности. Половое влечение напротив, не только считается противоестественным и чуждым для женской любви, но и рассматривается как агрессивный акт, ставящий под угрозу идентичность женского «я» и разрушающий ее. Поэтому текст Толстой подсознательно самым тесным образом связан с рассказом Толстого, ведь оба эти произведения абсолютно соответсвуют культуре 19 века и в отличие от других эпох не рассматривают сексуальность как составную часть человеческого существования, а понимают ее как нечто чрезвычайно опасное и разрушительное. Правда, в тексте Толстой – мужчина осознает это, но не делает соответствующих выводов.

На то, какую важную роль в тексте Толстой играет осознание и утверждение собственного «Я», указывает как сама постановка темы идеальной любви, так и художественное решение ценральной женской фигуры, которая изображается не только как преданная мать, но и как женщина, обладающая амбициями ( непрофессиональными) писательницы и художницы, то есть претендующая на традиционно мужские формы поиска своего «я» и самовыражения

2. Гендер как категория новой истории литературы.

Культурным поло-ролевым стереотипом в литературе является определение пишущего субъекта как «мужского», в то время как позиция описываемого объекта идет в сравнение с «женским». Этот стереотип, с одной стороны, постоянно давал привилегии авторам – мужчинам, облегчал их литературную деятельность и способствовал изданию их произведений. С другой стороны, он с тем же постоянством затруднял литературную деятельность женщин. Этот же стереотип во многом определял и восприятия исторического процесса написания и прочтения произведений. Если письмо, особенно художественное письмо, является мужским, то история литературы должна быть историей авторов – мужчин. Пишущих женщин, соответственно, - как показывает беглый просмотр практически любой истории литературы, - легко игнорируют или отводят им место на заднем плане. При этом часто бросаются в глаза пренебрежение и предубеждение к литературной деятельности женщин, а также стремление оценивать их письмо относительно мужских литературных достижений.

2.1 Историчность понятия пола

Определение мужчины и женщины, различий между женственностью и мужественностью, меняется с течением времени. Разнообразные представления существуют одновременно, приобретая большую или меньшую значимость; их соединяют, соотносят друг с другом, чтобы через различия между полами дать характеристики человека вообще. Осознание факта этих исторических изменений произошло не так давно. Долгое время все полагались на то, что значение слов в этой области остаются неизменными.

Различие по признаку пола не задано и не закреплено природой; оно осуществляется человеком.оно является культурным конструктом и изменяется вместе с культурой. Это сложение – как показывают современные исследования
– включено в исторический процесс развития менталитета и общества. В его создании в каждом отдельном случае может играть значительную роль литература данной эпохи. Таким образом, история литературы обнаруживает двойную связь с историческим изменениям понятия пола.
С одной стороны, литература в своих понятиях человека документирует меняющиеся представления о мужском и женском, а авторы – мужчины и женщины
– соотносят себя с определенными специфическими мужскими или женскими нормами письма и пытаются соответствовать обусловленным временем нормам восприятия полов предполагаемого читателя и читательницы. С другой стороны, литературные произведения активно содействовали изменению представлений о характере полов: здесь можно упомянуть о влиянии таких произведений как
«Кларисса» Самуэля Ричардсона, «Эмиль» и «Новая Элоиза» Жан – Жака Руссо и
«Орландо» Вирджинии Вульф. Исследования по истории литературы должны учитывать наличие этих двух тенденций: изменение литературы под влиянием новых понятий различения полов и изменения самих этих понятий под влиянием новых литературных моделей женского и мужского.

В области политики, права, образования и в трудовой жизни широко утвердилось – по крайней мере, теоретически демократическое отношение к полу , которое до 1800 года выдвигалось феминистками в дебатах о правах человека, в 19 веке сознательно поддерживалось некоторыми массами, а на рубеже 19 и 20 веков с воинственностью отстаивалось представителями движения за права женщин.

Используя результаты новых научных исследований и псевдонаучные выводы, поляризация мужского и женского продолжает опираться на биологические данные.

В системе представлений, определяемой различием между мужчиной и женщиной, который совпадает с различием между разумом и чувством, духом и телом, культурой и природой, гуманитарные науки сопоставили себя с
«мужской» стороной. Например, в трудах по истории литературы различие полов не играло почти никакой роли вплоть до 1980-х годов. Другая, ранее оставленная без внимания «женская» сторона, оказалась в центре изучения благодаря психологическим исследованиям женственности с их моделью женской сопоставимости, женской этики и женского мышления.

С раннего Нового времени, олнако, обнаруживаются и явные проявления пресыщения той нормой личности, которая связывала оба пола с одной стороны, способом, ставшим уже не плодотворным. Во многих отношениях граница между мужским и женским становится смягче, если не стирается вовсе. Медицинские исследователи предложили рассматривать человека в спектре важных в половом отношении признаков, где «мужчину» отделяют от «женщины» пятнадцать промежуточных ступеней, названия которым часто трудно найти в наших языках.
Поскольку в теории отменяется объективная действительность пола по категориям в прошлом истории; результаты исследований в области истории подтверждают и углубляют структурное отрицание общезначимости и временности двусмысленности мужского и женского. Это особенно касается работ по истории медицины и сексуальности 18 века. Изображая происходившие в то время изменения в восприятии и репрезентации женского тела, они опровергают утверждение, что различие полов возникает в процессе присоединения
«вторичной» характеристики пола (гендера) как культурного построения к
«первичным», неизменным параметрам по признакам пола тела. Скорее напротив, гендер, определяемый сознанием, накладывает «отпечаток на тело». В силу этого различие по категориям гендера и пола теряет смысл, ведь оба имеют характер построения.

2.2 Понятие мужественности Нового времени.

Представления о различии полов и связанные с ними нормы поведения, выражаются чаще всего в форме разъяснений особых качеств и обязанностей, преимуществ и ограничений, свойственных женскому полу. Сущность же, природа и предназначение мужчины лишь изредка оказываются ограничены рамками определённого пола. Эта двойтсвенность в подходе лежит и сегодня в основе современных трудов по истории литературы.

Вплоть до 17 века такое мышление узаконивалось антропологической теорией, которая своим авторитетом была обязана Аристотелю: мужчина есть мера человека. Стадии развития человека ведут от ребенка к юноше и женщине, а затем к взрослому мужчине, полностью развившему свои способности.
Следовательно, женщина является существом, которое определяет через недостаток мужественности. Определенных женских биологических, физиологических или психологических наборов не существует, все особенности
«слабого» пола являеются скорее проявлением дефицита того, что свойственно
«сильному» полу. Женские половые органы объясняются и изображаются как менее развитые, другие варианты мужских органов;характер женского пола является следствием недостаточности и низкокачественности ее телесных соков, «темпераменту» женщины не хватает теплоты, которая означает полную жизненную силу. Женская кротость есть недостаток мужской смелости, женская приспособляемость и миролюбие есть недостаток мужской способности к утверждению своих позиций.
Ввиду ориентации этого понятия полов исключительно на мужчину как на полноценного человека, исследователи называют его моделью одного пола или понятиема «теологической мужественности».

Очевидно, что провозглашение женщины, неполноценным человеком позволяет оправдать ее дискриминацию и женоненавистничество. Особенно религиозная литература и сатира на женщин периода Средневековья и раннего
Нового времени изображают подчиненную позицию женщины в обществе и браке как следствие ее неполноценности и этим обосновывают свое презрение к женкому телу (несмотря на его значение для продолжения человеческого рода) и к женскому слову как к бессодержательной болтовне.

Так, феминизм эпохи Возрождения культивирует идеал «героической» женщины, женщины – похожей на мужчину во всем, сильной телом и духом, отличающейся стойкостью, способностью защищаться, смелостью и уверенностью в своих интеллектуальных способностях. То, что идеал может стать действительностью, доказывали, прежде всего, амазонки, которыми восхищалась литература того времени, а так же женские фигуры из Ветхого Завета, имевшие успех в политике и в ведении войн. Такие женщины, как королева Англии
Елизавета І и голландская ученая Анна Мари ван Шурман, доказывают, что подобные возможности существовали и в период раннего Нового времени.

2.3Социально – исторические модели полов.

Все же нет сомнения в том, что выдвигаемые, например, экономикой или демографической политикой общественные требования и задачи, затрагивающие интересы того или иного класса или нации, имеет большое значение для определения различий между полами и его изменения в процессе истории. В рамках исторических образований изменяется «природа» женщины, смещаются черты характера полов. Процессы изменения общества и идеологии, находящиеся в тесной связи, способствуют процессу изменения полов. Такое взаимодействие проявляется, например, в трудах о воспитании девочек, в большом количестве выходивших в свет в 18 и 19 веках. Программы воспитания и норм женственности в таких трудах обосновывались с точки зрения религии, морали, психологии и биологии; вместе с тем, однако, они явно ориентировались на экономические требования, выдвигаемые данной эпохой для определения сословия.

Начало социальной истории полов положила Карин Хаузен в программной работе «Поляризация характеров полов – Отражение диссоциации трудовой деятельности и семейной жизни».
Острое двусмыслие характеров мужского и женского полов, как доказывает
Хаузен, был «изобретен» в последней трети 18 века, чтобы иметь возможность объективно обосновать вытеснение женщин из области трудовой деятельности в задуманную как контраст сферу частной семейной жизни с помощью доводов о соответствующих женскому существу наклонностях и этическом предназначении женщины. Будучи провозглашенной надеждой хранительницей той добродетели самоотречения, от которой мужчина, ввиду конкурентной борьбы, вызванной условиями капитализма, должен был отказаться, женщина берет на себя психологически важную заменяющую роль. Классово – экономическая обусловленая различиями модели полов проявляется, по мнению Хаузен, прежде всего в том, что это противопоставление имело силу только для буржуазного сословия, или, может быть, также для некоторой части промышленных рабочих и не распространялось на – еще не знающие разделение труда – крестьянские семьи и домашнюю прислугу.

Общественные ограничения характера женского пола приводят в конце 18 века в плане истории развития идей к резкому взаимному противодействию революционной идеи свободы человека и буржуазной логики свободы человека, и буржуазной логики несвободы женщины. В социально – психологическом плане это противоречие можно рассматривать как заменяемое построение: принципиальная неуверенность в будущем перед лицом угрозы нарушения сословного порядка в эпоху французской и индустриальной революций смягчает традиционные сохранения строгой иерархии полов.

Неустойчивое в экономическом отношении положение мужчины, стремящегося возвыситься за счет духовной деятельности, оказывало дополнительное влияние на лишение женщины ее интеллектуальной самостоятельности. У тех авторов, котрые стремились к таким буржуазным ценностям, как безопасность и признание, противоречивая версия различения полов характеризуется генетической направленностью, тогда как авторы, ориентирующиеся, скорее, на аристократические положения , которым желание сделать карьеру и конкурентное мышление были чужды, могли себе позволить определенный идеал, снимающий эти противоречия.

Английский и американский опыт подтверждают связь между раздвоением мира в экономическом отношении и раздвоением человечества в отношении полов. В Англии времен французской революции и наполеоновских войн, когда распространяется сильное недовольство идеями Просвещения, все более жесткий принцип разделенных сфер приобретает, наряду с моральным, и национальным возбуждением. Положительное значение женщины как
«нравственного пола» здесь выражено особенно ярко. В викторианскую эпоху ее авторитетное влияние на общественную жизнь становится все сильнее. В то время одна английская писательница в своем сочинении упомянула, что современое положение их государственных дел показывает, что активное влияние женщин против растущего зла в обществе требуется более, чем когда – либо. Таким образом – это подчеркивают новейшие исследования – используемое понятие разделенных сфер как норма описания исторической реальности становится неубедительным, тем более, что сами викторианские женщины умели ловко использовать в своих политических призывах аргумент их личного, участливого восприятия по отношению к каждому отдельному случаю.

3. Пол в истории культуры

Многие труды по истории общества переносят в сугубо мужской мир. Сам факт постановки вопроса о женщинах относится к историкографическим
«достижениям» последней четверти нашего столетия. Однако эмансипационное стремление вдохновленных феминизмом женщин – историков в последние три десятилетия – придать полу как квалификационной категории общества такую важность, как категориям класса, вероисповедания, этноса – поддерживается только небольшим кругом ученых, преимущественно женщин.

3.1 От истории женщин к истории полов.

Представительницами женской истории, за которую утвердилась сомнительная репутация особенной науки, уже с первых ее шагов отводилась роль рыночных торговок – зазывал. Если к началу 70-х годов речь шла еще о новом «продукте», к которому нуужно было привлечь внимание историографов, то сейчас их самообожествления отражают разочарование и возмущение тем, что во многих случаях все еще остается неуслышанным требование признание пола как одной из центральных категорий общественного устройтсва, имеющей значение для каждой сферы исторического мышления. Здесь господствует своеобразное несоответствие между оживленной и заключающей в себе большой научный потенциал исследовательской деятельностью, с одной стороны, и даже частичным игнорированием результатов этой деятельности, с другой стороны.
Причина в этом кроется не в последнюю очередь в самой истории возникновения и развития женской истории и истории полов. Получив толчок от нового женкого движения начала 70-х годов и находясь в тесной с ним связи, некоторые историки затруднялись, а другие считали ненужным настаивать на четком разграничении между политическими программмами и научными исследованиями. Поиски собственной истории, накоторые способствовали появлению первых работ, написанных в большинстве женщинами, вызывали иногда не совсем несправедливые упреки в недостатке объективности. И все же очень многие до сих пор пользуются первыми успехами женского движения. В частности, открытием новых областей и источников исторической науки, которые специалисты ранее не принимали во внимание или пренебрегали ими как исторически незначимыми. В этих первых исследованиях делался особенный уклон на различные женские движения, на формы организаций и жизненные понятия женщин, а также на «женские сферы». Необходимо было дать «героиням» возможность быть увиденными и услышенными. Выявлялись и объяснялись факты угнетения женщин.

Большинство историков женщин уже в середине 70-х годов пререключились от истории женщин к истории полов. Американские женщины – историки Герда
Лернер, Джоан Келли первыми выступили за замену понятий «история женщин» понятием «история полов».

История женщин считалась теперь лишь переходным феноменом, который был необходим для процесса осознания и доведения до широкого сознания и в конечном итоге, должен был быть заменен историей отношений полов. Речь шла не только о том, чтобы постепенно, постредством все возрастающего колличества исследований, теперь обращавших внимание на женщин, устранить
«половинчатость науки о полах», но и о постоянном учете мужского фактора, даже если исследования все еще часто обращались главным образом на женщинах. Для этого нужно было разрушить прочную основу якобы «всеобщей» истории, в которой женщины до сих пор брали на себя роль особ