Глубинная структура прилагательных и причастий в русском языке

ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ И ПРИЧАСТИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

1. Выяснение взаимоотношений между полной (ПФ) и краткой (КФ) формами прилагательного является традиционной проблемой в русской грамматике Русские лингвисты, работающие в рамках таксономического описания языка, ограничиваются исследованием семантических различий между ПФ и КФ в составе сказуемого- единственной поверхностно-синтаксической позиции, в которой обе формы имеют место (см примеры 1 а-b и разд 9 ниже). Однако эксплицитная грамматика русского языка должна учитывать синтаксические отношения между ПФ и КФ как прилагательных, так и причастий во всех поверхностно-синтаксических позициях. То есть трансформационная грамматика современного русского языка должна давать объяснение следующим поверхностно-синтаксическим фактам:

(1) КФ не встречается в препозиции к имени:

(a) Она умна (КФ),

(b) Она умная (ПФ, им п.),

(d) * [умна (КФ) девушка] ?

(2) Страдательные причастия (далее - СП) имеют и ПФ и КФ (прочитан - КФ м р., ед. ч , прочитанный - ПФ м. р., ед. ч. от прочитать) и ведут себя в отношении поверхностной дистрибуции так же, как прилагательные; ср. пример (19) с примерами (8)-(10).

(3) Действительные причастия - ДП (читающий - ПФ м. р., ед. ч., им. п.) не имеют в современном русском языке краткой формы (*читающ, читающа и т. д.) [1].

Факты, представленные выше, могут быть суммированы в следующем виде [2]:

ПФ

КФ

Прилагательное и страдательное причастие

Действительное причастие

Адекватная грамматика русского языка должна отвечать на вопросы: носит ли наблюдаемая в (4) несимметричность случайный характер, существует ли более глубинное правило, соотносящее между собой факт отсутствия КФ прилагательных и причастий в препозиции к имени и факт отсутствия КФ у ДП. В данной статье я попытаюсь показать, что поверхностные явления, описанные в (1)-(3), синтаксически взаимосвязаны и предсказываются в рамках трансформационной грамматики русского языка.

2. Из утверждения о том, что глубинная структура всех естественных языков более или менее одинакова, следует, что экзотические, специфичные для данного языка грамматические категории (или части речи), такие, как ПФ и КФ в русском, являются трансформационно образуемыми, поверхностными категориями и отсутствуют на уровне глубинной структуры [3].

3. КФ и именительный падеж. В грамматиках русского языка предполагается, что КФ прилагательного, встречающаяся лишь в позиции сказуемого, всегда имеет форму именительного падежа и, следовательно, согласуется в падеже с подлежащим. Однако ни с семантической, ни с синтаксической точек зрения нет никаких оснований считать КФ именительным или вообще каким бы то ни было падежом (см. Аванесов-Сидоров 1945, 130, Виноградов 1947, 265 и Вabby 1975а, § 2.11).

Представляется, что именительный падеж приписывается КФ потому, что она согласуется с подлежащим в роде (весел м. р. ед д., весела ж. р. ед. ч ), по-видимому, подразумевается, что в русском языке наличие у словоформы рода влечет за собой и наличие падежа. Однако русские глаголы в прошедшем времени также согласуются с подлежащим по роду (он знал м. р., ед. ч , она знала ж. р., ед. ч.), но при этом было бы совершенно неправильно говорить об их падежном согласовании. Если признать, что в русском языке род не обязательно подразумевает падеж, то необходимость в приписывании именительного падежа КФ отпадает. По той же причине отсутствует падежное оформление и у КФ страдательных причастий (прочитан м. р., прочитана ж. р., прочитано ср. р.) [4].

4. КФ как главный глагол. Отказ от представления о согласовании КФ со своим подлежащим по падежу позволяет выявить важный факт современного русского языка: поверхностные формы личного глагола и КФ прилагательных (а также и СП) могут быть образованы от исходных форм с помощью одной и той же трансформации. а именно: согласования глагола с подлежащим. Это правило приписывает глаголу признаки рода, числа и лица подлежащего [5]. Трансформация согласования глагола с подлежащим не приписывает первому признак падежа подлежащего. Таким образом, мы видим, что КФ функционирует только как сказуемое, не имеет падежа и проявляет себя в отношении согласования с подлежащим как главный глагол. Эти и подобные им факты могут быть объяснены вполне естественным способом: КФ является главным глаголом своего предложения.

Явно глагольная природа КФ была замечена пpeдшecтвующими поколениями русских грамматистов (см. Шахматов 1941а, 190). Среди последователей трансформационной грамматики Лакофф в работе Lakoff 1970 приводит ряд правил английского языка, в которых единообразно трактуются глагол и прилагательное, и на основании этого утверждает, что прилагательные и глаголы являются представителями одной лексической категории и различаются единственным признаком (обозначим его [adj]). В своей недавней работе (Вabbу 1975а) я показал справедливость аргументов Лакоффа для русского языка и привел ряд дополнительных аргументов.

5. Связка. Коль скоро установлено, что КФ - это глагол, можно показать, что связка была (ж. р., ед. ч.) - в предложениях типа Она была красива или Она была обманута - представляет собой поверхностную реализацию глубинного показателя времени и не является глаголом на уровне глубинной структуры. Однако в предложениях типа Она была в саду связка была выступает как глубинный глагол с приблизительно теми же семантическими и синтаксическими свойствами, что и находилась [6]. При этом показатель времени у глагола с признаком [- adj] инкорпорируется в глагол с помощью морфологических правил (ср. Он походил на отца с Он был похож на отца). При таком подходе большой интерес представляют факты пассивизации глаголов совершенного вида, демонстрирующие, что связка в предложениях, содержащих КФ, не является глубинным глаголом. Так, предложения (5) и (6) семантически эквивалентны и имеют общую глубинную структуру, представленную в (7):

(5) Они пригласили меня на вечер.

(6) Я был приглашен ими на вечер.

(7) Они + PAST + пригласи- + я + [на вечер] Adv.

Предложение (5) порождается из (7) трансформацией согласования глагола с подлежащим (другие, не существенные для данного материала трансформации, я опускаю). Затем по морфологическим правилам из цепочки вида: показатель времени PAST + пригласи- + признаки, обусловленные согласованием с подлежащим, - получается результирующая форма пригласили.

Предложение (6) порождается из (7) следующими трансформациями:

(а) Пассивизация, кроме перевода прямого дополнения в подлежащее, а исходного подлежащего в агентивное дополнение, производит также замену признака [- adj] глагола совершенного вида на [+ adj] [7]. Этот последний шаг пассивной трансформации необходим для учета того факта, что в русской грамматике, по-видимому, нет синтаксического правила, позволяющего отличить СП от прилагательного. Другими словами, пассивная трансформация в русском языке заменяет глубинный глагол совершенного вида па поверхностное, производное прилагательное [8]. В конечном счете именно это объясняет, почему ПФ и КФ страдательных причастий имеют ту же поверхностную дистрибуцию, что и ПФ и КФ прилагательных (см (2)): поскольку трансформация пассивизации работает достаточно рано, правила, ответственные за образование ПФ и КФ прилагательных, работающие позже, автоматически построят ПФ и КФ страдательных причастий (см. результаты трансформации редукции придаточного относительного в (19) и (8)).

(б) Согласование глагола с подлежащим, действующее после пассивной трансформации, приписывает признаки производного подлежащего (я) главному глаголу (приглашен). Затем морфологические правила переписывают цепочку-показатель времени PAST + приглашен- + признаки, выработанные в результате согласования с подлежащим - в результирующую составляющую был приглашен, где был является поверхностной реализацией показателя времени (PAST) для случая, когда главный глагол снабжен признаком [4-adj] (ср. с был похож). Если же считать, что был - глубинный глагол, то тогда предложения (5) и (6) нельзя вывести из одной и той же глубинной структуры, поскольку для (6) будет нужна глубинная структура с двумя глаголами, а для (5)- с одним.

6. Действительные причастия в русском языке. Теперь, когда мы установили, что КФ не имеет падежных характеристик и является глубинным глаголом (в образовании которого участвовал признак [+adj]) с приобретенным признаками рода, числа, лица, мы можем перейти к обсуждению трансформационной истории ДП, понимание которой весьма существенно для выяснения трансформационных отношений между ПФ и КФ.

Представляется, что следующие пары предложений находятся в одинаковых грамматических отношениях и являются результатом одних и тех же синтаксических процессов. Все предложения (b) получены из структур, соответствующих предложениям (а), в результате одной-единственной трансформации, а именно - редукции придаточного относительного:

(8) а. Мальчик (им. п), который болен (КФ) ангиной, должен лежать целую неделю.

b. Мальчик, больной (ПФ им. п.) ангиной, должен лежать целую неделю.

с. *Мальчик, который больной ангиной, должен...

d. *Мальчик, болен ангиной, должен...

(9) а. В воздухе (предл п.), который чист (КФ) и свеж (КФ), пахнет гречихой.

b. В воздухе, чистом (ПФ предл. п.) и свежем (ПФ предл. п.), пахнет гречихой.

(10) а. Девушка, которая сидит (личный глаг.) около пальмы, очень красива.

b. Девушка, сидящая (ПФ ДП) около пальмы, очень красива.

с. *Девушка, которая сидящая около... .

d. *Девушка, сидяща около... .

На примере этих предложений видно, что та же трансформация, которая ответственна за образование ДП (сидящая) от личной формы глагола (сидит), производит также и ПФ прилагательного (больной) от КФ (болен), а также - и ПФ СП от КФ СП, как в примере (19) [9]. Эти факты позволяют сделать важное обобщение, которое не может быть произведено в рамках таксономической грамматики русского языка; если считать, что КФ - это глагол, то тогда ПФ может считаться его ДП (то есть КФ : ПФ = личная форма глагола : ДП). Ниже эти соотношения будут рассмотрены более подробно.

6.1. Проанализируем синтаксические процессы, участвующие в порождении ДП. Глубинная структура именных групп в (11) и (12) представлена на рис. 1.

(11) [Мальчик, который болен ангиной] NP

(12) [Мальчик, больной ангиной] NP

Следующие трансформации участвуют в выводе предложения 11 из структуры, изображенной на рис. 1:

NP1 (им. п.)

NP2

NP3

V (+ adj)

мальчик

бол#н-

ангиной

(I) Согласование глагола с подлежащим (первый цикл), приписывающее признаки именной группы [мальчик] мрд (род, число, лицо) главному глаголу бол-#н-, порождая бол#н- (м. р., ед. ч., 3 л.).

(II) Образование придаточного относительного, заменяющее [мальчик] NP, на который м. р., ед. ч., им. п. Это последняя трансформация при выведении предложения (11) из структуры на рис. 1. Затем морфологические правила перепишут бол#н (м. р., ед. ч., 3 л.) как болен КФ. Заметим, что поверхностная категория КФ соответствует глубинной категории V с признаком [+ adj] плюс признаки, полученные при трансформации согласования глагола с подлежащим.

Вывод предложения (12) из структуры на рис. 1 использует те же трансформации, что и в случае предложения 11, то есть (I) и (II) плюс необязательную трансформацию редукции придаточного относительного, дающую промежуточную структуру (см. рис. 2).

NP1 (им. п.)

NP2

V (+ adj)

мальчик

бол#н- (м.р., ед.ч., 3 л.

ангиной

Структура на рис. 2 может привести, однако, к явно неверному заключению, что глагольная составляющая [бол#н ангиной] является предложением.

Аналогичная проблема возникла с некоторыми производными структурами в английском языке, и в работе Ross 1969b предлагается некоторая условная операция: "опущение сентенциального узла (S-узла)", где неветвящиеся S-узлы соответствуют вставленным предложениям. Имеются серьезные причины (основывающиеся на предложениях типа Она позволила Ивану целовать себя) считать, что некоторый вариант опущения S-узла должен существовать и в русском языке (см. Вabbу 1975а, § 3.12).

Когда S-узел на рис 2 убирается по правилу опущения S-узла, то составляющая бол#п (м. р., ед. ч., 3 л.) включается в именную составляющую NPi и соответственно получает ее признак падежа (именительный) по правилу приписывания падежа - трансформации, которая "снабжает" признаком падежа вершинной NP все ее компоненты, которым он может быть приписан (Ross 1967, 81, сноски). Опущение S-узла и приписывание падежа превращают структуру на рис. 2 в структуру на рис. 3, окончательную для предложения 12.

NP1 (им. п.)

NP2

V (+ adj)

мальчик

болен- (м.р., ед.ч., 3 л.

ангиной

Затем ио морфологическим правилам из бол#н- признаки, полученные от согласования глагола с подлежащим + признак падежа, приобретенный в результате приписывания падежа, получится больной (ПФ м. р., ед. ч., им. п.).

При сравнении деривационных историй предложений 11 и 12 видно, что ПФ на более глубинном уровне является КФ, введенной с помощью трансформаций в именную группу, где она приобретает признаки падежа. Более точно, поверхностные категории, именуемые ПФ (больной) и КФ (болен), обе образуются из одной и той же глубинной категории (бол#н) - глагола с признаком [+ adj]. В случае приобретения этой категорией только признаков рода, числа, лица возникает КФ; если же к этому добавляется еще и признак какого-то падежа - перед нами ПФ (см. разд. 2). Это соотношение может бьть сформулировано еще и другим способом: производные категории ПФ и КФ находятся в дополнительном распределении относительно вхождения в именную группу [10].

Точно так же ДП (сидящая) образуется от личной формы глагола (сидит), когда в результате опущения S-узла она вводится в именную группу и приобретает тем самым признак падежа этой ИГ. Форма сидит образуется, как и в случае с КФ, из глубинного глагола (сиди-) в результате его согласования с подлежащим. Трансформационно соотнесенные пары предложений типа (13) не оставляют сомнений в том, что ДП есть личный глагол, приобретший признак падежа (в данном случае - предложного):

(13) а. Мы говорим о девушке, которая сидит за столом.

b. Мы говорим о девушке, сидящей за столом.

6.2. Для выявления синтаксической связи между ПФ и КФ я использовал трансформацию редукции придаточного относительного, Но эта связь значительно более общего типа (см. В abb у 1975а, гл. З): любая трансформация, связанная с опущением S-узла и приписыванием падежа (например, подъем подлежащего и опущение кореферентных ИГ), будет образовывать ПФ из КФ, существующей на более глубоком уровне (или ДП из личной формы глубинного глагола). Так глубинная структура примеров (14 а-b) содержит вставленные предложения, не являющиеся придаточными относительными:

(14) а. Я застал его готовым (ПФ тв. п.) уехать.

b. Я застал его целующим (ПФ тв. п.) руки у жены.

6.3. Деривация, предложенная в этой статье для причастий (активных и пассивных) и прилагательных (полных и кратких), опирается на некоторые существенные предположения о природе глубинных и поверхностных категорий или "частей речи" (см. разд. 2); целью данного раздела является их эксплицирование.

Глубинные категории вводятся базовыми правилами и обозначаются соответствующими узлами (N, V, Р, ADV и т. д.). Поверхностные, или производные, категории не существуют на уровне глубинной структуры: они выводятся из глубинных категорий, когда предложение (по большей части вставленное), содержащее глубинную категорию, подвергается трансформации. Таким образом, производные категории выступают в тех составляющих поверхностной структуры, которые не встречаются на уровне глубинной структуры (примечательным исключением служат СП). Например, ДП появляются в поверхностной структуре в тех случаях, когда главный глагол вставленного предложения вводится в именную составляющую более высокого ранга посредством опущения S-узла; результирующая составляющая вида [... V ...JNP не существует в глубинной структуре и поэтому ее достаточно, чтобы определить категорию "действительное причастие" (аналогично составляющая [NP...]s достаточна для определения функции "быть подлежащим такого-то предложения"). Соответственно не существует специальных узлов для таких производных категорий, как "действительное причастие", "страдательное причастие", "ПФ", и "деепричастие", так же как нет узлов, обозначающих функции типа "подлежащее", "дополнение" и т. д. (см. Chomsky 1965, § 2.2).

Учебные грамматики русского языка предлагают образовывать причастия и деепричастия от глаголов; но приведение соответствующих морфологических правил затемняет следующий важный факт: не существует специальных трансформационных правил, единственной целью которых является образование производных категорий из глубинных. Поэтому ДП могут быть представлены как побочный продукт редукции придаточного относительного, но при этом они не должны ассоциироваться только с этой трансформацией, чему свидетельством пример (14). Действительные причастия в русском скорее ассоциируются с символом V в особой производной составляющей ([... V...JNP), нежели с одной из тех трансформаций, которые могут к такой составляющей привести. Аналогично СП возникают только посредством пассивизации, однако пассивная трансформация не всегда имеет своим результатом СП (см. сноску 7) [11].

Такая двухуровневая интерпретация понятия "части речи" очень полезна, поскольку она отражает тот факт, что некоторые категории являются более базовыми, а некоторые - более периферийными (ДП, например, малоупотребительны в разговорном русском). Она также свидетельствует в пользу существования универсальной базы, поскольку утверждает, что экзотические категории типа ПФ и КФ прилагательных и причастий не принадлежат глубинной структуре русского языка.

7. Факты, представленные в разд. 6, позволяют нам вернуться теперь к объяснению фактов в (1)-(4).

7.1. Препозитивные прилагательные и причастия (см. (1)) образуются из препозитивных же редуцированных придаточных относительных (см. В abb у 1975а, гл. 1). Соответственно, поверхностной структурой для (15) служит (16), а для (17)-(18) (см. (19d)):

(15) Больной ангиной мальчик должен лежать целую неделю.

(16) [[больной ангиной] vp мальчик] NP должен...

(17) Сидящая около пальмы девушка очень красива.

(18) [[сидящая около пальмы] vp девушка] NP очень...

Это объясняет, почему русские препозитивные прилагательные и причастия не могут иметь краткую форму: они обязательно входят в именную группу, поэтому получают признак падежа и, следовательно, оформляются морфологическими правилами в виде ПФ (см. разд. 6.1).

7.2. Страдательные причастия (см. (2)). В разд. 5 отмечалось, что когда пассивной трансформации подвергается предложение, содержащее глагол совершенного вида, то признак [- adj] у этого глагола меняется на [+ adj]. Иными словами, СП (см. сноску 9) с синтаксической точки зрения является производным прилагательным, чье поведение идентично поведению глубинного прилагательного во всем, что касается трансформаций, которые следуют за пассивизацией. Отсюда вытекает, что СП должно вести себя как глубинное прилагательное и в том случае, когда речь идет о вхождении в именную группу и приобретении признаков падежа. Поэтому у СП имеется как ПФ, так и КФ с той же поверхностной дистрибуцией, что и у глубинного прилагательного (ср. (19) с (8)-(10)):

(19) а. Волк, которого выследил (активный глагол) охотник, забрался в чащу.

b. Волк, который был выслежен (КФ СП) охотником, забрался в чащу.

с. Волк, выслеженный (ПФ им. п. СП) охотником, забрался в чащу.

d. Выслеженный охотником волк забрался в чащу.

Предложение (19b) выводится из структуры, соответствующей предложению (19а), посредством пассивизации в придаточном относительном; выслежен является, с точки зрения всех последующих трансформаций, КФ прилагательного. Предложение (19с) выводится из структуры, соответствующей предложению (19b), посредством редукции придаточного относительного, опущением S-узла и приписыванием падежа: выслеженный (ПФ им. п.) образуется из КФ выслежен точно таким же способом, как больной (ПФ им. п.) образуется из КФ болен в (8), а именно - в результате приписывания признака падежа. Предложение (19d) выводится из структуры, соответствующей (19с), посредством препозитивного вынесения редуцированного придаточного относительного - аналогично тому, как (15) выводится из структуры, соответствующей (8b), и (17) - из (10b).

7.3. Действительные причастия (см. 3). В данном пункте трансформационного описания русского языка уже вполне очевидно, что то, что традиционно называется действительным причастием (сидящий), является производной категорией, выступающей в поверхностной структуре в тех случаях, когда глубинный глагол, не подвергшийся пассивизации, вводится посредством трансформации в именную группу, где он приобретает признак падежа (см. (10) и (14b)). Из этого определения вытекает невозможность наличия КФ у ДП в современном русском языке. ДП не существует вне именной группы и, следовательно, всегда обладает признаком падежа; КФ (см. разд. 6) по определению является глаголом (V), лишенным падежной характеристики. Поэтому ни относительное местоимение который (ПФ м. р., ед. ч., им. п.), ни ДП не имеют краткой формы по одной и той же причине - оба обязательно входят в именную группу.

8. В разд. 1-7 было показано, что поверхностное распределение глаголов и причастий в современном русском языке зависит от вхождения в именную группу. Результаты исследования могут быть обобщены в следующем виде.

(20) VP NP

личная форма глагола ДП

КФ прилагательного ПФ прилагательного

КФ СП ПФ СП

Из этого следует, что прочерк в парадигме, отмеченный в разд. 4, есть артефакт лингвистического описания, связанный со способом упорядочивания поверхностных фактов, а не отражение структуры, присущей русскому языку.

9. ПФ и КФ прилагательного в позиции сказуемого. Теперь мы можем коснуться проблемы семантических различий между ПФ и КФ прилагательных в позиции сказуемого. Различие в значении предложений типа (21) и (22) может быть объяснено, если считать, что предикативная ПФ получена из более глубинного рестриктивного придаточного относительного в составе сказуемого. То есть предикативная ПФ в литературном русском представляет собой безвершинное редуцированное относительное предложение, функционирующее как именное сказуемое.

(21) Елка высока.

(22) Ёлка высокая.

Соответственно над ПФ высокая в (22) непосредственно доминирует именная группа (вершинная NP глубинного придаточного относительного); над КФ высока в (21) такой доминирующей NP нет. Поэтому, хотя ПФ и КФ встречаются в поверхностной структуре в одной позиции - сказуемого, они тем не менее находятся в дополнительном распределении относительно вхождения в именную группу, так что не возникает противоречия трансформационному объяснению происхождения ПФ и КФ, предложенному в разд. 1-8.

Имеется большое число фактов, свидетельствующих в пользу того, что значение предложения, содержащего ПФ в сказуемом, может быть объяснено в терминах глубинного придаточного относительного (см. Вabby 1975а, гл. 4; Исаченко 1963, 61-93). Возможно, что самым важным из подтверждающих это фактов является тот, на который предыдущие исследователи не обращали внимание, а именно: как раз при тех подлежащих, которые не могут определяться с помощью рестриктивного придаточного относительного, невозможна и ПФ в сказуемом:

(23) а. Пространство бесконечно.

b. Пространство бесконечное.

с. *[пространство, которое бесконечно] NP.

Этот факт русского языка может получить объяснение, только если в нашей грамматике предикативная ПФ порождается из глубинного придаточного относительного. Пространство - это имя единичного объекта, образующего класс, в котором есть только один элемент и поэтому оно не может быть определено рестриктивным адъюнктом, функцией которого является выделение одного элемента из множества сходных или одинаковых.

NP (+ им.п.)

V (+ adj.)

елка

была

высокая

Если согласиться с объяснением происхождения предикативной ПФ, предложенным в данной работе, то становится понятным, что предложения (23b) и (23с) грамматически неправильны по одной и той же причине.

Традиционные русские грамматики обычно утверждают, что предикативная ПФ обозначает постоянное свойство субъекта, в то время как КФ - временное состояние или свойство. Неадекватность этого определения становится очевидной из примеров типа (23), так как из этого определения должно следовать, что предложение (23а) неправильно, а (23b) - правильно.

Итак, предикативная ПФ образуется из глубинного придаточного относительного и поэтому неизменно указывает на класс, к которому относится подлежащее (см. 22). КФ является главным глаголом своего предложения и не выводится подобным образом из более глубинного представления; поэтому КФ не маркирована в плане указания на класс подлежащего [12].

Примечания

1. Формы типа исчерпывающ - КФ м. р., ед. ч., исчерпывающа - КФ ж. р., ед. ч., блестящ, раздражающ и тому подобные с синхронической точки зрения суть краткие прилагательные, а вовсе не КФ действительных причастий - так же, как рассеян является (с синхронической точки зрения) КФ прилагательного, а не СП, образованным от глагола рассеять. В пользу этого утверждения говорят следующие факты.

(I) Прилагательные на -щ- всегда имеют значение, отличное от глаголов, с которыми они соотносятся, что не характерно для трансформационного отношения. Например, исчерпывать означает 'делать пустым, опустошать', а исчерпывающ значит 'завершенный, полный', напр . Списки неправильных форм исчерпывающи. Одно из значений слова блестящ - это 'успешный, удачный', в то время как блестеть этого значения не имеет.

(II) Как и собственно прилагательные, КФ на -щ- образуют наречия образа действия на е: предостерегающе (Пёс заворчал предостерегающе), исчерпывающе (ср. рассеянно); от причастий наречия не образуются. Формы типа исчерпывающий, исчерпывающая могут в таком случае быть либо ДП, либо ПФ прилагательного.

2. ПФ страдательного причастия в русском языке возможна, но редка (см Галкина-Федорук 1958, 171). Лучше всего это может быть объяснено с помощью тех же самых ограничений, которые запрещают прилагательным типа прав, готов иметь ПФ при употреблении их в позиции сказуемого, хотя в других конструкциях они, как и СП, могут обладать ПФ: Они считают себя правыми.

3. В другом месте (см. Вabbу 1971, § 4.2) мною представлены аргументы против введения категорий ПФ и КФ в глубинную структуру с помощью правил развертывания.

4. ПФ может оформляться любым падежом. В предикативном употреблении она бывает только в именительном или в творительном (см Вabbу 1975а, с. 295).

5. В формах непрошедшего времени русского глагола формально выражены лицо и число (он знает 3 л., ед. ч.; ты знаешь 2 л., ед. ч., вы знаете 2 л., мн. ч ), но не род (она знает 3 л, ед. ч). В формах прошедшего времени формально выражен род (в ед числе) и число (он знал м. р , ед. ч., она знала ж. р , ед ч., они знали мн. ч.), но не лицо (ты знал м р., ед ч., он знал м. р., ед ч.).

В КФ прилагательного и СП выражен род (в ед. числе) и число (она весела ж. р., ед. ч., он весел м. р., ед. ч., они веселы мн. ч ), но не лицо (ты весел м. р., ед. ч , я весел м р , ед ч.), следовательно, они имеют те же формальные согласовательные характеристики, что и глагольные формы прошедшего времени.

Замечу, что в разд. 4 я утверждаю, что КФ обладает признаком лица, хотя никогда не выражает его морфологически. Это утверждение не противоречит интуиции (см. Виноградов 1947, 267). Однако возникает вопрос: возможно ли, чтобы синтаксический признак, выраженный морфологически в одних категориях, в других оставался бы формально не выраженным. Русский язык дает множество свидетельств в пользу утвердительного ответа Например, русским именам имманентно присущ признак рода, однако во множественном числе (в отличие от единственного) он морфологически не выражается (иначе дело обстояло в древнерусском языке). То же самое явление иллюстрируется следующими предложениями (ее предложения образованы из тех же глубинных структур, что и предложения):

(а) a. Они считают, что они правы. b. Они считают себя правыми.

(б) а. Она считает, что она права. b. Она считает себя правой.

Возвратное местоимение себя, выражающее формально только падеж (не род и не число), образуется в обеих парах предложений из более глубинных местоимений, которые выражают формально число (и - как в местоимении она ж. р., ед. ч. - род). Это не означает, что признаки рода и числа уничтожаются правилом рефлексивизации; просто по морфологическим правилам русского языка, когда происходит трансформационное добавление признака возвратности, они перестают быть выраженными. Эти два примера (их число может быть умножено) позволяют сделать следующее общее утверждение: синтаксический признак, морфологически выраженный в комбинации с одними признаками, по морфологическим правилам не обязательно получает формальное выражение в комбинации с другими признаками.

Замечу также, что в том случае, если мы не примем это положение, мы будем вынуждены постулировать две практически идентичные трансформации согласования основного глагола с подлежащим: одну для глаголов прошедшего времени (приписывающую глаголу признаки рода и числа подлежащего) и другую для глаголов непрошедшего времени (приписывающую число и лицо).

В изложенном выше материале я рассматриваю морфологические окончания русского языка как результат постпозитивной сегментации пучков синтаксических признаков.

6. Можно привести немало синтаксических доказательств двойственного глубинного происхождения связки (см. Вabbу 1971, §§ 330-3.34; § 454).

Рональд Лэнгакер (в частной беседе) указал, что предложенный анализ связки в предложениях типа Она была красива и Она была обманута неадекватен, поскольку не объясняет того факта, что и связка была ж. р , ед ч. и основной глагол красива ж р , ед. ч. согласуются с подлежащим она ж. р., ед. ч., в то время как наша трансформация согласования глагола с подлежащим может приписывать признаки рода, числа и лица подлежащего только главному глаголу (см. сноску 5). Эта неадекватность может быть устранена, если связка будет выводиться не из показателя времени, образующего составляющую глубинной структуры, по из признака времени, приписанного главному глаголу. После согласования глагола с подлежащим трансформация "сегментизации" скопирует признаки времени, числа, рода и лица главного глагола и создаст из них в поверхностной структуре составляющую (связку). Этот альтернативный анализ связки объясняет факт согласования между подлежащим, связкой и главным глаголом и не требует, чтобы мы отказались от простейшей формы правила со- o гласования глагола с подлежащим. Заметим также, что это решение не влечет за собой усложнения грамматики, поскольку добавление трансформации сегментирования уравновешивается исключением правила, которое "инкорпорирует" показатель времени в глагол при наличии у последнего признака [- adj] Другое преимущество состоит в том, что правила сегментирования в большей степени мотивированы для русской грамматики, чем правила инкорпорации (см сноску 5).

Была в предложениях типа Она была в саду является глубинным глаголом с признаком [- adj], и сегментирования его признаков не требуется.

7. Пассивизация является единственным источником СП в русском языке. Когда предложение, содержащее глагол совершенного вида, переводится в пассив то образуется "страдательное причастие прошедшего времени" (приглашен-) - как в предложении (6).

Если главный глагол имеет несовершенный вид, то пассивная трансформация просто добавляет показатель непереходности -ся/-сь - и никакого причастия не образуется. Так конструкция Обсуждают вопрос трансформируется в Вопрос обсуждается.

Трансформационный статус "страдательного причастия настоящего времени", например, узнаваем, КФ м. р., ед. ч., читаем, обсуждаем - в современном русском мне не ясен и требует дальнейшего изучения. Хотя теоретически их можно образовать от большинства глаголов несовершенного вида, на практике они употребляются редко. Возможно, что самым правильным будет рассматривать те несколько примеров, которые широко употребляются в разговорном языке как прилагательные, а не как продукт трансформационного компонента.

8. Термин "прилагательное" будет употребляться и далее, обозначая глагол с признаком [+ adj].

9. См. в разд. 6.2 краткое обсуждение отношений между поверхностными категориями и трансформациями, участвующими в их образовании.

10. Такой анализ ПФ проливает свет на то, почему в эксплицитной грамматике русского языка нельзя утверждать, что КФ стоит в именительном либо в другом падеже (см. разд. 3).

11. Деепричастия в русском языке образуются от глубинных глаголов (V), входящих в наречную группу; они должны ассоциироваться с производной составляющей [...V...] Adv-p, а не с какой-либо из трансформаций, участвующих в образовании такой составляющей.

12. Особенно важно все время иметь в виду, что предложенная семантическая интерпретация верна не для предикативной ПФ и КФ, взятых сами по себе. Но, как это было показано, для всей глубинной структуры тех предложений, в которых они содержатся. Этот тезис обладает исключительной значимостью для моего предположения о том, что поверхностные КФ и предикативная ПФ - обе-происходят из глубинного глагола с признаком [4-adj]. Другими словами, если бы вдруг выяснилось, что постоянность и непостоянность (или какое-либо другое семантическое различие) являются свойствами, внутренне присущими соответственно предикативной ПФ и КФ, то их нельзя было бы считать одной и той же категорией в глубинной структуре, где как раз и действуют правила семантической интерпретации.

Список литературы

Л. Бэбби. ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ И ПРИЧАСТИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ.

Вернуться