Русский символизм
Русский символизм разбился на две друг на друга разнящиеся группы. Он двойствен. И в то же время он един. Есть нечто основное, что объединяет в одно большое и сложное целое поэзию Сологуба и Иванова, Минского и Белого, Гиппиус и Блока, на первый взгляд столь различных по своей сущности. Есть нечто, что может быть "вынесено за скобки" и что дает возможность уяснить особенности русского символизма до конца.
"В то время как поэты – реалисты рассматривают мир наивно, как простые наблюдатели, подчиняясь вещественной его основе, поэты – символисты, пересоздавая вещественность сложной своей впечатлительностью, властвуют над миром и проникают в его мистерии, - говорит Бальмонт. – Реалисты всегда являются простыми наблюдателями, символисты – всегда мыслителями. Реалисты всегда охвачены, как прибоем, конкретной жизнью, за которой они не видят ничего, - символисты, отрешенные от реальной действительности, видят в ней только свою мечту, они смотрят на жизнь из окна".
В таком же духе высказывается и А.Белый: "Не событиями захвачено все существо человека, а символами иного. Искусство должно учить видеть Вечное; сорвана, разбита безукоризненная окаменелая маска классического искусства."
Поэтому закономерно и логично звучат слова поэта: "Я не символист, если слова мои не вызывают в слушателе чувства связи между тем, что есть его "я" и тем, что он зовет "не я", - связи вещей, эмпирически разделенных, если мои слова не убеждают его непосредственно в существовании скрытой жизни там, где разум его не подозревал жизни. Я не символист, если слова мои равны себе, если они – не эхо иных звуков. "
Двойник.
Не я, и не он, и не ты.
И то же что я, и не то же:
Так были мы где-то похожи,
Что наши смешивались черты.
В сомненьи кипит еще спор,
Но слиты незримой чертой,
Одной мы живем и мечтой,
Мечтою разлуки с тех пор.
Горячешный сон взволновал
Обманом вторых очертаний,
Но чем я глядел неустанней,
Тем ярче себя ж узнавал.
Лишь полога ночи немой
Порой отразит колыханье
Мое и другое дыханье,
Бой сердца и мой и не мой…
И в мутном круженьи годин,
Все чаще вопрос меня мучит:
Когда, наконец, нас разлучат,
Каким же я буду один?
И. Анненский
Техническая сторона символизма.
Технические приемы символистов определяются, как и их идеология, их романтической природой. Существуют два поэтических стиля, которые могут быть условно обозначены, как стиль классический и романтический. Символисты, вышедшие из школы романтизма, естественно, вооружились всеми приемами этой школы.
Для романтического стиля характерно преобладание стихии эмоциональной и напевной, желание воздействовать на слушателя скорее звуком, чем смыслом слов, вызвать "настроения", то есть смутные, точнее неопределенные лирические переживания в эмоционально взволнованной душе воспринимающего. Логический и вещественный смысл слов может быть затемнен: слова лишь намекают на некоторое общее и неопределенное значение; целая группа слов имеет одинаковый смысл, определенный общей эмоциональной окраской всего выражения. Поэтому в выборе слов и их соединений нет той индивидуальности, неповторяемости, незаменимости каждого отдельного слова, которая отличает классический стиль… Основной художественный принцип – это творение отдельных звуков и слов или целых стихов, создающее впечатление эмоционального нагнетания, лирического сгущения впечатления. Параллелизм и повторение простейших синтаксических единиц определяют собой построение синтаксического целого. Общая композиция художественного произведения всегда окрашена лирическим и обнаруживает эмоциональное участие автора в изображаемом или повествовании и действии.
Поэт – романтик хочет выразить в произведении свое переживание; он открывает свою душу и исповедуется; он ищет выразительные средства, которые могли бы передать его душевное настроение как можно более непосредственно и живо; и поэтическое произведение романтика представляет интерес в меру оригинальности, богатства, интересности личности его творца. Романтический поэт всегда борется со всеми условностями и законами. Он ищет новой формы, абсолютно соответствующей его переживанию; он особенно остро ощущает невыразимость переживания во всей его полноте в условных формах доступного ему искусства.
Символисты довели эти общие для всякой романтической школы поэтические приемы до крайних пределов.
Перед луною равнодушной,
Одетый в радужный туман,
В отлива час волной послушной,
Прощаясь, плакал океан.
Но в безднах ночи онемевшей
Тонул бесследно плач валов,
Как тонет гул житейских слов
В душе свободной и прозревшей.
Н. Минский
Так как музыка – мир лирики, настроения, мечты по самой своей сущности, они выставили положение о том, что " всякий символ музыкален". Вслед за Верленом они провозгласили музыку высшей формой искусства, идеалом, к которому всякое искусство должно стремится. Лирически музыкальную напевность стиха они довели до крайности (особенно Бальмонт). Поэзия в их руках превратилась в поэзию звуков и настроений. Слово, как таковое, как драгоценный материал, из которого можно выковать классически совершенные создания, для символистов ( за исключением отдельных представителей московского символизма В.Иванова, А.Белого) утратило цену. Оно стало ценным только как звук, музыкальная нота, как звено в общем мелодическом настроении стихотворения. Чрезмерное увлечение аллитерацией часто приводило к затемнению смысла, к принесению в жертву всего, кроме звуковой стороны произведения:
Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.
Бальмонт
Мила, мила, мила, качала
Два темно-алые стекла,
Белей лилей, алее лала
Бела была ты и ала.
Сологуб
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене
Брюсов
Такому же если не гонению, то забвению подвергся в символической поэзии и живописный образ. Он у символистов почти отсутствует, как зрительная реальность. Он отодвинут далеко на задний план, окутан мистической дымкой, обволакивающей все предметы, стирающей контуры и границы, гасящий резкие краски и сливающей предмет, реальность, с нереальным "настроением", "мечтой" поэта, превращающий реальную жизнь с ее пестротой, разнообразием форм и противопоставлением в один грустный, щемящий музыкальный ход.
Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов…
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.
Я люблю узорный почерк –
В нем есть шорох трав сухих,
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.
Мне так близко обаянье
Их усталой красоты…
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы.
М. Волошин
Стих поэта-символиста лишен твердого остова-поэтического скелета, мужественного, активного начала. Он мягок, певуч, женственен и в то же время у каждого поэта подчеркнута индивидуальность. Строгость формы, скованность логикой ему чужда. В итоге за музыкальностью и эмоциональностью поэт-символист создает причудливые ритмические сочетания, вносит в спокойную классическую строфу элементы порывистости, неровности или, напротив, расплавленности, размягченности, затягивания темпа. Символисты были первыми в русской поэзии, кто "сломал" классическую форму стиха, кто в области формы явился, если еще не революционером, то бунтарем.
Я люблю.
Я люблю замирание эха
После бешеной тройки в лесу,
За сверканьем задорного смеха
Я истомы люблю полосу.
Зимним утром люблю надо мною
Я лиловый разлив полутьмы,
И, где солнце горело весною,
Только розовый отблеск зимы.
Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет…
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет.
И. Анненский
При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru