Общественно-политические и философские взгляды А. И. Герцена
Революционная деятельность Александра Ивановича Герцена и его яркое литературно-философское творчество явились одной из самых славных страниц в истории российского освободительного движения и русской демократической культуры.
А. И. Герцен, наряду с Н. П. Огаревым и В. Г. Белинским, выступил во второй четверти XIX в. как великий мыслитель-материалист, революционер и демократ, пламенный борец против самодержавно-крепостнического строя.
В условиях кризиса крепостного строя в России и разгоревшейся классовой борьбы крестьянства против помещиков революционно-демократическая идеология и материалистическая философия Герцена, Белинского и их соратников была могучим орудием борьбы против господствовавшей реакционно-крепостнической идеологии, консервативной идеологии по-мещичье-буржуазного либерализма и различных форм идеалистического мировоззрения.
А. И. Герцен, вышедший из помещичьей среды и принадлежавший к поколению дворянских революционеров, был продолжателем лучших традиций борьбы против крепостничества и царизма, в особенности традиций А. Н. Радищева и декабристов. Но Герцен не остался на уровне своих предшественников и учителей — дворянских революционеров — и с 40-х годов, несмотря на некоторые колебания и либеральные иллюзии, начал переходить на революционно-демократические позиции.
А. И. Герцен был одним из тех выдающихся мыслителей и деятелей революционной демократии XIX в., труды которых явились высшим достижением домарксистской общественно-политической и философской мысли; они обогатили сокровищницу русской и мировой культуры, приумножили духовное величие и славу русского народа.
Важнейшие этапы жизни и деятельности А. И. Герцена. Общественно-политические воззрения А. И. Герцена
Александр Иванович Герцен родился 6 апреля 1812 г. в Москве, в дворянской семье. Первоначальное образование он получил в доме отца.
Среди воспитателей Герцена были преподаватель русского языка и литературы, студент И. Протопопов, который привил Герцену любовь к русской литературе, и преподаватель французского языка, бывший якобинец Бушо, внушавший Герцену симпатии к революции.
Но ни чтение книг, ни идеи якобинцев не оставили в сознании Герцена такого глубокого следа, как жизнь и борьба русского народа после Отечественной войны 1812 г. и революционные события на Западе в это время.
Формирование миросозерцания Герцена в детстве и юности происходило в обстановке вызванного Отечественной войной 1812 г. могучего подъема патриотического самосознания русского народа. «Рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском сражении, о Березине, о взятии Парижа были моею колыбельной песнью, детскими сказками, моей Илиадой и Одиссеей»,— вспоминал впоследствии Герцен.
Решающее влияние на формирование мировоззрения Герцена оказало восстание декабристов. Вскоре после 14 декабря 1825 г. и жестокой расправы царизма с декабристами А. И. Герцен и его друг Н. П. Огарев на Воробьевых горах, под Москвой, дали клятву отдать свою жизнь борьбе за дело, начатое декабристами. Герцен писал: «14 декабря, действительно, открыло новую фазу нашему политическому воспитанию... эти люди разбудили душу у нового поколения — повязка спала с его глаз».
В юношеские годы Герцен воспитывался на передовых идеях русской и западноевропейской литературы. Он увлекался произведениями французских просветителей XVIII в.— Вольтера, Руссо, Дидро. Его привлекала их антифеодальная и гуманистическая направленность. Но прежде всего он идейно рос и воспитывался на творениях русских писателей — Пушкина, Грибоедова, Рылеева, в сочинениях которых ярко проявились антикрепостническая и антицаристская революционные тенденции. Особенно большую роль в формировании мировоззрения Герцена играли революционные антикрепостнические идеи Радищева, традиции которого были продолжены и развиты декабристами и Пушкиным.
18-ти лет Герцен поступает в Московский Университет на естественный факультет—и тут начинается его первое философское увлечение, пробуждение философских запросов — под влиянием известного нам шеллингианца проф. Павлова. Еще до этого Герцен (вместе с Огаре- $9 вым) увлекался Шиллером, о котором он во все годы и во все периоды творчества вспоминает с энтузиазмом. И от Шиллера и позже от Шеллинга Герцен вбирал в себя этический идеализм, философский подход к пониманию природы и человека, — а в то же время и основные черты секулярной мысли. Герцен рос религиозным ребенком; он сам свидетельствует об этом, в своих воспоминаниях. «В первой молодости, пишет он5), я часто увлекался вольтерианизмом, любил насмешку и иронию, но не помню, чтобы когда-нибудь я взял в руки Евангелие с холодным чувством». Церковная жизнь проходила, однако, мимо юного Герцена^, не затрагивая, его души, но религиозный строй его души не погас, а позже, под влиянием его невесты, Н. А. Захарьиной, расцвел очень ярко_)
В эпоху студенчества Герцен свел знакомство с рядом талантливых студентов; у него образовался кружок, параллельный кружку Станкевича, но отличавшийся от него социально-политическими интересами. Герцен в то же время усердно занимался в университете; при окончании его, он представил сочинение (о системе Коперника), однако, не был удостоен золотой медали по причине того, что в сочинении было «слишком много философии»'/По выходе из университета, Герцен продолжал научные занятия, но неожиданно был арестован. Когда арестовали его друга Огарева (за близость к студентам, обвиненным в пении революционной песни), то у Огарева нашли письма Герцена—достаточно острые и сильные, и Герцена тоже арестовали (1834-ый год). После продолжительного пребывания под арестом, Герцен был присужден к высылке из Москвы—сначала в Пермь, потом в Вятку, а через два года — ближе к Москве, в г. Владимир. Высылка окончательно закрепила его оппозицию тогдашнему строю России, но на эти же годы падает яркое развитие романа с его будущей женой — Н. А. Захарьиной. Она была по натуре очень религиозна и даже склонна к мистицизму (тоже вне-церковному, в духе романтической религиозности эпохи). Своей религиозной экзальтацией она пробудила родственные движения у Герцена, и кое-что из этого периода осталось у Герцена на всю жизнь. Замечательная переписка Герцена (в годы его высылки) справедливо была названа «одним из самых замечательных памятников русского романтизма»7). В это же время очень ярко стал развиваться литературный талант Герцена.
Когда (в 1836-ом году) Герцену было разрешено вернуться в Москву, куда он приехал уже женатым, он сразу занял выдающееся положение среди самых ярких людей этого «замечательного десятилетия», по удачному выражению Анненкова. В это именно время Герцен стал заниматься изучением Гегеля; благодаря знанию немецкого языка, а, главное, благодаря хорошей философской подготовке, Герцен лучше и глубже других усвоил основные принципы философии Гегеля. Из Москвы он переехал в Петербург, но пребывание "здесь было скоро прервано (он был обвинен в распространении неблагоприятных для правительства слухов); Герцена перевели в Новгород. Уже в то время Герцен стал усиленно добиваться разрешения выехать за границу; когда он попал туда, то оставался там уже до конца жизни. Еще до отъезда из России Герцен пережил много тяжелого (у него умерло трое детей, и это отразилось очень остро не только в общем настроении Герцена, но внесло трещину в его гегелианский «панлогизм»), но все же он ехал за границу с большими ожиданиями. Романтический радикализм этой эпохи лучше всего характеризуется одной фразой, позднее высказанной Герценом: «слово «республика», писал он впоследствии о своем переезде за границу, имело тогда для меня нравственный смысл». Действительно с понятием республики было связано у Герцена (и. конечно, не у него одного) представление не только об определенном политическом строе, но еще большего наступлении, если не идеального, то, во всяком случае, стоящего на пути к идеалу социального строя. Собственно, уже в это время у Герцена ясно выступает примат социального момента в его радикализме; хотя всю жизнь Герцен занимался политикой, но политика имела для него инструментальное значение. Герцен ) ехал в Западную Европу с глубокой верой в нее, в ее смелое и искреннее стремление к установлению социального идеала Но как только он попал за границу, в душу его стали забираться мучительные сомнения, которые стали постепенно разрастаться—особенно, когда вспыхнула революция 1848-го года. Герцен поспешил из Италии, где он был в это время, в Париж. Весть о революции чрезвычайно взволновала Герцена, уже порывавшего с сентиментальной идеализацией Западной Европы8), но когда Герцен попал в Париж и пережил там июньские дни, им овладело глубокое отвращение к европейской буржуазии, которое довело Герцена до отчаяния,— он почувствовал себя «на краю нравственной гибели»9). Это был последний удар по всему тому, чем жил Герцен в своем романтическом идеализме. Надо иметь в виду, что еще в начале 40-ых годов Герцен отошел от религиозного мировоззрения, которое расцвело у него в период ссылки под влиянием невесты. Правда, некоторые элементы христианской веры, особенно серьезное отношение к Евангелию, сохранились у Герцена на всю жизнь101; мы увидим дальше, что решающие основы его позднейшего мировоззрения до конца определялись христианскими идеями. Тем не менее, Герцен отошел по существу от религиозного мировоззрения и всецело принял построения атеистического натурализма. Прочным и устойчивым оказался только этический идеализм, но он был теснейшим образом связан с принципиальным имманентизмом, со всецелым погружением в мир «посюсторонний». Именно потому социально-политический радикализм стал единственным выражением этического идеализма Герцена. Этот этический идеализм — мы это увидим дальше подробнее — не имел теперь под собою никакого принципиального основания и держался всецело на утопической вере в прогресс и западноевропейскую борьбу за свободу и социальную правду. Вот почему крушение веры в Западную Европу привело Герцена «на край нравственной гибели» и). Отказаться совершенно от веры в идеал и его правду значило для Герцена утерять всякий смысл в личной и исторической жизни; от «нравственной гибели» его спасла, по собственному признанию, «вера в Россию». Творческие силы Герцена уходили в страстное обличение духовного строя, духовного мира Западной Европы, — ив его часто придирчивой критике Западной Европы с особенной силой зазвучал, рядом с требованиями морального идеала, эстетический мотив. Этот мотив—мы увидим это подробнее дальше — всегда звучал в душе Герцена, но его борьба с мещанством Западной Европы, его страстное обличение моральной ограниченности и духовного ничтожества мещанства определялись, главным образом, именно эстетическим отвращением. В этом пункте Герцен тоже глубочайше связан с целым рядом русских мыслителей, — прежде всего, с Гоголем, а затем — К. Леонтьевым, Н. К. Михайловским, отчасти Достоевским, в новейшее время—Бердяевым. В Европе ныне, по выражению Герцена, «распоряжается всем купец»; подмена духовных ценностей ценностями коммерческого характера есть для Герцена, мировоззрение которого отныне принимает трагический отпечаток. Ему все же нужно верить во что-либо большое и светлое.
Община и социализм
Центральной проблемой жизни и творчества Герцена была историческая общность и различность судеб России и Западной Европы. Какие-то грани этой проблемы отразились в творчестве русских мыслителей XVIII и начала XIX в. Но она приобрела новый и острый смысл, когда, с одной стороны, в Западной Европе укрепился капитализм и народились социалистические идеи, а с другой—в России назрел кризис феодально-крепостнического строя н встал вопрос о «выборе пути». Герцен с особой яркостью и неповторимым своеобразием показал, что вокруг проблемы «Россия и Запад» группируется весь круг вопросов будущего развития России и русского народа.
Нельзя не согласиться со словами А. Володина: «Русские мыслители самых разных мировоззрений, но объединенные общим беспокойством о будущем своей страны, проявляют именно в это время предельную активность в осмыслении проблемы «Россия и Запад». Амплитуда решений—громадная. Достаточно только перечислить имена некоторых мыслителей, чтобы понять, насколько разнообразен их ряд: Чаадаев... Гоголь... Белинский... Хомяков... Достоевский... Салтыков-Щедрин... Тютчев... Чернышевский... Писарев... Чичерин... В этом ряду Герцен—одна из важнейших фигур»'.
Хорошо известен принцип: идеи мыслителей прошлого надо рассматривать в свете исторических условий их деятельности, искать в этих идеях не то, чего эти мыслители не дали и объективно не могли дать, а то, что было ново и смело для своего времени. Герценовский крестьянский социализм сложился в 50-х годах, когда человек, чьи помыслы были устремлены к России, не мог видеть в жизни этой страны тех общественных сил, которые развились через несколько десятилетий.
Теперь-то нам ясно, что капиталистическое развитие России в тогдашних конкретных условиях было неизбежно, закономерно и прогрессивно. Это был единственно возможный путь к социализму. Но было бы нелепо требовать, чтобы так смотрел на дело Герцен в эпоху, когда еще страшной реальностью было крепостное право, а рабочего класса в сколько-нибудь «европейском» смысле вовсе не существовало. Гуманист и народолюбец, Герцен искал для России какой-то третий путь, который позволил бы ей освободиться от крепостничества и вместе с тем избежать капитализма и господства буржуазии.
В идейных спорах 40-х годов Герцен выступал как один из вождей западников, которые, в противовес славянофилам, отстаивали прогрессивность вхождения России в «европейский мир». В 50-е годы Герцен вроде бы меняет фронт: он говорит об особом пути и особом пред- назначении России. Его публицистика как бы перекликается с прославленными строками Тютчева!
Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить! У ней особенная стать— В Россию можно только верить.
Но в главном Герцен был далек от тютчевского «поэтического» славянофильства и еще дальше—от воспевания старины и отсталости, чем занимались официальные монархические славянофилы.
Он видел особое призвание России в том, чтобы соединить западные идеи социализма с народными основами русской крестьянской общины и показать миру возможность нового общественного строя без эксплуатации человека человеком. «Идея социальной революции—идея европейская. Из этого не следует, что именно западные народы более способны ее осуществить» '. Так писал Герцен в 1854 г.
Залогом русской социальной революции он считал крестьянскую общину, отсутствие развитой частной собственности крестьян на землю, традиции коллективизма, взаимопомощи, артельности в русском народе. Эти национальные особенности он видел и в рабочих, ремесленных артелях. Русских рабочих по психологическому складу он считал теми же крестьянами и полагал, что они принципиально отличны от западноевропейских. На стихийный общинный социализм (в других местах он употребляет понятие «коммунизм») возлагал Герцен свои надежды, противопоставляя его как крепостничеству, так и капитализму.
Община испокон веков существовала в русской деревне, однако до 40-х годов XIX в. несколько загадочным образом почти не привлекала внимания ученых и писателей. Может быть, потому, что она была чем-то абсолютно органическим, очевидным и потому незаметным.
Своеобразная честь привлечь к общине внимание русских выпала прусскому социологу и этнографу Августу Гакстгаузену, который с благословения и с помощью царского правительства совершил в 1843 г. большое путешествие по России, итогом которого явился изданный в Германии трехтомный труд «Исследование внутреннего состояния народной жизни и в особенности сельских учреждений России» (1847—1852 гг.) '. Здесь-то Гакстгаузен и «открыл» общину, объявив ее в высшей степени благотворным учреждением, которое способствует сохранению «добрых» патриархальных отношений между крестьянами, помещиками и правительством. Впрочем, несмотря на сугубый монархизм автора, третий том труда Гакстгаузена, трактующий вопрос об общине, был все же допущен в Россию без права перевода на русский язык.
Книга Гакстгаузена пришлась в России ко времени, чем и объясняется ее необыкновенный общественный резонанс. Реакционные круги, вплоть до правых славянофилов, стремились использовать его «открытие» для увековечения «патриархальных» крепостнических отношений. Герцен и другие революционные демократы, критикуя монархизм и замаскированное крепостничество автора, хотели видеть, независимо от этого, в русской общине прообраз ячейки социализма. Во второй половине XIX в. сельская община оказалась в центре дискуссий по вопросам общественного развития России.
Общине были присущи элементы демократии, порой защищавшие крестьянскую массу как от произвола помещиков и правительства, так и от нарождавшихся кулаков-мироедов. Но в конкретных условиях предреформенной и пореформенной России община могла стать и стала преимущественно учреждением, в котором воплотились не социалистические, а феодально-крепостнические отношения. Прогрессивным во второй половине века могло быть только капиталистическое развитие, а этому-то развитию община мешала, прикрепляя крестьянина к земле, препятствуя переливу рабочей силы в промыслы, увековечивая сословную замкнутость, косность, забитость крестьянских масс.
Герцен не мог не видеть многие проявления тенденций капиталистического развития России. Любопытно. что он иногда называл обуржуазивание дворянства, соединение феодальной эксплуатации крестьян с капиталистической «распространением начал политической экономии». Для Герцена политическая экономия его времени ассоциировалась с именами Мальтуса и Сэя и представлялась антигуманной наукой об обогащении немногих за счет многих, о способах эксплуатации труда капиталом.
Внедрение «принципов политической экономии» в России он считал гибельным для народа и надеялся, что ему будет противостоять община, поскольку «ее экономический принцип—полная противоположность... положению Мальтюса ': она предоставляет каждому без исключения место за своим столом»2. Жестокому, антигуманному капитализму Герцен стремился противопоставить патриархальную гуманность русского сельского «мира», где все бедны, но с голоду человек не умрет, если у соседей есть чем поделиться с ним.
Герцен бесчисленное число раз объяснял, что он понимает под русским социализмом. В одном из самых ярких мест он говорит; «Мы русским социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владения и общинного управлення,— и идет вместе с работничьей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще и которую подтверждает наука»3. В этой статье Герцен в нескольких ярких фразах показывает пути зарождения и формирования социалистических идей в России и место в этом процессе Чернышевского, который тогда был уже в Сибири, па каторге.
Из цитаты видно, что Герцен считал важнейшим «социалистическим» элементом общины отсутствие безусловной частной собственности на землю (постоянный передел земли в общине по размерам семьи). К сельской общине он присоединяет и промысловую артель. Наконец, он указывает, что принципы социализма подтверждаются наукой, но конечно же не буржуазной политической экономией его времени. Какую именно науку имел здесь в виду Герцен, мы не знаем. Теория, которая действительно стремилась соединить науку с социализмом, уже существовала, но Герцен не мог принять ее основных положений.
При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru