В двадцатых числах июля 1811 года к одному из домов на Мойке, близ
Невского проспекта, подъехала коляска. Из нее вышел важный, сановитый господин, невысокий, с открытым лицом, одетый весьма щеголевато, за ним молодая скромная женщина и стройный кудрявый мальчик- подросток, легко соскочивший с подножки. Стихотворец Василий Львович Пушкин привез своего племянника Александра для определения во вновь открывающееся учебное заведение - Царскосельский лицей. С ними приехала приятельница В.Л. Пушкина
Анна Николаевна Ворожейкина. Они остановились, по всей вероятности, в гостинице Демута на Мойке, считавшейся тогда одной из лучших в Петербурге.

Столица ошеломила Александра. Она была так не похожа на его родную тихую
Москву! «На тройке пренесенный из родины смиренной в великий град Петра», мальчик – Пушкин увидел бесконечные прямые проспекты и огромные площади, величественные дворцы в зелени садов, гранитные набережные Невы, оград узор чугунный, и они пленили его.

Пушкин и Петербург… Они неразделимы в той же мере, что Пушкин и Россия.
Недаром же сказал А. И. Герцен: «Пушкин – до глубины души русский – русский петербургского периода».

Едва ли есть на земле другой город, который был бы столь же вдохновенно воспет, как Петербург Пушкиным. С красотою города слились стихи Пушкина:

Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит,

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей

Прозрачный сумрак, блеск безлунный,

Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады,

И ясны спящие громады

Пустынных улиц, и светла

Адмиралтейская игла…

По словам современников, осень 1811 года замечательна была двумя событиями: освящением Казанского собора и основанием Царскосельского лицея.
Новое учебное заведение заняло весь четырехэтажный флигель Екатериненского дворца, построенный еще в конце XVIII века архитектором И. В. Нееловым.
Строгое по архитектурному решению, соразмерное по пропорциям, здание превосходно вписалось в общий ансамбль. Монументальная трехпролетная арка соединяла его с дворцом.

19 октября 1811 г. был торжественно отмечен день открытия Лицея. Среди
30 подростков, принятых на первый курс, находился двенадцатилетний Пушкин.
Шесть лет провел он здесь, не покидая Лицей даже во время каникул.

Пройдут годы, и Пушкин в стихотворении скажет об этом торжественном и памятном дне:

Воображаю день счастливый,

Когда средь вас возник лицей,

И слышу наших игр я снова шум игривый

И вижу вновь семью друзей.

Особенно запомнилась лицеистам речь профессора А. П. Куницына. Он говорил «об обязанностях гражданина и воина» и призывал своих будущих воспитанников действовать, как «думали и действовали древние россы: любовь к славе и отечеству должна быть вашим руководителем!»

Куницыну дань сердца и вина!

Он создал нас, он воспитал наш пламень,

Поставлен им краеугольный камень,

Им чистая лампада возжена…

В Лицее, в Царском Селе, проходили юные годы поэта, рождались его первые творческие замыслы. Здесь впервые явилась к нему его вдохновенная муза, родились « души прекрасные порывы». В Лицее проявилось яркое дарование
Пушкина, и прославленный поэт России Державин увидел в нем преемника своей лиры.

И славный старец наш, царей певец избранный,

Крылатым гением и грацией венчанный,

В слезах обнял меня дрожащею рукой,

И счастье мне предрек, незнаемое мной.

Первые три года петербургской жизни Александра Пушкина после окончания
Лицея прошли на Фонтанке, близ Калинкина моста. Здесь, в 5-м квартале 4-й
Адмиралтейской части, с 1814 года жили родители поэта Сергей Львович и
Надежда Осиповна Пушкины. Не имея достаточных средств, чтобы снять квартиру в центре Петербурга, они поселились в Коломне.

Эта отдаленная часть столицы находилась между реками Фонтанкой и Мойкой, ограничивалась Театральной площадью, рекой Пряжкой и устьем Большой Невы.

После роскошных царскосельских дворцов, «садов прекрасных», населенных статуями, украшенных памятниками, здесь, в Коломне, глазами юноши представились унылые картины городской окраины. Вдоль нешироких улиц теснились деревянные домики и «смиренные лачужки». Приметными среди них были церковь, пожарная каланча и непременные полицейские будки с вылинявшими под дождем полосами.

Квартира родителей поэта состояла из семи комнат. Три из них, парадные, выходили десятью окнами на Фонтанку, остальные – во двор, где находился небольшой сад. Поэт занимал небольшую комнату. «Мой угол тесный и простой…» – так говорил он о своем неприхотливом жилище.

Живой, общительный, жадный до жизни молодой поэт не мог подолгу оставаться дома. Из своего захолустья он спешил на Большую Миллионную, в изящный особняк «ночной княгини» Е. И. Голицыной, в гостиницу Карамзиных, в салон Олениных, на сходки молодых вольнодумцев, в квартиру братьев
Тургеневых, на «субботы» Жуковского.

Возвращался поэт обыкновенно за полночь. Едучи по улицам Коломны, он видел «спящую громаду» Большого Каменного театра (здание театра не сохранилось), очертания Никольского рынка, зиявшего арками галерей, слушал
«страж дальний крик, да бой часов»…Вблизи Крюкова канала белела высокая, статная и причудливо колеблющаяся в воде колокольня Никольского собора. На
Фонтанке гремели, нарушая тишину, цепи подъемных мостов, доносился всплеск воды под веслами запоздалых лодок.

Одно из таких возвращений вместе с Пушкиным, очевидно с заседания
«Зеленой лампы», описывает Яков Толстой:

…Зыбясь, в Фонтанке отражалась

Столбом серебряным луна,

И от строений расстилалась

Густая тень, как пелена,

И слышен был, подобно грому,

Повозок шум издалека;

По своду темно – голубому

Прозрачны плыли облака,

И Веспер теплился порою,

Двояся трепетно в струях,

В то время мчались мы с тобою

В пустых коломенских краях…

Далее следуют строки о том, как Толстой упрашивал Пушкина написать ему послание:

Ты вспомни, как, тебя терзая,

Согласье выпросил тогда,

Как сонным голосом, зевая,

На просьбу мне ты молвил: да!

Не один Толстой, многие знакомые и друзья дорожили стихами молодого автора «Руслана и Людмилы». Поэма принесла Пушкину славу первого поэта
России. Не меньшую известность и популярность приобрели вольнолюбивые стихи
Пушкина, написанные здесь, в Коломне. И. И. Пущин писал о них: «…тогда везде ходил по рукам, переписывались и читались наизусть его Деревня, Ода на свободу, Ура! В Россию скачет… Не было живого человека, который не знал бы его стихов».

Коломна не нашла отражения в произведениях Пушкина тех лет, но впечатления, полученные здесь, отложились в его поэтической памяти и впоследствии помогли ему понять душу и сущность Петербурга, о котором он скажет:

Город пышный, город бедный…

Именно в Коломне впервые увидел Пушкин Петербург прозаический, будничный, трудовой, каким он опишет его в первой главе «Евгения Онегина».

В поэме «Домик в Коломне» Пушкин вспоминает о Покровской церкви, о тихих ночах Коломны:

…Я живу

Теперь не там, но верною мечтою

Люблю летать, заснувши наяву,

В Коломну, к Покрову – и в воскресенье

Там слушать русское богослужение.

Эти строки звучат как своего рода лирическое отступление о Коломне, где произошла резкая перемена в судьбе поэта – высылка из Петербурга в
Екатеринослав. Причиной опалы послужили вольнолюбивые стихотворения
Пушкина.

6 мая 1820 года Пушкин сел в коляску вместе со своим дядькой Никитой
Козловым. Друзья, Антон Дельвиг и Павел Яковлев, отправились вместе с ними, чтобы проводить поэта до Царского Села.

Новую встречу с Петербургом судьба готовила поэту после шестилетнего изгнания. Это уже был другой Петербург – николаевская столица. «Николай вернул Пушкина из ссылки, - писал А. И. Герцен, - через несколько дней после того, как были повешены по его приказу герои 14 декабря. Своею милостью он хотел погубить его в общественном мнении, а знаками своего расположения – покорить его». Но замысел царя провалился. Последние пять лет жизни Пушкина в Петербурге – годы неравного противостояния поэта царю,
«светской черни», всему, что олицетворяло собою самодержавный Петербург. С самосознанием гения и дерзким вызовом поэт противопоставил свой памятник символу императорской столицы:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастет народная тропа,

Вознесся выше он главою непокорной

Александрийского столпа.

Пуля Дантеса поразила Пушкина в пятом часу по полудни 27 января 1837 года. Скончался поэт 29 января в 14 часов 45 минут.

Человек рождается на свет существом бессознательным; смерть же поэта есть, по выражению Осипа Мандельштама, «последний творческий акт».

…Толпа шла и шла к дому Пушкина на Мойке, 12. Тысячи или даже десятки тысяч людей пришли проститься с поэтом.

Отпевание Пушкина состоялось 1 февраля 1837 года, в придворной церкви
Спаса Нерукотворного на Конюшенной площади. Отслужили обедню и панихиду. На следующий день, 2 февраля, был назначен военный парад. Войска расположились так, что подступы к Конюшенной церкви были закрыты. Конюшенная улица была занята гвардейскими обозами. Вечером снова служили панихиду по усопшему
Пушкину. Александр Тургенев писал на память: «Заколотили Пушкина в ящик.
Вяземский положил с ним свою перчатку». Через сутки, в ночь, Тургеневу предстояло отвести Пушкина к месту его последнего упокоения – в
Святогорский монастырь.

Конюшенная церковь осталась памятником всенародного прощания с «солнцем нашей поэзии». А камни старого Петербурга по – прежнему хранят верность памяти Пушкину.