теперь происхождение нравственных понятий в человечестве, их
истинные основы, их постепенный рост, и указать, что может со-
действовать их дальнейшему развитию.
Такой разбор особенно нужен теперь.Вы, наверное,сами чув-
ствуете, что мы переживаем время, когда требуется что-то новое
в устройстве общественных отношений.быстрое развитие умствен-
ное, умственное и промышленное, совершившееся за последние го-
ды среди передовых народов, делает разрешение важных со-
циальных вопросов неотложным.Чувствуется потребность в перес-
тройке жизни на неовых, более справедливых началах.А если в об-
ществе назревает такая потребность, то можно принять за прави-
ло, что неизбежно придется пересмотреть также и основные поня-
тия нравственности.
Иначе и быть не может,т.к общественный строй, существую-
щий в данное время - его учреждения, его нравы и обычаи,- по-
держивает в обществе свой собственный склад нравственности.И
всякое существенное изменение в отношениях между различными
слоями общества ведет за собой соответствующее изменение в хо-
дячих нравственных понятиях...
...Я только хочу показать, как нравственные понятия людей
меняются, смотря по общественному строю, среди которых они жи-
вут.Общественный сторй данного народа в данное время и его
нравственность тесно связаны между собой.
Вот почему всякий раз, когда в обществе чувствуется необхо-
димость перестроить существующие отношения между дюдьми, неиз-
бежно начинается также оживленное обсуждение нравственных воп-
росов.И в самом деле, бвло бы крйне легкомысленно говорить о
перестройке общественного строя, не задумываясь вместе с тем
над пересмотром ходячих нравственных понятий.
...Я подробно остановлюсь только на лекции, недавно прочи-
танной известным профессором-дарвинистом Гексли (Huxley) в
Оксфордском университете на тему "Эволюция и нравственность".
...Руководящая мысль Гексли, к которой он постоянно возвра-
щался в начале своей лекции, была следующая: "В мире,- говорил
он,- совершается два разряда явлений, происходит два процесса:
космический процесс природы и этический,т.е нравственный про-
цесс, проявляющийся только в человеке с известного момента его
развития".
"Космический процесс" - это вся жизнь природы,неодушевлен-
ной, включающей растения, животных и человека.Этот процесс, ут-
верждал Гексли, не что иное, как " кровавая схватка зубами и
когтями".Это отчаянная борьба за существование, отрицающая вся-
кие нравственные начала".-"Страдание есть удел всей семьи ода-
ренных чувствами существ - оно составляет сущуственную часть
космического процесса".Методы борьбы за существование, свой-
ственные тигру и обезьяне, суть подлинные, характерные черты
этого процесса.Даже в человечестве "самоутверждение", бессовес-
тный захват всего, что можно присвоить, составляющее квинтэс-
сенция борьбы за существование, оказались самыми подходящими
способами борьбы.
Урок, получаемый нами от природы, есть, следовательно, "урок
органического зла".Природу даже нельзя назвать а-моральной,
т.е. не знающей никакого ответа на нравственные ворпросы.Она
определенно безнравственна."Космическая природа вовсе не школа
нравственности, напротив того, она - главная штаб-квартира вра-
га всякой нравственности".А потому из природы ни в коем случае
нельзя почерпнуть указания,"отчего то что мы называм добром или
добродетельным,- вынуждает нас к линии поведения, которая ве-
дет к успеху в космической в космической борьбе за существова-
ние".Таков, по мнению Гексли, единственный урок, который чело-
век может почерпнуть из жизни природы...Гексли определенно ут-
верждает, что законодатели не могли заимствовать таких мыслей у
природы: этического процесса не было в дочеловеческих животных
обществах, ни у первобытных людей.Из чего следует - если только
Гексли прав,- что этический процесс,т.е. нравственное начало в
человеке никоим образом не могло иметь естественного происхож-
дения.Единственным возможным объяснением его появления остает-
ся, следовательно, происхождение сверхъестественное.Если нрав-
ственные привычки - доброжелательность, дружба, взаимная под-
держка, личная сдержанность в порывах и страстях и самопожер-
твование - никак не могли развиться из дочеловеческого или из
первобытного человеческого, стадного быта, то остается, конеч-
но, одно: объяснять их происхождение сверхприродным, божествен-
ным внушением.
...Одно издвух: или прав Гексли, утверждавший, что "этичес-
кого процесса" нет в природе, или же прав был Дарвин, когда во
втором своем основном труде,"Происхождение человека",он призна-
вал вслед за великим Бэконом и Огюстом Контом, что у стадно жи-
вущих животных вследствие их стадной жизни так сиьно развивает-
ся общественный инстинкт, что он становится самым постоянно
присущим инстинктом, до того сильным, что он берет даже верх
над инстинктом самосохранения.А так как Дарвин показал затем,
вслед за Шефтсбери, что этот инстинкт одинаково силен и в пер-
вобытном человеке, у которого он все больше развивался благода-
ря дару слова, преданию и создававшимся обычаям, то ясно, что
если эта точка зрения верна, тогда нравственное начало в чело-
веке есть не что иное, как дальнейшее развитие инстинкта общи-
тельности, свойственного почти всем живым существам и наблюдае-
мого во всей живой природе.
В человеке, с развитием разума, знаний и соответственных
обычаев, это инстинкт все более и более развивался, а затем дар
речи и впоследствии искусство и письменность должны были сильно
помочь человеку накоплять житейскую опытность и все дальше раз-
вивать обычаи взаимопомощи и солидарности, т.е. взаимной зави-
симости всех членов общества.Таким образом становится понятным,
откуда в человеке появилось чувство долга, которому Кант посвя-
тил чудные строки, но, побившись над этим вопросом несколько
лет, не мог найти ему естественного объяснения.
Так объяснил нравственное чувство Дарвин - человек, близко
знакомый с природой.Но, конечно, если, изучая мир животных лишь
по образцам их в музеях, мы закроем глаза на истинную жизнь
природы и опишем ее согласно нашему мрачному настроению, тогда
нам действительно останется одно: искать объяснения нравствен-
ного чувства в каких-нибудь таинственных силах.
Для нас же важно отметить следующее: всякий, кто возмет на
себя труд серьезно заняться вопросом о зачатках нравственного в
природе, увидит, что среди животных, живущих общественной жиз-
нью, - а таковых громаднейшее большинство - жизнь обществами
привелп их к необходимости, к развитию известных инстинктов,
т.е. наследуемых привычек нравственного характера.
Без таких привычек жизнь обществом была бы невозможна.Поэто-
му мы находим в обществах птиц и высших млекопитающих(не гово-
ря уже о муравьях, осах и пчелах, стоящих по своему развитию во
главе класса насекомых) первые зачатки нравственных понятий. Мы
находим у них привычку жить обществами, ставшую для них необхо-
димостью, и другую привычку: не делать другим того, чего не же-
лаешь, чтобы другие делали тебе.Очень часто мы видим у них так-
же и самопожертвование в интересах своего общества.
...При этом мы легко различаем три основных элемента, три
составные части нравственности: сперва - инстинкт общительнос-
ти, из которого развиваются дальнейшие привычки и нравы; затем
понятие о справедливости; и на почве этих двух развивается тре-
тий элемент нравственного - чувство, которое мы называем не
совсем правильно самоотвержением или же самопожертвованием.
альтруизмом, великодушием, чувство, подтверждаемое разумом, ко-
торое составляет, в сущности, именно то, что следовало бы назы-
вать нравственным чувством.Из этих трех элементов, совершенно
естественно развивающися во всяком человеческом обществе сла-
гается нравственность.
...Но одного инстинкта общительности все-таки было бы недос-
таточно, чтобы выработать правила родового быта, о которых я
говорил в начале нашей беседы.И действительно, у первобытного
человека развивалось мало-помалу новое понятие, более созна-
тельное и более высокое: понятие о справедливости, и для
дальнейшей выработки нравственности это понятие стало основным,
необходимым.
Когда мы говорим: "не делай другим того, чего не желаешь
себе", мы требуем справедливости, сущность которой есть призна-
ние равноценности всех членов данного общества, а следова-
тельно, их равноправия, их равенства в требованиях, которые оно
могут предьявлять другим членам общества.Вместе с тем оно со-
держит и отказ от претензии ставить себя выше или "опричь" дру-
гих.
...Мне, может быть, возразят, что у самых первобытных наро-
дов уже бывают, однако, военные, вожди, а также колдуны и шама-
ны, пользующиеся некоторой властью.Действительно, стремление
завладеть особыми правами появляется очень рано в людских об-
ществах; и история, преподающаяся в школах (с целью возвели-
ченья "власть придержащих"), любовно останавливается именно на
таких фактах; так что школьную историю можно назвать рассказом
о том, как создавалось неравноправие.Но в то же время люди вез-
де и упорно боролись против нарождавшегося неравенства в пра-
вах; так что истинная история была бы рассказом о том, как от-
дельные люди стремилитсь создать сословия, стоящие выше общес-
твенного уровня, и как массы сопротивлялись этому и отстаивали
равноправие.Все учреждения родовогобыта имели целью установить
равноправие.Но, к сожалению, об этой стороне быта историки ма-
ло знают, потому что вплоть до второй половины 19 века, когда
начали создавать две новые науки, о человеке и о формах людско-
го быта - Антропология и Этнология,- на первобытные учреждения
людей очень мало обращали внимания.
...Важно то, что справедливость составляет основное понятие
в нравственности, так как не может быть нравственности без рав-
ного отношения ко всем,т.е. без справедливости.И если до сих
пор царит такое поразительное разногласие в мнениях мыслителей,
писавших об этике, то причина его именно в том, что большин-
ство этих мыслителей не хотело признать справедливость первоос-
новной нравственности.Такое признание было бы признанием поло-
тического и общественного равноправия людей и, следовательно,
вело бы к отрицанию классовых подразделений.Но именно с этим
большинство писавших о нравственности не хотело примириться.
...Первый шаг, предстоящий человечеству, чтобы двинуться
вперед в его нравственном развитии, был бы, следовательно,
признание справедливости, т.е. равенства по отношению ко всем
человеческим существам.
Без этого общественная нравственность останется тем, что
она представляет теперь, т.е. лицемерием.И это лицемерие будет
продолжать ту двойственность, котороц пропитана современная
личная нравственность.
Но общительность и справедливость все таки еще не состав-
ляют всей нравственности.В нее входит еще и третья составная
часть, которую можно назвать, за неимением более подходящего
выражения, готовностью к самопожертвованию, великодушием.
Позитивисты называют это чувство альтруизмом, т.е. способ-
ностью действовать на пользу другим, в противоположность эгоиз-
му, т.е. себялюбию.Они избегают этим христианского понятия о
любви к ближнему, и избегают потому, что слова "любовь к ближ-
нему" неверно выражают чувство, двигающее человеком, когда он
жертвует своими непосредственными выгодами на пользу дру-
гим.Действительно, в большинстве случаев человек, поступающий
так, не думает о жертве и сплошь да рядом не питает к этим
"другим" никакой особой любви.В большинстве случаев он их даже
не знает.Но и слово "альтруизм", так же как и слово "самопожер-
твование", неверно выражает характер такого рода поступков, так
как они бывают хороши только тогда, когда они становятся естес-
твенными, когда совершаются не в силу принуждения свыше или же
обещания награды в этой или в будущей жизни, но из соображения
общественной полезности таких поступков или об обещаемом ими
личном благе, а в силу непреоборимого внутреннего побужде-
ния.Только тогда они действительно принадлежат к области нрав-
ственного и, в сущности, они одни заслуживают названия "нрав-
ственных".
...Мыслитель Марк Гюйо первый, если не ошибаюсь, вполне по-
нял и объяснил истинный характер того, что я называю третьей
составной частью нравственного.Он понял, что ее сущность не сто
иное, как сознание человеком своей силы: избыток энергии, избы-
ток сил, стремящийся выразиться в действии.
...Во всех случаях нами руководит главным образом сознание
своей силы и потребность дать ей приложение.
Притом, если чувство оправдывается разумом, оно уже не тре-
бует никакого другой санкции, никакого одобрения свыше и ника-
кого обязательства так поступить, наложенного извне.Оно само
уже есть обязательство, потому что в данный момент человек не
уже есть обязательство, потому что в данный момент человек не
может действовать иначе.Чувствовать свою силуи возможность сде-
лать что-нибудь другому или людям вообще и знать вместе с тем,
что такое действие оправдывается разумом, само по себе есть уже
обязательство именно так поступить.Его мы называем "долгом".
Человек, воспитанный со способностью отождествлять себя с
окружающим, человек, чувствующий в себе силы своего сердца,ума,
воли, свободно отдает их на помощь другим, не ища никакой упла-
ты в этой жизни или неведомой другой.
Он прежде всего способен понимать чувства других: он сам пере-
живает их.И этого довольно.Он разделяет с другими их радости и
горе.Он помогает им пережить тяжелые времена их жизни.Он соз-
нает свои силы и широко расходует свою способность любить дру-
гих, вдохновлять их, вселять в них веру в лучшее будущее и зо-
вет их на работу для будущего.Что бы его ни постигло, он видит
в этом не страдания, а выполнение стремлений своей жизни, кото-
рую он не променяет на прозябоние слабых...
Даже теперь, когда крайний индивидуализм проповедуется сло-
вом и делом, взаимная помощь продолжает составлять существен-
нейшую часть в жизни человечества.И от нас самих, а не от внеш-
них сил зависит - давать ей все большее и большее значенье в
жизни не в виде благотворительности, а виде естественного исхо-
да развивающимся в нас общечеловеческим чувствам.
Подведем итоги и посмотрим, как нам представляется то, что
называется нравственным чувством с развитой мною точкой зрения.
Почти все писавшие о нравственности старались свести ее к
какму-нибудь одному началу: к внушению свыше, к прирожденному
природному чувству или же к разумно понятой личной или общес-
твенной выгоде.
На деле же оказывается, что нравственность есть сложная
система чувств и понятий, медленно развивающихся и все далее
развивающихся в человечестве.В ней надо различать по крайней
мере три составных части: 1) инстинкт, т.е. унаследуемую при-
вычку общительности; 2) понятие нашего разума - справедливость
и, наконец, 3) чувство, ободряемое разумом, которое можно было
бы назвать самоотвержением или самопожертвованием, если бы оно
не достигало наиболее полного своего вырвжения именно тогда,
когда в нем нет ни пожертвования, ни самоотвержения, а прояв-
ляется высшеее удовлетворение продуманных властных требований
своей природы.Даже слово "великодушие" не совсем верно выра-
жает это чувство, так как слово "великодушие" предполагает в
человеке высокую самооценку своих поступков, тогда как именно
такую оценку отвергает нравственный человек.И в этом истинная
сила нравственного.
... Пора ученым ознакомиться с природой не из своих пыльных
книжных шкафов, а в вольных равнинах и горах, при полном свете
солнечного дня, как это делали в начале 19 века великие основа-
тели научной зоологии в приволье незаселенных степей Амазонки и
основатели истинной антропологии, живя вместе с первобытными
племенами не с целью обращения их в свою веру, а с целью озна-
комления с их нравами и обычаями и с их нравственным обликом.
Тогда они увидят, что нравственное вовсе не чуждо приро-
де.Увидев, как во всем животном мире мать рискует жизнью, что-
бы защитить своих детей, увидав, как сами стадные животные
дружно отбиваются от хищников, как они собираются в громадные
стада для перекочевок и как первобытные дикари воспринимают от
животных уроки нравственного, наши ученые поняли бы, откуда
происходит то, чем так кичатся наши духовные учителя, считаю-
щие себя ставленниками божества.И вместо того чтобы повторять,
что "природа безнравственна", они поняли бы, что, каковы ббы ни
были их понятия о добре и зле, эти понятия не что иное, как вы-
ражение того, что дала сперва природа, а затем медленный про-
цесс развития человечества.
Высочайший нравственный идеал, до которого поднимались на-
ши лучшие люди, есть не что иное, как то, что мы иногда набля-
даем уже в животном мире, в первобытном дикарк и в цивилизован-
ном обществе наших дней, когда они отдают свою жизнь для защи-
ты своих и для счастья грядущих поколений.Выше этого никто не
поднимался и не может подняться.
НРАВСТВЕННЫЕ НАЧАЛА АНАРХИЗМА
* * *
История человеческой мысли напоминает собой качание маятни-
ка.Только каждое из этих качаний продолжается целые века.Мысль
то дремлет и застывает, то снова пробуждается после долгого
сна.Тогда она сбрасывает с вебя цепи, которыми опутывали ее все
заинтересованные в этом - правители,законники,духовенство.Она
рвет свои путы.Она подвергает строгой критике все, чему ее учи-
ли, и разоблачает предрассудки религиозные, юридические и об-
щественные, среди которых прозябала до тех пор.Она открывает
исследованию новые пути, обогащает наше знание непредвиденными
открытиями, создает ноые науки.
...Детский ум слаб, его так легко покорить при помощи
страха: так они и поступают.Они(исконные враги свободной чело-
веческой мысли - правитель, законник, жрец) запугивают ребенка
и тогда говорят ему об аде: рисуют перед ним все муки грешника
в загробной жизни, всю месть божества, не знающего пощады.А тут
же они кстати расскажут об ужасах революции, воспользуются ка-
ким-нибудь случившимся зверством, чтобы вселить в ребенка ужас
перед революцией и сделать из него будущего "защитника
порядка".Священник приучает его к мысли о законе, чтобы лучше
подчинить его "божественному закону", а законник говорит о за-
коне божественном, чтобы лучше подчинить закону уголовному.И
понемногу мысль следующего поколения принимает религиозный от-
тенок, оттенок раболепия и властвования - властвоание и раболе-
пие всегда идут рука об руку,- и в людях развиается привычка к
подчиненности, так хорошо знакомая нам среди наших современни-
ков.
..Все, что было хорошего, великого, великодушного в челове-
ке, притупляется мало-помалу, ржавеет, как ржавеет нож без
употребления.Ложь становится добродетелью, подличанье - обязан-
ностью.Нажиться, пожить всласть, растратить куда бы то ни было
свой разум, свой огонек, свои силы становится целью жизни для
зажиточных классов, а вслед за ними и у массы бедных, которых
идеал - казаться людьми среднего сослвоия...
Но, мало-помалу, разврат и разложение правящих классов -
чиновников,судейских, духовенства и богатых людей вообще -
становятся столь возмутительными, что в обществе начинается но-
вое, обратное качание маятника.Молодежь освобождается от ста-
рых пут, выбрасявает за борт свои предрассудки; критика возраж-
дается.Происходит пробуждение мысли - спера у немногих, но пос-
тепенно оно захватывает все больший и больший круг людей.Начи-
нается движение, проявляется революционное настроение.
...Искать удовлетворения потребности, избегать того, что
мучительно,- таков всеобщий факт (другие скажут "закон") жиз-
ни.в этом - самая сущность жизни.
Без этого искания удовлетворения жизнь стала бы невозмож-
ной.Организм распался бы, прекратилось бы существование.
Таким образом, каков бы ни был поступок человека, какой бы
образ действия он ни избрал, он всегда поступает так, а не
иначе, повинуясь потребности своей природы.Самые отврати-
тельтный поступок, как и самый прекрасный или же самый безраз-
личный поступок, одинаково являются следствием потребности в
данную минуту.Человек поступает так или иначе, потому что он в
этом находит удовлетворение или же избегает таким образом ( или
думает что избегает) неприятного ощущения.
Вот факт, совершенно установленный.Вот сущность того, что
называли теорией эгоизма.
..Но следут ли из этого, что поступки человека безразлич-
ны, как это поторопились вывести весьма многие?
Что сказать о тех, которые, убедившись, что как бы ни пос-
тупал человек, он поступает так, а не иначе, чтобы ответить
потребности своей природы, торопятся вывести из этого, что
все поступки безразличны; что нет ни добра, ни зла; что спасти
тонущего человека или утопить человека, чтобы завладеть его ча-
сами,- два равнозначных поступка; что мученик, умирающий на
эшафоте, после того как работал в своей жизни над освобожде-
нием человечества, и велкий плут стоят друг друга - потому что
оба искали удовлетворения потребности, искали счастья!
...Понятие о добре и зле меняется сообразно развитию ума и
накоплению знаний.Оно не неизменно.
Первобытный дикарь во время периодических голодовок мог на-
ходить, что очень хорошо, т.е. полезно для рода, съедать своих
стариков, когда они станояться бременем для сородичей.Он мог
находить также хорошим, т.е. полезным для своего рода,"выстав-
лять",т.е. попросту отдавать не смерть, часть новорожденныз де-
тей, сохраняя на каждую семью лишь по два или по три ребенка,
которых мать кормила до трехлетнего возраста, и вообще нянчила
с глубокой нежностью.
Теперь мы, конечно, уже этого не делаем.Наши понятия изме-
нились.Но наши средства к жизни иные, чем они были у дикарей
каменного века.Цивилизованный человек уже не находится в поло-
жении маленького племени дикарей, которому приходилось выби-
рать из двух зол: или съедать трупы стариков, когда они прино-
сили себя в жерту своему роду и умирали на пользу общую, или же
всему роду голодать и скоро оказаться не в силах прокормить ни
стариков, ни детей.
Нужно перенестись мыслью в те времена, которые нам даже
трудно вообразить в действительности, чтобы понять, что в тог-
дашних условиях полудикий человек, пожалуй, рассуждал довольно
правильно.
Понятие о добре и зле существует, таким образом, в челове-
честве.На какой бы низкой ступени развития ни стоял человек,
как бы ни были затуманены его мысли всякими предрассудками или
соображениями о личной выгоде, он все-таки считает добром то,
что полезно обществу, в котором он живет, и злом то, что вред-
но этому обществу.
...Чем сильнее развито ваше воображение, тем яснее вы себе
представляете то, что чувствует страдающее существо, и тем
сильнее, тем утонченнее будет ваше нравственное чувство.Чем бо-
лее вы способны поставить себя на место другого и почувство-
вать причиненное другому зло, нанесенное ему оскорбление или
сделанную ему несправедливость, тем сильнее будет в вас жела-
ние сделать что-нибудь, чтобы помешать злу, обиде, несправедли-
вости.Ичем более всякие обстоятельства в жизни, или же окружаю-
щие вас люди, или же сила вашей собственной мысли и вашего соб-
ственного воображения разовьют в вас привычку действовать, в
том смысле, куда вас толкают ваша мысль и воображение, тем бо-
лее нравственное чувство будет расти в вас, тем более обратит-
ся оно в привычку.
Что бы ни говорили популяризаторы Дарвина, которые видят у
него только мысль о борьбе за существование, заимствованную у
Мальтуса и развитую им в Происхождении видов", но не замечают
того, что он писал в своем позднейшем сочинении "О происхожде-
нии человека", чувство взаимной поддержки является выдающейся
чертой в жизни всех общественных животных.Коршун убивает во-
робья, волк поедает сурков; но коршуны и волки помогают друг
другу в охоте, а воробьи и сурки умеют так прекрасно помогать
друг другу в защите от хищных животных, что попадаются только
одни глупыши.Во всяком животном обществе взаимная поддержка яв-
ляется законом ( всеобщим фактом) природы, несравненно более
важным, чем борьба за существование, прелести которой нам вос-
хваляют буржуазные писатели с целью вернее нас обойти.
Когда мы изучаем животный мир и присматриваемся к борьбе
за существование, которую ведкт всякое живое существо против-
враждебных ему физических условий и против своих врагов, мы за-
мечаем, что, чем более развито в данном животном обществе нача-
ло взаимности и чем более оно перешло в привычку, тем более
имеет шансов это общество выжить и одолеть в борьбе против фи-
зических невзгод и против своих врагов.Чем полнее чувствует
каждый член общества свою зависимость от каждого другого, тем
лучше развиваются во всех два качества, составляющие залог по-
беды и прогресса: мужество и свободная инициатива каждой от-
дельной личности,И наоборот, если в каком-нибудь животном виде
или среди небольшой группы этого вида утрачивается чувство
взаимной поддержки (а это случается иногда в периоды особенно
сильной нищеты или же исключительного обилия пищи), тем более
два главных двигателя прогресса - мужество и личная инициатива
- ослабевают, если же они совсем исчезнут, то общество прихо-
дит в упадок и гибнет, не будучи в силах устоять против своих
врагов.Без взаимного доверия не может быть борьбы, без мужес-
тва, без личного почина, без взаимной поддержки (солодарности)
нет победы.Поражение неизбежно.
Вот почему чувство солидарности (взаимности) и привычка к
ней никогда не исчезают в человечестве, даже в самые мрачные
периоды истории.Даже тогда, когда в силу временных условий под-
чиненности, рабства, эксплуатации - это великое начало общес-
твенной жизни начинает приходить в упадок, оно все-таки живет в
мыслях большинства и в конце концов вызывает протест против ху-
дых, эгоистичных учреждений - революцию.Оно и понятно: без это-
го общество должно было бы погибнуть.
Для громаднейшего большинства животных и людей это чувство
взаимности остается и должно оставаться вечно живым, как приоб-
ретенная привычка, как начала, всегда присущее уму, хотя бы да-
же человек часто изменял ему в своих поступках.
В нас говорит эволюция всего животного мира.А она очень
длинная.Она длится уже сотни миллионолетий.
...Нужно заметить,что принцип, в силу которого следует об-
ращаться с другими так же, как мы желаем, чтоб обращались с на-
ми, представляет собой не что иное, как начало Равенства, т.е.
основное начало анархизма.Как можно считать себя анархистом,
если не прилагать его на практике?
Мы не желаем, чтобы нами управляли.Но этим самым не объяв-
ляем ли мы, сто в свою очередь не желаем управлять другими?Мы
не желаем, чтобы нас обманывали, мы хотим, чтобы нам всегда го-
ворили только правду; но тем самым не объявляем ли мы, что мы
никого не хотим обманывать, что мы обязываемся говорить правду,
всю правду? Мы не хотим, чтоб у нас отнимали продукты нашего
труда; но тем самым не объявляем ли мы, что мы будем уважать
плоды чужого труда?
С какой стати, в самом деле, стали бы мы требовать, чтобы
с нами обращались известным образом, а сами в то же время обра-
щались бы с другими совершенно иначе? Разве мы считаем себя
"белой костью", как говорят киргизы, и на этом основании можем
обращаться с другими, как нам вздумается? Наше простое чувство
равенства возмущается при этой мысли.
Равенство во взаимных отношениях и вытекающая из него со-
лидарность - вот могучее оружие животного мира в борьбе за су-
ществование.Равенство - это справедливость.
Объявляя себя анархистами, мы заранее тем самым заявляем,
что мы отказываемся обращаться с другими так, капк не хотели
бы, чтоб другие обращались с нами; что мы не желаем больше тер-
петь неравенства, которое позволило бы некоторым из нас пользо-
ваться своей силой, своей хитростью или смышленостью в ущерб
нам.Равенство во всем - синоним справедливости.Это и есть анар-
хия.Мы отвергаем белую кость, которая считает себя в праве
пользоваться простотой других. Нам она не нужна, и мы умеем
уравнять ее.
Становясь анархистами, мы объявляем войну не только от-
влеченной троице: закону, религии и власти.Мы вступаем в борьбу
со всем этим грязным потоком обмана, хитрости, эксплуатации,
развращения, порока - со всеми видами неравенства, которые вли-
ты в наши сердца управителями религии и законом.Мы объявляем
войну их способу действовать, их форме мышления.Управляемый,
обманываемый, экплуатируемый, проститутка и т.д. оскорбляют
прежде всего наше чувство равенства.Во имя Равенства мы хотим,
чтоб не было больше ни проституции, ни эксплуатации, ни обманы-
ваемых, ни управляемых.
...Перовская и ее друзья убили русского царя Александра 2.И,
не смотря на свое природное отвращение к пролитию крови, нес-
мотря на некоторую симпатию к человеку, допустившему освобожде-
ние крепостных, человечество признала за революционерами это
право.Почему? Не потому, что бы оно считало это полезным: гро-
мадное большинство сомневается в пользе этого убийства, - но
потому, что оно почувствовало, что ни за какие миллионы в мире
ПЕровская и ее друзья не согласились бы стать самодержавцами и
тиранами на царское место.Даже те, кто не знает всей драмы это-
го убийства, почувствовали, однако, что оно не было делом юно-
шеского задора, не было дворцовым переворотом, не было сверже-
нием власти для захвата ее в свои руки.Руководителем была здесь
ненависть к тирании, доходящая до самоотвежения, до презрения
смерти...
Право прибегать к силе человечество признает за теми, кто
завоевал это право.Для того чтобы акт насилия произвел глубо-
кое впечатление на умы, нужно всегда завоевать это право ценой
своего прошлого.Иначе всякий акт насилия, окажется ли он полез-
ным или нет, останется простым насилием, не имеющим влияния на
прогресс человеческой мысли.Человечество увидит в нем простую
перестановку сил: смещение одного эксплуататора или одного уп-
равителя для замены его другим.
До сих пор мы все время говорили о сознательных поступ-
ках человека - о тех поступках, в которых мы отдаем себе
отчет.Но рядом с сознательной жизнью в нас идет жизнь бессозна-
тельная, несравненно обширнее первой и на которую прежде мы ма-
ло обращали внимания.Достаточно, однако, присмотрется к тому,
как мы одеваемся утром, стараясь застегнуть пуговицу, которая,
мы знаем, оборвалась накануне, или же как мы протягиваем руку к
какой нибудь вещи, которую мы сами перед тем переставили, -
достаточно присмотреться к таким мелочам, чтобы понять, какую
роль бессознательная жизнь играет в нашем существовании.
Громаднейшая доля наших отношений к другим людям опреде-
ляется нашей бессознательной жезнью. Манера говорить, улы-
баться, хмурить брови, горячиться в спорах или сохранять спо-
койствие - все это, раз оно усвоено, мы продолжаем делать, не
отдавая себе отчета, в силу привычки, либо унаследованной от
наших предков - людей и животных ( вспомните только, как похо-
жи друг на друга выражения человека и животного, когда они сер-
дятся), либо приобретенной, иногда сознательно, иногда нет.
Таким образом, наше обращение с другими переходит у нас в
привычку. И человек, который приобретает больше нравственных
привычек, будет, конечно, стоять выше того христианина, кото-
рый говорит о себе, что дьявол вечно толкает его на зло и что
он избавляется от искушения, только вспоминая о муках ада и ра-
достях райской жизни.
Поступать с другими так, как он хотел бы, чтоб поступали
с ним, переходит в привычку у человека и у всех общительных жи-
вотных; обыкновенно человек даже не спрашивает себя, как посту-
пить в данном случае.Не вдаваясь в долгие размышления, он пос-
тупает хорошо или худо.ТОлько в исключительных случаях, в ка-
ком-нибудь сложном деле или когда им овладевает жгучая страсть,
идущая наперекор установившейся жизни, он колеблется, и тогда
отдельные части егот мозга вступают в борьбу (мозг - очень
сложный орган, отдельные части которого работают до известной
степени самостоятельно).
Тогда человек ставит себя в своем воображении на место
другого человека; он себя спрашивает, приятно ли ему было бы,
еслиб с ним поступили так-то; и чем лучше он отождествит себя с
тем, которого достоинство или интересы он едва не нарушил, тем
нравственнее будет его решение.Или же в дело вступиться прия-
тель и скажет: "Поставь себя на его место; разве ты позволил
бы, чтобы с тобою обращались так, как ты сейчас поступил?"И
этого бывает достаточно.
Призыв к принципу равенства делается, таким образом,
только в минуту колебания.И в девяносто девяти случаях из ста
мы поступаем нравственно в силу простой привычки.
...Что же каксается объяснения способности к самопожертвова-
нию, составляющей истинную сущность "нравственности", то все
моралисты религиозные, утилитарные и другие - все впадали по
отношению к ней в ошибки, нами уже отмеченные.Только молодой
французский философ Гюйо (в сущности, быть может, не сознавая
этого, - он был анархист) указал на истинное происхождение этой
отваги и этого самоотвержения.Оно стоит вне всякой связи с ка-
кой бы то ни было мистической силой или или с какими бы то ни
было меркантильными расчетами, неудачно придуманными английски-
ми утилитаристами.Там, где философия канта, утилитаристов и
эволюционистов (Спенсер и другие) оказалась несостоятельной,
анархическая философия вышла на истинный путь.
В основе этих проявлений человеческой природы, писал Гю-
йо, лежит сознание своей собственной силы.Это - жизнь, бьющая
через край, стремящаяся проявиться."То кровь кипиьт, то сил из-
быток",говоря словами Леомонтова."Чувствуя внутренно, что мы
способны сделать, - говорил Гюйо, - мы тем самым приходим к
сознанию, что мы должны сделать".
Нравственное чувство долга, которое каждый человек испыты-
вал в своей жизни и которое старались объяснить всевозможными
мистическими причинами, становится понятным.долг,- говорит Гю-
йо,- есть не что иное, как избыток жизни, стремящийся перейти в
действие, отдаться.Это в то же время чувство мощи".
Всякая сила, накопляясь, производит давление на препят-
ствия, поставленные ей.Быть в состоянии действовать, это быть
обязанным действовать.И все это нравственгное "обязательство",
о котором так много писали и говорили, очищенное от всякой мис-
тицизма,сводится к этому пр