ВВЕДЕНИЕ

«ИСТОКИ И ПУТИ РАЗВИТИЯ НАРОДНОГО ИСКУССТВА КАЛУЖСКОГО КРАЯ»

Современная деятельность КХМ по изучению народного искусства в
Калужской области имеет свои традиции. Интерес к народной художественной культуре края возник еще в дореволюционное время. В Калуге на рубеже XIX—XX в.в. появляются различные краеведческие общества: Губернская ученая архивная комиссия, Церковное историко-археологическое общество, Общество изучения природы и местного края. Последнему принадлежит инициатива по созданию местного естественно-исторического музея «На благое просвещение», открытого в Калуге 15 мая 1914 года и получившего имя А. А. Рыжичкина, на средства которого он был устроен. Сотрудники музея организовали этнографические экспедиции, собирали произведения народных мастеров в губернии. В 1919 году Общество изучения природы и местного края совместно с
Обществом истории и древностей выступило инициатором создания губернского
Краеведческого музея, который и был открыт в 1925 году. Важным направлением в деятельности Губернской ученой архивной комиссии было археологическое изучение Калужской губернии. В результате этой работы была составлена археологическая карта губернии, где имелись сведения о 70-ти городищах, 410- ти курганах. В 1897 году в палатах Коробовых при Ученой архивной комиссии был открыт Губернский исторический музей.

Этнографы и краеведы, входившие в состав этих обществ, своими публикациями на страницах таких изданий, как «Известия Калужской ученой архивной комиссии», «Калужская старина», «Известия Калужского общества изучения природы и местного края» пробуждали интерес к истории и культуре края. И в настоящее время не утратили своего научного значения труды таких известных калужских краеведов, как Д. И. Малинин, В. М. Кашкаров.

В послереволюционные годы изучение народного искусства калужского края становится важной составной частые краеведческой, работы В этот период в
Калуге функционируют Калужское общество краеведения, Калужское общество истории и древностей, Калужское общество изучения местного края, Калужское бюро краеведения. С деятельностью последних была связана работа известных в области краеведов и этнографов М. Е. Шереметевой и Н. М. Маслова.
Впоследствии, являясь научными сотрудниками музеев, они принимали участие в этнографических экспедициях и археологических раскопках на территории Калужской области, активно собирали материалы по народному искусству, деревянной резьбе, изразцам, вышивке, набойке, узорному ткачеству, кружевничеству, художественному литью, по истории местных кустарных промыслов. Собранная ими этнографическая коллекция и их публикации по народному искусству и в настоящее время сохранили свою научную значимость. Этнографическая и археологическая традиции указывают на истоки народного художественного творчества на территории Калужской губернии в дошедших до нас немногочисленных остатках материальной культуры вятичей, населявших край в VI-XII вв. Это металлические предметы: подвески, кольца, детали керамических изделий. Археологические древности, найденные на территории калужского края, по своему декору во многом представляют традиционный славянский орнаментальный комплекс, но гипотетически указывают на локальные орнаментальные черты: преобладание геометрических и зооморфных мотивов. С удивительным постоянством они сохранились в изделиях народных мастеров — вышивке, ткачестве, деревянной резьбе — до начала ХХ-го столетия. Но уже в XIX веке эти мотивы в достаточной мере трансформировались, древняя архаика слилась в них с образцами окружающей природы, с фольклором.

По времени исторических воспоминаний различных видов народного художественного творчества калужского края следует отметить резьбу по дереву. Самые ранние известия о деревянных изделиях в нашем крае относятся к XVI веку. Сигизмунд Герберштейн, посол германского императора
Максимилиана, в «Записках о Московии», описывая Воротынск и Калугу, отмечает, что калужане весьма искусны в выделке деревянной посуды, привозимой в Москву, Литву и другие места. Сохранилось и другое свидетельство такого же характера: в 1515 году между подарками, отосланными
Константинопольскому патриарху Пахомию, тверской епископ Нил «...отправил три става калужских». Калуга в XVI веке вообще славилась своими деревянными изделиями, но особенно были известны ложки и чаши искусной резьбы. К сожалению, изделий этого промысла не сохранилось. Однако, этнографическая коллекция КОКМ зафиксировала деревянные предметы крестьянского обихода XIX века: рубели, прялки, вальки, богато орнаментированные трехгранно-выемчатой резьбой. Среди орнаментальных мотивов преобладают солярные знаки. Пряничные и набойные доски XIX века также украшены выемчатой резьбой с растительной и зооморфной орнаментикой.

До настоящего времени сохранившиеся деревянные домики в Калуге и в калужских селах приятно удивляют замысловатым резным декором. По своим законам развивались орнаментальные мотивы в калужской архитектурной пропильной резьбе. Имея в своих истоках бытовую трехгранно-выемчатую резьбу, архитектурную прорезь, навыки иконостасной пластики, калужская пропильная резьба предстает в хронологических рамках конца XIX — нач. XX столетия с целым комплексом уже сложившихся характерных признаков. Работая с конкретным материалом, убеждаешься в том, что народные мастера менее всего думали о «чистоте» того или иного стиля, от которого они исходили в своем творчестве. Принцип отбора был исключительно избирательным, усваивались и перерабатывались те формы и мотивы, которые более всего привлекали. Поэтому в калужской архитектурной пропильной резьбе часто можно встретить такие формы декора, которые говорят об определенном симбиозе разнородных источников, в частности классицизма и русского стиля, русского стиля и модерна. Мастера т. н. ропетовского стиля, работавшие на калужской почве, большинство мотивов брали из сквозной и городской резьбы крестьянских построек: прорезные розетки, зубчики, городки, треугольники. В отдельных узорах пропильного декора, строящихся на сочетании ромбов и кругов, можно проследить аналогии с узорами калужской вышивки.

Влияние ампирных форм декора на калужскую домовую резьбу представляется вполне естественным, если учитывать богатую классицистическую архитектурную практику в городе, в частности, известный по сохранившимся памятникам и трудам С. В. Веэсонова5 калужский деревянный ампир. Классические мотивы — сухарики, зубчики, полочки и др. — в калужском пропильном декоре довольно распространенное явление. Но они постоянно разбиваются сложной системой кругов, розеток, ромбов, зигзагов, треугольников, являясь по сути уже своеобразной стилизацией крестьянской геометрической резьбы. Светелки и пилястры с декоративно трактованными элементами ордерности, кронштейны, наличники с очельем в виде арки и с рядом резных балясин мелкого штучного набора постоянно теряют свои очертания в ажурных живописных излишествах русского стиля. Модерн привносит в декор наличников новые орнаментальные мотивы, например, лирообразную фигуру. Первоначально она просто удачно вкомпанована в резьбу наличника, но далее получает ряд причудливых переработок. Причудливая текучесть, прихотливый контур подобных форм вызывают ассоциации с виньеточной графикой модерна, которая легко могла быть приспособлена к формам пропильного декора, о чем свидетельствует целый ряд памятников и в других регионах.
Творчество калужских мастеров, переходивших на новый вид архитектурной резьбы по дереву — пропильной — питали самые разные источники. Одни из них восходили к прошлому, другие — к современности. В арсенале были не только мотивы и фор мы архитектурного декора, но и орнаментика других видов творчества, в частности, как уже упоминалось, мотивы калужской народной вышивки.

Из глубин народного творчества идет к нам и крестьянская вышивка.
Этнографическая коллекция по калужскому краю сохранила прекрасные образцы народной вышивки XIX — нач. XX вв. При всем этом, она вобрала в себя неоднородный материал: наиболее древний орнаментальный пласт дают нам вышивки Перемышльского, Калужского, Лихвинского уездов, районов Гамаюнщины и Монастырщины, датируемых XIX веком. Источниковедческое значение данных памятников народного шитья определяется степенью сохранения традиционной орнаментики архаического извода на уровне доброжелательно-апотропейного значения. Вышивка других регионов более поздняя. В изделиях данного круга орнамент реализуется на уровне чисто эстетическом. Орнаментальные мотивы тяготеют к «изобразительности», бытовым элементам, полностью утрачивают связь с архаическим «прообразом». Этнографический аспект исследования калужской народной вышивки нашел свою определенную реализацию в работах М.
Е. Шереметевой.

Изучение памятников калужского народного шитья в аспекте искусствоведческого метода исследования продиктовало необходимость анализа образной структуры орнамента, основных принципов построения орнаментального образа. Это, в свою очередь, обусловило решение более частных задач, а именно: систематизация орнаментальных мотивов, выявление их семантики в контексте этнографического и фольклорного материала, акцентирование основных выразительных средств, соединяющих абстрактную схему узора с реальной поверхностью конкретного предмета. Калужская народная вышивка представляет собой локальный вариант шитья южнорусского региона на основании приверженности к геометрической орнаментике, к технике перевита.

Традиционные приемы в технике и орнаментации наиболее устойчиво сохранились в условиях натурального хозяйства Гамаюнщины и Монастырщины. В изделиях калужских вышивальщиц орнамент вышивки существует в определенном предметном контексте, где все согласовано и связано между собой: назначение, конструкция, материал, цвет — все объединено единством замысла.
Вышитые узоры калужских занавесок и полотенец оставляют ощущение празднично- сти, что соответствовало функциональной роли этих предметов в бытовом обиходе деревни. Колористический строй вышивки неотделим от фактуры: народные мастера исходят из реальных качеств холста и нитей; отдавая предпочтение перевити, с тонким чувством меры вводят штопку, настил, крестик. Свои вышивки они насыщают разнообразными ритмами — то неспешными и торжественными, то быстрыми и веселыми. Ритмический бег лаконичного узора, оттенки цвета, фактурное богатство открывают нам духовный мир создателя орнамента — народного художника.

Своеобразными смежными к вышивке промыслами в Калужской губернии были цветное ткачество, тесемочный, ленточный и кружевной промыслы. В быту калужских крестьян значение кружева было невелико. Однако, в сфере бытования художественных промыслов губернии кружевной выделяется редкой стабильностью произведет на достаточно высоким художественным уровнем изделий. Анализ архивного и этнографического материала по калужскому краю позволяет локализовать кружевоплетение в губернии Жиздринским, Козельским,
Тарусским, Боровским и Лихвинским уездами. Но как промысел кружевничество значительное развитие получило лишь в Боровском и Лихвинском уездах. Как художественное явление калужское кружево развивалось по двум направлениям: крестьянское, создаваемое для домашнего употребления, и промысловое, которое в основном сбывалось в белошвейные мастерские Москвы.

Достоянием крестьян было кружево, плетеное из льна, что вполне соответствовало тем тканям — холсту, крашенине, пестряди — которые оно украшало. У него не было развитых узоров в силу исключительно численного способа плетения. Оно служило отделкой крестьянской одежды и существовало в форме края или прошвы. Численный способ плетения обусловил в основном геометрический характер узоров. Основой кружевных промыслов в Боровском и
Лихвинском уездах было мерное многопарное кружево в форме прошвы и края.
Стилистически калужское промысловое кружево очень близко кружеву подольскому. Это кружево многопарное, с цветочными рисунками на тюлевом фоне, с тонкими решетками, со сканью обводов. Калужское промысловое кружево характеризует особая тонкость, явное предпочтение тюлевому фону, легкие растительные узоры. Искусно выполненные работы калужских мастериц удостаивались дипломов на выставках, о чем свидетельствуют архивные документы.
Значительным явлением в народном искусстве калужского края являлась художественная керамика. Среди цеховых знамен калужских ремесленников можно увидеть знамя с надписью «Кафельный». Расцвет изразцового производства в губернии относится к XVIII веку. В топографическом описании калужского наместничества 1785 года значится десять кафельных заводов, а в 1857 количество их сократилось до двух. Последняя четверть 18 века совпадает с образованием Калужского наместничества, и расцвет изразцового производства в губернии в это время можно объяснить масштабами строительства. В это время в моде были изразцовые печи с крупными ампирными рисунками по всему зеркалу, нередко датированные. Еще в 1944 году такие печи можно было увидеть в некоторых домах Калуги. В КОКМ находятся изразцовые печи, датированные 1759 годом, с изящными гирляндами и сюжетными панно. Калужские изразцы вывозились в Москву и другие губернии. Известно, в частности, что калужские изразцовые печи украшали здание Малороссийской коллегии в
Глухове.

Изготовление калужской глиняной игрушки, которая известна в настоящее время больше как хлудневская игрушка, по этнографическим материалам во многом связывается с праздничными гуляньями — ярилками. Они проходили на пасхальной неделе в селах и городах губернии. Здесь необходимы были традиционные «свистульки», «сопелки», в виде козы, конька, медведя, бабы с гусем, птички, вылепленные из глины, без поливы, с яркой раскраской. Само название праздника — ярилки — происходит от имени древнего славянского бога солнца — Ярилы. Имена Ярилы, Купалы, богов языческого пантеона, сохранила народная память в топонимике, в праздниках весенне-летнего цикла. Утрачена магическая и заклинательная сущность древнего действа, но калужская глиняная игрушка во всем своем комплексе бессознательно донесла до наших дней древние вятические формы, сохранила в механической передаче апотропейное значение образа.

В настоящее время проблема использования традиций народного искусства в современном художественном процессе остается актуальной не только для искусствоведов и историков, но и для мастеров декоративно-прикладного искусства.

ВЛАДЕЛЬЦЫ ГАМАЮНЩИНЫ

Ушли совсем те поколения, которые могли бы нам рассказать об истории вотчины на правом берегу Оки. Жители нового района Правобережья г. Калуги даже не подразумевают, что живут в местности, народное название которой
Гамаюнщина.

Откуда пошло это название? Этот вопрос интересовал исследователей еще с середины XIX в.

Здесь, благодаря историческим условиям, сложился особый уклад жизни, свой говор, свой костюм, отличающийся от соседних местностей.

В большинстве случаев население само отмечало и выделяло такую группу, давая ей особое прозвище. Иногда народная память просто-напросто сохраняла старые юридические термины. Источником названий служили «народные предания, фамилии географического происхождения и географические имена селений».

Г.Н.Потанин (тогда студент Петербургского университета), проведший лето 1861 г. под Калугой, а за ним калужский краевед М.Е.Шереметева (в 1920- е годы научный сотрудник Калужского государственного музея) сделали в своих работах о Гамаюнщине предположение, что название местности, по утверждению окрестных жителей, не принадлежащих вотчине, происходит от бранного слова
«гамаюн» и что «Гамаюнские крестьяне прозваны так за свою неуживчивость и шумливость».

Исследователи искали истоки названия местности в понятии «гомоюнить»
(тульское) — громко говорить, шуметь, кричать, браниться, буянить. От слова
«гомон» — шум, гом, крик.

Только от одного гамаюнского крестьянина в 1861 году Григорий Потанин услышал, «что она (Гамаюнщина) так называется по имени какого-то Гомоса, управлявшего вотчиной в старые годы».

М.Е.Шереметева также пишет, что Гамаюнщина могла быть названа,
«согласно местному преданию, от прозвища (Гамаюн, Гам) одного из владельцев вотчины, жившего не позднее второй половины XVIII в.».

Остановимся на этих свидетельствах, зафиксированных нашими исследователями, и попробуем обратиться к истории вотчины...

Владельцем этой территории с конца XVII века являлся ближайший сподвижник Петра I — князь Федор Юрьевич Ромодановский (1640—1717 гг.). В
1691 г. в селе Ромоданово для него была построена церковь Рождества
Пресвятой Богородицы. Все села и деревни, принадлежавшие князю, входили в
Ромодановскую волость.

Может быть, в гербе князей Ромодановских была изображена райская птица
Гамаюн? Но, взглянув на герб древнего княжеского рода Ромодановских, птицы не обнаружим.

Только в словаре русского языка XI—XVII вв. мы найдем еще одно значение этого слова. Слово «гамаюн» входило в состав титулования, т.е. обращения к кому-либо сообразно титулу. Из Посольства Звенигородского 1569 г. взята цитата обращения к царю: «Во царех светлообразнейшему и избранному
Гамаюну».

Но как нам связать, соединить царя «Гамаюна» и нашего владельца
Гамаюнщины, князя Ф.Ю.Ромодановского?

По словам русских историков, Петр I уважал его «за испытанную верность и любовь к правде», за то, что он был «по-собачьи преданный Петру». За то, что «никакие сокровища не в силах подкупить его и возбудить малейшее сострадание к попавшейся жертве. Все процессы по поводу «государева слова и дела» велись им». Князь-кесарь Ромодановский был наделен обширными полицейскими полномочиями — начальник розыскного Преображенского приказа —
«собою виден как монстра, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, пьян по вся дни». «В какой-то восторженности от кнута и застенка он доходил до такого пафоса, что поражал усердием даже самого Петра... Однажды государь решился наконец намекнуть кесарю на то что тот слишком заработался. «Зверь! Долго ль тебе людей жечь?.. Перестань знаться с
Ивашкою (т.е. пьянствовать) Быть от него роже драной!».

Но самое удивительное, что «предметом шутки он» (Петр I) делал собственную власть, величая князя Ф.Ю.Ромодановского королем, государем,
«вашим пресветлым царским величеством» а себя «всегдашним рабом и холопом
Piterom» или просто по-русски Петрушкой Алексеевым. Отправляясь в 1697 г. в заграничное путешествие, Петр вверил Ромодановскому управление государством присвоив ему титул князя-кесаря и Его Величества. Петр в письмах к нему обращался как к царю: «Min Her Kenig! Письмо Ваше государственное...» и в конце письма подпись: «Вашего Величества нижайший подданный Piter».

Кроме государственных дел, он «участник Петровых оргий неизменный член сумасброднейшего собора, представлявший по воле государя, из себя шутовское звание царя-кесаря». Ведь Петр I сам писал сценарии шутовских маскарадов, раздавая роли своим министрам.

Вдобавок князь Ф.Ю.Ромодановский был «свойственником» Петра I. Он был женат на родной сестре царицы Прасковьи Федоровны, супруги царя Иоанна
Алексеевича. Ее имя было Настасья Федоровна (урожденная Салтыкова, умерла 2 сент. 1736 г.), поощряемая супругом, она «изображала из себя царицу».

«В домашней жизни Федор Юрьевич отличался необыкновенно строгим нравом и придерживался старорусских обычаев». «Петр Великий терпеливо сносил впоследствии многие неприятности от Ромодановского, как то можно видеть из письма его к графу Апраксину от 8 июля 1713 г. из Санкт-Петербурга: «С дедушкой нашим, как с чертом вожуся: я не знаю, что делать. Бог знает, какой человек!..».

После смерти Федора Юрьевича в 1717 г. его сын Иван Федорович
Ромодановский «находился ближним стольником» императора «и тогда же возведен государем в достоинство князя-кесаря. В то время как сей новый кесарь въезжал в первый раз в апреле месяце 1718 г. из Новгорода в
Петербург, государь... выехал с великою свитою к нему навстречу ...». В сумасброднейшем соборе Иван Федорович Ромодановский звался Кир-Никитою
Прешбурским, Яузским и Калужским...». В 1722 г. он упоминался в связи с просьбой о постройке каменной (вместо деревянной ветхой) в селе
Николаевском (Чижовка) церкви во имя Николая Чудотворца.

Скончался И.Ф.Ромодановский 9 марта 1730 г. В 1734 г. его вдова
Наталья Федоровна и М.Г.Головкин пожелали к церкви Рождества Пресвятой
Богородицы сделать каменный придел во имя св. апостолов Петра и Павла.

Возможно, что за князьями Ромодановскими повелось в народе название их царско-кесаревского титула «гамаюн», а название местности — «Гамаюнщина».

В дальнейшем эта вотчина была унаследована дочерью Ивана Федоровича
Ромодановского — княжною Катериной Ивановной, в замужестве Головкиной. Ее муж (свадьба состоялась 8 апреля 1722 г. граф Михаил Гаврилович Головкин был вице-канцлером при Анне Иоанновне. Но при вступлении на престол императрицы Елиса-веты Петровны, за участие в сочинении Проекта об удалении сей государыни от наследования трона был лишен всех чинов и 25 ноября 1741 г. сослан в Сибирь, где и скончался в 1766 г. Жена его Катерина Ивановна
(ур. Ромодановская) последовала за мужем в ссылку и в 1767 г., после его кончины, привезла тело в Москву. В 1736 г. граф М.Г.Головкин упоминался в связи с просьбой служителя церкви Николая Чудотворца о ее освящении в с.
Чижовка.

«В 1739 г. за 33 тыс. руб. у гр. Михаила Гавриловича Головкина Демидов купил Ромодановс-кую волость под Калугой с центром в с. Ромоданово. В 1740 г. «дворянин Никита Демидов требовал о построении ему в Калужском уезде в собственной его купленной вотчине в Ромодановской волости на речке Выровке молотовых железных заводов для переделки чугуна в железо». В 1741 и 1752 гг. в принадлежавшей Никите Никитовичу (1696-1753 гг.). Ромодановской волости произошли «своевольства» крестьян, привлекавшихся им к заводским работам на Выровском, Брынском и Дугненском железных заводах. «Деятельное участие в хлопотах по усмирению ромодановцев принимал сын заводовладельца
Евдоким Никитич Демидов (1713—1782 гг.). В апреле 1752 г. он сообщал в
Сенат, что «в 1741 г. оная волость откладывалась от нас и многия противности показывала.., а в нынешнем апреле месяц с 3-его числа помянутая же наша Рамодановская волость самовольно от нас отложилась и слушать ни в чем не стала...». Он обращался с просьбой: «...посланных из Ромодановской нашей волости на сибирские заводы гамаюнов, идущих... с письмами или каким уведомлением, переловить, и в... Канцелярии оных зачинщиков следовать».

У Никиты Никитича было пятеро сыновей. По наследству от отца эти земли получены Евдокимом, Иваном, Никитой — «Никитиными детьми». Алексей Никитич получил недвижимое имение в Калужском уезде в Пасынковом стану. Имеются планы Ромоданов-ской волости дворянина Алексея Никитича Демидова за
1777—1778 гг. В Описании Калужского наместничества 1782 г. за самым младшим сыном Алексеем Никитиным (?—1786) числилось: «селы Ромоданово, Покровское,
Рожествено, Чижовка, Никольское тож; деревни Сикиотова, Пучкова, Еловка, Шо- пина, Боровая, Верховая, Квань...». Число дворов 216, мужских душ 686, женских душ 688.

«Селы Ромаданово, на правых берегах реки Оки и речки Островки, а безымяннаго ручья на левой; в селе две церкви каменныя. 1-я — Рождества
Пресвятыя Богородицы с приделом апостолов Петра и Павла. 2-я — Вознесения
Господня, дом господский деревянный, при нем сад регулярный с плодовитыми деревьями.

Покровское, на правой стороне реки Оки, а ручья безымяннаго по обе стороны. Церковь деревянная Покрова Пресвятыя Богородицы, на выделенной церковной земле близ онаго села на безымянном ручье две мучныя мельницы, каждая об одном поставе.

Село Рожествено, по обе стороны речки Каменки, а ручья безымяннаго на левой. Церковь деревянная Рождества Христова, на церковной земле.

Никольское (Чижовка тож) по обе стороны речки Чижовки и двух безымянных отвершков. Церковь деревянная Николая Чудотворца.

Деревни: Сикиотова по обе стороны речки Можайки, а безымянных отвершков, одного на правом, а другого на левом берегах;

Пучкова по обе стороны речки Пучковки, а безымянного ручья на левой стороне;

Еловка — речки Еловки и безымяннаго ручья на правых сторонах;

Шопина — по обе стороны ручья Хвощинскаго;

Боровая — по обе стороны двух безымянных ручьев, а третьего на правой стороне;

Верховая — на левой стороне верхового оврага;

Квань — на правом берегу реки Оки...».

Под селением 120 десятин. Пашня — 5649 десятин 285 саженей. Сенной покос — 250 десятин. Лесу — 4500 десятин 500 саженей. Неудобных мест — 90 десятин. Всего: 10609 десятин 785 саженей.

В 1782 г. началась продажа недвижимого имения дворянина Алексея
Никитича Демидова, описанного за долги, состоящего «в Калужском уезде в селах Чижовке, Рождествене и деревнях Верховой, Квани, Шопиной и Боровой, которое, по описям, оценено в семь тысяч пятьсот двадцать один рубль и в семьдесят копеек». Продавалось и село Ромоданово, но Алексею Никитичу удалось отложить его продажу.

«Алексей Никитич Демидов в конце жизни расстроил свои дела, принял к себе в товарищи сроком на десять лет Калужского купца Илью Назарова
Коробова. Через два года Демидов Коробова от товарищества отрешил и из завода выгнал, не отдав деньги. Во время тяжбы Демидов умер в 1786 г.».

В 1812 г. эта местность принадлежала помещику Олонкину, у которого пребывал преосвященный отец Евлампий, выехавший со свитой в село Ромоданово в ту ночь, когда Калужская губерния была объявлена на военном положении и калужане ожидали нападения наполеоновских войск на город.

В 1838 г. вдова обер-провиантмейстера Олонкина в связи с погашением госкомиссией долгов за забранные в 1812 г. российскими войсками припасы покорнейшее прошение выслала на имя предводителя калужского дворянства. Там же говорится, что за обер-про-виантмейстершей Настасьей Михайловной
Олонкиной состоит имение в Калужском уезде в селах Ромоданове, Никольском
(Чижовка тож) и Рождествене, в дер. Квани, Верховой, Боровой, Шопине,
Еловке, Пучкове, селе Покровском (Игумново тож) и Сикиотове (во вновь поселенной дер. Грачи); в Перемышльском уезде имение состоит в деревнях
Колюпановой, Животинкиной, Горенской, Сивковой, Верхней Вырки и Нижней
Вырки, которое в 1812 г. состояло за покойным мужем ея обер- провиантмейстером Иваном Мало-феевым Олонкиным, а по кончине его отошло ей,
Олонкиной, по духовному завещанию, утвержденному в 1813 г. Смоленской палатою гражданского суда...». Имя этого помещика запечатлелось в названии
«Олонкин сад». В середине XIX в. излюбленным местом для прогулок калужан (в том числе и гостившего в Калуге Н.В.Гоголя) был высокий правый берег Оки в селе Ромоданово, где стоял господский дом.
В 1862 г. село Ромоданово с деревнями его прихода принадлежало гвардии полковнику Гавриле Ивановичу Шпигельбергу и полковнику Николаю Матвеевичу
Эндогурову. Село Рождествено с деревнями — их женам: Марии Петровне
Шпигельберг и Милании Петровне Эндогуровой. А село Покрова — умершему помещику Олонкину. Позже село Покровское (Игумново тож) принадлежало
М.П.Шпигельберг и М.П. Эндогуровой.

Мария Евгеньевна Шереметева в своей работе в 1925 г. в состав
Гамаюнщины включила 17 селений, а именно: Ромоданово, Квань, Верховая,
Боровая, Покров (Игумново), Пучково, Чижовка, Шопино, Секиотово,
Рождествено, Грачи, Вырка Верхняя, Вырка Нижняя, Еловка, Животинкино,
Колюпаново и Горенск. Число дворов во всех этих деревнях (по переписи 1920 г.) — 1087; жителей — 5427 человек. Как подтверждение народного названия — на правом берегу по перемышльскому шоссе за плашкоутным (живым) мостом располагалась деревня Гамаюнка.

М.Е.Шереметева писала в своей работе о том, что все селения Гамаюнщины
«в конце XVII и в начале XVIII вв. составляли владение князей
Ромодановских, а затем переходили из рук в руки к другим владельцам» — гр.
Головкину, Демидову, Олонкину, «оставаясь все время «одной державой». Но архивные документы рассказали нам, что был период, когда эта вотчина была распродана с торгов и имела много хозяев.

В шестидесятые годы XIX в. эту местность раздробили на разные по величине участки новые хозяева: дворяне, калужские купцы и крестьяне.

Купец Титов приобрел ее по купчей крепости, совершенной 18 ноября 1866 г., от вдовы полковника Марии Петровны Шпигельберг и жены подполковника
Милании Петровой Эндогуровой.

Ромодановская волость (13394 дес. 185 саж.) в книге о переходе земельных владений в дачах генерального и специального межевания по
Калужскому уезду принадлежала: обществу крестьян села Ромоданова, СМ.
Горбунову, B.C. Розанову, С.Я. Калашникову, И.И. Вашкову, Н.И. Вашкову,
Н.А.Давыдовой, Н.П. Розановой, Н.Н. Коншину, М.Ф. Шатихину, И.Д. Жучкову,
О.И. Сытиной, товариществу Н.Н.Коншина в Серпухове, Е.Н. Лопатиной, В.Н.
Гурьеву, С.Н. За-верину, И.М. Соколову, обществу крестьян дер. Верховой, села Покровского (Игумное) и Никольского (Чижовка) по купчим с 1870 г.

Потомственным почетным гражданином серпуховским, 1-й гильдии купцом
Николаем Николаевичем Коншиным старшим (1833— 1918) на публичном торге, произведенном 12 октября 1872 г., было приобретено недвижимое имение «при селении Ромоданове, принадлежавшем прежде мосальскому купцу Алексею
Александровичу Титову» и по исполнительному листу из Калужского окружного суда от 16 ноября 1872 г. он «введен во владение недвижимым имением, состоящим в Калужской губернии Калужского уезда при селениях Ромоданове,
Чижовка, Игумново, Квань, Верховой, Рождествене, Грачах, Шопине, Боровой,
Сикиотове, Пучкове, Еловке и Перемышльского уезда при селениях Колюпанове,
Животинкине, Горен-ском, Сивкове, Верхней и Нижней Вырке и значащимся в одной даче при оных селениях с принадлежащими к оному имению землями, лесами, водами, разного рода строениями и заведениями».

В свидетельстве по удостоверении о недвижимом имении потомственного дворянина Николая Николаевича Коншина от 6 июня 1889 г. говорится о том, как приобреталась земля Гамаюн-щины: по купчей крепости, утвержденной 14 марта 1875 г. от калужской купеческой дочери Марфы Федоровны Мешковой, крестьянки Медынского уезда села Адуева Александры Федоровны Панковой и калужской мещанки Матрены Федоровой Завериной; по купчей крепости, утвержденной 12 июня 1878 г. от временно калужского купца Василия Степановича Розанова; по купчей крепости, утвержденной 4 июня 1880 г. от жены коллежского асессора Натальи Алексеевны Давыдовой; по купчей крепости, утвержденной 7 марта 1874 г. от потомственного почетного гражданина Александра Николаевича Мамонтова.

В свидетельстве говорится, «что в собственном его, господина Коншина владении... состоят земли разного качества Калужской губернии Калужского и
Перемышльского уездов, при селе Ромоданове с деревнями... всего в количестве 2792 дес. 1800 саж. с растущим на ней лесом».

В 1877 г. земля в количестве 2000 дес. при селении Ромоданово продана
Н.Н.Коншиным Товариществу мануфактур Коншина в Серпухове, которое составляли сыновья — Николай Николаевич (младший) и Иван Николаевич
Коншины.

Города Москвы потомственный дворянин Николай Николаевич Коншин
(старший) состоял старостой церкви Рождества Богородицы в селе Ромоданове с
1878 г. У церкви им был построен дом для псаломщика. В храме поставлен новый иконостас, обновлена живопись, сделан новый пол из каменных плит и духовые печи. На средства второй жены, Ольги Николаевны (1841 — 1888), 30 августа 1879 г. было открыто начальное училище в Ромоданове, которое временно помещалось в одном из флигелей госпожи Коншиной. В 1890 г. дворянин Николай Николаевич Коншин (старший) жертвовал на постройку
Желовской церковноприходской школы 200 рублей. Н.Н.Коншин (старший) состоял главой мануфактуры в Серпухове до национализации новой властью в 1918 г.
Летняя дача в с. Ромоданово была местом отдыха. Также в Калужском уезде находились заводы Н.Н.Коншина, где выращивались лошади английской и англо- арабской породы верхового сорта. В архиве хранится документ о том, как калужский нотариус посетил его в имении села Ромоданово для составления доверенности в июле 1890 г. 18 июня 1906 г. от удара молнии «сгорел дотла великолепный» господский дом. Патриарх семьи жил и умер в Москве в 1918 г. в своем доме в Калашникове пер. Похоронили его в семейной усыпальнице в
Серпухове.

В 1916 г. в ромодановском имении распоряжалась наследница Николая
Николаевича — Капитолина Николаевна. Овдовев, она вышла замуж за Полуэктова
Евгения Григорьевича. Он содержал юридическую контору в Москве. Полуэктовы являлись последними владельцами этих земель.

КРЕСТЬЯНСКАЯ ОДЕЖДА КАЛУЖСКОЙ ГАМАЮНЩИНЫ

17 деревень Гамаюнщины представляют из себя нечто целое, крепко связанное семейным родством, общими хозяйственными навыками, совместным владением угодий (например, заливных лугов по реке Оке), одинаковым обычаем в семейном быту и общими историческими воспоминаниями о барщине, о бунте
Ромодановской волости в 1752 г. и прочем.

В отношении одежды Гамаюнщина также является районом обособленным, сохраняющим старинный костюм, в то время как соседние с ней деревни того же
Калужского уезда давно уже перешли к платью городского покроя.

Одежда составляет одну из важных сторон народного быта, и потому для общей характеристики быта Гамаюнщины, для выяснения ее этнографических особенностей, а может быть, и для истории ее происхождения имеет значение знакомство с одеждой гамаюн.

Одежда, как и всякое другое культурное явление, не остается неизменной; она постоянно меняется под влиянием моды, прихотливости вкуса и развития фабричного производства, вытесняющего машинными материями народную самодельщину.

Ряд изменении претерпел и гамаюнскии костюм, особенно женский, как более сложный и обладающий большим количеством составных частей.

Основной старинной женской одеждой почти во всей Калужской губ. были поневы из синей и красной шерсти и головные уборы — кички. Поневы, по замечанию Д. А. Шахматова,— особенность старой южновеликорусской одежды. И, действительно, мы встречаем шерстяную клетчатую поневу и сопровождающую ее кичку еще в Орловской, Тульской, Рязанской, Тамбовской, Курской губ.

Калужская губ. в древности заселена была вятичами, и поневы и кички, по мнению Д. К. Зеленина,— это архаичная крестьянская одежда-костюм вятичей. В Калужской губ. поневы и кички известны в уездах: Козельском,
Жиздринском, Мосальском, Мещовском, Перемышльском и даже северном
Боровском.. Поневы и кички особенно характерны для Калужского Полесья.

Но уже с середины XIX века началась смена понев сарафанами даже в
Полесье: так, в с. Песочня (в 11 верстах от Жиздры в Подбужской волости) в середине прошлого века, при обычных поневах и кичках, зажиточные женщины носили сарафаны из китайки. В неполесских уездах замена понев сарафанами шла еще быстрее. Уходила и уходит шерстяная клетчатая понева, заменяясь китайчатым синим и пестрым ситцевым сарафаном. Это можно сказать относительно уездов Козельского, Перемышльского, Мещовского, Калужского.
Но и сам сарафан исчезает в пригородных деревнях (особенно под Калугой), уступая место юбке городского покроя. Так подтверждается общее этнографическое правило: поневы сменяются сарафанами, а сарафаны - платьями городского покроя.

Сарафан не был местным исконным крестьянским костюмом. Это костюм московский. В Калужскую губ. он пришел сравнительно недавно, одновременно с появлением его в Рязанской и Тульской губ., где он тоже явился на смену поневе. Мода на сарафан объясняется, с одной стороны, экономической связью Калужской губернии с Москвой, с другой стороны — распространением старообрядчества, которое было носителем
Московской культуры. С этой точки зрения важно указать на обилие староверов в Калужском крае. Староверов разных толков в 1859 г. по официальным данным насчитывалось в Калужской губ. 16867 душ; в действительности их было значительно больше. Особенно много их было в уездах Жиздринском, Мосальском, Боровском, Калужском, Малоярославецком.

В районе Гамаюнщины, по всей вероятности, также старинной женской одеждой были поневы. Но их не помнят даже 90-летние старухи