Концепция духовно-нравственного воспитания средствами искусства
Медушевский В. В.
Общие предпосылки
1. СИТУАЦИЯ. Педагогика осуществляет себя ныне в ситуации углубляющегося глобального системного кризиса человечества (загрязнение среды, прогресс болезней, бешеный рост преступности, наркомании, приближающееся исчерпание энергетических ресурсов etc.), в основании которого лежит кризис духовно-нравственных начал жизни. В нашей стране мировой кризис усугублен давним отказом от исходных аксиом бытия, следствием чего явился распад высших мотиваций жизни. Ныне обсуждаются рецепты скотского «выживания» (но это ложь: народ, лишенный чувства истины и творческого вдохновения, обречен на вымирание!). Где ж исходный пункт духовно-нравственного кризиса человечества и его массовой деградации, усугубленной в нашей стране? Погром духовности, учиненный распоясавшимся своеволием мысли, вынуждает начать обоснование концепции образования с азов.
а) Развал страны начинается с развала душ. Мириадами способов доказывается этот закон бытия; о нем свидетельствует вся мировая история. (А принявшие вид наивности по-прежнему ставят внешнее впереди внутреннего, хотя определено Вышней мудростью: «каков делатель, таково и дело» — 3 Ездр. 9:17.)
б) Развал душ начинается с развала смысла жизни, пробуждающего духовную энергию и великое мужество, ставящего моральные границы, через которые не может переступить человек, не уничтожив самого себя, как существо совестливое, духовно-нравственное. Потеря главного оправдания жизни, отличающего человека от скотины, потеря, равнозначная его духовно-нравственной деградации (это не ругань — вещи нужно называть своими именами!), делает его открытым для принятия многовидного современного зла — вплоть до соблазна тотальной продажности, подлой измены будущему детей и страны. Почти два века назад о нависшей смертельной опасности предупредил Карамзин: «Демократы, либералисты хотят нового беспорядка: ибо надеются им воспользоваться для своих личных выгод» .
Светский гуманизм вяло называет возводящую ввысь силу жизни идеалами. Однако идеал факультативен, подобно журавлю в небе: красив, но можно «выжить» и без него. Раньше люди мыслили онтологичнее. Аристотель (видимо, присмотревшись к смыслу своего имени — «благой конец») назвал эту глубочайшую внутреннюю силу энтелехией («вцеленностью»): целью, укорененной в сердцевине вещи как ее суть. На языке всех народов эта сила зовется совестью; верующие люди определяют ее, неподкупную, как глас Божий в человеке. Сердечное знание сути — вдохновенно (Жуковский называл вдохновение жизни «верою в великое и прекрасное, вдруг объемлющее душу нашу» ).
Пока все конфузливо делают вид, будто не понимают, где истинный центр жизни, другие люди, прекрасно это знающие, целенаправленно растлевают его, дабы развалить страну. Небольшие затраты, направленные на подкуп, на протаскивание убийственных программ растления, удобнее и эффективнее атомных бомб. Утратившие великий смысл жизни, обмельчавшие люди не могут не покупаться и не продаваться. Ради удобств плотского самоутверждения в жизни предают истину. Предательство смысла, бессовестность и есть первоначало и существо всякого кризиса.
в) Меж тем развал душ не потому только плох, что поражает страну и жизнь в ней. Душа самоценна; она — главное содержание жизни. Не человек для вещей, но все внешнее — для души. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16:26). «Дом человек построит, а сам расстроится. Кто ж в доме жить будет?» — как бы обмысливает Божию мысль герой «Котлована» Андрея Платонова. Расстройство ума хозяина на руку тем, кто хотел бы завладеть его домом и богатствами земли.
Насколько положение прискорбно — об этом сообщают даже официальные обследования, проведенные Министерством здравоохранения в 1996 году. 70% первоклассников и 87% старшеклассников имеют психические отклонения. Куда ж дальше?! Народ — по определению св. Григория Богослова — есть собрание богочтителей. «Некогда не народ, а ныне народ Божий», — дефинирует Библия. Корень зла — развращение народа, превращаемого в глупое население.
г) Растление души, начавшись с корня, с духовного ее повреждения, продолжается в извращении внутренних ее сущностных сил, отпадающих от принципа онтологизма (укорененности их в Сущем).
Ум, выходя из естественного для него состояния онтологического смирения пред истиной, начинает верить в себя, а на истину посматривает свысока (сопоставим с мыслью Платона, доказывавшего, что врожденная любовь к истине превосходит все человеческие мотивации: «всякий человек предпочел бы стать скорее несчастным, чем безумным»). «Да и есть ли она?» Но, по мнению великих мыслителей древности, сомневающийся в этом недостоин и называть себя человеком. Вера в свой ум, а не в истину над ним, — начало слепоты, безумия и невменяемости человека и человечества. О. Павел Флоренский называл это состояние, противоположное онтологизму, психическим иллюзионизмом. Мы как-то забыли, что само понятие дисциплины (дисциплины ума, школьной дисциплины etc.) выведено из лат. disco — «учусь»: это условие вменяемости, способности возрастать и что-либо вообще понимать в мире. Ослепший в гордыне ум теряет и драгоценнейший дар — способность самосознания; его вытесняет самомнение. Себя человек считает теперь мерилом жизни, навязывая испарения своемыслия прочим людям.
Сердце одновременно выходит из состояния покорности добру, любви и красоте, нагло меняет основание ума: логику чистоты и любви заменяет логикой корысти, нечистоты, злобы, ненависти, — так человек сходит с ума Божия на ум дьявольский. Расстроившаяся мотивационная система руководствуется низменным. Народ, принявший скотскую мотивацию жизни, уже не только никогда не даст гениев, подобных Ломоносову, Рахманинову, Достоевскому, но, утратив великий дар государственного само-стояния в мире, превратится в бессмысленное стадо, погоняемое извне. Глупое сердце верит, будто счастье равнозначно исполнению желаний. Если мы так пали, что не способны внимать сияющей чистоте богооткровенных заповедей, то поучимся хотя бы у древних язычников, никогда не терявших память о Едином Боге. «Хитрые и наглые обманщики утверждают: человек счастлив, когда удовлетворяются его желания. Это ложь», — писал Цицерон, обращая внимание на тяжкие последствия исполнившихся преступных желаний. «Не к добру людям исполнение их желаний», — замечает Гераклит. И еще: «С сердцем бороться тяжело, ибо чего оно хочет, то покупает ценой души» . В нараставшем удалении от идеала святости, от должного (благого, совершенного, справедливого, прекрасного) желания темнели, увеличивалась их мрачная погоняющая сила, так что сдался ей павший человек (сердцу, дескать, не прикажешь), перестал ныне остерегаться их.
Воля, как царственная сила, способная покорять низшие стремления высшему, как способность духовно-нравственного усилия, рождающаяся на острие веры, действующей любовью, — сведена в наше время до нуля. Поглупевший ум принимает за волю то, что во все времена человечества (кроме последних) почиталось безволием, именно — остервенение упрямства и истерику душ, свирепо вцепившихся в своемыслие. Рост неврастении, ожесточенной преступности сердца, наркомании и прочих душевных расстройств в человечестве — прямое свидетельство его духовно-нравственной деградации. И вот уж несется над землей унылый вопль изуверившейся, запутавшейся в самостном придуманном миросозерцании души: «Человек есть бесполезная страсть!» (Сартр). Мужественнее и честнее было бы сказать по-другому: «Человек, призванный стать богом по благодати, сам низвел себя до смертоносной страсти». Если, по определению святых, мужество есть твердость стояния в Истине, то невротичность современного человечества есть расплата за безумную жажду удовольствий и утверждения в самости.
Невротик, мрачно мня себя героем, подобно застенчиво-робкому в жизни Ницше, отвергает истинную силу. Над главным проявлением силы — кротостью, способной вязать могучими узами гнев и гневные фантазии, гноем истекающие в жизнь, глумится, почитая ее слабостью и променивая на истеричность. А ведь «кротость есть скала, возвышающаяся над морем раздражительности, о которую разбиваются все волны, к ней приражающиеся: а сама она не колеблется» (св. Иоанн Лествичник). Вот какова в действительности (по описанию св. Ефрема Сирина) эта сила, предотвращающая озверение общества: свирепеющий «и собственного зла сдержать не может», а кроткий «удерживает и чужое; тот и самим собой владеть не может, а этот обуздывает и другого Кроток тот, кто может переносить нанесенное ему самому оскорбление, но защищает несправедливо обиженных и сильно восстает против обижающих. «Кроткий, если и обижен, радуется, если и оскорблен, благодарит: гневных укрощает любовью; принимая на себя удары, остается тверд; во время ссоры спокоен, в подчинении веселится, не уязвляется гордыней, в уничижении радуется, заслугами не превозносится, не кичится, со всеми живет в тишине, всякому начальству покорен, на всякое дело готов, во всем заслуживает одобрения… О блаженное богатство — кротость!»
Все силы души, разобщенные между собой по причине отлученности от чистейшего источника жизни, от красоты, истины, святости, оголенные от добродетелей и предавшиеся злу, приходят в расстройство, становятся негодными и не могут исцелиться сами собою. Таких ли негодников воспитывать школе?
2. ВЫХОД ИЗ ТУПИКА. Мы говорим: «история учит», «опыт истории». Если не лукавим пустословием, то надо осуществлять говоримое. Умный никогда не пренебрежет опытом. А он, великий опыт возлета и падений народов, опыт исхода из кризисов, — бесконечен.
Для начала — ради наглядности — присмотримся к опыту одного (но замечательного) человека.
Блаженного Августина (354–430), после проповеди св. Амвросия Медиоланского, молнией пронзила мысль: сколь глупо ругал он православие. Тогда, пишет он, «я и покраснел от стыда и обрадовался, что столько лет лаял не на Православную Церковь, а на выдумки плотского воображения. Мне надлежало стучаться и предлагать вопросы, как об этом следует думать, а не дерзко утверждать, будто вот так именно и думают я болтал с детским воодушевлением и недомыслием я слепо накидывался на Православную Церковь я изобличал мнимые мысли святых Твоих, мысливших на самом деле вовсе не так» .
Великий урок! Вот так ругатели истины, «злословя то, чего не понимают» (2 Пет. 2:12), на деле облаивают собственную глупость и невежество! Покаявшегося ругателя Августина высоко вознес Бог. Не остался он посредственным музыковедом и светским ученым — мудрость Божия возвела его в учители церкви.
Главный бич современности — задубелое нераскаянное духовное невежество, любующееся собой и извергающее из себя пошлейшие интерпретации жизни.
«Коренное неведение», по мысли св. Василия Великого, не исправляется и мириадами частностей.
Что знает ныне народ Российский, всегда жаждавший смысла жизни, о самом главном в жизни? Ведает ли сердцем о той силе, которая в соответствии с древним пророчеством возвела страну от малочисленных разрозненных племен к единству, дав внутренний простор соборной душе, вместившей в себя любовью вечность, тысячекратно умножила население, раздвинула соответственно широте души и территорию (шестая часть суши!), так что стояла Русь неколебимо на двух континентах, доколе не растоптала веру? Разумеет ли о силе, воздвигшей христианскую культуру, неземной высоте и красоте которой не смог противиться мир? Догадывается ли, что всемирному триумфу христианства послужили и мирские сферы культуры, впервые в истории принявшие на себя величайшую, неслыханно новую миссию — ассистировать Церкви, стать приуготовительной проповедью красоты и истины на паперти, так что и светское искусство начало осознавать себя в свете великой цели — возвышения человеческого духа к небесной красоте, принимать в себя критерии серьезности, строгой и сосредоточенной глубины, целомудренно-благоговейной небесной чистоты и ясности духа, окрыленного стремления к дивному божественному совершенству, а вместе с критериями — и сам великий опыт церковных искусств? Знает ли русский народ — не книжно, а сердцем! — имя этой нежной безграничной всепобеждающей силы, победно разлившейся в мире, а особенно в родной его культуре, паче же всего в Божественной литургии, имя, которое есть небесная любовь? Если знает до готовности отдать за нее жизнь, — то он и русский, и народ. Только где это знание в настоящее болезненное время? Подозревает ли русский народ и о том вирусе лжи, который через всепобеждающую красоту христианской культуры тоже вышел на мировую арену, дабы покорять себе и другие, нехристианские народы, — в осуществление пророчества Библии о тайне беззакония как всемирном процессе?
Если не знает о главном, — то в чем тогда вообще знание? Если не ведает о силе, возносящей великую культуру, — то разумеет ли ее саму, ее существо? Духовное невежество есть свидетельство глубочайшей антикультурности современного человека.
Чему учит и образовательная школа? Не растлительному ли «коренному неведению» — не антикультуре ли? Антикультурная масскультура через помрачение умов подчинила себе и ее, призванную раскрывать вдохновение культуры и способствовать образованию человека, а не циника. Педагогика, не способная к тому, противящаяся главной задаче, есть антипедагогика растления, явление антикультуры. Выход из тупика — чрез осознание падения. Когда народ признает себя негодным в свете требований истины, тогда вызволит она его из неволи помрачения и из внешней неволи.
Но как это сделать? Где взять архимедов рычаг и точку опоры? России есть на что опереться!
Истоки, основы
1. ТРАДИЦИЯ. Великое это слово, обмельчавшее во времена навязанного невежества! Исходно — церковное. Пришло в наш язык в XIX веке. Этимологически и исторически означает Предание. Начало Предания — в Таинственной жизни Троицы. «Все предано Мне Отцем Моим…» (Мф. 11:27). «Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною» (Ин. 6:57). Священное Предание есть передача людям веры — полноты Божественной жизни, передача бессмертия в таинствах Церкви, причастие тварного естества человека нетварному естеству Божескому (ср.: 2 Пет. 1:4). Отсюда неумирающая новизна преображенной жизни и небывалого бытия: «кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17).
Традиция неосуществима без преображения человека. Преображенный же, возносится он в таинственную жизнь Троической любви, становясь сыном Божиим по благодати. Передача великого дара веры требует подвига и от передающего. «Я родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (1 Кор. 4:15) — такой необычный глагол выбирает апостол. И о Церкви сказано: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения» (Откр. 12:1-2).
Традиции божественной жизни противостоит антитрадиция смерти. Ее начальник — дьявол («И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог…?» — Быт. 3:1. Клевета дьявола положила начало цинизму скепсиса и неверия). Древняя апостасия (массовое впадение в язычество) была предательством откровений рая. Новая — отвержением домостроительства Божьей благодати, тайны Боговоплощения, возможности спасения в вечной жизни с Богом. Рубежные даты в истории западной апостасии связаны с отпадением от первоначального вселенского православия католичества, затем протестантизма. Святая Русь положила верность Православию в основание своего бытия.
Великая традиция заключает в себе вечную неумирающую новизну. Человечество стареет, отходя от традиции, ибо вступает тогда на путь антитрадиции смерти. Возвратись, страна, на стезю традиции — и «обновится яко орля юность твоя» (Пс. 102:5)! Откуда прибывающая сила и свежесть? — Да «разве ты не знаешь? разве ты не слышал, что вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает? разум Его неисследим. Он дает утомленному силу, и изнемогшему дарует крепость. Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут — и не устанут, пойдут — и не утомятся» (Ис. 40:28-31). «Государство, целью развития которого является христианский недосягаемый идеал обладает вечною силою обновления, какой обладает слово Спасителя», — писал выдающийся педагог Ушинский .
2. ИСТОРИЯ. Ключ к ней — отношение человечества к традиции. Бесконечно возвышаясь над примитивно-человеческим представлением о линейной однонаправленности истории, Слово Божие открывает нам фундаментальную ее неоднородность. Чрез каждую точку физического времени истории, чрез дни и столетия, пробиваются два невидимых потока, две незримых истории — пшеницы и плевел (Мф. 13:25-30, 36-43); история домостроительства Божией благодати (Еф. 3:2; Еф. 3:9, Кол. 1:25) — и история апостасии, отступления от Бога, тайны беззакония (2 Фес. 2:3,7). Последняя имеет свою мнимую кульминацию — торжественный приход и мировое воцарение гения-беззаконника; за ней последует истинная вершина истории — второе пришествие Господа во славе. Оба сокровенных потока, восходящий и нисходящий, встретятся на страшном Суде, чтобы далее разойтись навечно.
3. КУЛЬТУРА, свечение традиции. Понятие культуры соотносительно с понятием традиции: это человеческое стремление и готовность приять дар высшей Божественной жизни. Традиция — семя, культура — почва сердца, которая должна быть не каменистой, но приуготовленной и увлажненной, дабы семя, проросши, дало плод. Бог дарит небывалую жизнь только богозданной свободе человека, никогда не насилуя ее, неприкосновенную, ибо это противоречило бы цели творения — обожению человека по благодати. Вечной, ниспосылаемой свыше новизне традиции отвечает жажда света и бесконечной высоты совершенства, составляющая нерв культуры.
Заповедь культуры — возделывания рая (Быт. 2:15) — изошла из уст Божиих (конечно же, не на латинском языке, а на особом, небесном). Культура по латыни — «возделывание» (и греческие отцы Церкви писали о георгии, «землевозделывании» души). Возделывание души благодатью Божией для Царства Небесного — эта цель бесконечно превосходит самые отчаянные мечтания светской культуры и является для нее абсолютным мерилом и ориентиром-идеалом. Есть в Библии и прямо противоположное употребление понятия возделывания, которое да служит нам предостережением: «Вы возделывали нечестие, пожинаете беззаконие, едите плод лжи» (Ос. 10:13). Возделывание рая или ада — альтернатива, которая всегда стояла и ныне стоит пред человечеством.
Культура — не истина, но показатель того, как усвоена истина и красота Божия человечеством. Подобно солнечным лучам, пропитывающим атмосферу сиянием, свет Солнца Правды — Христа (Мал. 4:2) озаряет изнутри культуру. А сам он, неотмирный, — выше и культуры, и мира.
Нечувствие света рождает в духовно-невежественном сознании установку культуроверия, культуробожия. Темное по определению, оно есть вера в культуру как в автономную сущность. Мыслящий так лишен возможности увидеть ее и свое почернение (из-за порочного круга: вкушающий чернеющую культуру чернеет сам, а испарения чернеющих душ конденсируются в чернеющую культуру).
Мыслящему же онтологично даруется ясное видение: как традиции жизни противостоит антитрадиция смерти, так культуре рая — антикультура ада. Ее интенсивность определяется глубиной погружения общества во мрак безумия, дьявольского лукавства, безобразия и злобы.
Сущностное единство церковной и светской ветвей культуры. В храм идут за близостью Богу. Напитавшиеся светом должны подтвердить полученные в таинствах дары силы и любви во всех сторонах и проявлениях жизни. Отсюда — естественное свойство и требование единства двух ветвей культуры. Такое дивное согласие мы видим в русском народе на вершине его исторического восхождения: одновременно рождались два высших достижения народной культуры (напомним определение св. Григория Богослова: народ есть собрание богочтителей): знаменный распев в Церкви и «светская» протяжная народная песня, удивительная своим целомудрием. На эти два столпа впоследствии опиралась профессиональная русская музыка XIX века. Содружество церковной и светской ветвей культуры мы видим и на Западе. Начавшееся вслед за повреждением веры расцерковление светской культуры послужило причиной ее потемнения.
Самосознание культуры. Великий дар самосознания и его фальшивая подделка, самомнение, продолжают себя в культуре общества. Как единичный человек в умном свете Истины ясно видит и окружающее, и себя, видящего, и само Солнце Правды, а во тьме не видит ни Солнца Правды, ни фактов, ни себя невидящего, — так и общество.
Истолкованием своей культуры и жизни (верным или лживым) общество занимается непрестанно.
Самосознание, самоистолкование культуры есть ее вершина, средоточие, квинтэссенция. Тем страшнее, когда в сердце культуры пробирается вирус циничной антикультуры. Безнравственными истолкованиями он темнит живительную чистую атмосферу истинной культуры, пронизанную светом, отнимает ее силы, оскверняет святость, обрезает крылья вдохновения. Острие клеветы направлено против силы, возведшей великую культуру, — против веры: ситуация «свиньи под дубом» по замечательной басне Крылова. О том же пророчески предупреждали и все люди истинной культуры. «Мы безумно подкопали бы корень векового растения и рассыпались бы потом сами, как рассыпаются листья с иссохшего дерева», — писал Ушинский (1824–1870) .
Завеса будущего премудро сокрыта от людей, но приоткрывается по чистоте сердца. Высшее непостижимо для низшего, а плоды его заметны. Наблюдение над степенью точности провидения будущего позволяет вывести закон: мера ясности исторического зрения людей прямо пропорциональна степени их воцерковленности — возьмем ли мы переписку Короленко и ослепленного революцией Горького, или ответ Гоголя на письмо Белинского, или десятки иных примеров. Степень ясности прозрения у русских авторов достигала поразительных ступеней. Жуковский писал, что революция не остановится, доколе не обойдет всего мира. Пророчества Достоевского не перестают сбываться вот уже 130 лет, а многие из них — еще впереди. Социализм, предупреждал великий писатель, — не главная и не последняя цель русской революции, которая изменит облик мира и потребует от русского народа сто миллионов голов. И. А. Ильин, скончавшийся в 1954 году, описал процессы постбольшевистского разложения страны с такой детализированностью, что его описаниями ныне пользуются как путеводителем по перестройке. Святые же, провидя будущее, и приближали его. Слушались их князья — страна укрепляла само-стояние в мире. Послушался царь Иван Калита св. митрополита Петра, построил в крохотной деревеньке на реке-Москве «храм, достойный Богородицы», — и тут же начало сбываться его пророчество, то самое, которое советские школьники изучали в главе учебника истории, так и называвшейся: «Процесс возвышения Москвы», не подозревая о небесном вспоможении. Своеволие же погружало страну в пучины кризисов. Творческое предварение света будущего — и в художественной культуре. Чайковский о музыке Глинки: в ней, как дуб в желуде, — вся последующая русская музыка. Какая сила заключила будущее в желудь настоящего? Ее скрыли, умолчали о детстве Глинки, знавшего только дом и храм, о его стремлении привести музыкальный язык в соответствие с духом старинных церковных напевов, утаили о дружбе композитора со святым Игнатием (Брянчаниновым). А напрасно ли Достоевский жил в Оптиной в окружении святых?
Закон адекватного познания требует соответствия метода и предмета. Если культура воскрыляется светом традиции, то и познание должно быть устремлено к раскрытию этого света. Если же тьма претендует на познание света, то это и антикультурно, и антинаучно, и просто абсурдно.
Сами великие художники руководствовались правильным методом, изъясняя творчество своих коллег. Какие изумительные точные характеристики русской литературы и поэзии у Гоголя! По слову великого писателя, «наши поэты видели всякий высокий предмет в его законном соприкосновенье с верховным источником лиризма — Богом... русская душа вследствие своей русской природы уже слышит это как-то сама собой, неизвестно почему» . Не очевидно ли, что изгнание подобных толкований в советское время было антикультурным, да и антирусским явлением, диверсией против культуры, заговором и мятежом. Закономерным следствием стала духовно-нравственная деградация населения.
На культуру науськивали атеизм. Но атеизм не способен породить культуры. Если сущее изначально мертво и глупо, а человек — временный прыщ на коже земли, через 70 лет растекающийся гноем, то есть ли здесь хоть какая-то пища для красоты, вдохновения, радости, совести, мужества, ощущения великого смысла жизни? Атеизм живет подворовыванием сердечных оснований жизни из культуры, возведенной верой, а предоставленный самому себе — кончает омертвлением жизни, цинизмом антикультуры, ожесточением сердца, потерявшего способность любить. По Ушинскому, красота — «это чувствительное, фактическое доказательство божественности души человеческой, — и вот почему материализм так тяжело сталкивается с художеством и так злобно, хотя бессильно хочет объяснить его своими средствами» .
Религиозные интерпретации культуры, являясь ее квинтэссенцией, раскрывают ее свет, высвобождают его и помогают его восприятию в обществе. Они — ее самосознание. Без самосознания как без головы. Бессознательная культура — уже не культура. С. Н. Булгаков писал о недостаточности простого инстинкта родины, о стремлении народа найти логос любви к ней, приведя к максимальной отчетливости идеал национального призвания, ради которого народ и встает на путь самостоятельного исторического бытия, получая дар охраняющей его государственности. Инстинкт национального из слепого становится зрячим, дает ясновидение относительного любимого . Отказ от самоинтерпретации культуры отбросил бы народ во тьму дикости. Кому бы это было надо?
Самосознание дает зрение Источника духовно-нравственной силы народа, выводя из состояния растерянности и подавленности внешним злом. Скажут: препятствуют внешние силы политической и информационной власти. Нашему лукавству отвечает Карамзин: «Сила выше всего? Да, всего, кроме Бога, дающего силу!» «Для существа нравственного нет блага без свободы; но эту свободу дает не Государь, не Парламент, а каждый из нас самому себе, с помощью Божией. Свободу мы должны завоевать в своем сердце миром совести и доверенностью к Провидению! Велик тот, кто чувствует свое ничтожество — пред Богом!» . Мы приносим Богу земную немощь, а Он исцеляет ее Своею силою. «Сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12:9). Так, покаянием и специальным постом, вышла Русь из кризиса Смутного времени. И ныне нужно избавиться от навязанного страха и ложного стыда — говорить о Боге. Если уж президенты Америки ссылаются на Бога (без должного смирения!), если уж конституции многих стран открыто свидетельствуют о почитании Бога, то не России ли, исторически облагодетельствованной сокровищами благодати паче всех стран за детски-доверчивую веру, пропитанную любовью, неблагодарно умалчивать славу Божью!
Россия возвышалась церковно: язык русский, могучий и сильный, образовала святая вера. Начало нравственности народа — в святости сонма православных святых: плод молитвы, подвигов, терпеливого пастырства... В просвещении ума, чистоте сердца, в пламенном устремлении к небесным идеалам — заслуга веры Православной. О заданиях народу, об опасностях и соблазнах — кто ж говорил точнее и пламеннее святителей! Отношение к вере и Церкви — ключ к истории. Нравственная деградация вплоть до неистового человекомучительства, а ныне превращения страны в Гоморру — следствие расцерковленности и противления благодати Божией. И в культуре очевидна производность ее взлетов и падений от духовного состояния народа. Истинная свобода в духе дается Церковью, возводящей ум человека к уму Христову (1 Кор. 2:16).
4. СУЩНОСТЬ СОЦИАЛЬНОЙ ПЕДАГОГИКИ. Социальная педагогика охватывает всю сферу воспитания и самовоспитания в обществе, не только в специализированных учреждениях, но и средствами печати, телевидения и др. На чем зиждется глобальное воспитание или растление в обществе?
Великая тайна педагогики (а слово это христианское, апостольское) состоит в открывании последних оснований жизни. Тайна антипедагогики растления — в их подменах, подлогах, извращениях.
Всякий человек (выступающий в роли педагога-профессионала или родителя, руководителя, писателя, случайного собеседника etc.) осуществляет эту деятельность помимо сознательных намерений. «Ибо от избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое» (Мф. 12:34-35). Если человек и лукавит, то и тогда из глубины сердца выносит он это лукавство, убивающее окружающих, — почему Господь тут же и продолжает: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12:36).
Каким же образом осуществляется глобально-нравственное воздействие (со знаком плюс или минус), если речь идет, казалось бы, о вещах частных? Через оценку. Человек всегда оценивает, не может не оценивать, ибо все проходит через его личность (личину). Оценка же и есть откровение последних оснований жизнепонимания. Либо — их подмена. Откровение и подлоги истекают соответственно из веры и зловерия. Оценка невольно обнаруживает истину или циничную ложь сердца, чрезвычайно заразительную и смертельно опасную. Оценка дает пищу лучшей части в каждом человеке — или поганой. Вспомним, например, как нас растлевали сравнением двух героинь, в соответствии с методичками превознося во всех школах безумно-несчастную, жалкую Анну Каренину над Татьяной Лариной, которая своим нравственным мужеством удивила самого Пушкина! «Всеобщее отвержение всякой святыни называется теперь свободою, движением вперед, торжеством человечества, освобождением разума», — характеризовал этот метод выворачивания смыслов в оценке В. А. Жуковский . Главный метод растления, переворачивание заповедей, А. Н. Майков ясно описал в стихотворении «Два беса» («Не то уж принято у нас: Мы действуем на убежденья масс. Так их ведем, чтоб им ни пить, ни кушать, А без разбору только б рушить, рушить»). Но еще за сто лет до революции И. А. Крылов в пророческой басне «Сочинитель и разбойник» (1817) предупредил нас, что совращение ума, преступление против духа, гнуснее уголовщины, ибо ведет к падению держав: «Не ты ли величал безверье просвещеньем? Не ты ль в приманчивый, прелестный вид облек И страсти и порок? И вон, опоена твоим ученьем, Там целая страна Полна Убийствами и грабежами, Раздорами и мятежами И до погибели доведена тобой! В ней каждой капли слез и крови — ты виной».
Потому жизненно важно для современной педагогики увидеть свои последние основания. Мудрость Божия заповедала нам судить по плодам. «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак по плодам их узнаете их» (Мф. 7:16-20). Плоды же социальной и школьной педагогики ужасающи. Не свидетельство ли это ее преступности? Честная педагогика не может не задуматься об этом и не проверить последние основания своего ума и сердца. А заглянув в свои глубины с желанием истины, увидит подлоги и исправит свою первомысль.
Это и будет восстановлением самосознания педагогики с отвержением слепого самомнения, губящего жизнь с самыми добро-льстивыми мыслями о себе.
Социальная педагогика призвана служить осуществлению подлинной свободы народа — свободы в истине (Ин. 8:32), ибо в обмане свободы нет. А для того — избавить будущих творцов жизни от дезинформации и навязываемого духовного и исторического невежества, создав тем самым условия для духовно-нравственного исцеления общества, для превращения всей или большей части (активного ядра) населения в народ. Истинная свобода (не свобода хищно-индивидуалистического тотального стяжательства!) — первая потребность народа, без чего он неизбежно становится игрушкой в руках враждебных жизни сил. В старину (по И. Ильину) технология уничтожения слабых западных народов сильными была простой: отрезалась голова — и народ забывал себя, становясь безродным. Ныне головы не отрезаются, а начиняются мякиной. Задача состоит в том, чтобы уму и сердцу школьников дать вновь истинную пищу.
Наш народ — это доказала вся история — не может жить без великого смысла. Без него начинает он пить, буйствовать, а с ним входит в мир души, и открывается в нем великая творческая сила.
5. ЮРИДИЧЕСКАЯ ОБОСНОВАННОСТЬ ВОССОЕДИНЕНИЯ РЕЛИГИОЗНОЙ И СВЕТСКОЙ СТОРОН КУЛЬТУРЫ В ГОСУДАРСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ. В здравом обществе мысль о том, что религиозные самоинтерпретации культуры, которая и была возведена из небытия в бытие силой и светом веры, составляют не просто органическую ее часть, но ее сердцевину, и что по этой причине они в первую очередь должны стать духовно-нравственной сердцевиной государственного школьного образования, — не нуждается в обсуждении: глупо обсуждать очевидное, ломиться, как говорят, в открытую дверь. Но в больном обществе, опутанном паутиной дезинформации, приходится об этом говорить.
«Образование составляет основную задачу государства». Эта верная формулировка — из конституции. К стыду нашему — не российской, а греческой (ст. 6, пункт 2).
Однако как это близко русской традиции! «Сильное и правдивое правительство хранит не один материальный порядок, но и самую нравственность народа», — писал умнейший человек России, Жуковский. «Ко обузданию коварствующих зол Юстиция в градах устроит свой престол; Неколебимыми в руке ее весами Законы утвердит согласны с Небесами», — воспевал единение земной справедливости и небесного благочестия (так ведь и переводится слово юстиция!) поэт XVIII века . Забвение вечного идеала рождает дряхлость и ведет государство к развалу. Кому это выгодно? Если, по слову Библии, «каков делатель, таково и дело», то как же не порадеть обществу о духовно-нравственном самовоспитании в первую очередь?! И как не узаконить это главное требование народной совести в конституции в качестве главной цели государства?
Ныне невежество, искусственно насаждаемое, проявляет себя и в области юридической, особенно в той сфере, которая касается отношений Церкви, государства и государственного образования. Все полно здесь кривых толкований. Лгать удобно по причине дезинформированности населения. Трудности раздуваются до необъятных размеров. О многих вопросах рассуждают так, будто нет мирового опыта их успешного решения. Например, вопрос о свободе совести. Есть выход для нее даже в странах с государственным статусом религии. «Евангелическая лютеранская церковь является государственной датской церковью и содержится государством» (4 параграф Конституции Дании). Однако налоги от иноверцев направляются не на Церковь, а на университет — так что свобода совести не терпит ущерба! Тем более нет проблем в обществах, где государство не содержит Церковь. Или вопрос о многонациональности. Он благоуспешен даже в Европе, наводненный ныне выходцами из стран третьего мира. А в царской России решался так, как ни в какой иной стране мира. Она, единственная в мире, по слову И. А. Ильина, «сколько народов приняла — столько и соблюла» (гениальный государствовед приводит соответствующие ф