Методологические проблемы регионализации

P.M. Бикметов

В последние годы отмечается повышенный интерес в социальных науках к региональной проблематике. Президент РАПН М. Ильин, говоря о проблемах развития отечественной политологии, выделяет область, в которой достигнут определенный прогресс, это политическая регионалистика. Он отмечает, что в этой области наработан значительный материал: "Складываются горизонтальные связи между специалистами по регионалистике, в т.ч. компаративной, чему способствуют усилия многих университетских кафедр, а также новых исследовательских центров. Здесь прежде всего выделяется Нижегородский исследовательский фонд, который организовал уже два всероссийских конгресса по политической регионалистике".1

Причины повышения интереса к региональной проблематике во многом обусловлены тенденцией повышения роли российских регионов в современной России. Французский политолог М. Мендрас считает: "Повышение роли провинции в России — не новое явление. Что является новым в этом процессе — это то, что центральные элиты теперь считают его необратимым и не знают, как его регулировать и приспособиться к нему."2

Профессор МГИМО(У) Т. Зонова отмечает взаимосвязь процессов, происходящих в России с общемировыми тенденциями: "Процесс регионализации приобрел новые импульсы. Речь идет о повышении роли регионов в архитектонике европейского континента, в развитии европейской интеграции и общеевропейском сотрудничестве, которое прежде тормозилось жестким противостоянием двух систем. Взаимосвязь современного мира обусловила высокую степень общности этого процесса как для Западной, Центральной и Восточной Европы, так и для России".3

В западной общественной науке интерес к проблеме регионализма проявился гораздо раньше. Один из признанных авторитетов в области регионалистики норвежский политолог С. Роккан отмечал: "...события двух последних десятилетий превратили "регионализм" и "этнонационализм" в предметы политической и академической моды в исследованиях индустриальных обществ Запада. Не без основания, поскольку в этих странах в 60-х и 70-х годах процветал явный "региональноэтнический" протест против режимов и политических центров. ...Подобные течения и события заставили политические науки вновь пересмотреть некоторые свои конструкции, так как они вызывают сомнения в обоснованности преобладающих теорий социальной мобилизации, экономического развития, политической интеграции и по поводу необходимости и успешного влияния перераспределительных политик".4

А. Сергунин полагает, что достижения западной регионалистики (regional study) связаны с развитием комплексного подхода, в результате чего она приобрела статус самостоятельной дисциплины. По его мнению, в российской науке процесс интеграции регионалистики еще не завершился, и исследования в этой области ведутся в рамках различных общественных наук экономики, географии, этнографии и пр".5

Несмотря на обилие современных отечественных публикаций, посвященных проблеме регионализма, большинство их носит эмпирический характер в рамках отдельных научных дисциплин. При этом можно отметить явный недостаток работ методологического характера. Как правило, российские исследования региональных проблем не включают в себя кампаративистского подхода, а имеют характер case study. ... Таким образом, в отечественной регионалистике не сложился комплексный, целостный подход к исследованию данной проблематики.

Методологические предпосылки исследования регионализма.

Центральное место в теории регионализма занимают понятия "регион", "регионализм", "регионализация". Однако в современной общественной науке эти понятия имеют неоднозначную трактовку.

С. Борисов выделяет наиболее распространенные характеристики понятия "регион", который исследователи определяют как:

"населения региона в целом;

«  политико-административный истеблишмент региона;

конкретный руководитель или сложившаяся группировка в региональном руководстве;

отдельная ветвь или уровень региональной власти;

территориальное подразделение общенациональной или трансрегиональной корпорации или социального сообщества в регионе. Характер таких корпораций сообществ может быть предельно разнообразен: финансовая или экономическая структура; политическая организация (партия, движение); этническая группа; профессиональная или отраслевая корпорация, конфессия и т.д. вплоть до криминальных сообществ".6

Л. Олех отмечает полисемичность понятия "регион", содержание которого, по его мнению, зависит от отражения конкретного среза жизни. Он выделяет следующие факторы, определяющие многозначность этого понятия:

физико-географическая составляющая, т.к. "регионы привязаны к географической и социальной среде. Они имеют устойчивое или неустойчивое взаимодействие с природой и более широко — с космосом";

взаимозависимость культур, "как цели социального развития, ориентированности на человека, ее человекотворческого начала, и цивилизации, представляющей средство, с помощью которого можно достигнуть освобождения человека или оставить его в рабстве, в зависимости от того, насколько удачно используется цивилизационный инструмент";

«  определенное политико-административное содержание.

По мнению Олеха, "в первом приближении регион определяется как самодостаточный социальный организм, находящийся в единстве со средой, обладающий физико-географическими, культурно-цившшзационными, эколого-экономическими, этнически-историческими, политико-административными и правовыми свойствами и выступающий средством формирования и функционирования федерации".7

Олех критически относится к практике отождествления региона с территорией (областью, краем). Он считает, что " во-первых, регион это не только территория, но и население на ней. Во-вторых, регион это не только ряд административных единиц, которыми являются область и край. Регион это всевозможные и целесообразные уровни административного деления, обеспечивающие данному социальному организму необходимые для нормального существования и функционирования уровни "самости", самодостаточности".8

Упрощенный подход к рассмотрению региона как чисто внутригосударственному территориальному образованию характерен для многих современных российских исследователей. Например, А. Магомедов использует понятие "регион"как тождественное понятию "субъект Российской Федерации", также в качестве синонимов им используются понятия "провинция", "земли" и "локальные сообщества".9

Понятие "регион"используется не только в области научных исследований, но и в практике управления, поэтому его определение дается и в официальных документах. В указе президента № 803 "под регионом понимается часть территории Российской Федерации, обладающая общностью природных, социально-экономических, национально-культурных и иных условий. Регион может совпадать с границами территории субъекта Российской Федерации либо объединять территории нескольких субъектов Российской Федерации".10 В западной Европе официальные инстанции предпочитают, исходя из практических соображений, не давать четкой дефиниции региона. Поэтому регион предстает как «экологическая зона», «географическая территория» или «геополитическая единица». Советник Министерства иностранных дел Финляндии Кари Моттола определяет Северную Европу как «геополитический регион», состоящий из Скандинавских и Балтийских стран, Северо-Запада России, а также «в определенном институционном контексте из Польши и Северной Германии». Он указывает также, что Северная Европа как регион имеет сложную структуру и вбирает в себя: а) развитое «нордическое сообщество безопасности»; б) союзные связи по линии НАТО и ЕС; в) сеть невоенных организаций (Совет Балтийских государств, Совет Евроарктики и Баренцева моря и т.д.)"

Узость методологического подхода российских исследователей, рассматривающих проблемы регионализма через систему взаимоотношений центра и периферии, приводит к тому, что проблема региональной идентификации, позиционирования происходит только по данной властной вертикали, горизонтальные связи, взаимоотношения с другими регионами, позиционирование с ними остаются вне анализа. По нашему мнению, политическая идентификация региона должна определяться отношениями "Центральная власть — региональное руководство", "региональная власть — органы местного самоуправления", "регион-регионы", а также взаимоотношениями региональной власти с институтами и структурами гражданского общества, а также развитием международных контактов регионов.

Попытки выработки единого подхода к терминологии и типологизации регионов предпринимались на международной конференции по проблемам регионализма и федерализма в Нижнем Новгороде в 1994 г. Одни исследователи предпочитают определять "регион" как хозяйственноэкономическую общность (например, российский Волго-Вятский регион, германский Рур, американский Средний Запад и т.д.), другие — как географически-административную единицу (область — в России; земля — в Германии; штат — в США и пр.), третьи — как историко-культурную область (Поволжье, Северная Россия в РФ; Новая Англия в США и т.д.).12

Дискуссии, связанные с экспликацией понятия "регион", характерны и для западной общественной мысли. Попытку классификации определений "региона" западными исследователями предпринял А. Макарычев.13. Он выделяет следующие трактовки этого понятия:

Философская — в качестве автора этой трактовки он приводит Ф. Броделя, для которого регион был аналогом особого «мира» с присущим только ему менталитетом, образом мышления, традициями, мировоззрением и мироощущением.

Историческая точка зрения, идущая с эпохи средневековья. В этот период территории, которые исследователи называют микрорегионами, в Европе были часто «привязаны» к церковному приходу или епархии, в Латинской Америке — к муниципалитету или городу. Так называемые макрорегионы, существовавшие в Южной Америке в форме вице-королевств и «аудиенций», трансформировались после Войны за независимость в современные государства. [Magnus Morner. Region and State in Latin American Past. The Johns Hopkins University Press, 1993. P.7.]

Географические интерпретации, несущие в себе наследие Халфорда Маккиндера. [Halford J. Mackinder. Democratic Ideals and Reality. NDU Press Defense Classic Editions. Washington, D.C., 1996.] Например: «Регион — это географический термин для описания такого типа окружающей среды, в котором географические элементы соединены друг с другом определенными и постоянными отношениями». «Регионы — это те зоны, которые заключают в свои рамки существенную однородность доминирующих физических условий и, соответственно, преобладающих укладов обитания». «Регион — это комплекс, состоящий из земли, воздуха, флоры, фауны-и человеческого населения, которые могут рассматриваться в их особых отношениях друг с другом и которые составляют вместе определенную и характерную часть поверхности земли».

Формально-юридическая трактовка региона как субъекта Федерации или иной субнациональной единицы, чьи права и обязанности определены Конституцией государства или иными законами.

Синтетический подход, например определение Энна Маркузена: «Регион — это исторически эволюционирующее, компактное территориально сообщество, которое содержит в себе физическое окружение, социоэкономическую, политическую и культурную среду, а также пространственную структуру, отличную от иных регионов и территориальных единиц, таких, как город или нация». [Ann Markusen. Regions: Economics and Politics of Territory. Rowman and Littlefield Publishers, 1987, P. 17, 251.]

Подход западных исследователей, отказавшихся от попыток универсального определения региона, устраивающего абсолютно всех, высказывает Кристофер Арви: «Расплывчатость термина означает, что он лавирует между несколькими школами, не интегрируя их. Как элемент государственного администрирования, регион является предметом изучения национальной истории; как «город-регион», он входит в городскую историю; как «национальная культура», он включен в политическую историю народов, добивающихся создания собственного государства; как «промышленный регион», он -— часть экономической истории». [Christopher Harvie. The Rise of Regional Europe. London and New York: Routledge, 1994. P.5.J

 «Релятивистская», или функционалистская позиция, занятая американским исследователем Уолтером Айзардом и его последователями, и которая импонирует самому Макарычеву, заключается в том, что как дефиниция регион исчезает, стоит нам только углубиться в чисто пространственное теоретизирование. Он возвращается в качестве концепции, необходимой для обоснования наших доктрин. Другими словами, «иерархию регионов определяет только научная проблема... Регион детерминирован тем вопросом, изучением которого мы занимаемся». [Andrew M. Isseman. Lost in Space? On the History, Status, and Future of Regional Science // The Review of Regional Studies. Vol.23. ?1. Summer 1993. P.5 —6.]

Приведенную Макарычевым классификацию можно отнести к искусственному типу классификаций. Однако она дает некоторое представление о существующих интерпретациях понятия "регион".

По нашему мнению, приверженцем функционалистского подхода является профессор Дортмундского университета Л. Рэмхальд, который называет регион супертермином, включающим в себя ряд основополагающих признаков определенную территорию, население, общность истории, природных условий, решаемых задач. Все остальное зависит от тех задач, которые решает исследователь. Если он больше заинтересован в изучении экономических аспектов, то будет тяготеть к рассмотрению региона через призму имеющихся там хозяйственных связей. Если более важным представляется этнокультурное рассмотрение, то регион анализируется, прежде всего, с точки зрения той территории, на которой проживает определенная этническая группа. Возможно и комбинированное использование критериев, если сама задача носит комплексный характер.14 Например, Нижегородская область или Бавария это не только административные единицы России и Германии, но и единые экономические, этнические, историко-культурные комплексы со своей спецификой. Их выделение в качестве административных единиц — не случайный шаг, а итог длительного исторического развития (в противоположность, например, административному делению США, где границы многих штатов особенно на Юге и на Западе — проводились "по линейке").

Можно отметить, что функционалистская позиция в определенной степени отражается в характеристике региона, которая приведена в энциклопедии "Британника": "Регион — в социальных науках, гомогенная в определенном отношении территория, которая отличается от соседних территорий или областей. Регион выступает в данном случае идеальной конструкцией (идеальным объектом, в оригинале "intellectual construct", прим. Б.Р.), созданной путем отбора особенных, специфических критериев и игнорирования других рассматриваемых особенностей, являющихся несущественными." Регион отличается от территории, которая является обычно более широким понятием, обозначающим часть поверхности Земли. Это отличие вытекает из того, что "границы территории произвольны и устанавливаются для удобства. В отличие от этого границы региона определены его однородностью (гомогенностью) и связностью его частей... Для выделения регионов могут быть использованы как отдельные единичные критерии, так и комплексные, многопараметровые, что требует использования многих научных дисциплин. Наиболее распространенные критерии выделения региона, используемые в социальной науке, — этнические, культурные, или лингвистические, климатические или топографические, индустриальные (производственные) или городские, экономические (по хозяйственной специализации региона), выделение в качестве административных единиц (стандартные области в государстве), и международных политических образований."15

С точки зрения методологии, интересным представляется подход к экспликации определения "региона" английских ученых Дилана Гриффитса и Криса Ланигана, которые при определении региона делают специальную оговорку, что дефиниция дается в соответствии с целями конкретного исследования. Они определяют регион как "...внутригосударственную территориальную единицу (полностью ограниченную в пределах территории государства), и которая превосходит территорию местного органа власти (местного самоуправления), но уступает территории государства. Таким образом, регион относится к промежуточному уровню, стоящему между правительственным и местным уровнями и может быть назван "meso-областью". Идентификация региона в данном случае не обязательно вытекает из административно-территориальной единицы, т.к. рассматриваемая конкретная территория может не включать в себя культурные или конкретные уровни административной и законодательной автономии.16

Близкое определение региона используется и Клаусом Штольцом: "Политический уровень следующий за центральным государством, и находящийся перед органами местной власти является регионом... термин „национальный" относится исключительно к центральному государственному уровню".17

Подобное понимание региона вытекает из определенной классификации типов государственного устройства, которое несколько отличается от общепринятого в российской общественной науке (унитарное, федеративное и конфедеративное устройства государства). В энциклопедии "Британника" в статье "Конституционное право" ("Constitutional Law") выделяются следующие типы государственного устройства: федеративное, регионалистическое (regionalist), и унитарное государства.18 При этом отмечается, что различать два первых типа бывает достаточно трудно, поскольку, во всех современных государствах существуют два явно выделяемых уровня управления: центральное правительство и местные органы власти. Но во многих государствах между этими двумя уровнями может существовать еще и третий, состоящий из органов власти, представляющих интересы регионов. Распределение полномочий среди различных уровней органов власти — важный аспект конституционного устройства государства. В государствах с тремя уровнями управления распределение полномочий между центральным и промежуточными органами власти изменяются. Государства, сформированные через союз прежде независимых государств, обычно предоставляющие значительные полномочия органам законодательной, исполнительной и судебной власти на промежуточном уровне, относятся к федеративным, например, Швейцария, Германия. Государства с тремя уровнями управления, предоставляющие значительно меньшую часть полномочий промежуточному уровню, относятся к регионалистическим. Этот тип государственного устройства связан с предоставлением полномочий органам власти на промежуточном уровне, и органам местного самоуправления, при первоначальном централизованном унитарном типе. Примером регионалистического типа государств является Италия, после принятия конституции в 1948 г. Советский Союз, по мнению авторов статьи в "Британнике", относился к этому типу государственного устройства.

По нашему мнению, полисемичность понятия "регион" обусловлена сложностью и многоаспектностью самого феномена региона.

Таким образом, поскольку феномен региона изучается различными научными дисциплинами, то можно отметить различие не только в подходах в рамках этих дисциплин, но и в рамках одной науки. Важно констатировать, что проблема определения понятия региона, его полисемичность обусловлена сложностью и многоаспектностью этого явления. Такого рода объекты исследования предполагают системный подход, включающий различные аспекты и уровни его анализа. Однако анализ различных аспектов этого феномена должен быть обусловлен целями и задачами исследователя, задан рамками определенной теории. И в этом случае, можно утверждать, что большинство российских исследований носит одноаспектный, односторонний характер. "Отработка этого понятия, — как отмечает Л. Олех, — а также разработка методологии регионализма еще предстоит. Это сложная социально-философская и социологическая проблема."19 Следовательно, для понимания сущности региона как сложного объекта необходима реализация всестороннего, целостного подхода.

Основания регионализации.

Конец двадцатого века актуализировал проблемы регионализации. Послевоенная Западная Европа столкнулась с требованиями национальных меньшинств на предоставление культурной автономии, включающей в себя развитие языка, религии, национальных, исторических, культурных особенностей. Кроме того, они стали требовать введения своих праздников, возрождения национальных традиций, одежд, обрядов и, в конце концов, обретения своих прав. Требование прав в силу своего юридического характера превращает проблему меньшинств и регионов из внутригосударственной в международную, поскольку это ставит задачу международного политического признания меньшинства.

Многие исследователи видят причины регионализации в кризисе современного государства нации, которое, по их мнению, уже не способно с прежней эффективностью выполнять свои функции и вынуждено передавать значительную часть своих полномочий, с одной стороны, наднациональным организациям (например, Европейскому союзу), а с другой регионам. Передача полномочий и ресурсов на региональный уровень считается адекватным ответом на стоящие перед обществом проблемы, ибо местные власти всегда ближе к конкретным людям".20

Концепция Стейна Роккана21, которую можно было бы определить как традиционный регионализм, объясняет истоки и причины регионализации и кризиса государства в самой истории возникновения и становления государства-нации. Из исторического анализа норвежский политолог выводит условия развития и причины возникновения региональных вызовов государству, которые он рассматривает через исторически меняющиеся типы отношений центра и периферии.

В течение большей части XX века идея государства-нации была широко признанной нормой территориальной организации. Роккан отмечает: "Организации и деятели, которые требовали отделить региональную группу от "национального" населения и стремились к некоторым территориальным изменениям и политической автономии, в течение долгого времени осуждались как заблудшие преступникитеррористы или же высмеивались как эксцентричные и вызывающие раздражение анахронизмы".22

По мнению Роккана, в индустриальных странах Запада в 60-х и 70-х годах начал формироваться явный "региональноэтнический" протест против центрального правительства. Региональные движения возникли в Норвегии, Бельгии, Испании, Великобритании, эта тенденция коснулась даже таких стран, как Франция и Швейцария. Появление этого феномена заставило политические науки пересмотреть некоторые свои теории, так как они вызывали сомнения в обоснованности преобладавших учений социальной мобилизации, экономического развития, политической интеграции.

Роккан выделяет три основных подхода к изучению проблемы региональных и национальных меньшинств, сложившихся в политической науке:

внутригосударственная версия теории международной экономической зависимости и маргинальности (внутренней колонизации), где задача сохранения этнического своеобразия возлагается на культурное разделение труда;

подход, ориентированный на поддержание этнических различий через признание существующих границ, поскольку они закрепляют и различие в поведении, закрепленное территориальной демаркацией;

и более широкий подход, который уделяет больше внимания дихотомии между центром и периферией, пытаясь поместить этническое разнообразие в общие рамки геополитического положения, экономической мощи и степени участия в принятии решения.

Большинство государств Западной Европы многонациональны, и это служит основанием для политического самовыражения национальных меньшинств. Причины и истоки проблемы регионального/этнического протеста лежат в трех параллельных процессах изменений, которые оказали влияние на Европу. К таким процессам Роккан относит: во-первых, непрерывную интернационализацию территориальных экономик и постоянное размывание межгосударственных границ путем возрастающей диффузии сообщений, идеологий и стилей организации.

Во-вторых, увеличение спроса на ресурсы и кадры для государственного аппарата каждой страны, что потребовало расширения сферы социальных и образовательных услуг и увеличило поддержку менее продуктивных секторов экономики и регионов, и это, в свою очередь, повысило стоимость потребностей инфраструктуры.

В-третьих, значительное увеличение выступлений периферии, регионов и местностей против национальных центров, появление требований меньшинств по поводу культурной автономии, создания отдельных органов территориального управления и участия в принятии решений. Простейшей моделью, связующей эти три процесса изменений, может служить следующая схема:

Возросшая интернационализация региональных  ресурсов - Уменьшение под контрольных центру экономик - Возросший региональный протест

Эта модель имеет определенную ценность для изучения общих направлений изменений во времени для каждой, отдельно взятой страны; но она не способствует пониманию источников различия в отношениях между центрами и перифериями и между регионами в Европе. По мысли Роккана, для этого требуется более широкая историческая перспектива. Поэтому большинство исследований 70-х годов включали в себя возрождение проблем этничности, актуальных в период пред-модерна. Эти проблемы стали занимать определенное место в идеологии европейских партий, не случайно, многие современные региональные движения и партии ведут свою родословную с этого периода. С другой стороны, в регионах, где сейчас базируются такие организации, всегда существовала некоторая политическая демонстрация регионального недовольства, однако такая повышенная мобилизация регионального протеста не свойственна всем областям, существуют регионы, которые демонстрируют стабильное понижение региональной мобилизации, например: Шлезвиг, Эльзас, Бавария. По мнению Роккана, подобные противоречивые тенденции служат обоснованием традиционной точки зрения, что предыдущее поражение сепаратистских или этнонационалистических движений может быть отнесено к объединяющим функциям политических партий на ранних этапах массовой политики. С точки зрения политических партий, это означает шаг к усилению контекстуальных рамок, в границах которых происходит региональная мобилизация. Но центр до сих пор занимает решающие политические позиции в определении направления  регионализации, ее содержании, и в определении возможных перспектив успеха.

В концепции Роккана большое место уделяется определению функций центра и периферии. В рамках своего анализа он создал типологию территориальных структур, которая объединила исторические источники напряжения на каждой территории со стратегиями унификации. По его мнению, в истории выделяются два главных источника территориального напряжения: культурные, языковые, религиозные или, в обобщенном виде, "этнические" различия между центральными районами и "менее привилегированными" перифериями; и экономические конфликты между региональными центрами, борющимися за контроль над торговлей и производственными ресурсами.

Роккан определяет центры как привилегированные местности на территории, обладающие следующими признаками: это места, где чаще встречаются владельцы военных, административных, экономических и культурных ресурсов; это места, обустроенные для обсуждений, переговоров и принятия решений; это места, где собираются люди для ритуальных церемоний, для подтверждения своей лояльности; это места с наибольшей пропорцией экономически активного населения, занятого обработкой и обменом информацией. Центры — это и местности, предоставляющие услуги, и узловые пункты в коммуникационной сети. Два обобщенных показателя степени централизации и центральности (контроль и владение ресурсами, расстояниями, коммуникациями) рассматриваемых территорий вместе составляют одну ключевую функцию, заключающуюся в политическом контроле, экономическом преобладании, культурной стандартизации. Как правило, центр контролирует объем сделок между владельцами ресурсов на всей территории, поэтому он приближен к богатым ресурсами зонам внутри территории, и он способен доминировать над коммуникационным потоком через стандартный язык и ряд институтов для регулярных совещаний и представлений. Роккан подчеркивает, что: "Периферия, напротив, зависима, контролирует, в лучшем случае, только свои ресурсы и испытывает влияние случайностей даже на дальних рынках, она изолирована от всех других регионов, кроме центрального, и мало содействует коммуникационному потоку внутри территории, ее культура малозначима, фрагментарна и ограничена, периферия политически не преобладает на определенной территории. Во всех этих сферах периферия зависит от одного или более центров, и ее затруднительное положение нельзя понять, не принимая это во внимание".

Роккан выделяет два типа центров: моноцефальные и полицефальные структуры. Моноцефальность характеризует структуры, где существует явное преобладание только одного региона, или даже только одного города в политике, культуре и экономике. Полицефальность обозначает более ровное и обширное распределение характеристик и функций центра относительно территории.

Роккан считает, что для создания совершенной структуры государства необходимо объединение всех существующих различий общества в суверенную территорию. Способы формирования такого идеального государства могут включать, с одной стороны, централизующие стратегии: все регионы и периферии, каким бы ни был их культурный и экономический статус, объединены одной универсальной системой централизации. С другой стороны, стратегии федерального соглашения, где все регионы и периферии, объединяясь в один территориальный союз и подчиняясь одной системе коллективного принятия решений, по крайней мере в вопросах обороны и внешней политики, тем не менее обладают некоторыми гарантиями по защите и сохранению их основных культурных различий, а также некоторой автономией в принятии решений. Кроме выделенных основных типов стратегий существуют варианты смешанных стратегий: стандартизация только в центре или на большей части территории; отдельные и разнообразные соглашения с сопротивляющимися перифериями, которые активно выразили свою политическую волю остаться обособленными; стандартизация законов, но обеспечение равного или особого статуса для нескольких языковых и/или религиозных стандартов и др.

Стратегии унификации изменяются в соответствии с условиями каждой территории, но краткий исторический экскурс показывает, что единственной, удовлетворяющей всех стратегии не существует. Стратегии централизации действуют даже в случае явных культурных различий, в то время, как территориальные союзы с очень схожими культурами подводят к федеральному соглашению.

Данная типология центрально — периферийной структуры, по мнению Роккана, не исчерпывает богатства истории территориального построения в Западной Европе, но может лежать в основе начала систематического исследования различий в региональной политике, силы и интенсивности региональных и периферийных движений протеста. Однако сравнительный анализ современного влияния меньшинств на территориальное "государство-нацию" должен опираться на историю критических фаз цен-трального образования и попыток построения территориально обособленных областей. Если рассмотреть длинный перечень этнических или языковых меньшинств, существующих в Западной Европе, становится ясно, что только в редком .случае какое-нибудь течение смогло нарушить доминирующие формы политической активности путем превращения ...в неотъемлемую часть организационной силы, которая вторглась на государственный уровень политики. Роккан отмечает, что, каким бы ни был результат попыток создания таких форм самоопределения в будущем, утверждение или подтверждение некоторых из них может стать решительным напоминанием о малозначимой, если не искусственной, природе концепции государстванации, поскольку политические границы случайны, а не постоянны.

Фактором, который выделяет политические движения, опирающиеся на обособленные группы, является природа их требований, предъявляемых государству: они выдвигают требования по поручению тех территорий и групп, к которым себя относят, и которые могут не совпадать с государственными границами и основным населением. В то время, как не все проживающие на территории могут относить себя к такому движению, или поддерживать его, это движение может требовать либо полного, либо частичного контроля над территорией, а следовательно, и над всеми живущими там, безотносительно к их политическим убеждениям.

Поскольку все такие движения пытаются соотнести себя и с территорией, и с группой, ясно, что исследователи должны иметь дело с двумя взаимосвязанными пространственными измерениями. Эти измерения могут быть обозначены как "членское пространство", то есть группы, обладающие некоторыми социокультурными стигматами, и "территориальное пространство", то есть группы, соотносящие с определенным географическим районом проживающие в нем. Эти два критерия могут не совпадать. Их можно с небольшим допущением связать с двумя идеальными конструкциями исторического процесса создания государств и формирования наций в Западной Европе.

Роккан предлагает связать территориальное определение пространства с династической экспансией, когда один центр и его элита путем завоевания получают эффективный контроль над обширными территориями. В результате проведения приемлемых и разумно охраняемых линий границ предпринимаются более продуманные попытки унификации. Центр старается защитить свое политическое и экономическое превосходство через эффективную систему административного контроля и создать единство из раз-нообразия путем проведения постоянной и разумной политики культурной стандартизации. Другими словами, цель отождествить центр с государством на данной территории и саму территорию, при этом конечным результатом станет чистая нациягосударство. Сами границы можно определить как линию, ограничивающую пространство, внутри которого живут друзья.

Членское определение пространства наилучшим образом может быть достигнуто путем объединения локальных групп, каждая из которых имеет определенный уровень культурного самоопределения для особых политических или экономических целей. Ведущим мотивом этого может выступать оборона. Заключая определенные договора, эти группы соглашаются на взаимную терпимость и защиту. Выполнение этого соглашения означает сохранение территориально различающегося права и культурного самоопределения, а также сохранение государства. Для членского пространства границы обозначаются с внешней стороны: они разделяют врагов. Не в пример территориальному пространству, в этом случае самоопределение зависит больше от членства в какой-либо группе, чем от принадлежности к государству. Территориальное пространство включает в себя моноцефальность, в то время как полицефальность является характеристикой членского пространства.

В созданных Рокканом идеальных конструкциях проблема противостояния центр-периферия имеет несколько вариантов решений. В частности, определенная экономическая самостоятельность может существовать и при полном превосходстве территориальной, пространственной политической централизации, а культурная стандартизация обеспечивается без государственного самоопределения, в этом случае, по существу, отсутствует и сама периферия. В государстве с абсолютным членским пространством будет не один центр, а цепь экономических и политических центров, которые могут объединяться между собой для особого культу