Лига Наций и государства-материки
К.А. Чхеидзе
1) Как известно, взаимоотношения государств могут строиться или на принципе координации, или на принципе субординации. По мнению некоторых теоретиков, система координации несет в себе опасное зерно “анархизма” (напр., возможность повторения “великой” войны 1914–1918 гг.); система координации, по мнению этих теоретиков, изжита нашей планетой; почта, телеграф и другие средства сношений, а также постоянный живой и все увеличивающийся обмен благами соединяют все пункты земного шара; властно диктуют необходимые нормы вселенского правопорядка. Правопорядок же строится субординационно: есть управляющие, есть управляемые; есть высшая инстанция, которая законодательствует и толкует право, есть и общая для всех участников хартия прав и обязанностей. Сторонники субординационной системы указывают на Лигу Наций, как на осуществляющееся “мировое правительство”.
2) Исторически, Лиге Наций предшествовало подобное же образование в лице Священного Союза (после победы над Наполеоном I), но разница между Священным Союзом и Лигой Наций состоит в том, что, во-первых: участниками Священного Союза были только европейские державы (и то не все); во-вторых: Священный Союз стоял на точке зрения защиты и укрепления исключительно монархической государственности, тогда как Лига Наций стремится к насаждению государственности демократической.
Государства, вошедшие в Лигу Наций, сохраняют свой суверенитет и номинально пользуются равными правами. Положение о Лиге Наций предусматривает возможность для Лиги Наций поставить некоторые условия и государству, не состоящему членом Лиги (напр., в случае конфликта члена Лиги с не-членом). Из чего можно заключить, что невхождение в Лигу рассматривается ею, как явление временное и ненормальное. В принципе Лига Наций рассматривает себя как объединение вселенское.
3) Однако, в настоящее время оно отнюдь не является таковым.
Рассматривая историю возникновения Лиги Наций, узнаем, что побежденные державы первоначально не были участниками Лиги. Это обстоятельство дало основание Г. Ландау (“Сумерки Европы”) усмотреть в “мировом правительстве” — мировую диктатуру Антанты. Тот же автор подвергает критике принцип равноправности членов Лиги, говоря, что два представителя Англии никогда не могут считаться равными двум представителям Дании (в отношении “удельного веса”).
4) Что же такое Лига Наций? Наше мнение о Лиге Наций определяется следующими соображениями. Действительно, связь между частями земного шара возросла и выражается в иных формах, чем это было, скажем, в XIX в. или даже перед 1914 годом. Существенными моментами происшедшего изменения надо считать: рассредоточение мировой мощи из Европы в другие части мира; возрастание самосознания у народов, находившихся вне “мирового” (читай: европейского) общения; активное культурное (гл. о., экономическое и военно-индустриальное) творчество в среде т. наз. “отсталых” материков и народов.
Все это, и еще “саморазгром”, устроенный Европой в 1914-1918 г.г., подорвало значение большинства европейских держав и, во всяком случае, прекратило существование Европы, как мирового гегемона. И потому в мировых масштабах созданная Европой Лига Наций (1) может рассматриваться как фикция — запоздавший пережиток минувшей славы.
Но наряду с фиктивной стороною дела необходимо оценить и реальное существо вещей: являясь фикцией “мирового правительства”, Лига Наций заключает в себе живой и жизнеспособный эмбрион будущего “коордиинационно-субординационного” правительства Соединенных Штатов Европы и ныне уже служит, главным образом, европейским интересам.
5) Процессы, определившие умаление Европы (пункт 4), в соединении с идеей самоопределения народов, содействовали энергической дифференциации, пробежавшей по всему миру, подобно электрическому току. Особенно наглядно картину дифференциации представляет собою Европа. Но и в России, и в Азии, и на Ближнем Востоке — везде в своих единственных и неповторимых формах — происходит тот же процесс. Дифференциация в Европе идет по признаку когда-то утраченной и вновь воссоздаваемой государственной самостоятельности (Польша, Чехословакия и т.д.) В Азии (Индия, Индо-Китай, Китай) дифференциация происходит под знаком расовым и, отчасти, религиозным. В России наметился целый ряд признаков, общая формулировка для которых могла бы быть таковой: при сохранении целости государственного организма, обеспечение возможности культурно-самобытного развития его частей и осуществление принципов автономии и федерации, поскольку оно связано с потребностями такого развития. Т. образом, в отличие от Европы, здесь не углублен вопрос суверенитета, в отличие от Азии — не обострен экономический и расовый вопросы (2).
Попутно с процессом дифференциации происходит процесс интеграции частей. Интеграция частей претерпевает изменения по такой (приблизительно) схеме: род — племя — земля — нация. К настоящему времени можно говорить о новой, высшей интеграции — об объединении наций в “государства-материки”.
Объединение наций, происходящее на наших глазах, характеризуется двумя важнейшими основаниями: материальным и духовным. В основание материальное входят признаки: географические, хозяйственные (производство и потребление), финансовые (питание капиталами, валютное единообразие, таможенный союз) и транспортные. Основание духовное составляют признаки: расовой психики, культурного наследия, общности предстоящих исторических заданий; словом, то, что я определял в статье “Национальная проблема” (“Евразийская хроника”, выпуск IV), как единство исторической судьбы.
В процессах образования государств-материков с новой убедительностью выступает правильность теоретических положений о культурно-исторических типах; в этих процессах намечается совпадение месторазвития и единства исторической судьбы; сочетание этих моментов и создает новые культурно-исторические типы.
Какие же объединения наций, или культурно-исторические типы или, для краткости, миры находим мы в современности?
6) Практика жизни внесла глубокие коррективы в мышление и действия современных политиков. Еще так недавно президент С.Ш. В. Вильсон, провозглашал “едиными устами” с европейскими политиками принципы “мира всего мира”. Еще не потеряны памятью речи французских министров о необходимости разгромить Германию. — Сейчас же С.Ш., вопреки идеалам В. Вильсона, изолируют себя от европейских держав и не входят в Лигу Наций. А представители Франции съезжаются с представителями Германии на конференциях и договариваются об условиях совместной жизни.
Что все это вскрывает?
— Это вскрывает подлинную, онтологическую природу миропорядка, не совпадающую с поверхностными, феноменологическими явлениями мировой жизни.
Неудача В. Вильсона объясняется не тем, что случайное большинство конгресса отказалось утвердить Версальский договор. Она объясняется тем, что идеи В. Вильсона находились в противоречии с основными законами развития Нового Света. Еще в XIX в. эти законы были формулированы одним из президентов С. Ш. в смысле невмешательства С. Ш. в европейские (в принципе вообще, не-американские) дела и недопустимости вмешательства посторонних держав в жизнь держав Нового Света (доктрина Монроэ). “Немыслимо отрицать, — говорил старший секретарь Ольней в ноте 20 июля 1895 г., — что три тысячи морских миль и наличность океана делают и мало естественными и мало удобными политические связи между американскими и европейскими государствами”. В то же время, Соединенные Штаты считают себя призванными быть верховным блюстителем свободы и независимости народов Америки. Сопоставляя это призвание с явлениями панамериканизма — мы ощущаем некоторую законченную органическую систему, систему, характерную для бытия мира (в установленном нами смысле слова) (3).
Формулирование особого мира — Европы — заставило европейцев собраться в Лозанне, Туари и в Вене (на пан-европейский конгресс). В Европе процесс интеграции обуславливается всею историею романо-германского мира; но ускорение этого процесса и его обострение вызвано событиями последних лет: “Мировое хозяйство разъевропеизируется... сердце мирового хозяйства уже не находится в Европе” — говорит автор исследования “Соединенные Штаты Европы” — В. Войтинский. “Европа вступила в необычайно тяжелую фазу своего развития. Сохранение ею места в мировом хозяйстве — для нее вопрос жизни и смерти”.
— И как бы в ответ на трагический диагноз, приведенный нами, раздаются речи участников пан-европейского конгресса в Вене (1926 г.). Инстинкт самосохранения и законы формирования мира диктуют европейским державам политику, ведущую к осуществлению Соединенных Штатов Европы...
В нынешней Лиге Наций нужно видеть, по преимуществу, эмбрион правительства этого пан-европейского союза.
Наряду с пан-европейским и пан-американским, можно назвать намечающиеся или чаемые (теми или иными или идеологами) миры: пан-азиатский и исламистский.
Лига Наций отвергла предложение Японии провозгласить принцип равенства рас. Получается странное положение: абиссинцы, сиамцы, китайцы, японцы входят, как суверенные государства, равноправными членами в Лигу Наций; но они же не признаются равными в смысле расового своего происхождения. Это обстоятельство заставляет лишний раз усумниться в том, что Лига Наций есть образование вселенское. Одним из ответов на это обстоятельство является идея образования пан-азиатского мира (Пан-азиатский конгресс 1926 г.).
Идея расовой борьбы, раскрывающаяся, между прочим, в концепции борьбы экономической и финансовой, порождает идею интегрирования пан-азиатского мира под руководством Японии...
Наконец, мир исламистский. Как бы ни относились к исламу нынешние правительства мусульманских стран, нельзя отрицать огромного влияния, которое оказывал и оказывает ислам в смысле “штамповки” человеческого материала. “Больной человек” — Турция давно бы исчезла с лица земли, не пройди она школы ислама. Но Турция не только не исчезла; она одержала победу над “союзниками”, она перешла к агрессивной политике в М. Азии, на Кавказе, в С. Африке. Ангора (и Стамбул) играют в исламистском мире огромную роль, соответствующую роли Токио в пан-азиатском движении.
7) Россия-Евразия, как государство-материк, должна рассматриваться в двух планах, открывающих, так сказать, два ее естества. Собственно Россия представляет собою единство геополитической, этнической и культурно-исторической систем. Об этом единстве говорилось в очерке “Национальная проблема” (“Евр. хроника”, вып. IV). Части, составляющие единое тело собственно России, плотно слиты, монолитны, неразъединимы.
Но есть и второй план, второе естество.
К России, как особому миру, тяготеют близлежащие страны, стремясь вовлечься в орбиту ее мощной интегрирующей силы. И в этом смысле можно говорить о конкуренции между пан-европейским, пан-азиатским и пан-евразийским мирами. Напр., прибалтийские государственные образования испытывают двойное давление: со стороны европейской системы и системы евразийской (России).
Конкуренция между Россией и пан-азиатским миром наблюдается в Манчжурии, Зап. Китае, Тибете. Войдут ли перечисленные единицы в «Лигу Наций», пан-азиатскую и пан-евразийскую, — сказать трудно.
Так же трудно судить о некоторых странах Балканского полуострова: примкнут ли Болгария, Сербия, Албания, Греция… к европейской «Лиге Наций», к Лиге Наций исламистской или евразийской – покажет будущее. Надо сказать, что трагедия балканских стран в том и состоит, что они лежат на путях скрещения взаимо-борствующих течений (4).
Итак, мысль настоящего очерка выражается в такой формуле: анализ современного положения не дает оснований признать за Лигой Наций то значение, какое ей приписывается. Субординационная система, якобы в ней выражающаяся, есть такая же фикция, как и единое мировое правительство. В смысле интеграции частей земного шара проделана некоторая эволюция, именно: место координированных государств занимают объединения государств, государства-материки или «миры». Внутри каждого такого мира отношения строятся (или должны строиться), по принципу субординационному. Областью же преимущественного применения координационного принципа явится сфера соприкосновения «государств-материков».
В конце очерка необходимо обратить внимание на отсутствие величайшей мировой державы в наших схемах. Британская империя не упоминается в нашем перечислении «государств-материков».
Великобританская империя – оригинальнейшее явление. В мировой истории трудно найти что-либо подобное истории развития ее могущества. И в будущих веках едва ли подобное повторится. Нужны были исключительные совпадения исключительных условий, чтобы вызвать ее к жизни: сильный флот, открытие новых материков, свободный мощный финансовый капитал — проложили путь британскому великодержавию.
Однако в новейшей стадии мирового развития перед ней встают неожиданные трудности. Отдельные части мира интегрируются в «государства-материки». Между тем не существует «особого мира», отмеченного существенным единством исторической судьбы, который отвечал бы Британской Империи. Поэтому Британская Империя не является «государством-материком».
Примечания
1. Проект президента Вильсона был переделан и искажен европейскими государственными деятелями.
2. Однако, нужно заметить, что указываемое нами преобладание одних признаков не устраняет (в различной дозировке) наличия всех остальных.
3. Нынешний кризис панамериканизма есть явление внутреннее для Нового Света. Однако же, не следует недооценивать психологические расхождения англосаксонского севера и латинского юга.
4. Нужно заметить, что различные миры, намечаемые автором, обладают, в качестве «государств-материков», различной степенью реальности: если Россия-Евразия или С. Ш. уже и сейчас существуют, как государства-материки, то такое же бытие пан-азиатского или исламистского «мира» относится к области идей, а не к сфере фактов. Возможно, например, что на путях действительного развития, сама Турция войдет в орбиту евразийского мира. Ред. [Данное подстрочное примечание принадлежит, по-видимому, П.Н. Савицкому, редактору «Евразийской хроники»].
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.politnauka.org/