Министерство общего и среднего профессионального образования
Российской Федерации
Чувашский государственный университет
Имени И.Н. Ульянова
Институт экономики, финансов и права
Юридический факультет
Кафедра государственно-правовых дисциплин
Курсовая работа на тему:
"Общерусский Судебник
1497 г."
Выполнил студент
группы ЮФ-14-98
Смирнов М.С.
Научный руководитель:
доктор юридических наук,
профессор Тимофеев В.Г.
Чебоксары 1999
План
Введение 3
Исследования Судебника 1497 г.
4
Глава 1. Образование и развитие Российского государства
1.1. Предпосылки образования Русского централизованного многонационального государства
12
1.2. Общественный строй
14
1.3. Государственный строй
18
1.4. Землевладение
24
Глава 2. Судебник
2.1. Обязательства
26
2.2. Наследственное право
26
2.3. Понятие и виды преступлений
27
2.4. Виды наказаний
34
2.5. Судебные органы 37
2.6. Основные черты судопроизводства
41
Заключение
50
Использованная литература
51
Введение
Моя работа посвящена общерусскому Судебнику 1497 г. Эту тему я выбрал потому, что Судебник является документом, который знаменует новую эпоху в истории государства и права России - становление единого Русского государства.
Развитие феодальных отношений, образование централизованного государства
требовали создания существенно новых законодательных актов. В целях
централизации государства, всё большего подчинения мест власти московского
князя издавались уставные грамоты наместничьего управления,
регламентировавшие деятельность кормленщиков, ограничившие в какой-то мере
их произвол. Наиболее ранними уставными грамотами были Двинская (1397 или
1398) и Белозерская (1488). Памятником финансового права является
Белозёрская таможенная грамота 1497 г., предусматривавшая сбор внутренних
таможенных пошлин путём сдачи их на откуп.
Но самым значительным памятником права был Судебник 1497 г. Главной
целью его было распространение юрисдикции великого князя на всю территорию
Русского централизованного государства. Судебник внёс единообразие в
судебную практику Русского государства. Он имел и другую цель - закрепить
новые общественные порядки, в частности, постепенное выдвижение мелких и
средних феодалов - дворян и детей боярских. В угоду этим социальным группам
он внёс новые ограничения в судебную деятельность кормленщиков, а главное,
положил начало всеобщему закрепощению, введя повсеместно т.н. Юрьев день.
Судебник сформулировал экономические основы жизни России: был определен
статус вотчин и поместий, принципы собственности и власти - не только как
таковые, но и по отдельным группам. Немало места уделено системе уголовных
наказаний за различные преступления. И, наконец, Судебник отрегулировал
организационно-системные отношения судебной власти - раньше самым
распространенным способом судебного разбирательства был поединок, и
вводимые элементы расследования, а также сбора и учета свидетельских
показаний (хотя бы и добытых в пытках) были серьезным нововведением. В
Судебнике формулируется впервые чрезвычайно важное принципиальное
постановление о том, что Судебник является не правом судебных и
административных органов, не их доходной статьёй, а их обязанностью;
решительным образом проводится взгляд о том, что частный интерес должен
уступать уголовному требованию государства, а личный интерес судебного
органа - интересу стороны в процессе. Фиксируются многочисленные
злоупотребления судебных и административных должностных лиц и принимаются
меры к их устранению. В Судебнике проводятся принципы классовой юстиции и в
духе этих принципов усилены наказания для различных групп преступников и
вместе с тем устанавливается новая форма процесса (розыск).
Источниками Судебника явились РП, ПСГ, текущее законодательство
московских князей. Но он не просто обобщил накопившийся правовой материал.
Больше половины статей было написано заново, а старые нормы часто в корне
переработаны. Судебник 1497 г. содержал главным образом нормы уголовного и
уголовно-процессуального права. Его можно считать основным ядром, вокруг
которого стала складываться система московского, а потом и всероссийского
права.
Я считаю, что изучение правовых институтов в курсе истории должно быть тесно взаимосвязано с изучением общества и государства. Иногда исследование правовых институтов настоятельно требует изучения и государства. Именно поэтому я поместил в свою работу пункты о государственном и общественном устройстве Московского (Российского) государства.
Исследования Судебника 1497 г.
Первое упоминание о Судебнике имеется в "Записках о Московии"
австрийского дипломата Сигизмунда Герберштейна, бывшего послом императора
Максимилиана при дворе Василия III. Опубликованные в 1556 г. в Базеле на
латинском языке, эти записки раскрывали содержание лишь первых статей
Судебника (3-7, 9-16) о порядке решения споров при помощи судебного
поединка и наказаниях за разного рода преступления[1].
Рукопись Судебника 1497 г. была обнаружена в 1817 г. П.М. Строевым и
опубликована им совместно с К.Ф. Калайдовичем в 1819 г. Она остаётся до сих
пор единственным известным списком Судебника и хранится в фонде
Государственного древлехранилища Центрального государственного архива
древних актов в Москве.
В советское время вышло академическое издание Судебника 1497 г.
(подготовка текста к печати и комментарий Л.В. Черепнина). Исследуя
единственный сохранившийся список Судебника 1497 г., он пришёл к выводу,
что текст его был переписан с подлинника или с другого списка не менее чем
тремя сменявшими друг друга писцами. Рукопись Судебника не имеет
постатейной нумерации. Её текст подразделяется с помощью киноварных
заголовков на 36 разделов, внутри которых имеются более мелкие
подразделения - выполненные также киноварью инициалы. Систематизируя эти
подразделения, М.Ф. Владимирский-Буданов при публикации текста в своей
"Хрестоматии", изданной в 1873 г., разделил его на 68 статей. Однако, как
показал Л.В. Черепнин, это деление искусственно. М.Ф. Владимирский-Буданов,
пользовавшийся исключительно публикацией К.Ф. Калайдовича и П.М. Строева, в
которой не всюду учитывалось наличие выполненных киноварью инициалов, не
отразил полностью архитектонику памятника. По мнению Л.В. Черепнина,
памятник следует разбить на 100 статей. Однако ввиду того, что все научные
работы, посвящённые Судебнику 1497 г., основаны на нумерации М.Ф.
Владимирского-Буданова, в академическом издании сохранено общепринятое
деление.
В 1955-56 гг. под редакцией Л.В. Черепнина вышли 3-й и 4-й выпуски
"Памятников русского права", охватывавшие периоды образования и укрепления
Русского централизованного государства. В них опубликованы тексты
Судебников 1497 и 1550 годов (введение и историко-правовой обзор к ним
подготовил А.Г. Поляк).
Судебники эти в дореволюционной литературе не стали объектом специального монографического исследования. О них, как правило, говорилось в общем плане в трудах по истории России или отдельным отраслям русского права.
П.М. Строев и К.Ф. Калайдович связывали появление Судебника 1497 г. с падением ордынского владычества, когда "с возвращением свободы и политической самобытности, отечество наше имело надобность в лучшем образовании внутреннего управления".
Однако свойственное дворянско-буржуазной историографии преувеличение
организующей роли государственной власти и законодательных памятников без
учёта других факторов выдвигало на 1-й план деятельность князя-
законодателя. "Великий князь Иоанн Васильевич, - пишут далее Строев и
Калайдович, - ведал сей недостаток и принял меры оный исправить". Отмечая,
что нормы Судебника 1497 г. "характером своим много разнствуют от
Ярославовых", эти авторы не только не показали, чем данные изменения
вызваны, но, сравнив Судебники 1497 и 1550 годов, пришли к неверному выводу
об отсутствии фактической разницы между ними. Строев и Калайдович расценили
князя Ивана III как "законодателя", а Ивана IV - лишь как "исправителя" его
законов. Вместе с тем ими отмечается большая полнота и определённая система
Судебника 1550 г., имеющего новые, по сравнению с Судебником 1497 г.,
статьи. Однако эти разночтения они объясняют не причинами централизации
государства, а ошибками переписчиков.
Много сделал для введения в научный оборот Судебника 1497 г. М.Ф.
Владимирский-Буданов. Опубликовав его текст с подразделением на статьи, он
отметил наличие в Судебнике определённой системы по сравнению с
предшествующими актами. Предложенное им выделение из состава Судебника 4
частей - постановления о суде центральном, суде местном, материального
права и дополнительных статей - было воспринято всеми последующими
исследователями. Рассматривая Судебник 1497 г. как объединение местных
законов в один общий, Владимирский-Буданов впервые предпринимает попытку
более детального изучения вопроса о его источниках. Формально-юридическое
сравнение, проведённое путём текстологического анализа, приводит его к
выводу, что в качестве "не только основного, но почти единственного
источника" Судебника выступают уставные грамоты, а нормы обычного права
употреблены в незначительной степени. Использована Псковская Судная
грамота, несколько изменённая по сравнению с вечевым законодательством.
Судебник значительно беднее по сравнению с ПСГ как по содержанию, так и по
искусству редакций. Он находит и неизвестные рассмотренным ранее памятникам
статьи, например, запрещение отказывать в правосудии (ст. 2), законы о
взяточничестве и лжесвидетельстве (ст. 67) и некоторые другие, автором
которых он считает самого Ивана III. В обширных комментариях Владимирский-
Буданов проводит сравнительный анализ Судебников 1497 и 1550 годов,
подчёркивая определённую связь между ними.
Возникновение Судебника 1497 г., начиная с издания П.М. Строева и К.Ф.
Калайдовича, связывалось с ликвидацией монголо-татарского ига и
централизацией государства и управления. Однако объяснялось это не
социально-экономической обусловленностью исторического процесса, а
стремлением ставшего единодержавным государя "утвердить внутренне
благоустройство России общими гражданскими законами". При этом организующую
роль государственной власти и законодательных памятников П.М. Строев и К.Ф.
Калайдович сводили к деятельности "мудрого государя", действовавшего в
интересах всего общества как надклассовая сила. "имя доброго гражданина без
всякого инаго титла, - писал Н.М. Карамзин, характеризуя Судебник 1497 г.,
- было правом на государственное уважение"[2]. Замечая, что с данного
Судебника "начался новый порядок в истории законодательства", И.Д. Беляев
характеризует этот новый порядок как попытку установить равный суд для всех
жителей государства, чтобы "никому не было привилегии в суде"[3].
Вопрос об источниках и значении Судебника решался по-разному.
Большинство исследователей не только первой, но и второй половины XIX в.
восприняли выдвинутую М.М. Щербатовым версию о том, что Иван III "повелел"
дьяку Владимиру Гусеву "собрать все прежние грамоты, установления, обряды,
обычаи и по оным повелел всем судиям своим суд и расправу производить"[4].
Тем самым Судебник 1497 г. расценивался как памятник, не имеющий
самостоятельного значения. И.Д. Беляев считал, что он не изменяет
юридических воззрений русского народа, оставляя их такими, какими они были
в РП и других памятниках прежнего времени. Важных новых законов Судебник не
содержит, поэтому одновременно с ним во многих местностях России имела силу
РП и различные уставные грамоты. Некоторые весьма незначительные узаконения
служат только дополнением и дальнейшим развитием начал, изложенных в ранних
памятниках права. Мысль о том, что княжеский Судебник не создавал нового
права, была высказана Н.П. Загоскиным, В.М. Грибовским, М.А. Дьяконовым,
В.Н. Латкиным. Последний называл Судебник 1497 г. первым законодательным
сборником, до известной степени систематизировавшим всё действующее право.
Имея объединительную, централизаторскую задачу, Судебник вобрал в себя
массу законодательных норм, разбросанным по отдельным грамотам и
юридическим актам. При этом Судебник часто видоизменял нормы других
памятников, например ПСГ, зачастую извращая их, что, по мнению В.Н.
Латкина, являлось результатом "низкой степени юридического сознания
московских дьяков". Судебник, считал Латкин, стоит ниже вечевого
законодательства Пскова. Поскольку новых статей (о лихоимстве,
лжесвидетельстве, отказе в правосудии и некоторых других) мало, постольку
"Судебник - свод не новых, а старых узаконений"[5]. Как право, подавившее
законодательство областей и соединившее под своей рукой начала всех прав, в
них существовавших, оценивает "московское право", то есть Судебник, А.А.
Сухов[6]. Интересно подошёл к вопросу об источниках Судебника Д.М. Мейчик.
Считая невероятным, чтобы Москва заимствовала что-либо из вольных городов,
он рассматривал ПСГ только как литературное пособие, справочный материал,
но отнюдь не руководящий источник[7]. Наряду с этим была высказана и другая
точка зрения. Впервые отметив значительное отличие Судебника 1497 г. от РП,
Строев и Калайдович объяснили это не чем иным, как заслугою Ивана III,
проявившего стремление к ограничению судебной власти кормленщиков и
обязательному утверждению князем решений по наиболее важным делам. Это же
повторили С. Смирнов[8] и Н.Л. Дювернуа. По мнению последнего, Судебник был
не столько продуктом развития права, сколько сборником разнообразных указов
и пошлин великого князя. В.И. Сергеевич полагал, что Судебник своим
источником имел как современное право, так и древнее, начиная с РП. В
качестве источника Судебника он называет и Кормчую книгу.
Вопрос о влиянии иноземного права на Судебник также явился предметом
споров в дореволюционной литературе. Ещё Н.М. Карамзин, открывший совместно
с К.Ф. Калайдовичем Синодальный и Рязанский списки Кормчей книги и
использовавший её в своей "Истории...", считал, что до издания Судебника
"гражданским уложением в случаях, не определённым российским правом,
служила у нас Кормчая книга". О значении Кормчей книги как одного из
источников русского права говорил и С.М. Шпилевский. Верный концепции
"всеобщего закрепощения", он рассматривает централизацию Московского
государства как установление крепостного права для всех сословий, чему
содействовало влияние византийских законов и обычаев. Подчёркивая, что
Кормчая книга имела в русской земле значение и силу действующего права не
только в сфере церковных, но и светских судов, Н.П. Загоскин также полагал,
что она должна быть отнесена к числу источников Судебника.
Расценивая Судебник как памятник преимущественно процессуального права,
дореволюционная историография, однако, весьма по-разному оценивает его
значение. Так, А.Ф. Рейц, П.Н. Чеглоков, Н.Л. Дювернуа, В.М. Грибовский,
М.А. Дьяконов, В.Н. Латкин и др., отмечая "бедность и сумбур" содержания
Судебника 1497 г. и факт последующего включения его в Судебник 1550 г., не
придают ему значения самостоятельного правового памятника. Н.Ф.
Рождественский, М.М. Михайлов, П.Н. Мрочек-Дроздовский видят его значение
лишь в том, что это акт, определивший устройство судебной части в Москве и
обусловивший необходимость появления более подробного Судебника 1550 г.
М.Ф. Владимирский-Буданов, Н.П. Загоскин, В.И. Сергеевич расценивают
Судебник 1497 г. как первый, хотя и неудачный опыт кодификации, значительно
улучшенный последующим Судебником.
Считая, что главное внимание законодателя при составлении обоих
Судебников было обращено на устройство судов, Н.В. Калачёв видит в
Судебнике 1497 г. "без сомнения, первый письменный кодекс, обнародованный
для всей России от имени верховной власти, кодекс в высшей степени
примечательный, как памятник, основанный на прочном утверждении
самодержавия в нашем обществе, как краеугольный камень всего последующего
развития письменного законодательства"[9]. Также высоко оценивает этот
Судебник 1497 г. Ф.М. Дмитриев. Он подчёркивает, что составитель Судебника
имел в качестве своей особой задачи отражение общих норм о судоустройстве и
судопроизводстве и подчинении местного суда центральному. Именно это и
составляет "эпоху в истории нашего суда... Сохранив казуистическую форму
закона, вышедшего из сферы московской практики, он вскоре становится
законом для всей России, служа вспомогательным источником права для всякого
областного суда, для всякой уставной грамоты. Это первое общее
законодательство в географическом смысле, но только в географическом. В нём
беспрестанно проглядывает порядок, сложившийся для одного, небольшого удела
и потом применённый к целому государству"[10].
В советской историко-юридической литературе наиболее крупные специальные
исследования Судебника 1497 г. принадлежат С.В. Юшкову и Л.В. Черепнину.
Точки зрения учёных об источниках и значении Судебника в основном
совпадают.
Первым, кто отметил неправомерность нигилистического отношения дворянско-
буржуазной историографии к Судебнику 1497 г., был Юшков. Подчёркивая
значение этого Судебника как первого опыта московской кодификации, он
глубоко исследовал его происхождение, источники, содержание. В отличие от
буржуазных учёных С.В. Юшков связывал рассмотрение этих вопросов с
развитием феодализма и созданием норм единого русского права. Такая
трактовка Судебника была нацелена против имевшегося в буржуазной науке
мнения о том, что вплоть до XVII в. происходило узаконение обычая как
единственно "творческой" сил, исключавшей классовый характер права. С точки
зрения С.В. Юшкова, централизация территориальная предопределила
централизацию законодательную. Однако господствовавшая в 20-е годы
концепция "торгового капитализма" при определении общественно-политического
строя России периода XIV-XVI вв. оказала влияние и на труды, посвящённые
проблемам юридического оформления процесса ликвидации феодальной
раздробленности и образования единого Российского государства. Судебник
1497 г. трактуется С.В. Юшковым как памятник права, регламентировавший
определённые социальные сдвиги на пути замены феодальных общественных
отношений отношениями "торгового капитализма"[11].
Судебнику Ивана III посвящается в работе Л.В. Черепнина о русских
феодальных архивах XIV-XV вв. большая глава, являющаяся фактически
специальным монографическим исследованием этого документа. Солидаризируясь
в основном с С.В. Юшковым по вопросам об источниках Судебника, а также
оценке ряда его статей и значения для процесса централизации Русского
государства, Л.В. Черепнин предложил иное решение проблемы авторства
Судебника 1497 г. Он пришёл к выводу, что составителем Судебника не был и
не мог быть сын боярский Владимир Гусев (этот вывод Л.В. Черепнина был
позднее подтверждён А.Н. Насоновым), и предположил, что активное участие в
создании Судебника принимали бояре - князья И.Ю. и В.И. Патрикеевы, С.И.
Ряполовский, а также великокняжеские дьяки В. Долматов, Ф. Курицын и
др.[12].
Сформулированная Л.В. Черепниным общая характеристика Судебника 1497 г. как памятника, отражающего внутриклассовую борьбу феодалов, но в то же время проводившего линию защиты интересов всего класса феодалов, заинтересованных в удержании в узде эксплуатируемого большинства непосредственных производителей, отражает классовый смысл Судебника.
А.А. Зимин уделяет специальное внимание "общерусскому судебнику" 1497
г., прослеживая изменения экономической жизни, классовой борьбы,
общественно-политической мысли России на рубеже XV-XVI столетий. Он
подвергает сомнению мнение Л.В. Черепнина о наличии не дошедших до нас
особого Судебника, составленного в первой половине XV в. при Софье
Витовтовне, и особого "сборника" законов по земельным делам (около 1491
г.). Источниками последнего раздела Судебника 1497 г., считает Зимин, были
нормы РП, ПСГ и текущего княжеского законодательства, особенно уставные
(Двинская и Белозерская) грамоты наместничьего управления. То, что нормы
судопроизводства создавались на основе юридической практике, а не
общегосударственных уставов, якобы существовавших до издания Судебника,
"помогает понять, насколько большую работу пришлось провести русским
кодификаторам конца XV в." Сравнивая кодекс Древней Руси - Пространную
Правду с Судебником 1497 г., основной проблемой которого "была организация
судопроизводства на всей территории государства... и регламентация судебных
пошлин представителем, осуществлявшим суд в центре и на местах", Зимин
вместе с тем признаёт, что Судебник 1497 г., будучи общегосударственным
кодексом, является заметной вехой в истории русского законодательства[13].
Б.Д. Греков, связывая появление Судебника 1497 г. с усилением власти
московского государя и его стремлением к ликвидации сепаратистских
тенденций удельных князей, обращает особое внимание на статьи, отражающие
правовое положение крестьян и холопов. Появление ст. 57 Судебника 1497 г.
"О христианском отказе", так же как изменение по сравнению с РП правового
положения полных и докладных холопов, Б.Д. Греков объясняет тем, что
хозяйство на Руси с конца XV в. превращается из замкнутого, оброчного,
обслуживаемого главным образом трудом челяди, в большую организацию, где
основным производителем стали крестьяне. В соответствии с этим Судебник
ограничивает источники полного холопства за счёт развития кабального, то
есть долгового, и определяют положение всех категорий крестьян в отношении
права их выхода. Последний ограничивается установлением единого срока
выхода и выплатой пожилого.
Выяснение вопроса о пожилом дано в статье А.Л. Шапиро[14]. Пожилое, по
его мнению, "являлось как раз той повинностью, какая соответствовала формам
земельной собственности и внеэкономического принуждения, господствовавшим в
России XV-XVI вв. Землевладелец не являлся тогда собственником крестьян, но
был собственником всех земель, находившихся в их пользовании... Для
феодального хозяйства и права характерна поэтому ответственность
крестьянина перед господином за состояние своего крестьянского хозяйства.
Тут-то и возникали специфически феодальные, юридические основания для
взимания пожилого при запустении двора".
Характеристика законодательства XV-XVI вв. о холопах и крестьянах и, в
частности, Судебников 1497 и 1550 гг. имеются в работах Е.И. Колычевой,
В.М. Панеяха, Ю.Г. Алексеева.
Судебник 1497 г. привлёк внимание иностранных исследователей. В 1956 г. во Франции и США вышли работы о Судебнике "царя Ивана III". Они основаны на использовании русской дореволюционной и специальной советской литературы.
Перевод на английский язык и комментирование Судебника 1497 г.
осуществлял Дьюи. Автор освещает вопросы принятия и содержания этого
Судебника, не затрагивая имевшихся в литературе полемических вопросов.
Судебнику 1497 г. посвящена специальная статья М. Шефтеля. Она состоит
из 3 частей - историческое введение, текст Судебника, переведённый Шефтелем
на французский язык, и комментарии к памятнику. Воспринимая установившееся
в советской историографии мнение о том, что Судебник 1497 г., будучи первым
законодательным памятником, был составлен не только для одного великого
княжества Московского, но для всей территории Русского государства, М.
Шефтель оспаривает, однако, предположение Л.В. Черепнина об авторстве
Судебника. Но критические замечания, сделанные Шефтелем, носят
преимущественно формальный характер.
Стоит обратиться к свидетельствам иностранных дипломатов и
путешественников, побывавших в России в XV-XVI вв. и характеризовавших
русское право как самобытное и обладающее определённым единством. Павел
Иовий Новокомский говорил о простоте законов по судебнику 1497 г.; Ричард
Ченслер, находившийся при Московском дворе в 1553-1554 гг., отмечал
преимущество русского законодательства перед английским уже по Судебнику
1550 г. Он особенно одобрял установленное Судебником право каждого
обиженного на непосредственное обращение в суд, в котором "великий князь
постановляет решения по всем вопросам права", а также то, что в отличие от
многочисленных английских статутов русские законы были кодифицированы. Это,
кстати, выгодно отличало русское право XV-XVI вв. от права ряда
западноевропейских стран.
Заслуживает внимания предположение Л.В. Черепнина, что при принятии в
1532 г. в Германии общеимперского закона - "Каролины" - был использован
опыт кодификации русского права, поскольку первым лицом, сообщившим Западу
о существовании Судебника 1497 г., был Сигизмунд Герберштейн.
Кодификационные работы приобрели особый размах вскоре после возвращения его
из Москвы.
Систематизация русского права, начатая с Судебника 1497 г., являлась
итогом всей предыдущей законодательной деятельности Русского государства.
РП к XV в., как и полагало большинство исследователей, утратила своё
значение. Первоначально С.В. Юшков тоже считал, что РП с этого времени
перестала помещаться в различных юридических сборниках, составляемых для
практического применения (например, в Мериле Праведном), а включалась в
летописи в качестве исторического памятника. Однако, завершая в 50-х гг.
многолетние исследование текстов древнерусских юридических источников и
списков РП, он пришёл к выводу, что Сокращённая редакция РП была
переработана с учётом действовавших в XV в. норм обычного права. Изучение
Е.И. Колычевой этой редакции РП подтвердило высказанную С.В. Юшковым мысль
о возможности отнесения её к числу источников, использованных составителями
Судебника. Изучая вопрос об источниках Судебника 1497 г., С.В. Юшков и Л.В.
Черепнин приходят к выводу, что при его составлении были использованы не
только РП, ПСГ и уставные грамоты, но и разного рода жалованные и иные
грамоты. Большое значение имели так называемые уставные грамоты
наместничьего управления. Например, дошедшие до нас Двинская 1397 г. и
Белозерская 1488 г. уставные грамоты, в которых, помимо вопросов местного
управления и суда, содержались и нормы материального, гражданского и
уголовного права. Действовало также местное законодательство, определявшее
корм наместника, судебные и торговые пошлины, уголовные штрафы, отношение
наместника к суду центральному, а также законодательство присоединённых к
Москве княжеств и земель. Так, помимо известных нам Псковской и
Новгородской Судных грамот, В.Н. Татищев упоминает о не дошедших до нас
ростовских и рязанских законах.
К источникам Судебника относятся правые (судебные решения, состоявшие из
протокола судебного разбирательства и решения суда и выдававшиеся обычно по
просьбе стороны, выигравшей дело) и жалованные грамоты, указы и инструкции,
касающиеся суда и управления и издававшиеся как Московским, так и иными
княжествами. Таков, в частности, "Указ наместником о суде городскым",
изданный в 1483-1484 гг. в связи с массовой конфискацией земель крупных
феодалов, противившихся централизации, и передачей этих земель дворянству.
Указ предусматривал привлечение к участию в суде представителей верхов
местного населения, регламентацию судебных пошлин, установление твёрдых
сроков, которых должны придерживаться кормленщики, призываемые приставом к
ответу. В Судебник также вошли "Указ о езду", содержащий таксу пошлин за
поездку приставов в различные города Московского государства, и "Указ о
недельщиках".
Источниками при составлении Судебника служили грамоты отдельных княжеств, устанавливавшие сроки отказа крестьян, сроки исковой давности по земельным спорам и др. По мнению С.В. Юшкова, в Московском великом княжестве, вероятно, существовал и до Судебника 1497 г. сборник правил о судопроизводстве, применявшийся в центральных судебных учреждениях и, весьма возможно, в тех областях, которые не получили уставных грамот. Этот сборник должен был включать в себя "...по крайней мере, исчисление пошлин и сборов, следуемых с тяжущихся в пользу судей и в пользу второстепенных органов, а также сборов, взимавшихся при выдаче различного рода официальных актов". Исследуя русские феодальные архивы XIV-XV вв., Л.В. Черепнин уточняет это предположение и приходит к выводу, что около 1491 г. был составлен "московский сборник", воспринявший некоторые местные, особенно звенигородские, правовые нормы и являвшийся руководством для разбора в суде поземельных дел. Ликвидация земельных конфликтов во вновь присоединённых владениях являлась очередной задачей московского правительства.
Проводя доскональное сопоставление всего предшествовавшего законодательства с текстом Судебника 1497 г., С.В. Юшков пришёл, однако, к выводу, что только в 27 статьях Судебника можно найти следы непосредственного влияния каких-либо известных нам юридических памятников или норм обычного права (12 статей из уставных грамот, 11 из ПСГ, 2 статьи из РП (ст. 55 о займах и ст. 66 о холопах) и 2 статьи из норм обычного права). Но и при заимствовании из старых источников нормы права перерабатывались применительно к изменениям в социально-экономическом строе. Усиливая в связи с обострением классовой борьбы репрессии, Судебник вводит смертную казнь для "лихих" людей, тогда как статьи Белозерской уставной грамоты, послужившие источником соответствующих статей Судебника, предоставляли разрешение вопроса о наказании таких людей на усмотрение суда. Судебник изменяет по сравнению с прежним законодательством порядок обращения к суду, обязанности судей, вводит новое понятие института послушества и т.д.
40 статей, то есть около трёх пятых всего состава Судебника не имеют
какой-либо связи с дошедшими до нас памятниками. Они либо извлечены из
несохранившихся законодательных актов Ивана III, либо принадлежат самому
составителю Судебника и представляют таким образом новые нормы, не
известные прежней судебной практике. Именно новизной Судебника объясняется,
по мнению С.В. Юшкова, то обстоятельство, что далеко не все его статьи
осуществлялись на практике. Часть их оставалась программой, пожеланием, для
реализации которой требовалось время[15]. Именно поэтому Судебник 1497 г.
был положен в основу царского Судебника 1550 г., а отдельные его положения
и принципы получили дальнейшее развитие и в последующем законодательстве.
Роль и значение Судебника 1497 г. особенно возрастают в свете исследований
Л.В. Черепнина, И.И. Смирнова и Б.А. Романова.
Заголовок свидетельствует о том, что Судебник был принят в сентябре 1497
г. Иваном III совместно с Боярской Думой. По мнению Л.В. Черепнина, эта
дата - сентябрь 1497 г. - указывает лишь на начало разработки Судебника,
которая завершилась в феврале 1498 г. Такая точка зрения была высказана
раньше П.Н. Мрочек-Дроздовским, именовавшим Судебник Ивана III Судебником
1498 г.
Однако, представляется более вероятным, что закон был принят именно в
сентябре 1497 г. Это подтверждается термином "уложил", содержащимся в
заголовке и означающим "учредил", "узаконил". Спорно также включение Л.В.
Черепниным слов "как судити суд бояром околничим" в качестве заголовка лишь
для первых трёх статей.
Глава 1. Образование и развитие Российского государства
1.1. Предпосылки образования Русского централизованного многонационального государства.
Когда в 1462 году на престол вступил Иван III, Великое княжество
Московское было сравнительно небольшим государством. Его территория
ограничивалась примерно 430 тысяч кв. километров.
С начала XIV в. дробление русских княжеств прекращается, уступив место их объединению. Создание Русского централизованного государства было вызвано в первую очередь усилением экономических связей между русскими землями, что было следствием общего экономического развития страны.
Отправным пунктом в развитии феодальной экономики послужил прогресс сельского хозяйства. С/х производство характеризуется в данный период всё большим распространением пашенной системы, которая становится в центральных районах страны преобладающим способом обработки земли. Пашенная система заметно вытесняет подсечную, распространённую преимущественно в северных лесных местностях, и перелог, господствующий ещё на юге.
Пашенная система требует постоянной обработки земли. Поскольку здесь
крестьянин всегда имеет дело с одним участком, который отдыхает от посевов
лишь через год (двупольная система) или 2 (трёхполье), то возникает
необходимость в удобрении полей. Всё это требует более совершенных орудий
производства. Но подъём сельского хозяйства был обусловлен не только и не
столько развитием орудий производства, сколько систематическим расширением
посевных площадей за счёт освоения новых и ранее заброшенных земель.
Увеличение избыточного продукта в земледелии позволяет развивать
животноводство, а также продавать хлеб на сторону.
Всё большая потребность в с/х орудиях обусловливает необходимость развития ремесла. В результате процесс отделения ремесла от сельского хозяйства идёт всё глубже. Количество ремесленников, переставших заниматься земледелием, возрастает.
Отделение ремесла от сельского хозяйства влечёт за собой необходимость
обмена между крестьянином и ремесленником, т.е. между городом и деревней.
Этот обмен происходит в форме торговли, которая в данный период
соответственно усиливается. На базе такого обмена создаются местные рынки.
Естественное разделение труда между отдельными районами страны,
обусловленное их природными особенностями, образует экономические связи в
масштабе всей Руси. Установлению внутренних экономических связей
способствовало и развитие внешней торговли.
Всё это настоятельно требовало политического объединения русских земель, т.е. создания централизованного государства. В этом были заинтересованы широкие круги русского общества и в первую очередь дворянство, купцы и ремесленники.
Другой предпосылкой объединения русских земель было обострение классовой борьбы, усиление классового сопротивления крестьянства.
Подъём хозяйства, возможность получать всё больший прибавочный продукт
побуждают феодалов усиливать эксплуатацию крестьян. Притом феодалы
стремятся не только экономически, но и юридически закрепить крестьян за
своими вотчинами и поместьями, закрепостить их. Подобная политика вызывает
естественное сопротивление крестьянства, приобретающее разнообразные формы.
Крестьяне убивают феодалов, захватывают их имущество, поджигают имения.
Такая участь постигает нередко не только светских, но и духовных феодалов -
монастыри. Формой классовой борьбы выступал иногда и разбой, направленный
против господ. Определённые масштабы принимает и бегство крестьян, особенно
на юг, на свободные от помещиков земли.
В таких условиях перед классом феодалов встала задача удержать в узде крестьянство и довести до конца его закрепощение. Эта задача могла быть решена только мощным централизованным государством, способным выполнить главную функцию эксплуататорского государства - подавление сопротивления эксплуатируемых масс.
Указанные две причины играли ведущую роль в деле объединения Руси. Без них процесс централизации не мог бы достигнуть сколько-нибудь значительных успехов. Вместе с тем само по себе экономическое и социальное развитие страны в XIV-XVI вв. ещё не смогло бы привести к образованию централизованного государства.
Хотя экономические связи в данный период и достигли существенного
развития, они всё же не были достаточно широки, глубоки и сильны, чтобы
связать воедино всю страну. В этом состоит одно из отличий образования
Русского централизованного государства от аналогичных процессов в Западной
Европе. Там централизованные государства создавались в ходе развития
капиталистических отношений. На Руси же в XIV-XVI вв. ещё не могло быть и
речи о возникновении капитализма, буржуазных отношений.
То же следует сказать и о развитии классовых отношений, классовой
борьбы. Как ни велик был её размах в данный период, всё же эта борьба не
приобрела таких форм, какие она имела уже на Западе или в более позднее
время в России (крестьянские войны по руководством Болотникова, Разина в
XVII в.). Даже для начала XVI в. характерно преимущественно внешне
незаметное, подспудное накопление классовых противоречий.
Фактором, ускорившим централизацию Русского государства, явилась угроза внешнего нападения, заставлявшая сплачиваться русские земли перед лицом обще