Управление психологической войной в системе государственной информационной политики
Манойло А.В.
Анализ закономерностей развития современного человечества говорит о том, что мир находится на пороге глобального информационного общества, общества цивилизационных перемен, предвещающего кардинальные изменения во всех сферах личной и общественной жизни. В условиях формирования информационного общества необходима выверенная государственная информационная политика. Значение ее возрастает в условиях информационной борьбы, и, особенно, в условиях психологических войн. Так, Доктрина информационной безопасности Российской Федерации [1] относит к внешним источникам угроз безопасности России разработку рядом государств концепций информационных войн; разработанные Советом Безопасности России «Основы государственной политики в области обеспечения информационно-психологической безопасности» [2] определяют государственную информационную политику в условиях информационной войны как центральный компонент системы обеспечения информационно-психологической безопасности и, одновременно, указывают на неэффективность использования общих принципов, средств и методов существующей сегодня информационной политики в условиях острых информационно-психологических конфликтов; Парламентские слушания «Угрозы и вызовы в сфере информационной безопасности» [3] указывают не только на неэффективность действующей государственной информационной политики в условиях психологических войн, но и предполагают, что возможной причиной такой неэффективности может являться принципиальная неприменимость общих форм и методов политического регулирования в специальных, или особых, условиях, которые создает информационно-психологическая война.
Актуальность исследования эффективных в условиях психологической войны форм и методов государственного управления в научном и практическом планах определяется рядом факторов. Во-первых, сегодня Россия нуждается в создании эффективной системы государственного противодействия операциям информационно-психологической войны (ИПВ), рассматриваемой иностранными государствами как эффективный инструмент реализации внешней политики. Эта задача требует поиска такой модели государственного и общественного развития, которая позволила бы системе социальных, политических, психологических отношений современного российского общества стабильно, устойчиво и интенсивно развиваться в условиях, когда политическая сфера формирующегося информационного общества стремительно превращается в сферу информационного противоборства – пространство информационно-психологических конфликтов высокой интенсивности и социальной опасности. Сложившаяся проблемная ситуация в данной области определяется противоречием между объективной потребностью в создании такой системы и низкой степенью готовности современного российского общества оказывать активное сопротивление любым попыткам манипулирования общественным сознанием, поскольку в массовом сознании граждан еще только формируется понимание той угрозы, которую могут нести современные комплексные технологии скрытого информационно-психологического воздействия, используемые в политических целях. Информационно-психологическая война позволяет оказывать интенсивное воздействие на объективно заложенные и имеющие место противоречия практически на всех уровнях государственного и общественного устройства в любой стране или регионе с целью их принудительного проявления с заданным уровнем интенсивности и в заведомо определенном направлении. Существующая сегодня система социальных, политических и психологических отношений российского общества и действующие в ней механизмы самосохранения, регулирования и безопасности не могут помешать такой особой категории информационно-психологических конфликтов как ИПВ развиваться, – в современном российском обществе ИПВ не может носить характер «сигнального» конфликта, поскольку развивается латентно, скрытно даже от внимания вовлеченных в него участников, что затрудняет ее выявление на ранних стадиях, а также – выявление и своевременное разрешение противоречий, этот конфликт породивших. Это делает существующую систему социальных отношений средой, благоприятной для ИПВ.
Во-вторых, рассматривая современную информационно-психологическую войну в качестве средства жесткого политического принуждения и формы насилия, исследователи стремятся найти вакцину от этой «болезни», поразившей общество, в системе запретов и ограничений, например, на разработку и применение информационного оружия. И сразу же наталкиваются на противоречие: ИПВ базируется на использовании в основе всех своих комплексных организационных технологий скрытого информационно-психологического воздействия тех же базовых элементов и способов социальной коммуникации, что и другие социальные процессы, а, следовательно, является разновидностью социальных отношений, социальным явлением, естественным этапом эскалации социального конфликта в условиях, когда гражданское общество уже перешло в новую, информационную, стадию развития, но еще не выработало действенных механизмов регулирования стремительно развивающихся новых форм и видов социальных отношений. Сложившаяся проблемная ситуация в данной области определяется противоречием между объективной потребностью в силовом ограничении использования в политической практике методов, средств и технологий ИПВ и отсутствием осознания того, что ИПВ как социальное явление и разновидность социального конфликта искоренить нельзя, а можно лишь гасить интенсивность ее источников методами государственного регулирования.
В третьих, в условиях формирования информационного общества информационно-психологическое воздействие - наиболее эффективный и универсальный инструмент внешней и внутренней политики, предоставляющий силам, участвующим в политической борьбе, уникальные (в том числе – по поражающей мощи) возможности для скрытого управления политической системой, нанесения ущерба политическим оппонентам и манипулирования ими в собственных целях, т.е. именно те возможности, обладать которыми стремятся любые политические силы. Именно это стремление политической элиты (существование среди политической элиты ведущих стран мира заказчиков этой продукции и быстро растущего рынка ее потребителей) способствует быстрому развитию и совершенствованию организационных, технологических форм и методов ИПВ, становящихся обязательным элементом современной политической борьбы. Сложившаяся проблемная ситуация в данной области определяется несоответствием темпов развития организационных технологий информационно-психологической агрессии и технологий психологической защиты сознания, системы ценностей и психического здоровья общества от негативного психологического воздействия.
В-четвертых, в информационном обществе ИПВ – часть поля политики и системы политических отношений, поскольку по своей природе это политический конфликт, возникающий в результате столкновения двух или более разнонаправленных политических сил с целью разрешения противоречий по поводу власти и осуществления политического руководства, а также по поводу перераспределения их роли, места и функций в политической системе информационного общества, в котором столкновение конфликтующих сторон происходит в форме информационно-психологических операций с применением информационного оружия. Являясь в информационном обществе наиболее высокоразвитой формой политического конфликта, ИПВ включает в свой арсенал все существующие формы политической борьбы, тем самым, поднимаясь на новый уровень структурной организации политических отношений, исследование сущности и содержания которых необходимо для определения курса внешней и внутренней политики России. В ИПВ социально-политические процессы и конфликты - приоритетный объект управления, среда, которая легко трансформируется в нужных направлениях в результате применения технологий тайного информационно-психологического воздействия.
В-пятых, сегодня только государство в состоянии обеспечить надежную защиту общества и его граждан от масштабной внешней информационно-психологической агрессии. Центральное место в системе обеспечения информационно-психологической безопасности занимает государственная информационная политика (ГИП), реализующая функции управления системой социально-политических отношений общества через установленные российским законодательством меры, процедуры и технологии информационно-психологического воздействия на индивидуальное и массовое сознание граждан, отдельных социальных групп, социальных систем и всего общества в целом. Между тем, сегодня ГИП сама находится в стадии формирования, поиска и испытания новых методов, способов и технологий государственного управления, эффективных в условиях информационного общества. Сложившаяся проблемная ситуация в данной области определяется противоречием между объективной потребностью в защите общества от операций ИПВ и отсутствием в системе ГИП России эффективных механизмов обеспечения такой защиты.
По нашему мнению, недостаточная эффективность существующей сегодня ГИП в условиях динамичного и, порой, малопредсказуемого воздействия современных факторов геополитической конкуренции, глобализации и наиболее острых форм информационного противоборства требует изменения всей концепции действующей информационной политики в целях ее адаптации к современных условиям, в которых происходит формирование информационного общества; позволяет говорить об особых условиях ее реализации и необходимости выработки специальных методов и механизмов политического воздействия, адекватных тем революционным изменениям, которые сегодня происходят с системой социально-политических отношений общества.
В настоящее время накоплен значительный опыт научных исследований в области государственной информационной политики, информационного противоборства и информационно-психологических войн. Информационно-психологическая война как фактор внешней политики исследуется наравне с дипломатической, экономической и вооруженной борьбой, развиваясь вместе с тем как самостоятельное направление исследования. Начало изучению понятия "информационная война" положило введение в 1990 г. в документы Министерства обороны США термина "information warfare", широко вошедшего вслед за тем в научные труды [4]. В целом, по отношению к понятию информационной войны ее исследователей можно разделить на три основные группы .
Ученые первой группы (социально-коммуникативный подход) сводят понятие информационной войны к отдельным информационным мероприятиям, информационным способам и средствам корпоративной конкуренции, ведения межгосударственного противоборства, вооруженной борьбы, коммуникационным технологиям воздействия на массовое сознание [5].
Вторая группа ученых – в основном, представители военных ведомств, как зарубежных, так и российских, – относят информационную войну к сфере военного противоборства и рассматривают ее как комплексное совместное применение сил и средств информационной и вооруженной борьбы (военно-прикладной подход) [6]. Однако, целый ряд ученых с этим не соглашаются и указывают на то, что термин "информационная война" в отношении современных информационных способов ведения войны не совсем адекватен и было бы более правильно называть этот вид военных действий информационной борьбой, рассматривая его как информационную составляющую боевых действий [7].
Третья группа исследователей считают информационную войну явлением внешне мирного периода межгосударственного противоборства, позволяющего решать внешнеполитические задачи несиловым в традиционном понимании путем. В рамках этой группы многие российские ученые относят информационную войну к сфере геополитического противоборства и рассматривают ее как особый вид отношений между государствами, при котором для разрешения существующих противоречий используются методы, средства и технологии силового воздействия на информационную сферу этих государств (геополитический подход) [8]. Они указывают на насильственный характер действий в ходе информационной войны, который является необходимым обязательным признаком войны в период отсутствия открытого вооруженного конфликта.
Однако, по нашему мнению, ни один из трех указанных подходов не раскрывает сущность информационно-психологической войны ни как политического конфликта, ни как социального явления, что, возможно, и является основной причиной неэффективности выбираемых сегодня средств и методов политического регулирования данной категории общественных отношений.
В первом случае, категория войны размыта – в нее попадают практически все формы коммуникации, как политической, так и обыкновенной социальной, нет убедительного обоснования социальной опасности этого явления и причин, побудивших отнести эти формы социального взаимодействия именно к войне. В итоге, получается, что для искоренения причин психологических войн надо устранить из общественных отношений (или поставить под жесткий контроль) любую форму информационного обмена, воздействующую на сознание.
Во втором случае, информационно-психологическая война преследует узконаправленные цели военного противоборства, а ее возникновение привязывается к политическим причинам военного конфликта. Между тем, сегодня информационно-психологическая война используется в дипломатической борьбе самостоятельно, в мирное время, исключающее применение традиционных мер вооруженного противодействия. Это определяет неэффективность государственной информационной политики, рассматривающей ИПВ как составляющую традиционного вооруженного противоборства и не учитывающей иные, невоенные, причины возникновения информационно-политических конфликтов. Отметим, что английские специалисты также считают военную концепцию информационной войны менее опасной по сравнению с войной, осуществляемой путем воздействия психологическими, масс-медиа, дипломатическими технологиями на разум, мнения и намерения противника, который может быть как военно-политическим руководством, так и целым народом [4].
В третьем случае, информационная война рассматривается как особый вид межгосударственных отношений, хотя, на наш взгляд, декларируемая опасность информационной войны еще не дает оснований рассматривать ее вне категории политических конфликтов. При этом не рассматривается социальная сущность информационно-психологической войны, к пониманию содержания которой ближе всего подошли ученые первой группы. Насилие как признак информационной войны позволяет более четко определить границы этого явления, но концентрирует внимание государственной политики на поиске методов противодействия собственно насильственному воздействию (трудно выявляемому на практике) вместо того, чтобы сосредоточиться на управлении данным социальным явлением и регулировании его социальной опасности.
В отличие от достаточно заметной разработанности тематики информационных войн, исследования принципов формирования и закономерностей реализации государственной информационной политики в условиях ИПВ практически отсутствуют.
С нашей точки зрения, информационно-психологическая война в рамках научного исследования может рассматриваться на различных уровнях познания:
как социальное явление;
как поле политических конфликтов;
как особая форма политического конфликта;
как элемент системы инструментов политического регулирования (инструмент информационной политики).
В рамках каждого из указанных уровней рассмотрения информационно-психологическая война исследуется в рамках собственной научной гипотезы:
Социологическая гипотеза информационно-психологической войны: информационно-психологическая война – социальное явление и новая форма общественных отношений, порождаемая информационным обществом.
Статистическая гипотеза информационно-психологической войны: информационно-психологическая война – поле политических конфликтов, находящихся в тесной взаимосвязи и взаимодействии;
Конфликтологическая гипотеза информационно-психологической войны: информационно-психологическая война – политический конфликт с целью разрешения противоречий по поводу власти и управления, в котором столкновение сторон осуществляется в форме информационно-психологических операций с применением информационного оружия [9].
Цель информационно-психологической войны: разрешение противоречий по поводу власти и осуществления политического руководства в информационно-психологическом пространстве.
Задачи информационно-психологической войны:
трансформация структуры национальных экономических, политических, социально-культурных, информационно-психологических пространств участников международных отношений в соответствии с собственными принципами формирования информационно-политической картины мира;
достижение военно-политического превосходства и безусловного лидерства в сфере международных отношений;
достижение целей национальной экономической, идеологической, культурной, информационно-психологической экспансии;
обеспечение благоприятных условий для перехода собственной национальной системы социально-политических отношений на новый, более высокоразвитый и высокотехнологичный этап эволюционного развития.
Признаки информационно-психологической войны:
насилие как основная форма взаимодействия участников информационно-политического конфликта;
информационно-психологические операции как специальная организационная форма оказания политического воздействия на участников конфликта;
применение информационного оружия.
Системно-функциональная гипотеза информационно-психологической войны: информационно-психологическая война - часть системы политического регулирования, инструмент информационной политики.
В рамках социологической гипотезы информационно-психологическая война рассматривается как новая форма социальных отношений (объект социологического анализа), а спектр конфликтных ситуаций, порождаемых психологической войной, – как внешнее проявление системных свойств данного объекта.
В рамках статистической гипотезы информационно-психологическая война рассматривается как сложная высокодифференцированная система (поле) политических конфликтов, находящихся в тесной взаимосвязи и взаимодействии, каждый из которых рассматривается как единичная реализация ансамбля конфликтных ситуаций, генерируемых или проявляемых полем психологической войны.
В рамках конфликтологической гипотезы информационно-психологическая война рассматривается как политический конфликт, имеющий самостоятельное значение как объект исследования и управления, находящийся во взаимодействии и взаимообусловленности с другими политическими конфликтами.
В рамках системно-функциональной гипотезы информационно-психологическая война рассматривается как часть системы информационной политики как агрессора, так и жертвы агрессии, в рамках которой информационно-политические конфликты, порождаемые психологической войной, интегрируются в структуру политической системы конфликтующих сторон и используются ими в качестве инструментов политического регулирования [10].
Разумеется, правомерность применения каждой гипотезы к понятию информационно-психологической войны требует доказательства.
Теорема 1. Информационно-психологическая война – социальное явление.
Доказательство: информационно-психологическая война – это форма насилия, в которой в качестве инструмента принуждения используются возможности воздействия информации на психику человека. Можно выделить два основных признака социальности этого явления:
применение насилия в качестве основной формы воздействия;
использование возможностей воздействия информации на психику человека в качестве инструмента социального принуждения.
Насилие в социальных отношениях – явление достаточно распространенное, чтобы считать его социальным: насилие невозможно без общественной организации и социально-политической иерархии, системы подчинения одних членов общества другим. При применении насилия предпочтение всегда отдается тем средствам, способам и инструментам социального принуждения, которые в условиях данной общественной организации наиболее эффективны. В информационном обществе такими инструментами являются комплексные организационные технологии информационно-психологического воздействия.
Теорема 2. Информационно-психологическая война – политический конфликт.
Доказательство: Информационно-психологическая война обладает следующими признаками политического конфликта:
имеет место столкновение конфликтующих сторон, которое последовательно проходит основные стадии развития социального конфликта: предконфликтную ситуацию (нарастание социальной напряженности или формирование конфликта характеризуется осознанием несовместимости интересов и позиций, консолидацией сторон конфликта; выдвижением требований к оппоненту), латентную, инцидент, эскалацию, сбалансированное противодействие, кульминацию и угасание (разрешение противоречий или преобразование в иную форму).
также как и социальный конфликт, информационно-психологическая война проходит через следующие фазы: конфронтационную (военную), в которой стороны стремятся обеспечить свой интерес за счет устранения чужого; компромиссную (политическую), в которой стороны стремятся по возможности достичь своего интереса через переговоры, в ходе которых производят замену отличающихся интересов каждого субъекта на общий, компромиссный; коммуникативную (управленческую), в которой стороны стремятся достичь согласия в том, что суверенитетом обладает не только каждый субъект конфликта, но и его интерес и ликвидируют лишь незаконные с точки зрения сообщества различия в процессе движения к взаимодополнению интересов;
информационно-психологические войны возникают всегда по поводу перераспределения власти и осуществления политического руководства в обществе.
Соответствие этим признакам позволяет отнести информационно-психологическую войну к категории политических конфликтов.
Теорема 3. Информационно-психологическая война – поле политических конфликтов и статистическая система.
Доказательство: Информационно-психологическая война как часть системы политических отношений – это совокупность всех политических конфликтов, в которых предпочтение отдается различным видам информационно-психологического насилия, принимающего специальную организационную форму тайных операций с обязательным использованием информационного оружия. Современная наука (в силу непознанности данного политического явления) еще не позволяет описать всю систему информационно-политических конфликтов в ее динамике и развитии в аналитической форме (т.е. в форме многопараметрической функции или функционала), но, в принципе, разрешает рассматривать множество конфликтов как некое политическое пространство с заданными свойствами, определяющими характер взаимодействия материи и элементов этого пространства с любыми политическими явлениями и процессами, не принадлежащими ему, - т.е. позволяет рассматривать информационно-психологическую войну как поле политических конфликтов и обосновывает правомерность использования формализма и понятийного аппарата теории поля к описанию данного явления.
Множественность и многообразие форм и проявлений информационно-политических конфликтов позволяет рассматривать поле конфликтов как статистическую систему, в которой многофакторное взаимодействие, взаимозависимость и взаимообусловленность множества элементов порождает общие закономерности поведения и трансформации структуры конфликтной материи на уровне законов больших чисел.
Теорема 4. Информационно-психологическая война – часть системы политического регулирования, инструмент информационной политики.
Доказательство: Информационно-психологическая война – часть системы:
политического регулирования, поскольку ее цель – разрешение противоречий по поводу власти и осуществления политического руководства в информационно-психологическом пространстве;
информационной политики, поскольку для агрессора война – средство (инструмент) достижения политических целей, для жертвы агрессии – средство (инструмент) нанесения ответного удара и восстановления военно-политического баланса.
Сформулированные выше гипотезы не исключают и не дублируют, а взаимодополняют друг друга, позволяя исследовать информационно-психологическую войну как сложное, многогранное явление в жизни общества, по своим масштабам выходящее за рамки рассмотрения какой-либо одной научной дисциплины [11-17]. В самом деле, в основу иерархии гипотез положен принцип детализации объекта научного исследования:
рассматривая информационно-психологическую войну с позиций социологического подхода, мы видим объективное и целостное социальное явление, значимость которого можно определить только в сравнении с другими социальными явлениями подобного масштаба;
рассматривая его более детально, мы, в первом приближении, видим, что материя данного объекта исследования соткана из множества информационно-политических конфликтов, взаимосвязанных, взаимообусловленных и взаимодействующих между собой. Огромное разнообразие форм и проявлений этих конфликтов не позволяет наблюдателю, стремящемуся держать в поле зрения их все или какую-то их заметную часть, определить, является ли попавший в поле зрения конфликт тем самым, который был наблюдаем им ранее, или это уже другой конфликт, развитие которого привело к появлению признаков и качеств, наблюдавшихся ранее у первоначально наблюдаемого конфликта (эргодичность поля политических конфликтов). Проблема идентификации наблюдателем информационно-политических конфликтов, имеющих большой период латентного развития, в условиях их множественной генерации и затухания, позволяет вводить в аппарат исследователя понятие поля политических конфликтов, и, используя формализм теории поля, исследовать наиболее общие закономерности поведения конфликтной материи, возникающие в результате множественного многофакторного взаимодействия большого количества разноуровневых политических конфликтов.
отказавшись от цели держать в поле зрения сразу достаточно большую часть поля политических конфликтов, мы ограничиваемся в рамках конфликтологической гипотезы рассмотрением отдельно-взятого информационно-политического конфликта и его эволюции во времени и пространстве. Таким образом, еще более приблизившись к объекту наблюдения – информационно-психологической войне – мы уже не видим все многообразие его внутренней структуры, но, зато, в состоянии выделить из нее отдельные элементы – информационно-политические конфликты – и исследовать их индивидуальные свойства. Для этой цели хорошо приспособлен аппарат современной политической конфликтологии.
и, наконец, исследование психологической войны как информационно-политического конфликта позволяет выделить те ее структурные свойства и элементы, которые могут быть интегрированы в систему информационной политики, т.е. стать, как минимум, - управляемыми, а, как максимум, - выполнять в этой системе определенные функции, в том числе – функции инструмента политического регулирования.
Таким образом, информационно-психологическая война исследуется на этом (системно-функциональном) уровне уже не как самостоятельный политический объект, а как структурный элемент, деталь более сложного политического объекта – системы информационной политики.
Такая градация уровней детального рассмотрения информационно-психологической войны предполагает применение следующих методов исследования:
социологических (при исследовании ИПВ как социального явления);
статистических (при исследовании ИПВ как поля политических конфликтов);
политической конфликтологии и политической психологии (при исследовании ИПВ как формы политического конфликта);
логико-структурного и системно-функционального анализа (при исследовании ИПВ как часть системы и инструмента информационной политики).
Исследование информационно-психологической войны как социального явления позволяет выделить две основные социальные функции информационно-психологической войны: деструктивную и регулирующую.
Деструктивная функция состоит в том, что информационно-психологическая война приводит к долговременным изменениям в системе социально-политических отношений общества, к перестройке ее структуры, прямых и обратных связей с учетом появления новых, практически нерегулируемых нормами права, форм политического экстремизма; к обострению политической борьбы и распространению практики применения прямых форм насилия в политических целях. Применение современных технологий информационно-психологической войны приводит к поражению центральной нервной системы человека, выражающееся в разрушении индивидуального сознания, изменении или разрушении системы ценностей, нанесении ущерба психическому здоровью, изменении или частичной утрате способности к абстрактно-логическому мышлению, что в долгосрочной перспективе сказывается на генофонде нации. Негативное воздействие на сознание и психику личности не прекращается даже после устранения источника агрессии.
Регулирующая функция состоит в разрешении противоречий по поводу власти и осуществления политического руководства в информационно-психологическом пространстве методами, исключающими необходимость применения прямой вооруженной агрессии. В современном обществе информационно-психологическая война замещает и вытесняет эту форму конфликтных взаимоотношений в политической борьбе. В международных отношениях наблюдается тенденция использования поражающего потенциала современной информационно-психологической войны в целях сдерживания прямой вооруженной агрессии – т.н. информационно-психологическое сдерживание (аналог сдерживания военного), подразумевающее управление кризисными ситуациями с помощью превентивных акций по информационно-психологическому воздействию на население и властные структуры в зонах возможного возникновения конфликтов.
Регулирование уровня социальной опасности информационно-психологической войны как средства жесткого политического принуждения и формы неконтролируемого насилия не может сводиться только к введению системы запретов и ограничений: информационно-психологическая война базируется на использовании в основе своих технологий скрытого воздействия тех же базовых элементов и способов социальной коммуникации, что и другие социальные процессы и, как социальное явление и разновидность социального конфликта, не может быть искоренена, но может удерживаться на определенном, контролируемом обществом уровне социальной опасности.
Центральное место в регулировании социальной опасности информационно-психологической войны занимает государственная информационная политика. Однако, современная государственная информационная политика России не в состоянии защитить российское общество от разрушительного воздействия информационно-психологической войны в связи с низкой готовностью российского общества оказывать активное сопротивление любым попыткам манипулирования общественным сознанием. В то время как в массовом сознании граждан еще только формируется понимание той угрозы, которую могут нести современные информационно-психологические войны, технологии информационно-психологической войны уже воздействуют не только на сознание, но и на подсознание.
Научная гипотеза нашего исследования состоит в предположении, что в условиях информационно-психологических войн возникает необходимость изменения концепции существующей государственной информационной политики в целях ее адаптации к новым условиям, и в предположении, что, как постоянное социальное явление, информационно-психологическую войну на данном этапе развития общества искоренить нельзя, но можно удерживать на определенном, контролируемом обществом уровне социальной опасности с помощью государственного регулирования.
Недостаточная эффективность существующей государственной информационной политики в условиях информационно-психологической войны:
требует изменения всей концепции действующей информационной политики в целях ее адаптации к современных условиям, в которых происходит формирование информационного общества;
позволяет говорить об особых условиях ее реализации и необходимости выработки специальных методов и механизмов политического воздействия, адекватных тем революционным изменениям, которые сегодня происходят с системой социально-политических отношений современного общества.
В условиях информационно-психологической войны задача формирования государственной информационной политики должна состоять в поиске закономерностей, принципов, форм и методов политического регулирования, позволяющих:
подготовить общество к активному противодействию информационно-психологической войне;
противодействовать информационно-психологической войне на государственном уровне с активным участием институтов гражданского общества;
осуществлять целеполагание, формирование организационной структуры, методическое и ресурсное обеспечение системы государственного управления по критериям: опережающего развития по сравнению с системой осуществления информационно-психологической агрессии (войны); адекватности противостояния информационно-психологической войне как постоянному социальному явлению (конфликту).
В условиях психологической войны основная функция государственной информационной политики – защита общества от негативного информационно-психологического воздействия – включает в себя две основные составляющие:
противодействие информационно-психологической войне;
управление информационно-психологической войной.
Концепция противодействия предполагает, что:
во-первых, информационно-психологическая война – внешний фактор по отношению к защищаемой системе и мы не можем повлиять на причины возникновения этого явления, поскольку это происходит где-то за пределами защищаемой системы;
во-вторых, противодействуя войне, мы вмешиваемся в закономерности формирования и развития данного информационно-политического конфликта, нарушаем нормальные темпы его эволюции и изменяем условия перехода от одной фазы развития конфликта к другой. В принципе, такое вмешательство может нарушить течение психологической войны как политического конфликта и привести даже к ее политической дезорганизации.
в-третьих, каждый новый информационно-политический конфликт представляет собой новую угрозу для защищаемой системы. Чем больше возникает новых конфликтов, тем больше угроз.
Основной недостаток концепции противодействия состоит в том, что цель противодействия – устранение или локализация информационно-политического конфликта в том месте, где он возник, - в условиях множественности информационно-политических конфликтов становится недостижима: вступая в борьбу с информационно-политическими конфликтами, мы боремся с частными проявлениями нового социального явления – психологической войны, - но не с самим явлением.
Концепция управления психологической войной в информационной политике базируется на принципе, что, если что-то нельзя победить, то его нужно организо