СОДЕРЖАНИЕ:

1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА.
1.1. ИСТОЧНИКИ.
1.2. СТАДИЯ АКТУАЛЬНОЙ ЭСХАТОЛОГИИ
1.3. СТАДИЯ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ
1.4. РАЗВИТИЕ КУЛЬТА

2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСЛАМА.
2.1. ИСТОЧНИКИ
2.2. ЛИЧНОСТЬ МУХАММЕДА.
2.3. СОЦИАЛЬНЫЕ ИДЕИ КОРАНА И ИХ ЭВОЛЮЦИЯ
2.4. РЕЛИГИОЗНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОКИ РАННЕГО ИСЛАМА

3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ БУДДИЗМА
3.1. ДОСТОВЕРНОЕ И СОМНИТЕЛЬНОЕ В ИСТОРИИ РАННЕГО БУДДИЗМА
3.2. РЕЛИГИЯ ИЛИ ЭТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА?
3.3. ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ РАННЕГО БУДДИЗМА И ОСНОВ- НЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ

1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА.

1.1. ИСТОЧНИКИ.
Основным источником по наиболее древнему периоду истории христианства является новозаветная часть Библии. В нее входят, если перечислять в порядке, канонизированном церковью, 4 Евангелия, Деяния апостольские, 21 послание апостолов и Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова.
Большинство новозаветных произведений псевдонимны. Они написаны на греческом народном («койне») языке; гипотеза об арамейском или древнееврейском языке их оригиналов ничем не подтверждается.
Первым по времени произведением Нового завета является Апокалипсис. Его датировка 68—69 гг. основана на фактическом материале. «Звериное число» 666, которым зашифровано имя грядущего Антихриста, раскрывается исследователями как обозначение императора Нерона (37—68). Другим отправным пунктом надо считать указание о семи царях и предсказание прихода восьмого, который уже раньше был в числе семи. Эта схема находится в полном соответствии с атмосферой политической жизни тогдашнего Рима, где были распространены слухи о том, что Нерон не погиб и что скоро он опять появится. Для автора Апокалипсиса ожидаемое новое появление Нерона отождествлялось с появлением Антихриста. Все эти данные указывают на время царствования Гальбы — с середины 68 до первой трети 69г. Появление остальных новозаветных изведений датируют началом II в.
Если сопоставлять различные новозаветные произведения по степени их ценности в качестве исторических источников, то на первое место в этом ряду надо поставить Деяния. Они дают важный материал, касающийся распространения христианства среди народов средиземноморского бассейна во II в. В свете того, что рассказывают Деяния, раскрывается и содержание посланий апостолов как проповедников и распространителей христианства.
История становления христианства охватывает период с середины I в. до V в. включительно. В течение указанного периода раннее христианство пережило ряд этапов своего развития, интересуюшие нас этапы формирования религии могут быть кратко сведены к следующим стадиям:
1) стадия актуальной эсхатологии (вторая половина I в.);
2) стадия приспособления (II в.);
3) развитие культа
На протяжении каждой из этих стадий переживали серьезную эволюцию и вероучение, и культ, и организация (церковь). Менялся социальный состав верующих, возникали и распадались различные новообразования внутри христианства в целом, непрестанно вспыхивали внутренние столкновения, за вероисповедной и культовой формой которых скрывалась борьба социальных и национальных группировок по поводу реальных общественных интересов.
Рассмотрим каждую из перечисленных стадий в развитии раннего христианства.

1.2. СТАДИЯ АКТУАЛЬНОЙ ЭСХАТОЛОГИИ1

О «самом начале» христианства можно иметь только общее, притом весьма туманное представление, одной из основ которого является Апокалипсис он, отражает состояние и учение христианства в период возникновения последнего.
В свете Апокалипсиса создается картина возникновения в середине I в. в Малой Азии нескольких иудейско2-сектантских общин. Их члены не считают себя отделившимися от иудаизма, наоборот, только себя они именуют истинными иудеями. Тем не менее от основного ствола иудаизма их отделяли некоторые взгляды (ожидание конца “старого” мира, прихода месии).
Близки к Апокалипсису были взгляды и практика таких сект иудаизма, как терапевты и особенно ессеи. О терапевтах известно очень мало, по существу только из одного произведения Филона Александрийского — «О созерцательной жизни» (De Vita Contemplativa). По-видимому, к началу нашей эры в Египте действительно существовали общины терапевтов, уединившиеся в ожидании конца мира, связанного с грядущим пришествием мессии, и обязывавшие своих членов вести аскетический образ жизни, готовясь к существованию в «новом мире». Больше известно, особенно в результате кумранских3 открытий, про секту ессеев. Ее общины существовали и в Палестине, и в диаспоре, в частности, известно об общине, основанной в Дамаске переселенцами из Палестины, вероятно спасавшимися от преследований ортодоксального жречества и властей.
Вопрос об отношении ессейства к первоначальному христианству имеет в науке немалую историю. Э. Ренан сообщает, что в конце XVIII - начале XIX в. в исторической науке было модным «объяснять христианство исключительно ессеизмом: Христос был ессей, развивший лишь некоторые черты учения этой секты и образовавший особую группу; Евангелие — не что иное, как изменение морали ессеизма». Эта концепция, утверждает он далее, наталкивалась на то затруднение, что ни в одной из новозаветных книг не упоминается ессейство, хотя в них говорится и о саддукеях и фарисеях и даже о зелотах. К концу XIX в. «мода» на выведение христианства из ессейства прошла. Она с новой силой возобновилась в середине XX в. в результате кумранских открытий.
Некоторые современные авторы, даже принадлежащие к различным научным лагерям, заявляют чуть ли не о полном тождестве ессейства и первоначального христианства. Аргументируются такие заявления и совпадением ряда элементов вероучения и обрядов, и сходством внутренней организации общин. (как в кумранских документах, так и в Апокалипсисе противопоставляются мир зла («тьмы») и мир добра («света») и т.п.) В культе ессеев, так же как и у ранних христиан, центральное место занимали обряды, связанные с омовениями (у христиан «крещение»). У кумранитов существовал обряд благословения хлеба и вина, напоминающий христианское причащение. Точек соприкосновения оказывается достаточно для того, чтобы говорить о близком родстве ессейства и раннего христианства. И все же представляется правильным мнение Г. М. Лившица, рассматривающего кумранитов лишь как предшественников христианства.
Одним из предшественников христианства ессейство, безусловно, было, но нет оснований считать его единственным источником и выводить христианство непосредственно из него. В дальнейшем развитии христианство все больше отходило как от своей апокалипсической фазы, так и от ессейства.
Таким образом, первоначальное христианство было иудейской мессианистически-эсхатологической сектой людей, объединившихся в ожидании близкого конца света и возникновения нового мирового устройства.

1.3. СТАДИЯ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ

На эсхатологическом этапе своего развития христианство было не в состоянии прочно завоевать широкие массы. Ожидание близкого конца света, решительное неприятие существующих порядков, враждебность ко всему окружающему — все это могло заинтересовать массы лишь на короткий срок, а на более продолжительное время — только замкнутые группы экзальтированных фанатиков. Светопреставление не наступило, а наоборот, вторая половина II в. принесла в условиях общего кризиса рабовладельческой системы некую относительную стабилизацию римского общества. В такой ситуации надежда на светопреставление в ближайшем будущем постепенно сменяется в настроениях христиан более жизненной установкой на определенный способ существования в реальном мире и на приспособление к его порядкам. Это нашло свое выражение в новозаветных книгах, появившихся после Апокалипсиса.
Здесь не было отказа от учения о неизбежном конце света, оно осталось неотъемлемым компонентом христианской догматики. Не только Евангелия продолжают ориентировать верующих на ожидание конца света, притом близкого — «не прейдет род сей...» (Мф., XXIV, 34; Марк., XIII, 30; Лк., XXI, 32), но и во всех позднейших вероисповедных документах христианства эта установка сохраняется на всем протяжении его развития, вплоть до наших дней. Тем не менее есть существенное различие между эсхатологией апокалипсического периода и позднейшей. Первая была актуальной эсхатологией, т. е. учением о том, что конца света надо ждать в «наши дни», в самое ближайшее время, и поэтому вся жизнь и поведение верующих должны быть подчинены этой перспективе. Актуально-эсхатологические движения неоднократно возникали и в средние века, и в новое время, но для магистральных направлений христианства эсхатология перестала быть актуальной. Конец света мыслился как неизбежная перспектива, но ее осуществление оказывалось отодвинутым на неопределенное время. Такого рода эсхатология не определяет общественное и личное поведение верующего, он не сообразуется с ней в своем жизненном поведении.
Переход христианства от стадии актуальной эсхатологии к стадии приспособления был связан с изменениями в социальном и национальном составе общин. Процесс этот был двусторонним: с одной стороны, перерождение самого движения облегчало для представителей средних и верхних слоев общества, а также для многонациональных масс Римской империи присоединение к нему, с другой — менявшийся состав участников движения обусловливал дальнейшее изменение его идеологии.
Еще в середине II в. социальная база христианских общин оставалась в основном той же, что и во второй половине I в.: рабы, вольноотпущенники, ремесленники составляли преобладающее большинство их членов. Но уже во второй половине века христианские писатели, не отрицая того, что основную массу членов общин составляют бедные и незнатные, все же подчеркивают наличие в их составе «благородных» и состоятельных людей. В Деяниях сообщается о каждом случае обращения таких людей, как проконсул Кипра Сергий Павел (Деян., XIII, 7—12).
Представители состоятельных слоев общества, примыкавшие к христианству, вскоре завоевали господствующее или по меньшей мере влиятельное положение в общинах. При этом немалую роль играло не только их богатство, которое, будучи частично используемо в филантропических целях, ставило в материальную зависимость от них массы рядовых и бедных членов общины. Дело еще и в том, что богатые христиане во многих случаях были образованными людьми. Они брали на себя функцию идеологического и литературного оформления христианского учения.
Христианство перешло от отрицания на позиции своеобразного нейтралитета по отношению к богатству. Книга «Пастырь» Ерма (вероятно, относится к середине II в.) уже не обрекает богачей на безусловную гибель в потустороннем царстве, она считает возможным спасение для них. Условием последнего является употребление части их богатства на нужды благотворительности, а особенно большое значение должны иметь те молитвы за спасение души богачей, которые возносятся бедными.
Социальное учение раннего христианства отразило в себе сложность классовых взаимоотношений того времени. Недовольство угнетенных своим положением не могло в идеологическом отношении подняться до осуждения самого строя, при котором одни люди были собственностью других. Ни христианство и никакая другая религия того времени не могли подняться над своей эпохой, не могли принципиально осудить институт рабства и вообще порядки, присущие эксплуататорскому обществу.
На предыдущем этапе функция общения верующих со сверхъестественными силами осуществлялась любым из верующих, способным воспринять харизму — благодать, сошествие святого духа. Те, кто выделялся своей активностью из общей массы, признавались особо отмеченными святым духом. Это были харизматики, игравшие ведущую роль в отправлении христианского культа на протяжении того периода, когда клир4 еще не отделился от массы мирян.
Тем не менее культовые и организационно-хозяйственные интересы общин требовали выделения и профессиональных руководителей. Помимо председателей молитвенных собраний нужны были и распорядители хозяйственной жизнью общины, выполнявшие обязанности казначеев, распределителей «милостыни», закупщиков и хранителей продовольствия для общих трапез. Они получили название епископов — наблюдателей, надзирателей. Это наименование было широко распространено для обозначения соответствующих не только духовных, но и светских должностей. Вероятно, вначале должности и звания епископов и пресвитеров смешивались, так что одни и те же лица носили и то и другое звание. Но доступ к распоряжению имущественными благами общины делал все значительнее именно должность епископа. В итоге он стал полновластным руководителем общины, а пресвитеры заняли при нем подчиненное положение. И еще раньше выделилась низшая ступень клира — диаконы, выполнявшие технические обязанности на молитвенных собраниях и трапезах. Известно, что к исполнению этих обязанностей допускались и женщины.
Одним из важных элементов перехода христианства на новые позиции был его окончательный разрыв с иудаизмом во II в.
Иудейство не погибло в результате своего сокрушительного поражения 66—73 гг. и не превратилось в христианство. Родственные последнему боковые ветви иудейской религии, такие, как ессейство, вскоре отмерли. Христианство же вышло за пределы еврейской диаспоры и получило широкое распространение среди многонационального населения Римской империи.
История не сохранила данных о национальном составе христианских общин II в. Однако несомненно, что процент евреев в этих общинах неуклонно уменьшался, а число прозелитов из язычников возрастало. Можно судить об этом процессе по той борьбе, которая велась на протяжении II в. в христианской литературе между консервативной тенденцией к сохранению связи с иудаизмом и противоположным стремлением к полному отрыву от него.
Эта борьба имела не только доктринально-догматическое, но и практически-культовое значение. Основная проблема сводилась к тому, должен ли христианин выполнять ветхозаветный закон — соблюдать субботу, придерживаться пищевых и прочих ограничений и запретов, а главное — подвергаться обрезанию. Проблема обрезания возникла не в отношении христиан, происходивших из евреев, а в отношении прозелитов из других народов. Надо было решать сложный вопрос: подвергать ли нового христианина неприятной и болезненной операции обрезания и является ли ее свершение непременным условием его приема?
Основная трудность процесса приспособления к исторической обстановке заключалась в обострении внутренней борьбы в самом христианстве. Внешнее выражение это получило в распространении так называемых ересей и в той ожесточенной борьбе между различными направлениями христианства, которая велась в течение первых веков его существования, и в частности в рассматриваемый период.

1.4. РАЗВИТИЕ КУЛЬТА
Для первоначальной стадии истории христианства отмечают такую ее существенную особенность, как простота ритуала. Выше уже отмечалось, что в дальнейшем развитии христианства обряды иудаизма, в особенности такой обременительный и неприятный, как обрезание, должны были исчезнуть. Их место заняли новые.
Оставаться в положении религии без своих собственных специфических обрядов было для христианства связано с риском гибели. В борьбе за массы оно имело дело с конкурентами, которые держали людей под своим влиянием именно благодаря разветвленной системе ярких и эмоционально насыщенных культово-магических действий. Нужно было создавать свою систему таких действий, причем жизнь подсказывала возможность их заимствования из тех религий, из которых пришли в христианство соответствующие группы верующих.
Этот процесс шел весьма активно. В итоге возникло нечто вроде синтеза иудейской и языческой обрядности, причем в ходе развития новой религии первая быстро вытеснилась второй. Обрезание как символ приобщения к единоспасающей вере и к сонму ее приверженцев уступило место водному крещению. Последнее стало одним из «таинств», важнейшим обрядом, исполнение которого связано, по верованию, с чудом.
Погружение в воду как акт приобщения к данной религии впервые появилось не в христианстве. Этот обряд был широко распространен в дохристианских религиях древности.
В первых поколениях христиан, когда к новой религии приобщались преимущественно взрослые люди, обряд крещения производился именно над ними. Но в дальнейшем принадлежность к этой религии становилась наследственной, и родители, естественно, стремились обратить в христианство своих детей с рождения. Вот почему в религиозный быт и в церковные узаконения вошло крещение новорожденных.
Вероятно, несколько ранее крещения в христианском культе занял свое место обряд причащения. Его распространение было облегчено тем, что ему не пришлось, как крещению, вытеснять соответствующий иудейский обряд. Специфически христианское объяснение семантики причащения мы находим в евангельском предании о тайной вечере. Но действительные его истоки лежат в дохристианских культах. В христианство этот обряд проник из митраизма, из оргиастических мистерий Диониса, из культа Бахуса, из критских орфических мистерий и других древних культов. Обряд вкушения плоти и крови бога по своему происхождению восходит к первобытным временам и к тотемистическим культам. В религиях первобытности и древности было широко распространено представление о том, что, принимая внутрь частицу тела своего божества, человек обретает его силы и мудрость, его доблесть и хитрость. Будучи центральным элементом христианского культа в ранний период его истории, обряд причащения сыграл большую роль в оформлении всего богослужения.
Обряды крещения и причащения послужили основой складывавшегося христианского культа. Тот факт, что они были заимствованы из других религий, создавал известные трудности в отношении их осмысления. Заимствуемым культовым формам требовалось иное объяснение, чем то, которое они имели в породивших их религиях.
Создание новой этиологии для заимствуемых обрядов обусловливало дополнительную нагрузку для работы религиозных идеологов, которые занимались формулированием догматики. Материал для новых объяснений старых обрядов выискивался в книгах Нового завета, а иногда просто измышлялся и фиксировался в сочинениях раннехристианских авторов.

2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСЛАМА.

2.1. ИСТОЧНИКИ
Из трех мировых религий ислам — самая «молодая»; если первые две — буддизм и христианство — возникли в эпоху, которую принято относить к древности, то ислам появился в раннее средневековье.
Археологических памятников, относящихся к данной эпохе, не существует, если не считать двух-трех скупых надписей III—V вв. и «черного камня» в Мекке, который сам по себе тоже мало что говорит.
Основным источником для исследования и описания первоначального ислама является Коран. При всех критических замечаниях, сделанных в адрес этого документа исламоведами и историками арабской литературы, его подлинность и его важное значение для историографии ислама остаются незыблемыми.
Основатель ислама Мухаммед изрекал свои суждения и решения, произносил проповеди, выступал с речами и воззваниями назидательного и полемического порядка в связи с различными событиями общественной и религиозной борьбы, которую он вел. В некоторых случаях слушатели записывали (по преданию, при Мухаммеде состояли даже специальные писцы) эти откровения на пальмовых листьях, плоских костях и камнях, на обрывках папируса или кожи. Кодифицированного же текста Корана ко времени смерти Мухаммеда в 632 г. еще не было.
Когда в сражении против еретика Мусейлимы (633) погибли те из последних «хранителей Корана», которые помнили наизусть отдельные его суры, один из руководителей мусульманства, будущий халиф Омар, обратил внимание халифа Абу Бекра на опасность того, что со временем поучения пророка вообще окажутся стертыми из памяти людей. Тогда Абу Бекр счел необходимым кодифицировать Коран в одном документе и поручил это дело Зейду ибн Сабиту, состоявшему писцом еще при Мухаммеде. При содействии властей Зейд собрал отдельные зафиксированные фрагменты Корана у всех, у кого они хранились, записал многое из того, что помнили оставшиеся в живых «хранители», присоединил к ним и собственные записи и создал первый общий свод Корана.
Говоря о подлинности текста Корана, надо иметь в виду, что его кодификаторы могли вносить в него исправления, вытекавшие из менявшейся обстановки и из требований тех общественных слоев, которые в данный момент занимали господствующее положение. Известно, например, что после первой кодификации Корана некто Абдалла ибн Масуд, занимавший при жизни Мухаммеда высокое положение, заявлял, что из свода Корана исчезли многие тексты, в которых подвергались критике верхушечные социальные слои Мекки.
При всем этом Коран следует считать основным источником, по которому можно судить о первоначальном исламе. Сказанное выше должно только предостерегать от некритического отношения к этому источнику.

2.2. ЛИЧНОСТЬ МУХАММЕДА.
Историчность личности Мухаммеда не вызывает сомнений. Он действительно был основателем ислама, признание чего ни в коей мере не снимает проблемы решающего значения тех социально-исторических условий, в которых его деятельность могла оказаться столь существенной и результативной.Если основываться на биографии Мухаммеда, изложенной в известных нам источниках, то можно в общих чертах реконструировать историю его жизни и деятельности.
Известные факты: рождение в начале 70-х годов VI в., происхождение из второстепенного рода хашим знатного и богатого племени курейш, жизнь в бедности до женитьбы на Хадидже, сама женитьба, начало проповеди в 610 или 612 г., враждебное отношение к ней и к самому проповеднику со стороны правящих кругов Мекки, переселение (или бегство) в Ясриб (Медину) в 622 г.
Проповедническая и военная деятельность Мухаммеда в Медине, его личная жизнь там, состояние его здоровья, смерть в 632 г. описаны достаточно подробно. Главные события указанного периода — сражения при Бедре и Оходе, «войну у рва», набеги мусульман на другие арабские племена и территории, перипетии мирных взаимоотношений с Меккой, включая паломничество в 630 г. и окончательную ее капитуляцию в том же году,— следует считать историческими фактами, знаменовавшими этапы развития и победы первоначального ислама. И нет оснований отрывать их от личности человека, который был их инициатором и в известной мере руководителем.
Необходимо учитывать и те особенности личности Мухаммеда, которые не могли не оказать известное влияние на самый ход событий. В научной литературе долгое время бытовал взгляд, приписывающий основателю ислама эпилептическую болезнь. К тому же многочисленные сообщения свидетельствуют о часто происходивших у него припадках с частичной и даже полной потерей сознания. Один из крупных исламоведов прошлого века, А. Шпренгер, имевший и медицинское образование, отверг этот диагноз и признал болезнью Мухаммеда «мускулярную истерию». В. Бартольд счел и такую болезнь не соответствующей характеру поведения Мухаммеда, так как «эпилептические и истерические натуры не могут быть свободны от болезненных колебаний и увлечений...».
Этот факт дает материал к установлению родства пророческой функции Мухаммеда с шаманством. Как известно, это явление — более или менее универсальное в истории религий — связано с тем, что при своем служении шаман впадает в транс, а иногда просто теряет сознание, находясь в это время, как считают верующие, в непосредственном общении с миром духов. В доисламской Аравии зафиксировано широкое распространение деятельности шаманов, известных там под именем кахинов.
Он активно использовал кахинскую форму культовой и общественно-политической деятельности. В то же время следует указать на то новое, что он внес в ее содержание и форму. Мухаммед занимался делами и заботами не отдельных личностей, какими бы высокопоставленными они ни были, а общества в целом — конечно, в масштабе племени и группы племен.
Главное же, что отделяет Мухаммеда и его проповедь от «теории» и практики кахинства, заключается в том, что в основе этой проповеди лежит идея единобожия, в то время как кахинство основано на представлении об общении с миром бесчисленного множества демонов, составляющих мир сверхъестественного.
В общем же Мухаммед остался в истории не просто пророком, его деятельность была несравненно сложнее и многограннее.

2.3. СОЦИАЛЬНЫЕ ИДЕИ КОРАНА И ИХ ЭВОЛЮЦИЯ

Первые по времени своего появления суры5 — 96-я и 74-я — призывают людей признать Мухаммеда пророком Аллаха. Имя бога Аллаха не было новым для мекканцев, ибо оно обозначало племенного бога мекканских курейшитов. Новым вначале было лишь требование признания Мухаммеда посланцем, пророком Аллаха. У мекканцев не было никаких оснований к такому признанию. Сам Мухаммед происходил из рода, не пользовавшегося особым уважением среди своих земляков. Чудес или «знамений» он показать не мог. Единственное, на что он ссылался,— его видения и «откровения», но мекканские купцы были деловыми людьми, не склонными верить богословским россказням. Что же касается социальных низов мекканского общества, то и для них первоначальная проповедь Мухаммеда не содержала в себе ничего соблазнительного и мобилизующего.
На самой ранней ступени развития откровения появляется идея единобожия, играющая в дальнейшем центральную роль во всем мусульманском вероучении: «...нет божества, кроме Него...» (20, 7), «...нет божества, кроме Меня!» (20, 14),— говорит Коран об Аллахе, и он сам о себе. Особо регламентировался в Коране вопрос о том, каково должно быть поведение верующих в отношении тех, которые отказываются верить в единого бога. В этом вопросе Мухаммед тогда еще не выработал какой-либо позиции.
Пророк требовал веры и покорности под страхом грядущей эсхатологической катастрофы, оперируя угрозами адских мук и посулами райских наслаждений. Чтобы выяснить то социально-практическое значение, которое имели для мекканцев того времени эти угрозы и посулы, важно установить, какого рода жизненное поведение могло с точки зрения Корана дать людям надежду на райское блаженство и внушить им страх перед угрозой адских мук. Иначе говоря, речь идет о том, какого поведения в их практической жизни требовал пророк от своих последователей.
Вначале эти требования были неопределенными и немногочисленными - добрые дела фактически сводились к мелкой благотворительности. В дальнейшем нравственные предписания стали более сложными и многообразными.
Более жизненное значение имели требования, обращенные к торговцам: не обмеривать и не обвешивать. «Горе обвешивающим» (83, 1),— грозит пророк мекканским торговцам. Было бы ошибкой считать это требование Корана только выражением претензии бедняков к обманывающим их мекканским торговцам. В то же время вряд ли эта проповедь практически затрагивала интересы торговцев, ибо каждый из них, обманывая других, был против того, чтобы его самого обманывали.
Робость Мухаммеда в отношении установившихся к его времени социальных порядков и отношений была настолько ярко выражена, что он не посягал даже на кровную месть. «...Если кто был убит несправедливо,— гласит Коран,— то Мы его близкому дали власть...»; он только советует некоторую умеренность в применении этой власти: «...но пусть он не излишествует в убиении» (17, 35).
Пророку удалось привлечь на свою сторону в этот период лишь несколько десятков человек. Положение изменилось лишь после того, как основная база движения была перенесена в Ясриб.
Удачным оказался выбор этой базы. Медина была исконным конкурентом и противником Мекки во многих отношениях, и прежде всего в торговле. Происходили и военные столкновения между жителями этих крупных центров Хиджаза. Уже одно это должно было обеспечить мекканскому изгнаннику не только хороший прием в Ясрибе, но и благожелательное отношение к его проповеди. Реальные интересы людей определили идеологическую атмосферу, в которой нашла поддержку проповедь новой религии. Сказалось и то, что в Ясрибе был распространен иудаизм с его формальным монотеизмом6. В общем этот город очень скоро стал резиденцией пророка.
Сразу изменились и содержание и тон коранических откровений. Мединские суры исполнены уверенности и категоричности: они не столько увещевают и уговаривают, сколько настаивают и изобличают. Появляется новая забота: среди тех, кто теперь в больших количествах стал примыкать к лагерю мусульман, отличить поистине уверовавших от притворяющихся и лицемеров. «...Некоторые говорят: «Уверовали мы в Аллаха и в последний день». Но они не веруют» (2, 7). Знамением времени было уже то, что появилось много людей, которым было нужно и выгодно симулировать присоединение к исламу.
В отношении тех, кто упорствовал в своих старых верованиях, проповедовалась новая, определенная линия поведения - их рекомендовалось убивать. Мединские суры преисполнены священной ярости в отношении всех, кто оказывает сопротивление обращению в ислам, и призывов к тому, чтобы сражаться с ними и убивать их: «...сражайтесь с ними, пока не будет искушения, и религия вся будет принадлежать Аллаху» (8, 40).
Если раньше проповедническая активность Мухаммеда и его помощников была направлена против неверующих, то теперь она устремлена на самих верующих, чтобы постоянно поддерживать в них воинственный дух и побуждать их всегда стремиться к войне с «много-божниками». В различных текстах однообразно повторяется мотив: «Сражайся же на пути Аллаха!» (4, 86);
Разумеется, воинственная активность борьбы за веру питалась не только побуждениями благочестия и ставкой на награду в потусторонней жизни. Верующие должны рассчитывать на воздаяние не только после смерти, но и при жизни. Эта награда заключается в военной добыче. Пророк ведет верующих в бой, вдохновляя их той обильной добычей, которую они возьмут, ибо «обещал вам Аллах обильную добычу, которую вы возьмете, и ускорил Он вам это...» (48, 19, 20). Имеется в виду не какой-нибудь беспорядочный грабеж — раздел добычи поставлен на организованную почву: «...если вы взяли что-либо в добычу, то Аллаху — пятая часть, и посланнику, и родственникам, и сиротам, и бедным, и путнику...» (8, 42).
Сплочение арабов под религиозным знаменем должно было неминуемо нанести сильный удар по родоплеменному делению общества. Составив сплошной массив мусульман, арабы все более отходили от этого деления. Как в Коране, так и особенно в практической деятельности Мухаммеда и его преемников красной нитью проходит стремление к объединению верующих независимо от их национальной и племенной принадлежности. По той же линии идут и установленные Кораном законы, регулировавшие имущественно-правовые отношения между мусульманами. Фигурирующие в Коране законы о праве наследования игнорируют традиционные порядки родового строя, и прежде всего власть старшего в роде над младшими. В равных долях наследуют имущество все дети мужского пола независимо от возраста; право наследования предоставляется и женщинам, хотя и в половинном размере в сравнении с мужчинами; владелец имущества получает право завещать его по своему желанию.
В ходе экономического и социального развития родоплеменное деление постепенно стиралось, уступая место делению по имущественным и классовым признакам. Правда, новое деление осуществлялось не по имущественно-классовому, а по вероисповедному признаку. Ислам находил, однако, возможность совместить эти два принципа: участвуя в военных экспедициях, формальным назначением которых было обращение неверных, верующие обогащались за счет военной добычи и независимо от своего прежнего имущественного положения занимали позицию в рядах складывавшегося правящего класса.
То обстоятельство, что общая внешнеполитическая и военная устремленность всего движения не снимала внутренних социальных противоречий в среде его участников, явилось основой распространения в исламе уже на самой ранней ступени его существования различных ответвлений и сект.

2.4. РЕЛИГИОЗНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОКИ РАННЕГО ИСЛАМА

В момент возникновения ислам был синкретической религией, впитавшей в себя элементы верований и культа ряда религий, распространенных среди населения Аравийского полуострова. Можно выделить четыре группы влияний, оказавших воздействие на первоначальный характер ислама: доисламские древние верования и культы, иудаизм, христианство и маздеизм.
Доисламские языческие верования и культы представляли собой довольно хаотическое соединение элементов фетишизма7 и тотемизма8, поклонения явлениям и силам природы, особенно небесным светилам, и полидемонизма.
Перед Мухаммедом и другими деятелями раннего ислама стоял вопрос, что из доисламских языческих верований и культов можно включить в новую религию. После некоторых колебаний был избран путь решительной борьбы с почитанием всех других божеств, кроме курейшитского Аллаха. Коран приводит жалобу Нуха (Ноя) на неких оппонентов, которые уговаривали людей: «Не оставляйте никаких ваших богов, не оставляйте никак Вадда, и Суву, и Йагуса, и Йауку, и Насра». Жалоба не осталась без последствий: «От прегрешений их были они потоплены и введены в огонь» (71, 22—23, 25). Отметим, что первое из указанных имен богов означает мужчину, другое — женщину, остальные три — льва, лошадь и орла.
Из старого культа ислам сохранил то большое значение, которое придавалось в нем паломничеству к святилищам и прочим почитаемым местам. Мекка с ее Каабой9 и Земземом осталась в исламе тем же святым городом, каким она была до него, и тем же местом общеарабского, а в дальнейшем общемусульманского паломничества. В ее пользу был решен и вопрос о кыбле, т. е. о том направлении, к которому должен обращаться правоверный во время молитвы. После короткого перерыва, когда Мухаммед в Медине, пытаясь найти общий язык с иудаизмом, установил было кыблу в направлении Иерусалима, вопрос был пересмотрен, и с того времени каждый молящийся мусульманин становится лицом в направлении Мекки.
Влияние иудаизма на первоначальный ислам было не меньшим, а, может быть, в некотором отношении еще большим, чем влияние древних арабских верований и культов. В Аравии проживало немало приверженцев иудаизма. Мухаммед вероятно, встречался с иудеями как в Мекке, так и во время своих путешествий с караванами своей хозяйки, потом жены Хадиджи. Их рассказы о содержании Ветхого завета могли остаться в его памяти и в более или менее измененном виде войти потом как в текст Корана, так и в вероучение новой религии. Ветхозаветные персонажи Ной — Нух, Авраам — Ибрахим, Моисей — Муса заняли в нем место пророков, предшествовавших Мухаммеду. Нашел свое место в Коране и ряд ветхозаветных легенд и мифов — о сотворении мира, о грехопадении прародителей, об Иосифе и его братьях, о египетском плене и т. д.
Сказалось и влияние христианства, хотя и в меньшей мере. Иисус Христос под именем Исы занял свое место среди пророков в качестве непосредственного предшественника Мухаммеда. Некоторые новозаветные эпизоды также нашли отражение в Коране. Но и здесь не обошлось без искажений.
Некоторые авторы высказывают предположение, что неиудейское население Медины до поселения там Мухаммеда исповедовало христианство в одной из его сектантских разновидностей, приверженцы которой рассматривали Иисуса не как бога, а как человека-пророка. Для такой религии переход к исламу должен был быть последовательным шагом, так как в ней ничто не препятствовало учению о том, что вслед за пророком Иисусом появится новый пророк Мухаммед, продолжающий его дело. Однако достаточных оснований для признания этой концепции не существует.
Влияние христианства на ранний ислам сказалось, но не в представлениях о боге. Для новой религии, прокламировавшей свое воинствующее единобожие, больше подходил ветхозаветный Яхве, чем новоза