Аугусто Пиночет Угарте

Реферат подготовил: Даша

Московский Государственный Университет Печати, кафедра истории и культурологии

Москва, 2005 г.

В жизни генерала Пиночета до 1973 г. не было ярких страниц. Он не являлся ни спасителем отечества от оккупантов, как Де Голль, ни любимцем толпы, как Перон, ни аристократом, по праву рождения претендующим на особое положение в обществе, как Маннергейм. Пиночет был почти 60-летним служакой, отцом пятерых детей, честно и нудно прошедшим все ступени военной карьеры.

Он родился в 1915 г. в Вальпараисо, в семье таможенного чиновника. Предки генерала по отцовской линии происходили из Бретани, по материнской — из Басконии. Родители были людьми религиозными, и сам Пиночет стал примерным католиком. Настолько примерным, что, когда за день до переворота чилийский президент Сальвадор Альенде пожелал с ним поговорить, адъютантам удалось предотвратить встречу, сославшись на непреодолимые обстоятельства: их шеф молится.

Встречаться с Альенде действительно было ни к чему. Ведь президент полагался на генерала, как на опору демократии, в то время как тот уже подготовил переворот.

Но вернемся к началу биографии. Скорее всего, военная карьера Пиночета была предопределена не свойствами личности, а социальными обстоятельствами. Генерал любит музыку и книги, имеет большую домашнюю библиотеку. Часть своей военной карьеры он посвятил профессорству в военной академии. Сам писал научные труды по географии, геополитике и военной истории. Стал членом национального Географического общества, хотя особых лавров как ученый не снискал.

В плане физическом дело обстояло хуже, чем в плане интеллектуальном. В детстве он не отличался силой и крепким здоровьем, да, пожалуй, и смелостью. Однажды, оказавшись с матерью в кино, малыш увидел сцену расстрела. От страха он забился под кресло и начал громко кричать.

Впоследствии Пиночет сам спокойно вспоминал об этой истории. За плечами уже были годы упорного труда, военной подготовки, занятий боксом и плаванием. Слабости удалось преодолеть. Все это было необходимо, поскольку в Латинской Америке успешная карьера для небогатого юноши из среднего класса часто может быть связана лишь с армией.

И еще один важный социальный момент. Пиночет принадлежит к поколению, юность которого пришлась на тяжелейший период Великой депрессии рубежа 20-30-х гг. О том, что такое развал в экономике, это поколение, в отличие от склонной к социализму послевоенной золотой молодежи, знало не понаслышке.

Пиночет сам экономикой никогда не занимался, но в 50-х гг. прослушал в Университете Сантьяго курс общественных наук, а, по некоторым сведениям, окончил еще и одну из школ бизнеса в США. Так это или нет, но экономическим здравым смыслом генерал явно обладал в большей степени, чем некоторые его высокообразованные современники, в частности, такие, как президент Альенде.

Основными вехами карьеры Пиночета стали обучение в пехотном училище, в школе сухопутных войск и в военной академии. В перерывах между обучением — гарнизонная служба (в т.ч., как говорят, и начальником одного концлагеря). Затем следуют работа в чилийской военной миссии в США и преподавание. С 1959 г. он — начальник штаба дивизии. Далее следует медленное восхождение по служебной лестнице, пока в августе 1973 г. Альенде не назначает его главнокомандующим чилийской армией. На этой точке гладкое течение армейской карьеры прерывается. В нее вторгаются политика и экономика.

Необходимо сказать об экономической ситуации, в которой оказалась страна в начале 70-х. В Чили в тот момент творилось нечто невообразимое даже по латиноамериканским меркам. Администрация Альенде экспериментировала с экономикой в исключительных масштабах. Расходы правительства росли, Центробанк не уставал "печатать деньги", а предприятия частного сектора уходили под контроль государства.

Поначалу казалось, что леворадикальная стратегия экономических преобразований приносит плоды. Рос ВВП, росли реальные доходы, снижалась инфляция.

Однако вскоре денег у чилийцев оказалось так много, что товары стали сметать с прилавков магазинов. Люди познакомились с дефицитом. Широкое распространение получил черный рынок, на котором стали теперь приобретать основную массу товаров. Цены росли быстрее, чем денежная масса. Население под воздействием высоких инфляционных ожиданий перестало верить в правительственную политику контроля за ценами. Деньги больше не залеживались в кошельках. Они стали моментально тратиться. В 1972 г. инфляция составила 260%, увеличившись, по сравнению с предыдущим годом, в 12 раз, а в 1973 г. — более 600%.

Предприятия, вместо того чтобы производить больше товаров, стали просто увеличивать цены. В 1972 г. производство сократилось на 0,1%, а в 1973 г. — уже на 4,3%. Реальные доходы стали ниже, чем перед приходом Альенде к власти. В 1973 г. правительству пришлось сократить расходы и на зарплату, и на социальные пособия.

Не замечать этой ситуации было невозможно. Поначалу официальные лица уверяли, что "дефицит и черный рынок — это следствие контрреволюционных действий реакционных групп и врагов народа", но с 1973 г. правительство вынуждено было взглянуть в глаза реальности и начать предпринимать какие-то меры.

И тут-то отчетливо проявилось то, что за внешне широкой народной коалицией, возглавляемой Альенде, стоят, в основном, люди с коммунистическим менталитетом. Правительство, вместо того чтобы вернуться к системе рыночного регулирования, окончательно перешло к чисто административным мерам стабилизации.

Был сформирован своеобразный Госснаб (Национальный секретариат по распределению) — государственное агентство, куда все госпредприятия должны были в обязательном порядке поставлять свою продукцию. Частным предприятиям навязывали соглашения такого же рода, причем отказаться от них было очень трудно. Распределение товаров осуществлялось путем создания нормированных пайков, включавших 30 основных продуктов питания.

Это уже был путь к национальной катастрофе. Сегодня, когда почти все коммунистические режимы распались, в таком выводе трудно усомниться. Но тогда в Альенде еще верили многие. Встать на пути законно избранного президента было не так-то просто. И в политическом плане, и в моральном.

Еще в 1970 г. во время прихода к власти Альенде стоял вопрос о том, подчинятся ли военные новому правительству. По сути дела, армия раскололась на две части. Попытки совершить путч уже тогда предпринимались частью генералитета, тогда как другая его часть сохраняла лояльность властям.

Путчисты ради контроля над армией намечали устранить трех влиятельных генералов, вставших на сторону правительства, — Рене Шнейдера, Карлоса Пратса и Аугусто Пиночета. Шнейдер был убит в 1970 г. и остался в памяти народным героем; Пратс и Пиночет выжили, но пути их разошлись.

Пратс стал опорой Альенде, главнокомандующим чилийской армией. В 1972 г. он согласился войти в правительство, тем самым укрепив его авторитет. Пиночет тоже долго оставался лоялен властям, но 23 августа 1973 г. он поменял свое решение.

Под давлением Пиночета Альенде сместил Пратса с поста главнокомандующего, поскольку становилось очевидным, что тот уже не способен удержать армию от антиправительственных действий. Главнокомандующим стал Пиночет, который, как полагал президент, обладал у военных авторитетом. В этом Альенде не ошибся, но он ошибся в другом. Пиночет перестал быть лояльным генералом. Поставив под контроль всю армию, он менее чем за три недели сам организовал путч.

Переворот был страшным, кровавым и абсолютно незаконным. 11 сентября президентский дворец "Ла Монеда" взяли штурмом. Альенде то ли погиб с оружием в руках, то ли застрелился. В общей сложности 2279 его сторонников (или просто случайных людей, попавших под жернова военных репрессий) были убиты, причем порой с удивительной жестокостью. Еще несколько тысяч узников концлагерей и вынужденных эмигрантов могут считаться в той или иной мере пострадавшими.

Одной из жертв режима стал Пратс. Его достали в Буэнос-Айресе и взорвали вместе с автомобилем в рамках кампании преследования политических противников, развязанной пиночетовской разведкой.

Власть в Чили перешла к коллегиальному органу управления — военной хунте. Но уже в следующем году Пиночет стал единоличным лидером страны: сначала так называемым верховным главой нации, а затем — просто президентом.

Мы не можем знать, что думал Пиночет, принимая решение о штурме "Ла Монеда", но объективно это не был выбор между абстрактными целями экономического развития и конкретными жизнями. В любом случае речь шла о жизнях. Пиночет предпочел не допускать свою страну до будущего, которое хорошо известно нам по результатам развития Сомали или Эфиопии, где время от времени требуется международная продовольственная помощь для спасения миллионов от голодной смерти.

Экономическая реформа стала главным делом в эпоху правления Пиночета. Для вывода страны из кризиса были призваны молодые экономисты, получившие прозвище "чикагские мальчики", поскольку окончили кузницу либеральных кадров того времени — Чикагский университет. Впрочем, на самом деле среди "чикагских мальчиков" были выпускники и Гарварда, и Колумбийского университета. Времена менялись, и традиционные центры американского левого интеллектуализма дали самых твердых реформаторов правого толка.

Финансовая стабилизация и переход к быстрому росту основывались на рецептах, ставших с тех пор стандартными. Либерализация цен, снятие ограничений на ведение бизнеса, сбалансированность бюджета, приватизация, свобода внешнеэкономических связей, построение пенсионной системы накопительного типа. В конечном счете, благодаря применению этих мер Чили стала наиболее процветающей страной Латинской Америки. Там никогда уже не повторялись ужасы леворадикальных экспериментов и никогда уже не повторялись военные перевороты.

Впрочем, переход к стабильному экономическому росту произошел не сразу. Как по объективным, так и по субъективным причинам, в экономике произошло два сильных срыва — в 1975 и в 1982 гг. В эти трудные для страны моменты многое зависело от Пиночета. Вряд ли он способен был до конца понять, почему свободный рынок дал такие сбои. Но этот диктатор, как ни странно, верил в либерализм. А потому на смену просто либеральным "мальчикам" пришли ультралиберальные.

Диктатор верил в демократию. В 1978 г. появился закон о политической амнистии. Режим остановил репрессии и уже этим показал, что он сильно отличается от традиционных диктаторских режимов, сменяющих одну полосу террора другой.

В 1980 г. был проведен плебисцит по конституции. 67% населения поддержало конституцию Пиночета, согласно которой он становился теперь легитимным президентом страны, а не генералом-узурпатором.

Конечно, слишком доверять итогам этого плебисцита, проведенного в условиях военного режима, не стоит: многие считают, что имела место фальсификация. Но то, что примерно с 1985 г. начался активный диалог власти с оппозицией относительно дальнейшего развития страны, — это очевидный факт.

Диалог не был прерван даже покушением на Пиночета, совершенным в 1986 г. прокоммунистическим фронтом им. Родригеса, тон в котором задавали опытные бойцы, получившие закалку на полях сражений в Никарагуа и вооруженные благодаря нелегальным поставкам с Кубы.

Кортеж автомобилей был обстрелян на горной дороге, соединяющей Сантьяго с загородной резиденцией генерала. Нападавших не остановило то, что с Пиночетом в машине находился девятилетний внук, получивший ранение осколками разбитого пулей оконного стекла. Пятеро охранников погибли.

Пиночет не стал использовать покушение в качестве предлога для новой череды репрессий. "Я демократ, — говорил он впоследствии, — но в моем понимании этого слова. Все зависит от того, что вкладывается в понятие демократии. Невеста может быть очень миловидной, если она молода. И может быть очень безобразной, если стара и вся в морщинах. Но и та, и другая — невеста".

Демократия, по Пиночету, безобразна, но невозможно отрицать того, что генерал повел в конце концов себя именно как демократ. В 1988 г. был проведен новый плебисцит по вопросу о том, должен ли генерал оставаться президентом до 1997 г. Пиночет его проиграл и согласился уйти. С 1990 г. Чили вернулась к демократии.

Пиночет оставался командующим сухопутными войсками (до 1998 г.), а также пожизненным сенатором. Его не увенчали лаврами спасителя отечества, но и не третировали, как преступника. Несмотря на то, что чилийцы раскололись на две большие группы по вопросу об отношении к эпохе правления Пиночета, в целом страна предпочла не погружаться в политические разборки относительно своего прошлого.

Однако национальное согласие не застраховало генерала от опасности стать жертвой в большой игре левых европейских радикалов, для которых реальные проблемы чилийцев значили не слишком много. Осенью 1998 г. Пиночет был арестован в Англии, где находился на лечении. Кампания по преследованию 83-летнего старика принесла хорошие политические дивиденды малоизвестному испанцу, возбудившему дело, которое, как он надеялся, потянет на новый Нюрнбергский трибунал.

Пиночет был вынужден провести в Англии 503 дня под "домашним" арестом, прежде чем британское правительство решилось отпустить его на родину, сославшись на его пошатнувшееся здоровье. Впрочем, на этом травля не закончилась. Осмелевшая от международной поддержки чилийская Фемида вынесла в 2001 г. решение о помещении Пиночета под настоящий домашний арест.

Затравленный и ослабевший старик говорил, что только вера в Бога и загробную жизнь удерживает его от принятия последнего в своей жизни решения — нажать на курок пистолета.

Историкам, журналистам, общественным деятелям зачастую приходится давать оценки событиям, происходившим совсем недавно. Народная мудрость гласит, что большое видится на расстоянии. Так и в истории – сложно однозначно и объективно оценить события, имевшие место совсем недавно, затронувшие не одно поколение, освещаемые совсем с разных точек зрения. Есть мнение, что никакого «экономического чуда» при Пиночете не было, равно, как и не было экономического кризиса при Альенде.

Рассмотрим точку зрения Тарасова А. Н., заведующего отделом ювенологии Центра новой социологии и изучения практической политики «Феникс», эксперта Информационно-экспертной группы «Панорама».

При Альенде в стране наблюдался заметный экономический рост, сопровождавшийся исключительными достижениями в социальной сфере. В 1971 г. валовой национальный продукт (ВНП) вырос на 8,5%, в том числе промышленное производство - на 12% и сельскохозяйственное производство - почти на 6%. Особенно бурными темпами развивалось жилищное строительство. Объем строительных работ в 1972 г. вырос в 3,5 раза. Безработица сократилась к концу 1972 г. до 3% (в 1970-м - 8,3%). В 1972 г. ВНП вырос на 5%. Замедление роста объяснялось тем, что в ответ на национализацию имущества американских компаний в Чили (кстати, большей частью не конфискованного, а выкупленного) США приняли экстренные меры по подрыву чилийской экономики - например, выбросили на мировой рынок по демпинговым ценам часть своего стратегического запаса меди и молибдена, лишив таким образом Чили основного источника экспортных доходов. От одного только демпинга меди Чили в первый же месяц потеряла 160 млн. долларов. С весны 1973 г. в Чили начался экономический застой, быстро переходящий в кризис - как результат откровенной кампании дестабилизации, превратившейся в марте, после поражения противников Альенде на парламентских выборах, в вялотекущую гражданскую войну. В день в Чили происходило до 30 терактов, фашисты из «Патриа и либертад» неоднократно взрывали ЛЭП, мосты на Панамериканском шоссе и на железной дороге, идущей вдоль всего побережья Чили, что лишало электроэнергии и подвоза целые провинции.

Были дни, когда в Чили происходило до 50 террористических актов (однажды, 20-21 августа, в течение 24 часов в стране было совершено свыше 70 терактов!). Притом в основном это были теракты, направленные на разрушение инфраструктуры. Например, 13 августа 1973 г. фашисты провели полтора десятка взрывов на ЛЭП и электроподстанциях, лишив электроэнергии (а в крупных городах и воды) 9 центральных провинций с населением 4 млн. человек. Всего к августу 1973 г. ультраправые уничтожили свыше 200 мостов, шоссейных и железных дорог, нефтепроводов, электроподстанций, ЛЭП и других народнохозяйственных объектов общей стоимостью равной 32 % годового бюджета Чили.

Когда 8 июня 1973 г. возникла угроза прекращения забастовки на руднике «Эль Теньенте» в г. Ранкагуа, туда прибыли вооруженные отряды неофашистских группировок «Патриа и либертад» и «Роландо Матос», которые напали на автобусы с шахтерами, взорвали несколько установок по подаче воды на рудник, разгромили здание администрации и, захватив местную радиостанцию «Либертадор», стали передавать в эфир призывы к свержению правительства Альенде.

Еще 16 мая лидер чилийский фашистов Р. Тим, выступая по аргентинскому телевидению, заявил: «Если гражданская война является ценой за освобождение Чили от марксизма, мы готовы заплатить эту цену». Еще один лидер чилийских фашистов П. Родригес прямо сказал в телеэфире: «Если состоятся выборы в 1976 году, Альенде получит 80 %. Поэтому надо действовать сейчас».

Генерал Пиночет рассказал в интервью испанскому агентству ЭФЭ 13 марта 1974 г., что он еще в апреле 1972 г. был поставлен ЦРУ США в известность об осуществлении плана по «созданию непреодолимых экономических трудностей» для правительства Альенде и что он лично участвовал в разработке планов мятежа 28 мая 1973 г.

Однако после военного переворота 11 сентября 1973 г. экономика Чили просто стала разваливаться. В течение первого же полугода власти военной хунты покупательная способность населения упала на 60 %, национальная валюта была девальвирована более чем в 2 раза, в несколько раз выросли цены на основные продукты, число безработных увеличилось на 100 тыс. человек. Одновременно с этим рабочая неделя была увеличена с 44 до 48 часов без компенсации сверхурочных, а средняя зарплата упала до 15 долларов в месяц. Особенно сильно кризис поразил сельское хозяйство - хунта стала возвращать латифундистам землю, переданную правительством Народного единства крестьянам, а крестьяне в ответ саботировали сельскохозяйственные работы. Дошло до того, что - для обеспечения относительного «изобилия» в столице - хунта вынуждена была ввести запрет на продажу мяса в 19 провинциях из 25, оставив без мясных продуктов 80 % населения страны. В 1974 г. стоимость жизни в стране выросла (по официальным, явно заниженным, данным) на 375 %, цены на хлеб выросли в 22 раза, на сахар - в 29, на мыло - в 69 раз. Безработица выросла до 6 % (18 % экономически активного населения). Доля заработной платы в национальном доходе упала до 35 % (свыше 60 % при Альенде). Национальная валюта - эскудо - девальвировалась в 1974 г. 28 раз. Бесплатное медицинское обслуживание было упразднено.

В апреле 1975 г. в Чили была введена в действие разработанная «чикагскими мальчиками» политика «шоковой терапии». Она предусматривала приватизацию государственных предприятий, отмену контроля над ценами, повышение подоходного налога, замораживание зарплат, сокращение капитальных вложений в госсектор.

Последствия «шоковой терапии» в Чили, как и у нас, были катастрофическими. ВНП за год сократился на 19 % (это выяснилось после ухода Пиночета, официальная статистика времен диктатуры называла то 12,9 %, то 15 %), промышленное производство упало на 25 %, спад в строительстве превысил 50 %. Стоимость жизни (опять же по официальным, явно приукрашенным данным) выросла в 3 с лишним раза. Безработица выросла до 20 %, а в отдельных районах - до 30 и даже 40 %, чего не было в Чили даже во времена Великой Депрессии. Это при том, что из 460 государственных предприятий 276 уже были возвращены прежним владельцам или проданы в частные руки. Разорилось свыше 1200 средних и мелких предприятий. Иностранным (в первую очередь из США) инвесторам был разрешен вывоз 100 % прибыли. Эскудо полностью обесценилось, и в октябре 1975 г. пришлось ввести новую денежную единицу - песо. Песо решили «привязать к доллару» (по курсу 1 песо - 1 доллар), но песо «отвязалось», и в январе 1977 г. за 1 доллар давали уже 18,48 песо, в январе 1978-го - 27,47 песо, в январе 1980-го - 39 песо, в июне 1982-го - 46 песо и т.д. К концу «эры Пиночета» стоимость песо по отношению к доллару упала более чем в 300 раз!

Зато уже в 1975 г. на 18 % выросла численность бюрократического аппарата. Военные расходы выросли до 523 млн. долларов (против 274 млн. в 1974-м), численность армии выросла с 80 тысяч в 1973-м до 300 тыс. человек к концу 1976-го.

С 1976-го начал быстро расти внешний долг - пытаясь как-то спасти экономику, хунта прибегла к массированным внешним заимствованиям. Альенде получил в наследство внешний долг в размере 4 млрд. долларов, и за период его правления долг вырос лишь на 125 млн. долларов. При Пиночете к 1976 г. внешний долг страны уже составлял 5,3 млрд. долларов. Но внешние займы не помогали. Безработица оставалась на уровне 20%, цены на хлеб в 1976 г. выросли на 60 %, смертность за год выросла на 8 %, продолжительность жизни сократилась на 2 года. 34 % детей школьного возраста из-за отсутствия средств не ходили в школу. В стране наблюдалось массовое переселение из относительно благоустроенных квартир и домов (возведенных в конце 60-х и при Альенде) в трущобы. Число чилийцев, живших в условиях «абсолютной нищеты» (то есть на 20 и более процентов ниже прожиточного минимума), достигло к началу 1977 г. 2,2 млн. человек. Тем временем расходы на содержание армии и репрессивного аппарата достигли 43% бюджета.

Экономический рост в Чили начался только в 1984 г. и составил 3,8% (пиночетовская статистика называла 6%), в 1985-м случился новый спад, в 1986-м - подъем до 5,7%, в 1987-м - 6%, в 1988-м - свыше 7%, в 1989-м - 10% (официальные данные; позже выяснилось, что на самом деле подъем в 1989-м был лишь 7,3%). Но этот рост был вызван исключительными сверхприбылями, которые предоставлял военный режим зарубежному (североамериканскому) капиталу. 30-процентная безработица давала возможность зарубежному работодателю получать квалифицированную и очень дешевую рабочую силу. Режим чрезвычайного положения, действовавший до августа 1988-го, «отменял» забастовки, профсоюзы были подконтрольны военной хунте. 2/3 прибылей вывозились в США, из оставшихся 85% шли в карман работодателю и только 15% - на зарплату работникам. Разрыв в доходах достиг невообразимого уровня. Член правления средней руки компании (вся «работа» которого заключалась в том, что он раз в неделю пару часов дремал на заседании правления) получал 4,5 млн. песо в месяц, в то время как медсестра в городской больнице получала 30 тыс. песо (отношение 150 : 1). Значительная часть роста промышленного производства обеспечивалась суперпроектом Пентагона по строительству в Чили космодрома, станций слежения и соответствующей инфраструктуры в рамках СОИ. Как только в 1990 г. это строительство было заморожено, прирост валового национального дохода Чили сразу сократился до 0,7%.

Строго говоря, никакого экономического развития в Чили при Пиночете не было. В 1984-1989 гг. шло всего лишь восстановление разрушенного Пиночетом народного хозяйства. К уровню развития, достигнутому при Альенде, чилийская экономика за годы «экономического чуда» так и не вернулась. В 1989 г. потребление на душу населения не дотягивало даже до уровня 1969 г. Хосе Ибарра, специально изучавший этот вопрос, пришел к выводу, что при Пиночете в среднем в год имели место чистые потери, равные по стоимости 2 годам производства до Пиночета и в сумме троекратно превышавшие накопленный при Пиночете внешний долг (свыше 27 млрд долларов).

Особенность «экономического роста» при Пиночете была также и в том, что вопреки всем правилам этот «рост» не сопровождался ростом средних доходов населения, ростом продолжительности жизни, улучшением в социальной сфере. Детская смертность в этот период увеличилась на 8,2%, продолжительность жизни сократилась на 1 год и 4 месяца, число студентов осталось на уровне 1977 г. (60% от времен Альенде). «Утечка мозгов» даже усилилась. Доля зарплаты в валовом внутреннем продукте так и не дошла до 40% (38% в 1989 г.), в то время как в 1971-1972 гг. она превышала 60%. По официальным данным, 22,6% населения жило в условиях «абсолютной нищеты» (против 8,4% в 1969 г.).

В эпоху Альенде Чили никак нельзя было назвать типичной латиноамериканской страной. Напротив, Чили являлась предметом зависти большинства латиноамериканских стран, в большинстве своем аграрных или аграрно-индустриальных. Чили же до Пиночета была одной из наиболее индустриализованных стран Латинской Америки (сельское хозяйство давало лишь 10 % национального дохода), сильно урбанизированной и культурно развитой страной. «Средний класс» в Чили в 1970 г. достигал 64 % населения. И именно «средний класс» (в первую очередь городские средние слои) привел к власти Народное единство и Альенде. Пиночет в результате монетаристских экономических «реформ» этот «средний класс» свел на нет как массовое явление во всей стране, кроме двух городов - Сантьяго и Вальпараисо. Но даже в Сантьяго процент «среднего класса» в 1989 г. сократился по сравнению с 1970 г. почти на четверть, а в Вальпараисо - и вовсе вдвое. В целом же в Чили «средний класс» разорился и частью пролетаризировался, частью эмигрировал. Например, в 1970 г. в городе Антофагаста «средний класс» составлял 42% населения, а в 1987 г. - только 8%. Особенно тяжелый удар был нанесен средним слоям на селе. Альенде роздал крестьянам 3,5 млн га земель латифундистов, создав таким образом десятки тысяч новых собственников. Пиночет вернул земли прежним хозяевам, создав десятки тысяч сельских пролетариев.

Итак, повторяю, «экономическое чудо» Пиночета было на самом деле 11-летним - самым глубоким в Латинской Америке в XX веке - экономическим кризисом, приведшим к безработице трети населения, подарившим статус бомжа четверти населения, эмиграцию - одной трети трудоспособного населения страны, галопирующую инфляцию, возрождение помещичьего хозяйства, ликвидацию «среднего класса» и накопление чудовищного внешнего долга (если перенести чилийский опыт на Россию, то у нас этот долг составит 323 с лишним миллиарда долларов!).

Похищение было очень эффективным средством устрашения. Родственники 1,2 тыс. похищенных до сих пор безуспешно пытаются найти даже могилы жертв ДИНА (и именно эти люди активнее всего бушевали на улицах во время «британской эпопеи» Пиночета - они (что вполне понятно) хотели, наконец, узнать судьбу своих детей, мужей, братьев: если не найти могилу, то хотя бы получить официальное подтверждение, что труп - как это часто бывало - сброшен в море, на корм акулам). Реально же в Чили только в первый месяц после переворота - до «нормализации» - было убито 30 с лишним тысяч человек. Еще 12,5 тыс. погибли за годы диктатуры под пытками, умерли в тюрьмах, были застрелены на улице.

Что интересно: число жертв режима установлено довольно точно. Существует огромная документация на этот счет. Прошли (еще в 70-х) три международных трибунала по расследованию преступлений чилийской хунты: в Копенгагене, Хельсинки и Мехико. В них участвовали юристы из 100 стран. Заслушаны тысячи свидетелей, материалы слушаний сведены в 1260 томов. Вплоть до эпохи тэтчеризма и рейганомики первую цифру - 30 тысяч погибших за первый месяц переворота - никто и не пытался оспаривать. И лишь при Рейгане и Тэтчер ее стали настойчиво подменять другой - в 10 раз меньшей. При этом, однако, не предоставляя никаких доказательств своей правоты.

Между тем очень легко доказать обратное. Печально знаменитый Национальный стадион в Сантьяго, превращенный хунтой в концлагерь, вмещает 80 тыс. человек. В первый месяц число содержавшихся на стадионе арестованных составляло в среднем 12-15 тыс. человек в день. К стадиону примыкает велодром с трибунами на 5 тыс. мест. Велодром был основным местом пыток, допросов и расстрелов. Ежедневно там расстреливали, по многочисленным показаниям свидетелей, в том числе иностранцев, от 50 до 250 человек. Кроме того, в концлагерь был превращен стадион «Чили», вмещавший 5 тыс. зрителей, но на нем содержалось до 6 тыс. арестованных. На стадионе «Чили», по свидетельствам выживших, пытки носили особенно чудовищный характер и превращались в средневековые казни. Группа боливийских ученых, попавших на стадион «Чили» и чудом уцелевших, дала показания, что видела в раздевалке и в помещении медпункта стадиона обезглавленные человеческие тела, четвертованные трупы, трупы со вспоротыми животами и грудными клетками, трупы женщин с отрезанными грудями. В таком виде трупы отправлять в морги военные не рисковали - они вывозили их в рефрижераторах в порт Вальпараисо и там сбрасывали в море.

По многочисленным показаниям, каждую ночь происходили расстрелы также на свалке неподалеку от пересечения улицы Департаменталь с проспектом Америго Веспуччи. Трупы расстрелянных выкладывали затем - с целью устрашения - на обочину проспекта или на улицу Мигель Леон Прадо. Другим таким местом была Очагавия, напротив кладбища «Метрополитано». Излишне говорить, что все казни совершались без суда и следствия.

По реке Мапочо, протекающей через Сантьяго, каждый день плыли десятки трупов. Иногда их было так много, что вода в реке становилась красной, что зафиксировано фото- и киносъемкой. Вылавливать трупы военные запрещали - кроме тех случаев, когда тела прибивало к берегу. Люди, как рассказывал журнал «Ньюсуик» 1 октября 1973 г., отворачивались от реки, стараясь сделать вид, что не видят трупов. «Тайм» 23 октября процитировал трех юристов, членов Комиссии ООН по правам беженцев: «Все дни, что наша комиссия была в Чили, до кануна нашего отъезда, из реки Мапочо извлекали трупы. Кроме того, в огромных количествах трупы привозили в морг или оставляли разлагаться там, где люди были убиты, - чтобы усилить эффект террора». Архитектор Мария Элена, сама прошедшая через пытки и избиения только потому, что в ее коллекции монет был обнаружен советский серебряный рубль, даже в конце декабря 1973 г., то есть спустя два с половиной месяца после «нормализации», стала свидетелем того, как у набережной Костанера около лицея «Ластаррия» к берегу Мапочо прибило 13 мешков. Когда собравшиеся школьники открыли мешки, в них были найдены обезглавленные трупы.

Многие дети перенесли куда более сильные психические травмы. Например, дети профсоюзного активиста с текстильной фабрики «Сумар» Серхио Чакона. У них на глазах в их собственном доме 15 сентября офицеры ВВС Чили насмерть затоптали их отца. С трудом можно представить себе, какой ужас должны были испытать при этом дети 4, 5 и 7 лет - тем более, что офицеры под угрозой расстрела заставляли их почти час смотреть, как военные топчут их отца и прыгают на его теле.

В провинции бывало еще страшнее. В Вальпараисо военные моряки просто обстреливали без разбора из крупнокалиберных пулеметов кварталы в районе железнодорожной станции Барон и на проспекте Испания, не интересуясь политическими взглядами тех, кто попадал под пули. В отличие от Сантьяго в Вальпараисо аресты проводились не по спискам, а «гуртом» - в основном в окружающих город горных рабочих поселках. Арестованных свозили в тюрьмы, затем под тюрьмы приспособили казармы, школы, женский лицей на улице Баррос Луко, и, наконец - корабли «Лебу» и «Майпо». Были арестованы тысячи, сотни погибли под пытками, а из тех, кто попал на корабли, почти никто не вернулся - их трупы сбросили в море. Обитатели отелей Вальпараисо долгое время отказывались есть рыбу: они видели, как по ночам на суда грузили трупы, а затем сбрасывали этот груз неподалеку от берега. Студент Католического университета Карлос Куэ, попавший на «Лебу» и оставшийся в живых потому, что встретил офицера, с которым вместе учился в школе, дал показания, что на «Лебу» было размещено постоянно до 500 арестованных, из которых 10-15 человек в день гибли при допросах, расстреливались и кончали жизнь самоубийством. По свидетельствам очевидцев, в тюрьму был превращен и учебный корабль «Эсмеральда», где пытки осуществлялись офицерами из Бразилии, прибывшими со своим оборудованием. На корабле «Майпо» размещалось постоянно 800 заключенных - и каждый день расстреливали по 10-15 человек.

В Консепсьоне в университетском квартале в первый же день было убито свыше 80 человек. В небольшом городке Лос-Анхелес (провинция Био-Био) 11 сентября власть захватили местные фашисты, которые начали с публичного расстрела на центральной площади 12 городских руководителей Единого профцентра Чили. Вообще же в провинции Био-Био в первую же неделю было расстреляно (в основном даже не военными, а местными фашистами и латифундистами) свыше 90 человек. В провинции Каутин латифундисты просто устроили охоту на крестьян - индейцев мапуче. Вооруженные помещики вывозили арестованных крестьян в поле, отпускали, а затем на машинах гонялись за ними, как за зайцами. Тех из индейцев, кто оказывался не убит, а ранен, передавали карабинерам. Карабинерам же передали и нескольких местных священников, протестовавших против такой «охоты». Город Пуэрто-Монт захватил генерал ВВС Серхио Ли, брат члена хунта Густаво Ли. Город захватывался по правилам военного искусства - словно вражеский опорный пункт. И хотя сопротивления военным никто не оказывал, при захвате города погибло около 60 человек - жителей рабочих поселков, в том числе несколько детей.

Город Ла-Серена точно так же стал объектом «боевых учений»: при поддержке отрядов неофашистов из «Патриа и либертад» Ла-Серена была «взята штурмом» «экспедиционным корпусом» генерала Арельяно Старка. Старк устроил в городе погром. Самый известный в Ла-Серене человек - директор консерватории и основатель прославленного во всем мире Чилийского детского симфонического оркестра Хорхе Пенья был расстрелян без суда и следствия. Заодно расстреляли адвоката Гусмана Санта-Круса, проведя перед этим чрезвычайное заседание «выездного военного трибунала» и осудив на нем адвоката на … пять лет заключения! Доктора Муньоса, осмелившегося возразить против этого расстрела, попросту закололи штыками.

Надо иметь в виду, что многие из задержанных в первый месяц переворота были убиты по совершенно случайным причинам. На Национальном стадионе солдаты систематически убивали тех, кто сошел с ума, а также достреливали неудачных самоубийц (на стадионе многие пытались покончить с собой, бросаясь с верхних трибун). На стадионе «Чили» нескольких женщин застрелили за то, что они были в брюках, а мужчин - за длинные волосы (среди них была группа хиппи-иностранцев). Мексиканская журналистка Патриция Бастидос рассказала, как на ее глазах на Национальном стадионе застрелили мужчину только потому, что у него начался приступ эпилепсии. При этом военные хорошо понимали, что они делают. Не случайно вместо имен офицеры пользовались кличками: например, на Национальном стадионе - Лев-1, Лев-2, 3, 4, или Орел-1, 2, 3, 4…

С объявлением «нормализации» «военные операции» против мирного населения не прекратились. Когда в конце 1973 г. генерал Пиночет посетил поселок Кинта-Белья, чтобы присутствовать на церемонии переименования поселка в Буин (в честь одноименного полка), этому предшествовала акция устрашения: всех 5 тысяч жителей поселка военные согнали на футбольное поле, отобрали из них 200 человек, из которых 30 расстреляли, а остальных объявили заложниками. В ночь накануне визита Пиночета солдаты постоянно обстреливали поселок. Было ранено несколько десятков человек. Позже чилийское телевидение показывало приезд Пиночета в Кинта-Белью и рыдающих вокруг него женщин и объясняло, что женщины плачут от чувства умиления и признательности генералу за то, что он «освободил их от марксизма». Хотя рыдали они, естественно, совсем по другим причинам.

А накануне Рождества 1973 г. хунта объявила о раскрытии так называемого плана «Леопард» - плана левых развернуть кампанию террора против промышленных предприятий Чили. Было сообщено, ч