Петровский Борис Васильевич

Господи! Не допускай, чтобы жажда наживы и славы руководила мною в практической работе... Укрепи силы моего сердца так, чтобы оно могло одинаково реагировать на страдания бедного и богатого, добро и зло, помогать одинаково другу и врагу. Научи меня, Всемогущий, терпеливости и спокойствию, когда больной непослушен или оскорбляет, сделай меня умеренным во всех моих суждениях и действиях, но только не в знаниях, ибо в последнем я хочу остаться ненасытным, и пускай далекой от меня останется мысль о том, что я все знаю и умею...".

Эти слова ежедневной молитвы врача, созданной в XII в., повторяло и повторяет сегодня великое множество служителей медицины. Ведь врач, как священник для верующих, - самый доверенный человек с которыми более откровенно, чем с родственниками и друзьями, делятся своими огорчениями и печалями. В этом мы, врачи, особенно хирурги, убеждаемся ежедневно. Соглашаясь на операцию, даже самую простую, человек вручает хирургу свою жизнь.

Борис Васильевич Петровский родился 27 июня 1908 года в семье земского врача Василия Ивановича Петровского, проживавшего с семьей в селе Благодарное Ставропольского края (ныне г.Благодарный). В связи с болезнью единственной в селе акушерки, для безопасности родов отец отвез свою супругу в родильный дом г.Ессентуки. Поэтому родиной Бориса Васильевича считается г.Ессентуки, хотя прожил в нем он всего около четырех недель.

Имя Василия Ивановича Петровского пользовалось широкой известностью среди населения Ставрополья. В 1903 году Василий Иванович окончил Дерптский университет (ныне г.Тарту, Эстония, получив диплом врача с отличием, начал работать главным врачом в 25-коечной земской больнице села Благодарное, которую он возглавлял 13 лет. Талантливый врач, хороший организатор, активный общественный деятель, эрудит с энциклопедическими знаниями, Василий Иванович много сделал для становления и развития здравоохранения на Ставрополье.

Доктор Петровский В.И. вел решительную борьбу с заразными болезнями: тифом, туберкулезом, трахомой. По его инициативе при земской больнице был открыт туберкулезный диспансер, оборудована операционная. Василий Иванович занимался большой и малой хирургией, делал сотни сложных урологических, гинекологических, онкологических и других операций.

В 1916 году В.И.Петровский с семьей переехал в г.Кисловодск, работал главным санитарным инспектором, затем старшим врачом Дома отдыха ВЦИК «Красные Камни», где пациентами были Н.К.Крупская, М.И.Ульянов, А.И.Рыков, В.Р.Менжинский, Клара Цеткин, Д.З.Мануильс кий и другие.

В 1980 году на одном из корпусов бывшей Благодарненской земской больницы была установлена мемориальная доска, а одной из улиц города присвоено имя В.И.Петровского. В последние годы создан и открыт народный мемориальный музей отца и сына Петровских в г.Благодарном.

В 1916-1924 гг. Б.В.Петровский учился в школе II ступени г.Кисловодска. Семейные традиции сформировали у Бориса Васильевича желание идти по стопам отца. После окончания школы он сразу поступил на работу дезинфектором на дезинфекционную станцию Кисловодска. Здесь же Борис Васильевич окончил курсы бухгалтерии, стенографии, санитарные курсы и стал работать рассыльным в отделении профсоюза «Медсантруд», одновременно усиленно готовился к поступлению в ВУЗ.

"...Летом 1926 г. отец сказал мне, что нужно ехать в Москву и попытаться поступить на медицинский факультет университета. Там можно будет на несколько месяцев остановиться у его друга санитарного врача А.Н. Соколова. К сожалению, из отделения Медсантруд я смог получить командировку для сдачи экзаменов только в Московское высшее техническое училище- престижный вуз, но меня манил медицинский факультет 1-го МГУ, куда я мечтал поступить.

Наконец, Моховая, Манеж и университет. Дрожь в ногах - мечта близко, но не верилось, что поступлю в этот знаменитый храм науки. Зашел во двор, поднялся по ступенькам в приемную комиссию. Народу полным-полно, молодежь всех национальностей. Все одеты скромно, но веселы, шумливы и общительны. Сразу познакомился с несколькими ребятами, которые, как выяснилось, тоже хотят поступить на медицинский факультет. Конкурс большой: на одно место семь кандидатов. В первую очередь принимают рабфаковцев, а затем по командировкам, без командировок - никого. Когда я показал свою командиров ку, мне рекомендовали обратиться в Наркомпрос, так как с командировкой в МВТУ заявления в университет не принимают.

На следующий день пошел на Мясницкую в Наркомпрос РСФСР. Ждал приема десять часов, не дождался. На второй день получил неутешительный ответ,: командировки не меняют, подавайте на свободный конкурс, но и тот уже переполнен. На третий день пошел в университет и подал заявление на конкурс. Все удивляются, почему не хочу подавать в МВТУ - ведь это лучший вуз страны, туда все хотят, но не имеют командировок. Шансов поступить в МГУ мало. Кто-то из ребят посоветовал: "Ты - сын врача, горишь желанием стать врачом, у тебя хорошая командировка. Пойди на прием к Надежде Константиновне Крупской - заместителю народного комиссара просвещения, она очень добрая".

Молодость всегда оптимистична. В Наркомпросе добивался приема два дня (Н.К. Крупской не было). Наконец она меня приняла. Этот прием врезался в память - ведь это была встреча с яркой, необычайной личностью. Н.К. Крупская приняла меня сидя. Сразу отметил, что лицо у нее доброе, усталое и печальное. Расспрашивала подробно, но сухо, ни разу не улыбнулась, ведь близка еще была трагедия потери Ильича. Вспомнила о моем отце, который ее лечил. Сказала, что получу ответ в канцелярии ректора Университета А.Я. Вышинского через пять дней.

Каждый день узнаю у секретаря А.Я. Вышинского судьбу своего заявления. Наконец секретарша - пожилая, симпатичная женщина, по-видимому из "бывших", сказала: "Завтра Вас примет Андрей Януарьевич. Вы должны быть здесь утром без пяти минут десять точно во время. Пришел раньше и вижу, что в приемной уже сидят пожилые, хорошо одетые люди - профессора, молодые студенты, некоторые в форменных дореволюционных фуражках. Решил, что ждать придется долго. Однако ровно в 9 часов меня пропустили в кабинет. За столом — среднего роста мужчина лет сорока, блондин, сухой и строгий. Стоя, не протянув руки, Андрей Януарьевич сказал: "Ваше заявление принято. Можете сдавать экзамены. До свидания". Я очень смутился, побледнел, вспотел, не помню, что ответил, и вышел, не чувствуя под собою ног. Неужели появилась надежда?

Экзамены начались через неделю. Все это- известная страдная пора. Ожидание перед аудиториями, бесконечные расспросы друг друга, чтение учебников, оценка строгости преподавателей, их характеров. Экзамены в университете в те времена были очень трудными, спрашивали подолгу.

Наконец все окончено - остается только ждать заветного приказа. Это было самое трудное время. Сомнения сменялись пессимизмом, потом появлялась надежда, и все снова повторялось. Эти 10 дней запомнились мне на всю жизнь. А вот и результаты - вывешиваются первые списки лиц, принятых на различные факультеты. В первом, втором и третьем списках моей фамилии нет. Обидно до слез, даже сон совсем пропал. Новые друзья утешают, советуют домой не ехать, а остаться работать в Москве. Они думают поступить в следующем году, если не будут приняты в вуз в этом.

Но вот наступает счастливейший день в моей жизни - в четвертом списке стоит "Петровский Б.В." - принят на медицинский факультет МГУ. В глазах потемнело, закружилась голова. Отошел от стены, опять прочитал, пошел съел бутерброд, опять подошел к доске и убедился, что это не сон- я принят на медицинский факультет!.."

По словам самого Б.В.Петровского, годы занятий в университете укрепили в нем интерес к хирургии, показали необходимость разносторонней и глубокой подготовки в первую очередь как врача, а потом уже как «узкого» специалиста. Хорошо понимая, что хирургом можно стать только будучи разносторонне и фундаментально подготовленным врачом, Б.В.Петровский основательно изучал клинические дисциплины, физиологию, многие часы проводил в анатомическом театре, осваивал и совершенствуя хирургическую технику, много дежурил в клинике и присутствовал на обходах старших коллег, выполнял первые самостоятельные операции.

Среди профессоров и преподавателей Б.В.Петровского были крупнейшие ученые: замечательные хирурги - А.В.Мартынов, Н.Н.Бурденко, П.А.Герцен, анатом П.А.Карузин, химики В.С.Гулевич и А.В.Степанов, гистолог Б.И.Лаврентьев, физиолог М.Н.Шатерников, паталогоанатом А.И.Абрикосов, терапевты - Д.М.Российский, Д.Д.Плетнев, М.И.Кончаловский, Е.Е.Фромгольд, уролог Р.М.Фронштейн, акушер-гинеколог М.С.Малиновский, педиатр В.И.Молчанов, психиатр П.Б.Ганнушкин, невропатолог Г.И.Россолимо, патофизиолог С.И.Чечулин, гигиенист и организатор здравоохранения Н.А.Семашко.

Замечательной школой для будущего хирурга стало участие в операциях вместе с А.В.Мартыновым, а позже - с П.А.Герценым, ночные дежурства в Яузской больнице, работа в научном студенческом кружке. Борис Васильевич часто посещал лаборатории С.И.Чечулина и С.С.Брюхоненко, в которых впервые в мире создавался аппарат искусственного кровообращения - «автожектор».

В годы учебы Б.В.Петровский вел активную общественную работу, был председателем профкома института, увлекался игрой в шахматы, туристическими походами, всегда принимал самое активное участие в комсомольских мероприятиях. Одним из ярких впечатлений стали знакомство с великим физиологом И.П.Павловым, встреча за шахматной доской с будущим неоднократным чемпионом мира Михаилом Ботвинником.

Перевод на старшие курсы — на Пироговку, где располагались клиники и лаборатории 1-го МГУ, легендарное Девичье Поле, где училась русская медицинская интеллигенция, был для нас новым жизненным этапом, сопровождался перестройкой мышления. От неодушевленных предметов и неживых материй мы переходили к людям, больным, должны были научиться понимать их страдания - словом, готовить себя к профессии врача.

Однако не для всех этот переход был спокойным. Как и на первых курсах, где работа в "анатомичке" выбивала отдельных молодых людей из колеи, так и у постели больного многие вначале терялись и преувеличивали трудности изучения клинических дисциплин. Время требовало не только зубрежки, но и выработки умения говорить с больными, выяснять симптомы болезни, осторожно выявлять опорные пункты анамнеза, предшествующие заболеванию. Все это некоторых студентов отталкивало от клиники, и они уходили, предпочитая работать в лаборатории.

Незаметно проходили эти замечательные времена - 1928, 1929, ; 1930 гг. Увлечение хирургией у меня не исчезало, а наоборот, усиливалось. Не пропускал ни одного заседания хирургического кружка, который вели ассистенты Борис Владимирович Милонов и Иосиф Моисеевич Чайков. Мы участвовали в дежурствах в клинике П.А. Герцена и даже ассистировали обычно ночью на операциях. Окно нашей комнаты в общежитии на Малой Пироговской находилось против купола операционной клиники П.А. Герцена. Просыпаясь ночью и видя освещенный купол, быстро одевался и бежал в клинику, где так нуждались в руках пока еще не опытных, но жаждущих войти в состав операционной бригады студентов. Помню одну из ночных операций П.А. Герцена. Привезли больную с громадной селезенкой (спленомегалия). Ее уже пытались оперировать в другой больнице, но орган удалить не смогли из-за опасности грозящего смертью кровотечения. Это героическое вмешательство предпринял Петр Александрович. "Подойти" к кровеносным сосудам было невозможно (громадные размеры органа), но он пальцами левой руки изолировал ножку селезенки, вслепую пересек сосуды. Хлынула струя крови. Герцен быстро закрыл ее пальцами, а затем спокойно, ориентируясь в глубине раны по пальцам, прошил и перевязал артерию и вену, каждую толщиной в палец.

Глаза Петра Александровича сияли, когда, отойдя от операционного стола, он сказал нам: "Вот, - не хирург боится крови, а кровь должна бояться хирурга».

О П.А. Герцене (кафедра общей хирургии) - моем учителе и его школе - написано много, в частности, в моих статьях. Широко образован ный, воспитанный по-европейски, он, как и его знаменитый дед, был демократом в широком смысле слова. Блестящий хирург и лектор, П.А. Герцен получил известность, его любил народ, любили и мы -студенты. Я причисляю себя к его последователям и всегда выполнял и выполняю свои основные работы в области онкологии, хирургии пищевода, сосудистой хирургии и таких общебиологических проблемах, как шок, инфекция, реанимация в хирургии, согласуя их с принципами школы Герцена. Много для нашего воспитания дали школы Н.Н. Бурденко (факультетская хирургия) и А.В. Мартынова (госпитальная хирургия). Я хочу подчеркнуть, что без таких учителей, как П.А. Герцен, Н.Н. Бурденко и А.В. Мартынов, имевших разное представление о хирургии, различные научные программы, по-разному относящихся к этике врача, из нас не сложились бы хирурги - питомцы Московского университета.

Не все профессора дружили между собой. Так, иногда на лекции П.А. Герцена мы слышали иронические и шутливые замечания и адрес Н.Н. Бурденко, а тот в свою очередь отпускал острые словечки в адрес Герцена. Однако оба выдающихся хирурга, как думается теперь, не носили "камня за пазухой", а их дискуссии не имели резкого, оскорбитель ного характера. Рассказы о своей жизни, поездках за границу на лекциях всегда выслушивались с особым вниманием.

Помню, как-то, приехав из Германии и Польши, Алексей Иванович Абрикосов образно описал конгресс врачей в Варшаве, говорил о симпатиях польских и других ученых к советской медицине, о тяге профессоров, которые когда-то работали и учились в России, на Родину.

Николай Николаевич Бурденко после лекции нередко оставлял студентов, интересующихся хирургией, и рассказывал о ряде интересных встреч, о трагическом эпизоде в клинике Ф. Зауербруха. Применяя новый метод наркоза аппаратом повышенного давления фирмы "Рот Дрегер", анестезиолог допустил ошибку, аппарат взорвался, больной погиб на столе, а нескольких врачей, в том числе и Н.Н. Бурденко, после падения на каменный пол и контузии вынесли на носилках из операционной.

Кстати, с Н.Н. Бурденко связан один любопытный эпизод. Однажды наша предметная комиссия по хирургии (пять человек) пришла к Николаю Ниловичу Бурденко и спокойно, но прямо высказала ему мнение о резкостях и даже грубости, допускаемых им во время операции. Улыбнувшись своей особенной лукавой улыбкой "Нилыча", он поблагодарил нас и сказал: "Конечно, я учту ваши замечания, но поверьте мне и простите - ведь я воспитывался в бурсе, а вы знаете, что такое бурса, хотя бы из произведений Помяловского". Мы ушли смущенные, но вместе с тем довольные своей смелостью.

Много важного и нужного давал нам на лекциях нарком здравоохране ния профессор Николай Александрович Семашко. Студенты его очень любили за доступность, доброту и ценные в практическом отношении сведения, которые он всегда вносил в лекции. Борьба с эпидемиями, профилактика - эти разделы он иллюстрировал примерами из своей жизни. Мы просили его также рассказать о работе в эмиграции, о встречах с В.И. Лениным. Николай Александрович с большой теплотой вспоминал Ленина, спасшего его в Швейцарии, в эмиграции, когда Семашко был арестован. Только В.И. Ленин, найдя авторитетного адвоката, добился высылки Семашко не в Россию (где ему грозила каторга), а в Болгарию. Крупный государственный деятель, Н.А. Семашко, даже после ухода с поста наркома, заведуя кафедрой социальной гигиены, оставался всегда самим собой, с любовью и вниманием относился к нам, молодым. Он в 1929 г. был освобожден от должности наркома в связи с его переоценкой диспансеризации и недооценкой преимущественной медицинской помощи рабочим промышленных предприятий.

Окончив учебу Б.В.Петровский около полутора лет работает хирургом в Подольской районной больнице.

Приехав в Подольск, я стал думать о дальнейших планах. Конечно, можно остаться и заняться промышленной санитарией, профболез нями, организацией здравоохранения. Но как тогда быть с хирургией, которую полюбил с юношеских лет и не мыслил свою жизнь без нее. Появилось страстное желание освоить хирургию у моего наставника студенческих лет - идеала студентов, выбравших своей будущей профессией хирургию, - Петра Александровича Герцена.

Быстро собрался и приехал в Москву к сестре Наде, которая вместе со своим мужем (старым большевиком М.Н. Аболиным) жила в общежитии Высшей партийной школы на Никитском бульваре. На следующий день поехал в Онкологический институт (клиника П.А. Герцена) и имел смелость обратиться к своему учителю. Он, оказывается, запомнил меня по студенческому кружку, встретил приветливо, пошутил, поговорили о военной службе. Я был направлен к старшему ассистенту Александру Ивановичу Савицкому. Тот принял меня вместе с врачами Буйволовым, Анфилоговым, Шмелевым, также возвратившимися после военной службы. Все мы были в военных гимнастер ках и брюках, сапогах, солдатских шинелях. Носили буденовки.

Александр Иванович - высокий, статный мужчина с коричневыми небольшими, тщательно подстриженными усами и жестким взглядом карих глаз. Пристально осмотрев каждого и познакомившись с нашими документами, сказал: "Да, товарищи желторотые птенцы, вы пришли вовремя, так как для клиники мы получили несколько ставок младших научных сотрудников. Мы можем взять вас на испытатель ный срок, а там посмотрим. Но знайте, что вы пришли в знаменитую клинику и здесь бездельников не терпят. Я сам прошел школу трудной юности и признаю только жесткую дисциплину. Настоятельно рекомендую вам: первое, работать много, с утра до вечера, вы - рабочие лошадки, и все должны выполнять в клинике беспрекословно. Второе, не рекомендую вам два года жениться. Третье, вы должны бывать в библиотеке ежедневно. Четвертое, обязательно изучать немецкий язык, так как в мире наибольших успехов добились русские и немецкие хирурги. И пятое, обязательно взять тему для научной работы". Мы сидели, инстинктивно прижавшись друг к другу. Попрощавшись кивком головы, Александр Иванович нас отпустил, а мы, выйдя из кабинета, обменялись мнениями. Так начался новый этап моей жизни.

С 1932 г. начинается научная деятельность - в должности научного сотрудника Московского онкологического института (первый этап под руководством П.А.Герцена). Способности исследователя и талант хирурга нашли благодатную почву - за несколько лет напряженного труда Борис Васильевич выполнил исследования важных вопросов онкологии (лечении рака молочной железы), трансфузиологии (методика длительных массивных трансфузий и капельного переливания крови), шока.

Первая научная статья Б.В.Петровского «К оценке отдаленных результатов хирургического лечения рака молочной железы» опубликована в 1937 г. журнале "Хирургия".

Последующие статьи молодого ученого показали, что он умеет видеть главное, определить ракурс изучения вопроса. Достаточно объемный список публикаций, с учетом сложности тематики и сроков подготовки, несомненно, связан и с другими качествами исследователя: умением организовать труд, правильно выбрать пути реализации достижения цели. Недаром Б.В.Петровский часто повторяет, что важно не только выбрать проблему, но и правильно определить методологию поиска, ибо метод «проб и ошибок» обходится слишком дорого.

В цикле первых научных трудов также прослеживаются и принципы его творческой деятельности — особое внимание актуальным проблемам хирургии, в тесной связи с физиологией и другими фундаментальными науками, поиски нового, обостренное понимание актуальных задач времени.

В 20-30-е годы, переливание крови как проблема в хирургии переживала пору своей юности, требовала решения многих научных, практических и организационных вопросов. Конечно, проблема интересовала и Б.В.Петровского. В 1937 г. Борис Васильевич защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Капельное переливание крови и кровезамещающих жидкостей в онкологической практике». В переработанном виде она издана в виде монографии в 1948 г. Интерес к переливанию крови Б.В.Петровский сохранил и в последующие годы, в частности, к методам введения крови в организм, влиянию трансфузий на функции организма.

В Институте онкологии я познакомился с научным сотрудником экспериментальной лаборатории, ученицей академика А.А. Богомольца, очень красивой, милой и доброй Екатериной Михайловной Тимофеевой. По воскресеньям мы вместе с товарищами ездили за город, собирали грибы, наслаждались подмосковной природой, осматривали дворцы, памятники старины. Ходили также в театры, кино, много рассказыва ли о себе, мечтали о будущем и крепко полюбили друг друга. В 1933 г. мы поженились, но свадьбы по существу не было. В пять часов вечера пришли в загс, который уже закрывали, расписались в книге и получили справку о регистрации брака.

В комнате Екатерины Михайловны в Годеинском переулке было тепло и уютно. Коммунальная четырехкомнатная квартира располагалась на третьем этаже. Соседи были хорошие. Нам было весело и очень хорошо вместе провести свой знаменательный день. Предварительно купили пирожных, закуски, наливку. Так началась наша семейная жизнь.

Я переехал из своей комнаты, которую снимал на улице Фрунзе, на Арбат. У нас оказалось около 11,5 метров площади. Немного темновато (окно выходило в узкий дворик), но зато тепло, тихо, уютно. Екатерина Михайловна оказалась замечательной хозяйкой, аккуратной, энергичной и вместе с тем спокойной женой, матерью.

Жизнь в то время была трудной, мы кое-как формировали свой семейный бюджет. Встречались поздно, так как приходилось помимо основной работы брать совместительство: Кате - в Институте переливания крови, мне - в онкопункте 1-го Единого диспансера на Усачевке. Мы были счастливы, хотя встречались дома поздно вечером, а иногда и ночью, а уходили на работу в 7 часов утра. Конечно, в воскресенье отдыхали вместе. К нам в гости приходили родные, друзья, знакомые. Пили чай, много говорили, пели и гуляли затем по московским бульварам, по Арбату и тихим его переулкам.

Два года подряд на каникулы выезжали в Кисловодск, где нас очень хорошо встречали мои родные. В 1934 г. летом мы совершили переход через Клухорский перевал. Вначале доехали на автобусе из Ессентуков по ущелью реки Кубань до Теберды, а перейдя Клухор и спустившись по реке Кодор и одноименному ущелью вниз до Цебельды, опять на автобусе добрались до Сочи. В этом приморском городе мы провели несколько дней у родителей мужа сестры Нины. В Москву после этого незабываемого путешествия приехали усталые, загорелые и счастливые.

Рождение Марины (ноябрь 1936 г.) было важным событием в жизни нашей семьи и, конечно, затруднило работу Кате. Она закончила аспирантуру и работала ассистентом во 2-м Московском медицинском институте. Пришлось, как это ни было тяжело, нанять няню и поселить ее к нам, в тесную комнату. Так жили мы, так жили и большинство москвичей в те годы.

Марина подрастала живым, веселым ребенком и радовала родителей. Катя летом выезжала с дочкой в Вязьму, где жили ее родители, а потом мы стали снимать дачу в деревне по Северной дороге. К нам туда приезжали бабушки — Мария Семеновна и Лидия Петровна — моя мать. После тяжелой болезни в 1937 г. моя мать скончалась. Горе семьи было трудно описать - ведь ей было 49 лет.

Но надо было жить и трудиться. В 1937 г. я защитил кандидатскую диссертацию о капельном переливании крови и растворов. Оппонента ми на защите были С.С.Юдин и М.Я.Скундина. Защита прошла успешно, я получил диплом кандидата наук, а затем второй - старшего научного сотрудника. Стал писать статьи по хирургии и онкологии. Екатерина Михайловна также успешно работала над диссертацией, публиковала научные статьи по патофизиологии. Одна из ее интересных статей была посвящена исследованиям крови, донорами были она сама и ее товарищи во время альпинистского похода на вершину Казбека (она была там за несколько лет до замужества).

В 1938 г. Б.В.Петровскому присваивается звание старшего научного сотрудника (доцента). Однако мирное время кончалось. В 1939-1940 годах Борис Васильевич участвует в качестве ведущего хирурга и заместителя начальника полевого госпиталя действующей армии, в военных событиях на Карельском перешейке.

Великая Отечественная война (1941-1945гг.) застала Б.В.Петровско го на кафедре общей хирургии 2-го Московского медицинского института им.Н.И.Пирогова в должности доцента. От операционного стола клиники он ушел в действующую армию.

С первых дней войны Б.В.Петровский - ведущий хирург фронтовых, армейских госпиталей. Тысячи солдат и офицеров обязаны жизнью его искусству хирурга. Воинский труд Б.В.Петровского отмечен боевыми наградами - орденом Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны II степени, медалями.

Однажды доставили солдата 38 лет. Осколок снаряда как бы в форме куска пилы застрял в правом надключичном пространстве, там же появилась пульсирующая припухлость. Не определялся пульс на правой лучевой артерии, но выслушивался систоло-диастолический шум над и под ключицей; парез конечности и очень сильные боли в руке. Раненый был крайне возбужден, кричал от болей, которые стихали лишь на 1-2 часа после большой дозы морфия.

Я знал, что операция на подключичной артерии крайне опасна. Вспомнил П.А. Герцена, который оперировал пять аневризм подключичной артерии и потерял четырех раненых - опыт, не внушавший оптимизма. Полистал учебник анатомии, ознакомился с доступами к этому сосуду, которые в военных условиях явно нецелесообразны (лоскуты, длительное время и т.д.). Возникла идея о необходимости быстро идти через рану и вместе с тем обеспечить широту доступа.

Настал час операции. Т-образным разрезом через рану обнажил и удалил внутренний конец правой ключицы, рассек заднюю ее надкостницу, перевязал и разрезал подключичную мышцу. Сразу же хорошо стала видна подключичная вена, а глубже - артерия и плечевое нервное сплетение. Аневризма размером с куриное яйцо разорвалась, кровотечение остановил левым указательным пальцем и по нему изнутри прошил центральный и периферический концы сосуда. Прощупал осколок диаметром 2 см между нервными стволами, своим пилообразным краем упиравшийся в нервы. Удалил осколок. Послеоперационное течение было хорошее. Этот случай помог в дальнейшей работе. Появилась смелость, уверенность, что найдено направление в хирургии сосудов - доступы, методика остановки кровотечения во время операции, ликвидации аневризмы через мешок...

* * *

В Туле сформировался эвакуационно-сортировочный госпиталь. Налажена и эвакуация, даже ночная. Стали отправлять в тыл тяжелораненых, разгружать госпиталь, Вот теперь можно осуществить мечту - пойти в операционную. Тщательно вымыл руки, надел халат, перчатки. На столе солдат 30-35 лет. Пуля прошла около пупка и вышла сзади в поясничной области. Все признаки ранения брюшной полости (двенадцатичасовой давности): "лицо Гиппократа", боль, напряжение мышц, кровь в боковых каналах живота, учащенный пульс. Дан наркоз, начато переливание крови. Лапаратомия -в животе много крови, кишечного содержимого, которое тщательно удаляется. Проведены резекция 20 см тонкой кишки, ушивание еще четырех отверстий в кишечнике, промывание и закрытие брюшной стенки. А на втором столе ждет еще один раненый с аналогичной травмой. После второй операции снимаю перчатки, и в это время сестра приводит молодого бледного солдата, который рукой прижимает правую половину шеи. Солдат рассказал, что после разрыва снаряда он ощутил удар в шею, затем из маленькой раны стала бить алая струя крови - "фонтан со свистом". Так как солдат ушел на фронт с третьего курса медфака, он сам себе поставил диагноз: ранение сонной артерии. И он был прав. Быстро уложили его на операционный стол. Правый указательный палец раненого уходил в глубину раневого отверстия в центре правой половины шеи, как пробкой закрывая рану. Я быстро вымыл руки, надел перчатки и попросил врача Н. Петрову также надеть перчатки. Обработал йодом руку солдата, его палец, шею. Затем произвел местную анестезию новокаином вокруг раны. По команде солдат немедленно извлек палец, и из раны вырвалась со свистом мощная струя алой крови, залившая нас всех и даже операционную лампу. Ассистент быстро, но осторожно ввел свой палец в перчатке в рану и кровотечение прекратилось. Сделано переливание крови, рассечение тканей шеи выше и ниже раны, обнажение сосудов. В общей сонной артерии видно отверстие диаметром 1 см, рядом лежал осколок снаряда. Временно выключается артерия, наносятся узловые сосудистые швы на стенки отверстия, удаляется осколок. Отмечается полная проходимость сосуда, отсутствие кровотечения. Вскоре в хорошем состоянии после операции и трансфузии 1,5 л крови солдата эвакуировали в тыл. Этой методике были обучены все медицинские сестры, они спасали жизнь многим раненым, одевая резиновую перчатку и закрывая пальцем отверстие в раненом сосуде. Они были за это награждены медалями, о чем написано в 19-м томе "Опыта советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." (Том вышел под моей редакцией и посвящен ранениям сосудов.)

...

линия фронта стабилизирова лась, обстрел и бомбежки стали редким явлением. Захотелось "домой" - в Тулу. После прощания с новыми друзьями на санитарном самолете У-2 вылетел из полностью разрушенно го городка "Погорелое городище", оставившего в памяти воспоминания о тяжелейших днях борьбы за жизнь многих сотен людей.

На вторых носилках мы вывозили раненого полковника, который был слаб и все время молчал. Летим спокойно, погода дождливая, но тумана нет. Вдруг под самым Волоколамском летчик круто повел самолет вниз. Послышался резкий треск пулемета, и стали просматриваться трассирующие линии пулеметных очередей. Несколько раз видели настигающего нас "Мессера", но безоружный "кукурузник", обладающий великолепными планирующими свойствами, все время уходил вниз к полянам, кружил по краю леса и не давался врагу.

Не помню, как добрались до Волоколамского аэродрома. Подрулили к строениям, вышли из самолета, летчик и я, оба бледные, вспотевшие. Летчик сказал: "Счастлив ваш бог, доктор. Мы были на краю гибели," - и показал на крыло пробитое пулей. Раненого вынесли, а мы опять поднялись в воздух.

Благополучно приземлились на Тушинском аэродроме. Обнялись, расцеловались с летчиком и пошли дальше каждый своей дорогой войны. Мне предстояло получить свой первый орден "Красной Звезды" в Кремле. Поэтому я сразу поехал на Красную площадь, получил пропуск и приглашение на вручение ордена.

После тщательной проверки документов у бокового входа Спасских ворот часовой меня пропустил и рассказал, как пройти в Свердловский зал. С волнением шел между Кремлевской стеной и серовато-желтыми зданиями, нашел подъезд, опять предъявил документы, разделся, причесался и по красивой лестнице поднялся на второй этаж. В коридоре уже толпились офицеры, в основном защитники Крыма, и среди них знакомый московский хирург, как и я награжденный орденом "Красной Звезды". Всех пригласили в Свердловский зал. И в Кремле, и тем более в этом историческом зале большинство из нас было впервые. Вертим головами, рассматриваем лепные украшения, прекрасные формы затемненных окон и скульптуру В.И. Ленина. И вот из боковой двери вышел секретарь Президиума Верховного Совета СССР А.Ф. Горкин. Началась церемония вручения наград. А.Ф, Горкин зачитывал Указ Президиума Верховного Совета СССР, а М.И.Калинин вручал красную коробку с орденом и орденской книжкой, поздравлял и жал руку. Каждый из нас отвечал: "Служу Советскому Союзу" - и, поворачиваясь по-военному- "кругом", возвращался на свое место.

В тяжелые годы войны Б.В.Петровский приобретает не только огромный практический опыт, но и подвергает его аналитическому разбору, т.е. активно занимается научной деятельностью: военно-полевая хирургия, хирургия ранений сердца, легких, перикарда, кровеносных сосудов, трансфузиология и др. Публикуются работы Б.В.Петровского «Перикардиты после огнестрельных повреждений грудной клетки» (1943 г., 1945 г.), «Огнестрельные ранения кровеносных сосудов» (1944 г.), «Поддиафрагмальные абсцессы после огнестрельных ранений» (1945 г.) и другие, отражающие большой опыт хирурга в лечении огнестрельных ранений кровеносных сосудов и их последствий.

В годы Великой Отечественной войны хирург - новатор проверил свои идеи о методах переливания крови, с успехом применив введение крови в сонную артерию, а затем непосредственно в грудную аорту. Опыт обобщен в 1943 г. в двух статьях: «Переливание крови в общую сонную артерию» и «Простой отсасывающий аппарат в хирургической практике» (журнал «Хирургия» № 4), а затем в докладах на конгрессе венгерских врачей (1951 г.), Международном конгрессе в Риме (1954г.) и др. Эту группу работ продолжила монография Б.В.Петровского «Переливание крови в хирургии» (1954 г.), «Трансфузионная терапия в хирургии» (1971 г.) и др. Сейчас над проблемами переливания крови работают целые научные коллективы. Эта область медицины, родившаяся в недрах хирургии, в известном смысле обязана трудам Б.В.Петровского.

На основании военного опыта Борис Васильевич написал также работы о ранении костей таза, поддиафрагмального пространства, опубликовал свою оригинальную методику операции экзартикуляции бедра и др.

Этот большой цикл исследований, интенсивно продолженный в послевоенные годы, оформлены в 1947 г. в докторскую диссертацию «Хирургическое лечение огнестрельных ранений сосудов в условиях фронтового района». В 1949 г. она издана в виде монографии «Хирургическое лечение ранений сосудов" (М., Изд-во АМН СССР, 1949г.).

1944 год характеризовался наступлением Красной Армии на всех фронтах. Госпиталь в Осташкове опять готовился к передислокации, которая должна была состояться через месяц в район Второго Прибалтийского фронта - городок Резекне. А тем временем мы продолжали оперировать, лечить раненых, учить медперсонал, особенно новое пополнение.

Как-то вечером я заканчивал операцию по поводу ранения живота. Оставалось наложить швы на брюшную стенку. В операционную быстро вошла медсестра и сказала, что меня вызывают к начальнику госпиталя. В кабинете Н.Г. Вяземского находилось много военных и среди них -Михаил Никифорович Ахутин. Обнялись и расцеловались, обменялись своими впечатлениями о работе, приступили к ужину. Михаил Никифорович был в грустном настроении, по-видимому, нездоровилось. Однако он, как всегда, шутил, рассказал ряд смешных фронтовых историй, а потом попросил пройти в соседнюю комнату для "отдельного разговора".

Устроившись на диване, он сказал: "Дорогой Борис Васильевич, судьба нас связала во время войны, у нас одни мысли о медицине, о хирургии, война идет к концу, и нужно подумать о будущем. Как вы знаете, жизнь у меня неспокойная, я не думаю, что тот, кто свяжет свою жизнь с моей судьбой, изберет легкую дорогу. Но и при этих обстоятельствах хочу предложить вам отличную для хирурга работу. Меня назначают на должность заместителя, а по существу, главного хирурга Красной Армии (Н.Н. Бурденко болен) и одновременно дают кафедру госпитальной хирургии Военно-медицинской академии в Ленинграде, кафедру, которая всегда оставалась мечтой всей моей жизни. Предлагаю выехать в Ленинград и там работать моим заместите лем на кафедре. Нужно ли вам подумать и когда вы можете дать ответ?"

Я попросил неделю для поездки в Москву и совета с Екатериной Михайловной, которая уже вернулась из Челябинска.

Быстро собрался и без происшествий доехал до Москвы. Встреча с женой и дочкой была очень горячая, вспоминали о мирных годах, говорили о будущем. Катя опять работала ассистентом во 2-м Мединституте на кафедре патофизиологии у профессора Г.П. Сахарова. Как выяснилось, Катя косвенным путем узнала о разговоре Г.П. Сахарова с одним военным врачом, сообщившим ему о якобы моей смерти: видел меня залитого кровью в кювете около железнодорожного полотна. В действительности же при бомбежке нашего поезда в 1943 г. меня засыпало землей.

Жизнь в Москве в то в