Фадеев Александр Александрович

Ф. Левин

Фадеев Александр Александрович (настоящая фамилия Булыга, 1901—) — один из крупнейших советских писателей. Р. в г. Кимры, б. Тверской губ. Родители — из крестьян. Отец — фельдшер, мать — фельдшерица. Детство Ф. провел в Южно-Уссурийском крае, где отец его имел земельный надел. Учился в коммерческом училище в г. Владивостоке;  в 1918 ушел из 8-го класса для работы в революционном подпольи. С этого же года — член ВКП(б). В 1919—1921 участвовал в партизанском движении, а затем — в Красной армии, борясь против Колчака и японских интервентов. С 1921 по 1924 — учился в Горной академии, затем был на партийной работе (по 1926). Первый рассказ «Разлив» был напечатан в 1923 («Молодая гвардия», № 9—10), следующий, «Против течения» — в 1924 (альманах «Молодогвардейцы»). После выхода в свет романа «Разгром» (1927), имевшего огромный и заслуженный успех, Фадеев отдается исключительно литературной деятельности. Кроме художественных произведений Ф. — автор ряда теоретико-критических статей. В 1926—1932 — один из руководителей РАПП и ВОАПП. В настоящее время работает в Союзе писателей как член правления и президиума Союза писателей. В 1939 награжден орденом Ленина.

Произведения Ф. посвящены изображению революционного движения и борьбы против белогвардейцев и интервентов на Дальнем Востоке.

Проблема большевистского руководства, образ большевика со всем богатством и сложностью его внутреннего, мира, с его революционной устремленностью, с его уменьем объединить людей в борьбе за пролетарскую революцию — в центре внимания Фадеева.

Образы большевиков выведены уже в ранних рассказах Ф. Комиссар Соболь и комендант парохода Селезнев («Против течения») — это стойкие, неуклонно идущие «против течения» большевики, подчиняющие стихию взбунтовавшегося партизанского отряда. Молодой крестьянин Иван Неретин («Разлив») в напряженной обстановке классовой борьбы обнаруживает все качества мужественного руководителя-большевика, не теряющегося в трудных условиях, умеющего поставить интересы общего дела выше своих личных.

Эти два ранних произведения, страдающие известной схематичностью, не лишенные  внешних романтических эффектов, явились как бы подготовительной работой к большому роману Фадеева «Разгром», вышедшему в 1927. «Разгром» по праву вошел в железный фонд советской литературы. Центральная проблема романа — проблема партийного руководства в революции — раскрыта в образе командира отряда, коммуниста Левинсона. Создание полноценного образа большевика — Левинсона — и является одной из крупнейших побед искусства социалистического реализма. В лице Левинсона Ф. сумел впервые дать полноценную фигуру партийца-вождя, противопоставив ее схематичному образу большевика в «кожаной куртке» «железобетонному пролетарию». Типическое значение характера Левинсона тем более велико, тем более убедительно, что важнейшие черты большевика выступают здесь в глубоко индивидуальном своеобразии. Перед читателем раскрывается не только внешнее поведение Левинсона, но и его внутренний душевный мир. Оказывается, что сила Левинсона, большевика-командира, заключается не в отсутствии у него тех слабостей и желаний, которые есть у остальных людей, а в том, что, сознавая свой революционный долг, напряжением воли Левинсон подавляет и преодолевает свои слабости. В этой борьбе противоречивых тенденций раскрывается образ Левинсона. Большевик-организатор, кровно связанный со своим отрядом, он, опираясь на него, никогда не подчиняется ему, а руководит массой, умея в нужную минуту противопоставить дезорганизованности партизан свою несокрушимую волю. Реалистичность образа Левинсона, лишенного какой бы то ни было ходульности, подчеркивается отсутствием внешних героических черт, описанием физической слабости этого тщедушного, невзрачного на вид человека.

Рисуя образ Левинсона, Фадеев разрешает проблему пролетарского гуманизма: для спасения отряда Левинсон не останавливается перед жестокими мерами, вплоть до отравления раненого Фролова, но все его поступки, все его взаимоотношения с партизанами в конечном счете определяются подлинной любовью к человеку, ради которого и стремится он к торжеству революции. Пролетарский гуманизм Левинсона еще резче оттеняется в сравнении с ложным, отвлеченным гуманизмом Мечика, его «гуманистической» фразеологией, за которой скрывается только ограниченное себялюбие. Имя Мечика стало уже нарицательным для обозначения мелкобуржуазной слабости, дряблости, бесхарактерности, узкого индивидуализма, соединения возвышенных и красивых представлений и фальшивых иллюзий о себе самом с трусостью и подлостью в реальной жизни. Мечику по существу дорог только он сам, его собственная личность. Защищая в теории высокие принципы гуманности, он в то же время думает только о спасении своей шкуры и в результате предает отряд. Мечик — раб своих слабостей, Левинсон — их властелин.

Ценность романа заключается также в изображении и других бойцов партизанского отряда. Очень интересна фигура Бакланова, этого  будущего Левинсона, которому недостает еще революционного и жизненного опыта своего начальника. Типы рядовых бойцов даны в образах пастуха Метелицы, шахтера Морозко и др. Если в Мечике Ф. разоблачает мелкобуржуазную романтику, то в лице бесстрашного партизана Метелицы дано утверждение подлинного революционного романтизма, свойственного нашей эпохе. Штамп героического партизана преодолевает Ф. в образе Морозко. Такие люди, как Морозко, еще не изжили ряда недостатков: они могут нарушить дисциплину, подраться, напиться; Морозко представляется «чистенькому» Мечику грубым, себялюбивым человеком, не имеющим с революцией ничего общего. На деле же этот партизан связан с революцией: он мужественно сражается и гибнет за революцию, в то время как Мечик оказывается предателем.

Значение романа в том, что благодаря правдивому реалистическому изображению непоколебимой силы большевика Левинсона, революционного героизма и мужества партизан поражение отряда вызывает у читателя не пессимистические выводы и настроения, а внушает уверенность в победе революции, убеждает в том, что разгром отряда Левинсона только эпизод в ходе боев. Мужественная концовка романа («... нужно было жить и исполнять свои обязанности...») является утверждением торжества большевистской воли, большевистского руководства в революции.

Специфичность художественной манеры Ф. заключается в обнажении внутреннего мира своих героев, в детальном анализе глубочайших переживаний человека. Защите этого метода Ф. посвятил и свои литературно-теоретические выступления, в частности статью «Столбовая дорога пролетарской литературы» (1929). Искусству изображения человеческой психологии Ф. учился у Л. Толстого, влияние которого заметно в «Разгроме», отчасти в «Последнем из удэге», и сказывается прежде всего в приемах раскрытия душевного мира героев романа, психологической «изнанки» человека. Обнажая психологическую сущность своих героев путем раскрытия противоречия внешнего поведения человека и внутренних мотивов этого поведения, Фадеев пользуется нередко и специфической толстовской фразой, с помощью которой подчеркиваются обычно скрытые внутренние двигатели человеческих поступков («И мучился он не столько потому, что из-за этого его поступка погибли десятки доверившихся ему людей, сколько потому, что несмываемо-грязное, отвратительное пятно этого поступка противоречило всему тому хорошему и чистому, что он находил в себе...» (разрядка наша)). Однако попытки некоторой части критиков (с одной стороны — формалистов, с другой — литфронтовцев) отыскать «толстовщину» в самом существе творчества Ф. были сугубо неправильны. Если для Л. Толстого характерны идеи детерминизма, фаталистического толкования исторического процесса, утверждение стихии бессознательного в истории, то для Ф.,  художника революционного пролетариата, прежде всего очевидны те социальные закономерности, которые управляют ходом истории, роль и значение большевистского руководства в революции, побеждающего стихийное начало.

Одним из средств психологической характеристики является у Ф. подчеркивание определенной портретной детали, подробное описание жестов, мимики, сопровождающих речь и действия героя, своеобразно поясняющих его внутреннее состояние.

В годы 1930—1936 появляются три части еще не законченного и сейчас романа Ф. «Последний из удэге». В нем Ф. поставил перед собой задачу показать, как народы, стоящие еще на ступени патриархального общества, под руководством победившего революционного пролетариата, переходят непосредственно к социализму, минуя промежуточные экономические уклады.

Роман еще не закончен, он охватывает пока период гражданской войны. Однако уже в первых трех частях дан огромный материал из истории пролетарской революции на Дальнем Востоке, описано партизанское движение, борьба против белогвардейцев и интервентов, изображены жизнь и быт племени «удэге», живущего в условиях родового строя, хотя уже распадающегося; создана целая галлерея образов — капиталиста Гиммера и его семьи, вождей и рядовых бойцов революции, представителей кулачества и т. д. и т. д.

В третьей части романа автор уделяет усиленное внимание вопросам большевистской тактики, которая основывается на правильном понимании движущих сил революции, на учете окружающих условий, обстановки, взаимоотношения борющихся сил. Проблема политической тактики ставится и разрешается в спорах и действиях большевиков-руководителей — Суркова и Алеши Маленького, ищущих верных путей для окончательной победы революции (ср. с Левинсоном, этим тонким политическим стратегом и тактиком, который научился «управлять событиями тем полней и успешней, чем менее и правильней он мог прощупать их действительный ход и соотношение людей и сил в них»).

В первой части романа главным персонажем является Лена Костенецкая, воспитывающаяся в доме Гиммеров, сквозь призму переживаний которой изображены жизнь семьи капиталиста, первые шаги революции во Владивостоке; во второй части — старый рабочий Мартемьянов, до конца преданный революции, и романтически настроенный юноша — Сережа Костенецкий, в восприятии которых даны жизнь племени удэге и картины партизанского движения; в третьей части — большевики, руководители партизан — Петр Сурков и Алеша Чуркин. От Левинсона Сурков и Алеша Чуркин отличаются тем, что они более цельные люди и им, вышедшим из рабочей среды, нет нужды преодолевать те слабости, которые у Левинсона являются результатом его иной социальной биографии. Петр Сурков и Алеша Маленький изображены автором как полноценные большевики, со всеми индивидуальными различиями, придающими глубокую жизненность их характерам.

В изображении классовых врагов — кулака Казанка, офицера Лангового — Ф. сумел дать также реалистические образы, свободные от схематизма и шаблона. В третьей части романа показан яркий образ рабочего Пташки, который, несмотря на чудовищные пытки, остается верен делу революции. Эта эпизодическая фигура в романе вырастает в большой образ, символизирующий силу и непреклонность рабочего класса. В «Последнем из удэге» особенно отчетливо выступает большевистская идейная направленность творчества Фадеева. Для Ф. характерен интерес к большим общественным проблемам, которые он разрешает на основе глубокого социально-философского анализа. Таков грандиозный замысел «Последнего из удэге», который сложился, как писал сам автор в предисловии к первому изданию своего романа, под большим влиянием книги Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Пафос фадеевского творчества — в любви его к сильному, мужественному, волевому человеку, творцу новой, счастливой жизни, в ненависти к уродствам быта, порожденного капиталистическим строем. С особой любовью обращается Ф. к теме пролетарского гуманизма, рисует новые чувства и переживания людей Великой Октябрьской социалистической революции, их боевую дружбу, суровую и мужественную, лишенную всякой сентиментальности. В этом отношении особенно показательна дружба Петра Суркова и Алеши Маленького, резко и жестоко критикующих друг друга, но вместе с тем глубоко и прочно связанных между собой беззаветной преданностью общему делу революции.

К особенностям художественной манеры Ф. относятся изображение описываемых явлений, событий не непосредственно от автора, а через восприятие тех или иных действующих лиц, глазами тех или иных героев. Иногда дается как бы двойное изображение явлений с разных позиций, с разных точек зрения (ср. описание жизни удэгейцев, партизанщины через восприятие Сережи и Мартемьянова, героев, резко отличных по своему социальному облику, возрасту, житейскому опыту и т. д.). Этим достигается не только многостороннее и более глубокое изображение самих явлений, но одновременно и характера воспринимающего героя. Глубокий психологический анализ — основное достоинство романов Ф., в частности «Последнего из удэге». Однако этот анализ не является у Ф. чем-то самодовлеющим и не имеет ничего общего с «самокопанием», изощренностью так назыв. «психоложества».

Заслуга Ф. не только в создании выпуклых, запоминающихся образов отдельных героев, прочно утвердившихся в советской литературе (от Левинсона до Суркова), но и в уменьи дать образ массы, образ партизанского отряда, этого живого коллектива, меняющего свой облик в зависимости от условий, обстановки, ситуаций (ср. отряд в бою, на отдыхе, на митинге и пр.). Несмотря на то, что роман Ф. в дальнейших изданиях подвергся частичным композиционным переделкам, сокращениям, он носит следы некоторой растянутости  и рыхлости. В этом отношении выгодно отличается третья книга, в которой Ф. смог добиться большей сжатости, стройности и лапидарности стиля.

Список литературы

I. Против течения. Рассказ, «Молодая гвардия», 1923, № 9—10

Разлив. Повесть, альманах «Молодогвардейцы», изд. «Молодая гвардия», Л., 1914

Разгром. Роман, изд. «Прибой», Л., (1927) (отрывки первоначально печатались в «Молодой гвардии», 1926, №№ 7 и 12)

Против течения. (Рассказы), изд. «Прибой», Л., 1927

Разгром. Против течения. Разлив, изд. 3-е., пересмотр. и перераб. автором, «ЗиФ», М. — Л. (1928)

Последний из удэге. Роман, кн. I, изд «Моск. рабочий», М. — Л., 1930, кн. 2, ГИХЛ, (М.), 1933

кн. 3, Гослитиздат, М. — Л., 1935

«На рубеже», Хабаровск, 1937, № 1—2 (ч. IV)

Последний из удэге. (Главы из 4-й части романа), изд. Журн.-газ. объединения, М., 1937, Биб-ка «Огонек», № 49 (1036))

Землетрясение. Рассказ, «Красная новь», 1935, № 1. Критические статьи Ф. (Статьи в основном ошибочные, отразившие вредные рапповские «теории»): Столбовая дорога пролетарской литературы, изд. «Прибой», Л., 1929

За художника материалиста-диалектика, изд. 2-е, ГИХЛ, Л., 1931

На литературные темы, ГИХЛ, М. — Л., 1932

Какая литература нужна рабочему классу, ГИХЛ, М. — Л., 1932

Мой творческий опыт рабочему автору, Профиздат, М., 1934.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/