Сталин - человек и политик.
Самая жестокая тирания - та, которая
выступает под сенью законности и под
флагом справедливости.
Ш. Монтескье
Иосиф Виссарионович Сталин (настоящая фамилия - Джугашвили), родился в 1879 году в маленьком грузинском селе Гори, в семье сапожника. Личность, пожалуй, одна из самых загадочных и незаурядных в истории России, да и всего мира. Даже факт его рождения был окутан своеобразной тайной. Ходило множество легенд о происхождении С. Одна из них пользовалась большой популярностью и получила большое распространение: Некоторые считали, что он был сыном очень красивой крестьянки и грузинского князя. И вполне естественно, что мальчик осознав свое двойственное положение, с юных лет проявил недовольство, стал бунтарем. Он был достоин большего, старался расправить крылья. Прошлое тяготило его. Покинув дом, он никогда не возвращался больше в семью, в родные места...
Существовала также и другая, не менее популярная: Отец его, дескать, не кто иной, как известный путешественник Пржевальский, бывавший в Гори в гостях у князя. Даже показывали портреты и уверяли, что Сталин и Пржевальский очень похожи, и не только лицом, но и фигурой, и осанкой...
Во всех этих предположениях достоверно только одно: Иосиф Виссарионович не любил вспоминать о Гори, о своем детстве, а если говорил, то лишь о матери и никогда - об отце, который, судя по всему, в свою очередь относился к Иосифу очень холодно.
И все же, кто бы ни был его отцом, мальчик вырос умным, эрудированным человеком с аналитическим складом ума. Он был не красив. Вот как описывает В. Успенский его внешность в книге “Тайный советник Вождя”: “ Передо мной стоял невысокий, плотного телосложения человек, лет под сорок, со смуглым усталым лицом, на котором заметно проступали рябинки. Лоб невысокий, даже узкий, обрезанный черной полоской коротко подстриженных волос. Несколько велик был нос, как у многих кавказских жителей. Показалось, что руки длинноваты и тяжеловаты по сравнению с туловищем. И малоподвижны, особенно - левая”. Но все, кто когда-либо встречался со Сталиным замечали его особенный взгляд. Здороваясь, он пристально смотрел человеку в глаза, и таким пронизывающим был его взгляд, что казалось Джугашвили мгновенно просвечивал человека, проникал в его сущность и понимал, кто перед ним стоит. Это не могло быть приятным и всегда вызывало раздражение у его собеседников.
Некоторое время Сталин провел в ссылках, потом началась его политическая карьера. Он сумел пробиться на “ самый верх ” исключительно благодаря своей невиданной настойчивости и невероятному дару убеждения. Жизнь воспитала этого человека так, что он не останавливался не перед чем и ни на секунду не сомневался в правильности и безупречности своих действий.
После неудачи в Польше, Ленин стал испытывать некоторое недовольство Сталиным, пристальнее приглядывался к нему. После ряда сталинских неудач образовалась та пропасть, которая со временем рассекла весь командный состав советских вооруженных сил: на одной стороне оказался Сталин с теми людьми, с которыми воевал, которым полностью верил, а на другой стороне все, или почти все остальные. В том числе, разумеется, Тухачевский и Гай, хорошо знавшие полководческий уровень Буденного и Ворошилова, и военно-политический уровень Сталина. “ Лишними, опасными свидетелями были Гай и Тухачевский. Пройдет время и отольется им это тяжелым свинцом ”(Тайн. Совет. Вождя).
При всем том в апреле 1922 года, сразу после XI съезда партии, пленум ЦК избрал Иосифа Виссарионовича Генеральным секретарем РКП (б). А если выразиться точнее (как сказал Ленин в своем письме о Сталине), тот “ стал ” генсеком. Эту фразу Владимира Ильича нельзя опустить, так как сразу после “ выборов ” Сталина не было найдено никаких протоколов соответствующих заседаний, о том, кто голосовал “за”, кто “против”, и было ли голосование вообще. И хотя эта административная, в общем-то, должность не давала каких-то особых прав, она открывала путь к большой власти... От человека, который готовил вопросы для Политбюро, а потом контролировал осуществление решений, зависело многое. Да и не все текущие вопросы выносились на обсуждение, их можно было решать в рабочем порядке. И Генеральный секретарь Сталин умело этим пользовался...
Вскоре Ленин сильно заболел, и вышло специальное решение ЦК запрещавшее нагружать его работой, волновать и даже читать ему газеты. Пожалуй, единственным человеком, которого Сталин ставил выше себя, и подчиняться которому не считал зазорным и оскорбительным, был Владимир Ильич. Лишь немногих Сталин ставил вровень с собой, всех остальных считал ниже. Чем больше укреплялся он у власти, тем заметнее это ощущалось, а потом он и вовсе воспарил... Однако Ленин был и оставался для него вождем и учителем, раз и навсегда признанным авторитетом. Усугублявшаяся болезнь Ленина очень беспокоила Иосифа Виссарионовича, он заботился о том, чтобы создать для выздоровления все необходимые условия.
Кроме фактов заботы Сталина о Ленине, исключительно из почтения и уважения к вождю, нельзя сбрасывать со счетов предположение о том, что полное отключение Владимира Ильича от текущих дел в ту пору устраивало честолюбивого Джугашвили, не терпевшего контроля, советов, коллективных решений. Он вошел во вкус полновластного хозяйствования. И вдруг, неожиданно, ленинское вмешательство, ленинские указания, круто менявшие его планы и замыслы, словно бы подчеркивающие его, сталинское несовершенство...
Отрицательное отношение к Сталину, как к руководителю партии, нараставшее у Владимира Ильича, повлияло и на “План автономизации”: он был встречен недоверчиво, раскритикован и похоронен. С другой стороны споры и расхождения ни в коей мере не отразились на отношении Сталина к Ленину. Однако он понимал, что дни вождя сочтены и стремился укрепить свое положение в партии и государстве.
Вскоре после кончины Ленина состоялся XIII съезд партии. Естественно: при подготовке его И.В. использовал все свои незаурядные организаторские способности. Его речь произвела на многих колоссальное впечатление, но ведь было и письмо Ленина, прямо адресованное делегатам съезда, и молчать о нем было нельзя.
Коммунисты обсудили послание Владимира Ильича. Немало горьких слов довелось тогда услышать Сталину... Он пообещал учесть все критические замечания. Ему поверили. Съезд решил оставить И.В. на посту Генерального секретаря партии до следующего форума. Никто, конечно, не предполагал, что он будет занимать эту высокую должность три десятилетия - до последнего дня своей жизни.
Трудно, невозможно понять и объяснить перелом в психике И.В. к концу двадцатых годов, обостривший самые скверные черты его характера, если не учитывать те неприятности, которые обрушились на Сталина в личной жизни. Много сил, нервов, душевной энергии расходовал он на работе. И ему, человеку впечатлительному, замкнутому, очень нужен был домашний уют, теплая семейная атмосфера, где он мог бы сбросить напряжение, получить разрядку. Сталин очень стремился к этому, хотел иметь надежный семейный очаг и не просто красивую жену, а верного единомышленника и ласковую добрую хозяйку. Это ведь очень важно, когда есть надежный тыл, где можно успокоиться, восстановить силы. Особенно, когда тебе уже под пятьдесят. Но ничего подобного у И.В. не имелось. Дома не получал он ни радости, ни отдохновения. Одна лишь дополнительная нервотрепка. И чем дальше, тем сильнее...
...О своей первой жене, о Екатерине Сванидзе, вспоминать он не любил, если и говорил о ней, то с оттенком уважения, но не больше. Сожалений о ее ранней кончине, горечи утраты не проявлял. И к сыну, Якову Джугашвили, относился с удивительным равнодушием, не свойственным грузинам, которые обычно очень любят своих близких, особенно детей, а уж мальчиков - наследников тем более. Причина тут - вот какая. Родился Яков сразу после первой, неудачной революции, в самое трудное для Сталина время. Аресты, ссылки, подполье - Иосиф Виссарионович почти не видел сына, который рос у родственников жены, у Сванидзе, людей, в общем-то, чуждых Сталину, и сам Яков становился постепенно чужим для него.
Его второй женой была Надежда Сергеевна Аллилуева. Она была намного умнее своей предшественницы, глубже осознавала свою ответственность, пыталась обуздать собственные порывы. Но что ей мог дать поглощенный делами Иосиф Виссарионович, подумывавший о полувековом юбилее? Нежность, ласку, вспышку на несколько минут? Этого было для нее так мало! Он раздражался, становился резким и грубым. Надежда Сергеевна тоже злилась, психовала без видимых причин, они часто ссорились.
В общем, все эти обстоятельства привели Сталина к частым срывам, расстройствам, он часами стоял возле зеркала, держа в руке поднятую бритву и смотрел в никуда.
Ему вызвали лучшего, тогда, в Москве врача, Бехтерева Владимира Михайловича. Тот тщательно осмотрел Сталина два раза: утром и поздно вечером, но заключение его было безрадостным. Неуравновешенная психика. Прогрессирующая паранойя с определенно выраженной подозрительностью и манией преследования. Болезнь обостряется сильным хроническим переутомлением, истощением нервной системы. Только исключительная сила воли помогает Сталину сохранять рассудительность и работоспособность, но и этот ресурс не безграничен. Однако на самого Сталина заключение Бехтерева не произвело особого впечатления. Ему раньше уже говорили о заболевании и довольно давно, еще до революции. Один из Сванидзе говорил, что И.В. обращался к психиатру, после рождения Якова.
Отойти от дел и лечиться он не мог. Для него это было равно политической смерти. Если устраниться от руководства - значит, навсегда: конкурентов много. Тем более - лечение у психиатра. Сумасшедший, псих - разве может такой человек занимать руководящий пост?!
Да что там лечение: Сталин боялся как бы не получил огласку сам визит Бехтерева. Надежде Сергеевне он верил - не выболтает. К тому же ее слова - это всего лишь слухи, предположения. Но совсем другое, если о болезни скажет сам Бехтерев. А он стар, рассеян и вообще вне контроля. Мало ли что может сорваться с его языка. И тогда конец политической карьере... Этот новый пунктик очень сильно давил на психику Сталина.
Успокоился он лишь тогда, когда профессор умер. Произошло это неожиданно и довольно скоро после памятного визита. Скончался пожилой человек, в этом, в общем-то, не было ничего особенного. Но была у этой смерти и другая сторона...
Примерно за неделю до смерти Бехтерева, на квартире Сталина появился Лаврентий Берия, и еще один грузин средних лет, довольно интеллигентного вида. Сталин беседовал с ними за бутылкой вина. Потом второй гость ушел, Берия и С. Остались вдвоем. Разговаривали они очень долго.
В отношениях между И.В. и Лаврентием Павловичем тот момент оказался переломным. Берия стал приезжать в Москву чаще, Сталин охотно уединялся с ним...
... Позже выяснилось, что перед смертью Бехтерева у него побывали Берия и тот самый, второй грузин. Они привезли ученому виноград, другие фрукты, хорошее вино. Бехтерев был весел, охотно ел, пил, но, сея трапеза оказалась для него последней.
Через некоторое время, внезапно умерла Надежда Сергеевна Аллилуева. Перед смертью она написала письмо, содержание которого в целом, в общем, не важно. Достаточно лишь первых строк, повторяющих то, что она сказала как-то на банкете: “Надо быть воистину гениальным человеком, чтобы оставить без хлеба такую страну, как Россия”, и тут же сугубо личный упрек: она забыла, она даже припомнить не может, когда вместе ходили в театр...
В дальнейшем это письмо исчезло, вероятно, Сталин уничтожил его. Потом он раза 2 - 3 вспоминал о нем с трудом сдерживая гнев. Посмертное послание Надежды Сергеевны окончательно отринуло Сталина от жены, зачеркнуло все хорошее, что было прежде у них.
Когда прощались с покойницей дома, он подошел к гробу, склонился над ним... Что там увидел, что почувствовал - одному ему известно, лицо И.В. исказилось судорожной гримасой: злость, страх, недоумение читались в нем. Резкий отталкивающий жест правой руки был таким сильным, что гроб качнулся, голова Н.С. сдвинулась на подушке.
Все связанное с женой, напоминавшее о ней, было настолько неприятно И.В., что он решил даже сменить квартиру. Из Петровского дворца его семья перебралась в здание Совнаркома.
О боевых “подвигах” и “достижениях” Сталина говорить не стану нарочно, потому что потребуется слишком много сил, времени и бумаги, чтобы их описать. Скажу только, что существует очень смелая версия, описанная в повести-документе “Ледокол”, Виктором Суворовым. Она гласит о том, что на самом деле войну начал Сталин и попытался использовать Гитлера в качестве “ледокола”, чтобы пройти потом по всей Европе и миру без особых усилий. С этой книгой очень трудно спорить и не соглашаться, так как у нее очень необычный стиль написания. Суворов все очень однозначно доказывает цитатами взятыми из речей самого Сталина... Вот одна, приведенная в качестве эпиграфа:
..Запад с его империалистическими людоедами превратился в очаг тьмы и рабства. Задача состоит в том, чтобы разбить этот очаг на радость трудящимся всех стран.
И. Сталин, 1918год
За ошибки политиков
расплачивается нация.
Н. Бердяев