Страбон

(ок. 63 до н. э.-ок. 23 н. э.)

Древнеримский ученый, грек по происхождению, путешественник, автор Истории в 43 и Географии в 17 книгах. Дал картину географических знаний времен начала Римской империи. Страбон представитель преимущественно страноведческой географии, однако поднимает многие вопросы общей физической географии, например о поднятии и опускании суши, разрушительной и созидательной деятельности текучей воды и др. Страбону было известно понятие местного климата в отличие от общего, понижение температуры воздуха с высотой, понятие о снеговой линии, ледниках, лавинах и др Страбон родился в 64/63 году до н. э. в Амасии, расположенной в ста километрах от южного берега Черного моря, на дороге, ведущей к Средиземноморью. Именно здесь, перебравшись с острова Крит, поселились родители Страбона. Об отце писатель не сообщает ни слова, зато с удивительной охотой распространяется о родственниках со стороны матери, может быть только для того, чтобы лишний раз подчеркнуть знатность своего рода. Воспитывали его так, как было принято в богатых и знатных семьях: отдавали в руки частных учителей. Очевидно, они и в самом деле сыграли в жизни Страбона немалую роль, если он счел нужным специально упомянуть о них в Географии . И еще один человек повлиял на будущего географа философ Зенон, живший за два века до Страбона. Наш Зенон так любовно именует он в своей книге этого основателя школы стоиков. Как истинный стоик, Страбон вел размеренную и разумную жизнь, не позволяя страстям вырываться наружу; заводил друзей и избегал наживать врагов; был осторожен в словах и поступках. И, как настоящий стоик, не участвовал в политической деятельности, предпочитая наблюдать за событиями со стороны. А видеть ему довелось многое. Юношей Страбон отправился в Рим. Много путешествовал по Италии, Египту. Не раз возвращался на родину. Чем занимался он все эти годы неясно. Известно лишь одно он смотрел, размышлял, записывал. Природа не наделила его ярким талантом писателя, способностью к оригинальному мышлению, его сила была в другом: в скрупулезности, в умении собирать и обобщать факты, во всесторонней образованности во всем том, что греки называли энциклопедичностью. И Страбон отдает на суд читателей Исторические записки в сорока трех книгах. Позднее Страбон решил запечатлеть грандиозную картину известного в ту пору круга земель и подробно, с максимальной полнотой рассказать о всех его частях. Но готовился к такой книге он по сути дела всю жизнь. Он много странствовал по свету, ибо при всем уважении к чужим мыслям и сведениям он, если представлялась возможность, старался довериться собственным глазам.

В эпоху Страбона по бесчисленным дорогам двигались колесницы, повозки, крестьянские телеги, скакали всадники, брели мулы и ослы. Дороги тщательно планировались, их покрывали гравием или мостили, снабжали кюветами. Основная магистраль вела из Британии через всю Европу в Иллирию (на Балканах), затем в Малую Азию, Сирию до Индийского океана. Другой путь шел из Кадиев через Пиренеи, Галлию и Юрские горы к Виндобоне (Вене). 90 тысяч километров главных и 150-200 тысяч километров второстепенных трасс вот что оставили римляне в наследство средневековой Европе и Византии. Не обремененный государственными обязанностями, Страбон мог беззаботно удовлетворять свою любознательность. Если ночь настигала его в пути, он клал на землю матрац, на него подстилку и укрывался плащом. В оживленных торговых местечках, на курортах путников ждали удобные, хотя и дорогие гостиницы. Обычные же постоялые дворы не отличались ни чистотой, ни комфортом. Однако цену рекламе знали уже тогда. Кто устоял бы перед таким заманчивым объявлением: Здесь Меркурий обещает выгоду, Аполлон здоровье, Септимен хороший прием со столом. Кто войдет сюда, будет чувствовать себя превосходно..."! В 44 году до н. э. молодой провинциал достиг Рима. В тот год заговорщики убили Гая Юлия Цезаря. Во взбудораженном Риме Страбон завязывает полезные знакомства, посещает знатные дома. И изучает город. Конечно же, он обращает внимание на необычный столб, воздвигнутый на Форуме. Юлий Цезарь решил измерить всю его территорию. Этим занимался по его настоянию астроном Созиген, пригласивший из Египта специальных землемеров. Дороги были снабжены указателями каменными столбами, обозначавшими расстояние в милях (римская миля 1480 метров) от Римского форума. Мероприятие завершилось уже после гибели Юлия Цезаря и оказалось полезным не только для администрации. С конца I века до н. э. странствовать стало намного удобней. Именно тогда туризм делается привычным и модным. Особые бюро предоставляли желающим указатели, справочники, путеводители. По ним легко было определить маршрут, места, где есть гостиницы, расстояние и стоимость поездки. Географические карты не вывешивались ими успешно заменяли стенную роспись. Одна из таких карт украшала стену римского дворца. Походные же справочники приобретали иногда довольно изысканную, хотя и неожиданную, форму например, серебряного сосуда, на котором обозначен маршрут от Гадеса (Кадиса, на юге Испании) до Рима с указанием всех промежуточных станций и расстояний между ними. Италию Страбон изучил основательно и не только по путеводителям.

Он читал и научнее сочинения, и Периллы , в которых описывались берега различных морей, и предназначенные для мореходов Гавани , похожие на нынешние лоции. Не пренебрегал он и распространенными в ту пору произведениями особого жанра рассказами путешественников ; которые, по замечанию одного из исследователей, были оборотной стороной географии . Среди фантастических вымыслов Страбон старался отыскать зерна истины. Для этого приходилось сравнивать, сопоставлять известия разных авторов. А еще лучше проверять самому. И Страбон путешествовал. Один и в сопровождении друзей, которыми обзавелся в Риме (среди них полководец Публий Сервилий Исаврийский, историк Феофан Митиленский, сопровождавший в походах Помпея, будущий префект Египта Элий Галлий, возможно, поэт Гораций). Страбон не знал еще, чему посвятит себя, но уже тогда тщательно собирал все, что относится к истории и географии. Руины говорили ему о многом. Он заметит позднее: Находятся охотники посещать эти и другие места, потому что люди страстно желают видеть хотя бы следы столь славных деяний, подобно тому как они любят посещать гробницы знаменитых людей . Страбон будет странствовать всю жизнь. Он обойдет и изъездит Каппадокию и Фригию (в Малой Азии), побывает в горах Тавра и у подножия Кавказа, на берегах Ионии (в Эфесе), на Кикладских островах, в Коринфе. Обо всех этих местах он столь же подробно повествует, как и о других, добавляя лишь одну фразу: Когда я там находился... Страбон флегматично перечисляет все реки, заливы, горы, приводит цифры: столько-то стадиев от того места до этого. Единственным городом, который не вызывал у него печальных размышлений, судя по всему, был Коринф. Коринф город необычной судьбы. Среди самых знаменитых греческих полисов он единственный, подобно Фениксу, возродился из пепла и переживал новый расцвет. Коринф в VII-VI веках до н. э. затмевал Афины великолепием зданий и памятников. Он славился изящной глиняной посудой, скульптурой, мебелью. Завоевавший у римлян популярность архитектурный ордер возник именно в Коринфе, так же как особый тип военного корабля триера. Расположенный на Истме перешейке, соединяющем Центральную Грецию с Пелопоннесом, Коринф находился на перекрестке путей, ведущих в Италию и Малую Азию. Коринфяне превратили город в крупный торговый центр и долгое время во всем опережали афинян. Еще Гомер называл его богатым . Страбон к этому добавляет: Город коринфян всегда был великим и богатым. В нем было много опытных государственных деятелей и людей, искусно владевших ремеслами.

Ибо здесь... искусство живописи, пластики и подобного рода ремесла достигли особенного процветания . Город был разрушен до основания Луцием Муммием. А затем о нем заговорили вновь Юлий Цезарь восстановил его, отправив туда колонистов . Остается только добавить, что Коринф возродился уже не как чисто эллинский город, а как деловой и торговый центр общеримского масштаб , связывавший восточные и западные провинции обширного единого государства. Поразительно, что ни один писатель древности не сообщает о том, что пресловутые семь чудес света являлись целью путешествий и входили в специальный маршрут. Но в отдельности то или иное чудо старались посмотреть многие. И Страбон не составил исключения. В его эпоху твердо знали, что чудес действительно семь. Впервые их назвали так в III веке до н. э., но долго не было единодушия из-за того, что включать в их число. Страбон поведал о пяти сооружениях, удостоенных звания чудес света , поведал неторопливо, не слишком обстоятельно и без всякого восторженного трепета. Садов в Вавилоне в ту пору уже не существовало. Статуе Зевса Олимпийского, созданной Фидием в 30-х годах V века до н. э., он уделил немало хвалебных строк, но почему-то... забыл аттестовать ее как чудо света . Впрочем, подобная забывчивость распространялась на храм Артемиды Эфесской и на Фаросский маяк, которые он видел воочию. Он сообщает только, что мыс острова Фароса это ехала, омываемая морем; на ней находится удивительная по своей архитектуре многоэтажная башня из белого мрамора. Башню эту принес в дар Сострат из Книда, друг царей, ради спасения мореходов, как гласит надпись . Ни слова о том, когда создан маяк (в 280 году до н. э.), какова его высота (сто двадцать метров!), как сложная система металлических зеркал усиливала свет от огня, распространяя его на пятьдесят шестьдесят километров. Все маяки, которые потом создавали античность и средневековье, явились лишь жалким подобием Фаросского. Чуть подробнее поведал Страбон об Артемисионе храме Артемиды в Эфесе, перечислив, кем, как и на чьи средства строилось это святилище, и лишь мимоходом упомянув имена архитекторов и печальной памяти Герострата. Остается предположить, что Страбон и в самом деле не хотел писать об общеизвестном, особенно если это не было непосредственно связано с чисто географическими задачами. Зато когда он касался фактов и событий, не находивших отражения у его предшественников, обычная его сдержанность исчезала, и суховатый ученый уступал место наблюдательному и словоохотливому рассказчику.

В Египте Страбон бывал не раз. Он подолгу жил в Александрии знаменитом центре науки и культуры, который тоже гордился своим прошлым. Его он исходил вдоль и поперек и описал столь детально, что сейчас без труда по этому описанию можно составить план города, созданного в конце IV века до н. э. в дельте Нила к вящей славе македонского царя-завоевателя, милостиво разрешившего почитать себя как бога. Наверняка, находясь в Александрии, Страбон беседовал с учеными и философами, жившими в храме муз Мусее: Мусей является частью помещений царских дворцов; он имеет место для прогулок и большой дом, где находится общая столовая для ученых, состоящих при Мусее. Эта Коллегия ученых имеет не только общее имущество, но и жреца правителя Мусея, который прежде назначался царями, а теперь Цезарем [т. е. императором]. К дворцовым помещениям относится также Сема. Это огороженное пространство, где находятся гробницы царей и Александра. Дело в том, что Птолемей, сын Лага, успел отнять у Пердикки тело Александра, когда тот перевозил его из Вавилона, и свернул в Египет... Птолемей перевез тело и предал погребению в Александрии, где оно находится и теперь, однако не в том саркофаге, что первоначально, ибо Птолемей положил покойника в золотой саркофаг, а нынешний гроб из прозрачного камня. Похитил же саркофаг Птолемей, которого прозвали Багряным и Узурпатором [видимо, Птолемей XI] . Но усиленные занятия наукой не превратили Страбона в кабинетного ученого. И когда представилась возможность совершить путешествие в экзотические края чуть ли не на край ойкумены, он, естественно, не пренебрег ею. В 26-24 годах до н. э. Египтом управлял наместник Элий Галл. Префект был полновластным господином, подчинявшимся только императору и, по словам Страбона, замещавшим царя . Элия Галла Страбон характеризует как человека, ко мне расположенного, и близкого друга . И вот когда Элий Галл был префектом Египта, я поднялся по Нилу и состоял в его свите вплоть до Сиены и границ Эфиопии . Маршрут не отличался новизной. Тысячи путешественников, устремлявшихся в страну фараонов, двигались тем же путем по узкой долине Нила, зажатой между пустынями и скалами и усеянной памятниками. Семнадцатая книга Географии больше напоминает путевой дневник, чем научное сочинение. Она насыщена такими неожиданными подробностями, которых не найти ни у одного античного автора. Из Александрии дорога вела прежде всего к Канопу (близ современного Абукира), с которым ее связывал двадцатикилометровый канал. Обычно в путь отправлялись на маленьких судах под звуки флейт.

Берега были застроены маленькими гостиницами, наперебой зазывавшими клиентов. На полпути, в Элевсине, делали первую остановку, ибо там есть беседки и вышки с открывающимися оттуда красивыми видами для желающих кутить как мужчин, так и женщин. Это как бы начало Канопской жизни и принятого там легкомыслия . В самом Каноне Страбона заинтересовал храм Сераписа, где усыпляли больных, чтобы те во сне получили от оракула указания насчет их исцеления. Но таких страждущих с трудом можно было различить в толпе, которая приезжала сюда прежде всего развлекаться. Удивительное зрелище представляет толпа людей, спускающихся вниз по каналу из Александрии. Каждый день и каждую ночь народ собирается на лодках, играет на флейтах и предается необузданным пляскам и крайней распущенности... В веселье участвуют и жители самого Канона, которые содержат на канале гостиницы, предназначенные для отдыха и увеселений подобного рода . Из Канона часть туристов, искавших иных наслаждений, отправлялась дальше на юг к Гелиополю. Там кончалась дельта и начинался собственно Нил. Мемфис -озеро Мерила Абидос Фивы Сиена острова Элефантина и Филе. Каждое название приводит Страбона в трепет. Страбон готовился к этому путешествию. Он знал историю Египта при фараонах, под властью персов и при Птолемеях; он знакомился с его памятниками, о которых рассказывалось в трудах многих писателей. В Гелиополе я видел большие дома, в которых жили жрецы, ибо в древнее время, по рассказам, этот город как раз был кварталом жрецов, занимавшихся философией и астрономией. Теперь же это объединение перестало существовать и его занятия прекратились. В Гелиополе я не обнаружил ни одного руководителя таких занятий, а только жрецов, совершающих жертвоприношения и объясняющих чужеземцам смысл священных обрядов. Во время путешествия префекта Элия Галла в Верхний Египет его сопровождал какой-то человек из Александрии... выдававший себя за знатока подобного рода вещей, но его обычно высмеивали как хвастуна и невежду . В Мемфисе самой древней столице Египта Страбон мимоходом упоминает о единственных уцелевших свидетелях его истории пирамидах, а затем переключает свое внимание на... священного быка Аписа, который, по египетским верованиям, считался воплощением бога Пта. Бык должен был обладать двадцатью восемью (!) признаками особым цветом шерсти, сочетанием белых и черных пятен, определенной формой рогов. Когда Атис умирал, наступал всеобщий траур. Хоронили же быков в Серапеуме, на кладбище священных быков (с VII века до н. э. их бальзамировали и помешали в гранитные саркофаги).

Из Мемфиса путь лежал к Меридову озеру, близ которого находилась удивительная постройка, возведенная в XIX веке до н. э. фараоном Аменемхетом III. Страбон сообщает о том, что есть лабиринт сооружение, которое можно сравнить с пирамидами, а рядом с ним гробница царя, строителя лабиринта . Подробно рассказав об этом крытом одноэтажном здании, занимавшем площадь в семьдесят две тысячи квадратных метров, Страбон объясняет, почему в нем было так много помещений: Говорят, что такое количество залов сделано из-за того, что в силу обычая здесь собирались все номы [административные единицы в Древнем Египте], в соответствии со значением каждого вместе со жрецами и жрицами для совершения жертвоприношений, принесения даров богам и решения важнейших судебных дел. Каждому ному отводился специальный зал . Из всех, кто писал о лабиринте, Страбон единственный, кто раскрыл политический смысл этого загадочного дворца. Аменемхет III стремился создать сплоченное государство. Огромный лабиринт символизировал весь Египет, объединенный могучей властью фараона, связывающей народ и страну в одно целое. С этим фараоном Страбон встретился еще раз в Фивах. Туда, к городу мертвых , где у подножия отвесных скал, за которыми начиналась пустыня, высились заупокойные храмы, а в самих скалах скрывались гробницы вельмож и знати, устремлялись толпы путешественников (днем) и грабителей (ночью). И конечно, никто не мог миновать гигантских сидящих статуй Аменемхета III, которых именовали колоссами Мемнона (эфиопского царя, погибшего под Троей от руки Ахилла). Дело в том, что одна из статуй при восходе солнца начинала... петь. Объяснялось это, видимо, тем, что рано утром, когда резко менялась температура, из трещин и щелей в камнях выходил воздух, производя необычный звук. Страбон своими глазами видел трогательные признания, начертанные на ногах двадцатиметровых фигур: Я слышал Мемнона . Тем не менее Страбон все же не отваживается утверждать что-либо категорично: Из двух стоящих здесь поблизости друг от друга колоссальных статуй из цельного камня одна сохранилась, верхние части другой... как говорят, из-за землетрясения обрушились. Есть поверье, что из части статуи, оставшейся на троне и на пьедестале, раз в день раздается звук, будто от слабого удара. Когда я находился в этих местах вместе с Элием Галлом в большой свите его спутников друзей и воинов, мне также довелось слышать этот звук... однако я не могу определенно утверждать, исходил он от пьедестала или колосса, либо же его намеренно производил кто-нибудь стоящий поблизости... .

Достигнув границ Эфиопии, то есть почти края ойкумены, Страбон почувствовал себя удовлетворенным. Самые интересные, яркие и достоверные части труда Страбона как раз те, которые написаны им как очевидцем, непосредственным наблюдателем. А повидать ему удалось все-таки немало. Во всяком случае достаточно, чтобы с гордостью заявить: Сам я совершил путешествие к западу от Армении вплоть до областей Тиррении [Этрурии], лежащих против острова Сардинии, и на юг от Евксинского Понта до границ Эфиопии. С реди других географов, пожалуй, не найдется никого, кто бы объехал больше земель из упомянутых пространств, чем я. Ибо те, кто проник дальше меня в западные районы, не добирались до столь отдаленных пунктов на востоке, а те, кто объездил больше мест в восточных областях, уступают мне в отношении западных. То же можно сказать и относительно стран, лежащих на юге и севере ..

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://rgo.ru